Белая

Глава 23

Странное дело — я знала, что мы с Максом болтали все время, пока шли до Агарта. Но позже у меня так и не получилось вспомнить, о чем именно мы говорили. Возможно, память подвела меня из-за избытка чувств, а может, тут было что-то еще…

Как бы там ни было, от ласкового журчания голоса Макса я совсем расслабилась и даже как-то обмякла. В голове текли медленные и сплошь приятные мысли: я представляла себя в скромном свадебном платье, думала, как обживусь в сельском доме, робко мечтала о детях. Только, твердо решила я, мои дети не должны быть похожи на тех тихих детей, которые сейчас населяют Агарт. Нет-нет, ни в коем случае!

Тут я подумала, что прежде чем все мои мечты сбудутся, мне придется как-то помочь сельчанам в избавлении от Бэллы. Я понятия не имела, что понадобится делать, но уже была готова на все. Ради Максима. Ради его теплых рук и нежного голоса. Ради наших будущих детей, которые, конечно же, будут похожи на него и чуть-чуть на меня.

У моста Макс примолк и огляделся по сторонам. Я продолжала щебетать, но он снова, как и в кафе, прижал палец к губам. Было неясно, почему нужно хранить молчание, но я послушалась, прервав саму себя на полуслове.

Мы еще немного постояли у моста, потом Максим кивнул неизвестно чему, и сказал:

— Иди, Лерочка, вперед! Мне будет спокойнее, если я буду тебя все время видеть!

Вообще-то, мне самой было бы спокойнее, если бы я шла позади Максима и держала его в поле зрения. Но он снова заговорил тем самым безапелляционным тоном — таким же, каким говорил мой отец — и я сразу передумала спорить.

Мы в полном молчании дошли до середины моста. Хорошо, что я вовремя вспомнила про работающий на середине моста интернет и на ощупь отключила телефон, лежавший в кармане легкой куртки. Я инстинктивно понимала, что звук шквала сообщений, которые неизбежно обрушатся на меня на середине моста, не понравится Максу.

А мне очень не хотелось его расстраивать.

Пока мы переходили мост, я вслушивалась в тишину. И надеялась уловить одиночные вскрики птиц, или кваканье лягушек, или хотя бы шелест ветра, тревожащего верхушки деревьев. Но слышен был только равнодушный шум реки, несущей свои воды в одном и том же направлении, чтобы в какой-то момент слиться с другой рекой, Бией.

Уже почти совсем стемнело, но никакого дискомфорта я не испытывала. Наверное, потому что меня сопровождал Максим. У меня приятно кружилась голова, я вдыхала весенние ароматы и чувствовала себя так, словно меня перенесло в детский, сладкий, полузабытый сон.

Как только мы перешли мост, Макс галантно предложил мне руку, и до самого Агарта мы шли под руку, болтая и хихикая, как подростки.

Мне не терпелось увидеть дом Максима и посмотреть, как он живет. На подходе к селу я вспомнила, что в доме еще может жить мама моего жениха, которой вряд ли понравится вторжение незнакомки…

Не сбавляя шаг, чтобы не выдать своей растерянности, я спросила:

— А как твоя мама отнесется к тому, что я свалюсь вот так — как снег на голову?

— Мама здесь не живет. Давно уехала в город.

Макс замедлился и совсем остановился в нескольких шагах от дома с оранжевой крышей. Никакой таблички или других опознавательных знаков поблизости не было, но отчего-то я была уверена, что Агарт начинался именно в том месте, где мы сейчас стояли.

— Ну что, Лерочка, — Макс взял обе мои руки, и мы встали друг напротив друга, как влюбленные из романтических фильмов. — Осталось сделать одно. Соблюсти правило. Не беспокойся, это простая формальность.

— Какое правило? — мне было весело, и я ни капли не насторожилась.

Это было совершенно новое для меня чувство — я всецело доверяла Максу, как ни одному другому человеку в своей жизни. Раньше я не понимала приятельниц, которые говорили про своих парней: «Такое чувство, будто я знаю его всю жизнь!».

И вот наконец я испытала то же самое.

Максим широко улыбнулся, и я залюбовалась на его идеально ровные, белые зубы. Мимолетом вспомнились мелки зубки Бэллы, изъеденные кариесом, но я тут же отогнала эти мысли.

— Тебе нужно сказать несколько слов. Только и всего. Так тут принято.

Максим чуть крепче сжал мои руки в своих теплых ладонях, широкую улыбку сменило серьезное выражение.

— Без проблем! Что сказать? — я окончательно развеселилась, полагая, что Максим специально для нас двоих придумал какой-то ритуал.

— Умница моя, — похвалил меня Максим, и я вспыхнула от прилива радости, услышав главное слово — «моя». — Повторяй: «Я ступаю сюда добровольно. Я клянусь, что не покину это место. Я доверяю свою жизнь хозяйке этого села».

Я не поняла смысла слов, которые мне нужно было повторить. Особенно неясен был пассаж про хозяйку села. Но я все еще воспринимала происходящее как забаву и, дурачась, стала повторять за Максимом.

— Я ступаю сюда добровольно, — говорила я нараспев тонким голосом, будто маленькая девочка.

— Не так, — Макс чуть поморщился, как будто хотел выразить разочарование моим легкомыслием, и мне вмиг перехотелось валять дурака.

Неужели он настолько серьезно относится к нелепым, скорее всего, им самим придуманным обещаниям? Впрочем, мне такой серьезный подход со стороны будущего супруга даже льстил.

Серьезным тоном я повторила сказанные Максом слова. Увы, от того, что я произнесла путаные фразы вслух, понятнее они не стали. Например, зачем было клясться, что я не покину это место? Понятно же, что если захочу — просто уеду из Агарта. И никто меня не остановит. Но я очень надеялась, что такого желания у меня не возникнет.

Когда мы расправились с озвучиванием клятв, Макс снова заулыбался, и мы не спеша пошли по деревенской дороге. Я с любопытством посматривала на дом с оранжевой крышей, в котором прежде жила Бэлла, и поэтому сразу заметила, что из дверей дома кто-то вышел.

Я легонько тряхнула Максима за руку и шепнула:

— Это кто? Мать Бэллы?

Максиму не пришлось мне отвечать, потому что фигура шагнула к нам из темноты и оказалась темноволосой, крепко сбитой женщиной лет шестидесяти.

— Зачем ее привел? На погибель? — в голосе женщины звучала с трудом сдерживаемая ярость. Здороваться с нами она явно сочла лишним.

— С ней все будет в порядке, — ответил Макс примирительным тоном.

Мне не очень понравилось, что обо мне говорят в третьем лице, в то время как я стою рядом с беседующими. Я решила обозначить свое присутствие.

— Здравствуйте! — громко поздоровалась я и протянула мрачной женщине руку. — Вы, наверное, Мария? Мне про вас Василий рассказывал, ваш полицейский, думаю, вы его знаете.

— Уж знаю, — женщина проигнорировала протянутую мной руку и вообще только мазнула по мне быстрым взглядом, сосредоточив свое внимание на Максе.

— Ты отойди-ка, — сказала она Максиму с таким видом, будто была уверена, что он не посмеет ее ослушаться.

К моему изумлению, так и вышло.

Максим бормотнул: «Ну вы тут поболтайте, а я рядом буду», и ушел вперед шагов на двадцать. Правда, встал он так, чтобы я могла его видеть, и мне стало спокойнее.

— Что он тебе наплел? — тихо спросила Мария. — Про любовь неземную? Ох, девка, не слушала бы ты этого..!

— Меня зовут Лера. Валерия, — я надеялась, что мой тон звучит достаточно холодно. Было неприятно услышать в свой адрес грубое «девка», а еще неприятнее — слово «этого» в отношении Максима.

— Как тебя зовут — это совершенно все равно, — сообщила мать Бэллы. — Много вас тут таких было. И каждую Белка погубила, чтоб ей пусто было.

— Это вы так о собственной дочери?

— Дочери… Там от моей дочери, считай, ничего не осталось. Но все равно. То, что осталось, меня некоторым образом оберегает. Так что я тут, считай, на особом положении. Вон, видишь, дружок твой сразу убежал, как только я ему велела.

Мария указала подбородком в сторону Максима.

— Но он мне давно не интересен, этот прощелыга, — продолжила она. — Только вас, дурех, спасти хочу. Ты хоть знаешь, какая по счету будешь, с кем этот черт любовь крутит? Двадцатая! И я бы на твоем месте не стала радоваться тому, что это юбилейное число!

— Я вам не верю, — внутри меня все клокотало, но я старалась сохранять внутреннее спокойствие.

Мне вспомнилось, как Лара — та самая приятельница, что отправила меня на Алтай — как-то изрекла неожиданно глубокую (для нее) мысль. Она сказала, что никогда нельзя верить другим людям, когда они плохо говорят о твоем любимом человеке. Даже если то, что тебе говорят, похоже на правду, все равно не верь, утверждала Лара. Потому что по-настоящему любимый человек — это часть тебя, и заподозрить его в плохом — своего рода предательство. Так считала Лара, ну а я внутренне посмеивалась над ней, потому как всем было известно, что ее муж любит сходить налево и даже не особо скрывает свои похождения. Так что, хотя Ларина мысль мне и понравилась, но само ее высказывание звучало жалко. Лара, как мне тогда казалось, выглядела словно пресловутый страус, прятавший голову в песок.

Зато сейчас идея о том, что нельзя верить плохому, если это плохое говорится о твоем любимом, представлялась мне вершиной здравого смысла.

Я намеренно саркастично хмыкнула и развернулась, чтобы уйти подальше от матери Бэллы и присоединиться к Максу.

Но Мария ловко схватила меня за запястье, и я даже сквозь плотную ткань куртки ощутила, какие горячие у женщины пальцы.

— Ему, черту этому, все равно за кого хвататься. Все вину пытается искупить, да никак не получается. А может, вообще втянулся и наслаждается… Не верю я, что он кого-то полюбить может, кроме себя самого. Последней, перед тобой, Аринка была. И ее утянуло, а ведь ей всего девятнадцать было! Рыженькая, хорошенькая, а как бросил ее мерзавец, так чахнуть стала бедняжка. Все волосы порастеряла, отощала. Бэлла их выпустила ради исключения, мать Аринку в больницу увезла. А там только руками развели — сказали, рак. Да так он стремительно развился, что помочь уже невозможно было. Все он, черт!

Мария с ненавистью плюнула себе под ноги, не спуская глаз с Макса. Тот, видимо, понял, что мне требуется его помощь и мелкими шагами стал приближаться к нам.

Я мысленно умоляла Макса идти быстрее, когда Мария отпустила мою руку. Точнее, как-то брезгливо бросила, будто мое запястье было чем-то отвратительным, по ошибке попавшим в ее ладонь.

Максим ничего не стал говорить Марии, и я решила позже побеседовать с ним о том, что не стоит так бояться этой женщины. В моем представлении мать Бэллы обезумела от горя после исчезновения дочери и теперь жила в мире собственных бредовых фантазий.

— Она уже поклялась? — глухо спросила Мария, повернувшись к нам спиной.

— Да, — голос Максима дрогнул.

— Ну я и не сомневалась. Но вдруг совесть у тебя проснулась, мало ли… Так ты знай. Если в свой дом ее поселишь до свадьбы, так Белка в ту же ночь девку и утащит. Понял?