Бедняга Смоллбон

I

— Ага, — протянул заместитель начальника полиции.

Нарисовал в лежавшем перед ним блокноте рассерженного кролика, на минутку задумался, вытащил из нагрудного кармана пиджака четырехцветную ручку и пририсовал ему клетчатый галстук.

— Теперь ваш ход, — заметил он.

— Не вижу иной возможности, — согласился Хейзелридж. — Проблема в том, что все эти новые материалы пришли в последнюю минуту, так что у меня ещё не было времени его о ни о чем спросить.

— Но вы его уже допрашивали.

— Предварительно — как и всех остальных.

— Гм… — заместитель вернулся к своему кролику, и одарил его цилиндром, моноклем и наконец деревянной ногой. — У него явно была возможность совершить оба убийства. Метода соответствует его возможностям. И доводов было достаточно.

— В известном смысле даже слишком.

— К чему вы это говорите?

— Тут вот в чем дело, — осторожно начал Хейзелридж. — Я всегда был убежден, что определенный тип людей убивает в припадке ярости, и совсем иной — ради корысти. А тут, похоже, было и то и другое.

— Это можете оставить для апелляционного суда, — цинично бросил заместитель.

II

— Мне это совсем не нравится, — сказал сержант Роллс. Они с Хейзелриджем стояли в тени на Си-лейн. Где-то впереди неясным пятном белел домик. Видимость была весьма паршивая.

— Он приплыл сюда в четыре часа. Целый день гонял по устью реки — без видимой цели, словно изучал местность. Это кутер в тридцать два фута с подвесным мотором «остин». Для такого судна нужен экипаж в два человека, но он справляется один, и любо дорого смотреть как.

— И вообще не сходил на берег?

— Сходил. Заходил в дом выпить чаю, который приготовила ему миссис Малле. Потом снова вернулся на борт. И до сих пор там.

— Что он делает?

— Сидит, наверное, — пожал плечами Роллс. — Главное, что он все ещё здесь. Что никуда не смылся.

— У вас глаза лучше моих, — с завистью заметил Хейзелридж. Он едва различал контуры дома, а тем более того, что за ним.

— Я привык к темноте, — заметил сержант. — Но кто это? А, миссис Малле.

Перед ними вынырнула плотная фигура в плаще.

— А вы что здесь делаете? — спросила миссис Малле. — Пикник полиции?

— Придержите язык, миссис Малле. Это старший инспектор Хейзелридж из Скотланд-Ярда.

— Мы уже знакомы, — сказала миссис Малле.

— Он хотел бы знать, что делает Хорниман-младший на яхте.

— Мы живем в свободной стране, разве не так? — спросила миссис Малле. — Если вас это интересует, пойдите и спросите.

— Недурная идея, — согласился Хейзелридж. — Но если не возражаете, я предпочел бы, чтоб это сделали вы.

— Да ради Бога, — равнодушно согласилась миссис Малле, но оба заметили, что её черные глаза вспыхнули от любопытства.

Она исчезла за углом. Мужчины незаметно потянулись следом.

Из темноты донесся голос Боба Хорнимана.

— Это вы, миссис Малле?

— Да, сэр, это я. Принесла вам молоко к ужину. Не пойдете наверх?

— Пока нет, — ответил Боб. Едва ощутимое поначалу напряжение в его голосе было теперь вполне заметным. — Будьте так добры, оставьте его за дверью. Телеграмма ещё не пришла?

— Когда я уходила, ещё нет, — сказала миссис Малле, поднялась с причала в гору и сообщила:

— Видели? Ничего не сказал.

— Ладно, — протянул Хейзелридж, — придется рискнуть.

Ситуация чем дальше, тем меньше ему нравилась. Теперь он уже различал силуэт Боба на фоне бликов на воде. Казалось, тот сидит, скорчившись и скрестив ноги, на низкой крыше рубки и не обращая внимания на холодный вечерний бриз, смотрит на воду. Яхта стояла на одном кормовом якоре футах в десяти от пирса, который сам футов на пятнадцать выступал в залив. Расстояние явно было слишком велико, чтобы Боб мог отважиться его перепрыгнуть. Но с того момента, как заместитель спросил, может ли по его мнению Боб решиться бежать, Хейзелриджа мучало неприятное чувство, что он знает, как ответить. Но тогда не ответил. Ему казалось глупым предсказывать то, что и так скоро станет ясно.

Инспектор глубоко вздохнул.

— Мистер Хорниман!

— Да? Что вам угодно?

— Это инспектор Хейзелридж. Мне нужно с вами поговорить.

Наступила короткая пауза.

— Вы выбрали чертовски странное место, — заметил Боб.

— Знаю, но то, что я вам хочу сказать, крайне важно.

Наступила пауза подольше.

— Нам не стоит перекрикиваться через залив, — Боб поднялся. — Как известно, звук разносится над водой Бог весть куда.

Боб развернул яхту так, что просвет между берегом и кормой значительно уменьшился, и прыгнул на берег, где пришвартовал свой корабль к стальному кнехту.

— Пойдемте в кухню, — предложил он ничего не выражавшим голосом.

Хейзелридж последовал за ним по узкой каменистой дорожке. Он не мог сказать, облегчение испытывает, или удивление. И десять минут спустя все ещё не был уверен в этом.

«Боб Хорниман от вопросов не уклоняется, — думал он, — но и полной правды не говорит». Они сидели лицом к лицу в кухне. В свете сильной лампы без абажура лицо Боба казалось ещё бледнее обычного, глаза за толстыми стеклами глядели настороженно.

Неожиданно он перебил инспектора на полуслове.

— Можете ответить мне на один вопрос?

— Если смогу, — ответил Хейзелридж.

— Вы думаете, Смоллбона убил я?

Это был едва ли не единственный вопрос, которого Хейзелридж предпочел бы избежать. Но прежде чем он попытался выиграть время, Боб продолжал с оттенком иронии в голосе:

— Вы думали, что я тут сижу и думаю, топиться мне или не топиться, да?

— Я…

— Послушайте, инспектор, если я вам дам честное слово, что на самом деле существует объяснение для некоторых нестыковок в моих показаниях про то субботнее утро и вечер четверга, но они не имеют ничего общего ни со смертью Смоллбона, ни со смертью мисс Читтеринг — вы могли бы мне поверить?

— Нет, — твердо заявил Хейзелридж. — Не имею права.

— Ну ладно, — челюсть Боба воинственно выдвинулась вперед, — вероятно, я не могу запретить вам шастать здесь и вынюхивать всяческую информацию. Но помогать я вам в этом не буду, и не рассчитывайте.

— В таком случае, — Хейзелридж глубоко вздохнул, — мне ничего не остается, как предупредить вас.

Раздался столь громкий стук в дверь, что оба подскочили. И прежде чем кто-то из них успел сказать хоть слово, двери распахнулись и в них появился старик Малле. Он едва переводил дух и был красен от возбуждения.

— Пришла! — крикнул он. — Я думал, что она нужна вам срочно — вот и несу. — Мистер Малле размахивал вскрытой телеграммой. И поскольку понял, что нужно что-то добавить в объяснение, заявил: — Все в порядке, сэр, я уже взглянул.

Боб расправил на столе оранжевый бланк, Хейзелридж заглянул ему через плечо.

«A— Z отрицательные. Макнейл».

— Слава Богу! — выдохнул Боб. — Вы меня на минутку простите, но я должен позвонить.

Боб выскочил из кухни в прихожую, был слышен звук снятой трубки.

— Вы не знаете случайно, о чем идет речь? — поинтересовался Хейзелридж. И заметил, что обращается к миссис Малле, которая выросла за спиной мужа как из под земли.

— Междугороднюю, — говорил в прихожей Боб. — Севенокс ноль семь шесть три два.

— Ну конечно о той девушке, — заявила миссис Малле, — что сюда ездила на субботы и воскресенья.

— Господи! — воскликнул Хейзелридж. — Конечно! Ну я и болван!

— Десять минут? Я подожду.

Боб вернулся в кухню. Он держался так прямо, что казался внезапно подросшим.

— Так, теперь — что вы хотели знать?

— Если можно — правду, — предложил Хейзелридж. — Если, конечно, вы не возражаете.

— Нет, вот миссис Малле знает все, — сказал Боб. — Увидев вас впервые, она решила, что вы детектив по разводам. Но, впрочем, думаю, что лучше будет нам поговорить с глазу на глаз. Могли бы вы с мужем на минутку выйти в соседнюю комнату, миссис Малле? Растопите камин и откройте одну из тех бутылок, что в шкафу. И приготовьте бокалы. Полагаю, нам есть что отметить.

— Бутылками займусь я, капитан, — торопливо взял инициативу в свои руки мистер Малле, который сразу распознал выгодное занятие. — Предоставьте это мне.

— Так, мистер Хорниман, — сказал Хейзелридж, — теперь вы поясните мне, о чем идет речь?

— Ну разумеется об Анне Милдмэй, — ответил Боб. — Я её ужасно люблю и через семь с половиной минут собираюсь просить её руки.

— А телеграмма была.

— Ну да. Я думал… мы оба думали, что у нас будет ребенок. Мой ребенок. Теперь знаем, что нет. Две недели назад она сдала пробу Ашхайм-Зондека. И телеграмма как раз об этом. Понимаете? Если ребенка не будет, все гораздо проще. Могу просить её руки.

— Я бы скорее полагал, — неуверенно заметил Хейзелридж, — что если бы она и вправду ждала ребенка, ваша обязанность…

— Вот именно, — согласился Боб. — Я чувствовал бы себя обязанным. А это худшее основа для супружества. Теперь же все в порядке.

— Ну, ваше дело, — согласился Хейзелридж. — В конце концов это вам жениться. А теперь вы могли бы мне пояснить…

— Разумеется, — согласился Боб. — Короче, в тот вечер, когда убили мисс Читтеринг, мы, разумеется, ужинали вместе. Не в том заведении на Стренде, а в одном маленьком ресторанчике на Флит-стрит. Там был заказан столик на три четверти седьмого.

— Вас там знают?

— Должны бы знать, — усмехнулся Боб. — Я регулярно хожу туда последних десять лет. Это маленькое заведение — только хозяин и его брат, который обслуживает клиентов. Оба меня знают.

Хейзелридж умел распознать правду, когда её слышал.

— На всякий случай дайте мне адрес, — сказал он. — А что с субботой?

— Ну, — протянул Боб, — это весьма прискорбное обстоятельство. Ведь в тот день… короче, в тот день все и началось.

Хейзелридж с минуту смотрел на него, и вдруг невольно рассмеялся.

— То есть тогда вы…

— Ну, — растерянно кивнул Боб, — вот именно.

— Тогда неудивительно, что вам некогда было отвечать на телефонные звонки, — заметил Хейзелридж.

— Еще бы, — вздохнул Боб. — Вы можете представить, что особого желания работать у нас не было. Так что мы смылись оттуда в четверть двенадцатого и успели ещё на последний поезд в Шеффхем. Тут он останавливается в два часа. Миссис Малле вам это подтвердит… минутку, телефон!

Боб ринулся к дверям. Хейзелридж, который встал и с удовольствием стал греть поясницу у камина, слышал, как Боб говорит в трубку:

— Севенокс? А, это вы, мисс Корнель? Могу я поговорить с мисс Милдмэй?

Пауза.

— Анна, милочка, все в порядке.

Хейзелридж прикрыл дверь и вернулся на свое место у камина. Уже не слышал, что говорит Боб, но по тону решил, что действительно все в полном порядке.

III

— Божественный вид, — заявила толстуха в туристских шортах.

— Вот уж точно, — поддержала её спутница.

— Дикая природа, — продолжала толстуха. — Так ведь принято говорить, да?

— Точно.

— Доступная каждому, правда? — не унималась толстуха. — Билеты дорожают, на спортивные товары — налоги, а за так называемый обед изволь платить четыре с половиной шиллинга.

— Вот уж точно, — согласилась подруга.

— Вот перед войной, — продолжала толстуха, — я прошла пешком весь озерный край. Ночевала в молодежных лагерях. Продолжалось это десять дней и стоило мне три фунта шестнадцать шиллингов и восемь пенсов, включая дорогу.

— Ну нет, — ужаснулась спутница, — невероятно!

Было девять вечера. Хейзелридж сидел в купе третьего класса, возвращаясь в Лондон. Когда он сел, купе было пустым, но в Ипсвиче подсела эта парочка. Сам он был глубоко погружен в размышления.

Перебирал все дело с самого начала, чтобы понять, как оно выглядит теперь без главного героя. Ибо Хейзелридж был убежден, что Боб Хорниман тут ни при чем. Не то чтобы его алиби на субботнее утро многого стоило. Мог убить Смоллбона и ещё успеть на дневной поезд в Шеффхем. И никто не мог признать показания девушки, которая в него влюблена, особо убедительными. Но Хейзелридж основывал свою уверенность в невиновности Боба на единственной реальной возможности — что оба убийства одних рук дело. Никто, как бы хитер и ловок он не был, не сумел бы подделать ту неповторимую затяжку влево, которой были отмечены оба убийства. А если Боб без четверти семь был в ресторане в Сохо, он не мог убить мисс Читтеринг. Его алиби, конечно, нужно проверить, но Хейзелридж был уверен, что так все и было.

Ясно было и то, что разъяснения Боба не снимают всех вопросов. Впрочем, в таком случае любые разъяснения были бы весьма уязвимыми. Например, Боб утверждает, что о том письме, что нашли в секретариате, ничего не знает. Что он его никогда не получал. Если он говорит правду, то выходит, что письмо подбросили. Такую возможность Хейзелридж вообще-то все время имел в виду: с той самой минуты, как заметил следы от скрепки в верхнем левом углу листа. Вспомнил, что люди часто прикалывают чеки или квитанции к чистому листу бумаги, подписанному или без подписи. Адвокаты такие письма получают ежедневно. Кроме того, Хейзелридж вспомнил рассказ сержанта Пламптри, что Смоллбон приколол свой последний чек за квартиру к листу бумаги и оставил на столе миссис Таккер. Так что подобное письмо от Смоллбона в конторе мог получить кто угодно. Достаточно было отколоть чек и впечатать на листе бумаги на пространстве между заголовком и подписью подходящую фразу.

— Можешь видеть это на Паддингтонском вокзале, — говорила толстуха, — когда едут в Торки или Пэйнтон или куда еще. Везут с собой горы чемоданов. Это отдыхом не назовешь.

— Это уж точно, — опять согласилась её спутница.

— То ли дело приличный рюкзак, — и толстуха гордо показала на свой основательно набитый рюкзак, который лежал на сиденье рядом с ней.

И тут последний элемент головоломки стал на место.

— Господи, ну мы и идиоты! — заявил вдруг Хейзелридж в полный голос.

Девицы аж подскочили. Хейзелридж, умевший разбирать по губам, заметил, что толстуха шепнула:

— Пьяный вдрызг!

И впервые её спутница высказала иное мнение:

— Псих!

— Когда следующая станция? — спросил Хейзелридж.

Толстуха ухватила свою окованную металлом трость и торопливо смерила взглядом расстояние до двери в коридор.

— Этот поезд уже нигде не останавливается, — выдавила она. — Едет прямо до Лондона.

— Значит нужно его остановить, — заявил Хейзелридж, завидев в окно огни приближавшегося города.

Прежде чем спутницы успели осознать его замысел, Хейзелридж встал, протянул руку и рванул стоп-кран.

Лучше выбрать момент он не мог, даже если бы хотел. Миг ничего не происходило, прежде чем сработала воздушная система. Потом последовала серия рывков и скорость заметно упала. За окнами зарево распалось на отдельные освещенные пятна, поезд длинно зашипел и остановился прямо у перрона небольшого вокзала.

Хейзелридж выскочил ещё прежде, чем поезд остановился.

Двери с надписью «Дежурный по станции» распахнулись, выпуская потрясенного и пышущего гневом дежурного. Хейзелридж тут же остановил его, предъявил документы и буквально впихнул обратно.

— Мне нужно позвонить. У вас есть дежурная связь. Соедините меня немедленно со Скотланд-Ярдом.

Дежурный занялся телефоном. Хейзелридж выглянул на платформу. По всей длине состава из окон торчали головы, Хейзелридж заметил свет фонаря проводника, направлявшегося к зданию вокзала. Решил, что ситуация в его руках.

Через несколько секунд уже говорил с сержантом Пламптри.

— Слушайте меня и ни о чем не спрашивайте. Я только что остановил поезд и времени в обрез. Найдите Хеймана — продавца из магазина спортивных товаров на Стренде — да, приятеля мисс Читтеринг. Я хочу знать, кто купил там рюкзак в субботу… минутку — в субботу двадцатого февраля днем. Большой зеленый рюкзак. Покажите ему все фотографии. Да, я знаю, что сейчас субботний вечер. Меня не интересует, как вы все организуете. Потребуйте в помощь столько народу, сколько сочтете нужным. Если его не будет дома, объявите общий поиск и ловите его где хотите. Мой поезд прибывает на вокзал Ливерпуль-стрит в четверть одиннадцатого, и вы должны добыть информацию к этому времени. Встречайте меня на вокзале с полицейской машиной и хорошим водителем. Знаю, что времени мало, но ничего не поделаешь.

Хейзелридж повесил трубку, вежливо поблагодарил дежурного и вышел на перрон прямо в объятия крайне недоверчивого проводника.

Было девять часов пятнадцать минут…