Белый шаман

Глава 2

'Дорогой, Митя. Надеюсь, могу называть тебя так, ибо после смерти моего друга и твоего батюшки графа Евгения Николаевича почитал тебя всегда, как сына. Если ты читаешь это письмо, меня уже нет на свете. Какое пошлое и банальное начало, да? Но мне, старику, простительно быть сентиментальным. Сейчас я всё больше яснее сознаю, что всякий человек родится в мир для определённой задачи, которую правда он волен или не волен исполнить. Мы рождаемся для исполнения долга перед Богами и предками и потом уходим в другой, лучший мир. Я убеждён, в свой последний час, когда человек почувствует, что свой долг свой на земле им исполнен, ему нетрудно будет умереть. Я долг свой всегда видел в добровольном и жертвенном служении нашей Великой Империи. К сожалению, Богами неугодно было даровать мне счастье исполненного до конца предназначения и спокойной смерти.

Державу нашу оставил я раздираемую внутренними противоречиями. Император, этот недостойный сын своего великого отца, подлостью своей и злою волей довел процветающее Государство до кровавых бунтов. Страшных и беспощадных. Империя трещала по швам, как старое лоскутное одеяло. И я рад, дорогой Митя, что ты не видел того, что видел я. Кровь и смерть прокатились по мирам нашей многострадальной Родины. Пока проклятый Карл-Минь проводил время в разврате, праздности и неге, его подданные умирали от голода и многочисленных внутренних конфликтов. В попытках спасти Империю, мы, истинные патриоты, попытались свергнуть это ничтожество. К сожалению, попытка наша не увенчалась успехом. Я с немногочисленными своими сторонниками сумел скрыться на известной тебе базе «Терра–8». Но и сюда добралось предательство, в результате которого я остался совершенно один. Не знаю, поймешь ли ты моё чувство — один, совсем один. Двигаться не хочется, всё думаешь, думаешь, думаешь. Беспощадные мысли разъедают душу. А впереди темно, в настоящем грустно, прошлым живёшь. Впрочем, я опять ударился в сентиментальности. Наверное, близость прекрасной Хель так действует на меня. С каждым мгновением все сильнее ощущаю я ее ледяное дыхание. Видимо заждались меня в Хельхейме.

Однако, к делу. Судя по тому, что твой эвакуационно-спасательный модуль так и не сработал, делаю выводы, что ты либо сумел обмануть отсроченную императорскую смерть, что маловероятно. Либо наш эксперимент пошел не по плану. Что же, мы предвидели такое развитие событий. Твой модуль должен сработать с любым разумным, имеющим ДНК человека. Твои ментальная и эмоциональная матрицы будут загружены ему. Сознание реципиента при этом не сохранится. Принимая во внимание твое болезненно щепетильное понимание чести аристократа и офицера, в известность я тебя не ставил. Спасать себя ценой чьей-то жизни ты не станешь. Пусть это зло останется на моей совести. За все поступки свои плохие и хорошие отвечу я перед Богами. Стыдиться мне нечего, ибо, если и нарушал я запреты их, творя деяния черные, делал это во славу Империи.

Искин медицинской секции переведен мной в автономный режим с единственной задачей по протоколу «Прима» обеспечить полный спектр мероприятий по реанимации полковника гвардии Строганова Дмитрия Евгеньевича, графа Т’Лин, виконта Новой Сибири. То есть тебя. В рамках этой задачи все ресурсы Центра, включая управляющий Искин подчиняются медицинскому Искину. Далее, тебе. Живи, сынок, как тебе подскажет совесть и долг чести. А мне пора.

П. С. И сохрани мою коллекцию оружия, это все что у меня осталось.

Герцог Вебранд Матс Лейонхуфвуд XIV'

Подпись перекрывала бурая печать с изображением головы льва. Кровь? Скорее всего. Старый лис перед смертью вдруг стал романтиком? Не верю! Мой бывший начальник редкая циничная скотина, каждое свое действие, каждый шаг привыкшая оценивать с точки зрения целесообразности и выгоды. И все эти кружева про долг и служение не более, чем красивые слова. Я скорее поверю, что вся эта история с моим оживлением затеяна ради мести. Единственно, не совсем понятно, почему он сам не воспользовался возможностью перерождения. Хотя…

Я закрыл глаза и откинулся на спинку удобного кресла:

— Искин, память реципиента оцифрована?

— Так точно, Ваше высокоблагородие!

— Мы не на плацу, — раздраженно поморщился я, нашел благородие, — Дмитрий, Ваше Сиятельство, господин граф. Обращаться так, — ну а почему нет? Имперцы сами засунули в меня этого графа, я их не просил, значит, буду пользоваться всеми привилегиями аристократа.

— Принято, Ваше Сиятельство. Память реципиента оцифрована.

— Раздел музыка. Бетховен, «Лунная соната», воспроизведение.

По аппаратной разнеслись божественные звуки музыки. Строганову раньше эти произведения слышать не доводилось. Почему я в этом так уверен? А вот так! Как только подумаю о Его напыщенном, как индюк Сиятельстве, тут же становлюсь им. Шизофренией попахивает. Да и плевать! Все лучше, чем пораскинуть мозгами от револьверной пули. Пам-па-пам, пам-пара, пам-пара, пам-пара… Тихонько напевая мотив, в такт музыке перебираю пальцами на подлокотнике кресла. А может, я теперь умею играть на пианино? Граф-то умел. И на скрипке и на мандолине… Когда он все успел? Хотя, какие у них заботы? Это я в 8-ом классе бегал полы мыть в конторе в трех кварталах от дома, чтобы копейку заработать и с матери не тянуть на свои хотелки. После восьмого перешел в вечернюю школу, слесарил в автобазе, потом на стройке. И в армии на стройке, хоть и служил в артиллерии. Потом архитектурно-строительный институт, после армии взяли по льготному конкурсу, правда, денег все равно пришлось заплатить. А затем по накатанной. Жена, дети, развод. Бизнес. Болезнь. Наган. И вот я здесь.

Но как же прекрасен Бетховен! Наверняка, в каком-то из многочисленных миров существует что-то подобное. А может быть, где-то есть точная копия моего родного мира. С Вивальди, Моцартом, Чайковским, Пушкиным, Гоголем и Толстым. Та же Новая Сибирь, практически точная копия центрального мира Империи. Так почему не может быть точной копии моей матушки Земли.

А вообще, Империя, довольно-таки любопытное образование. Нечто фантастическое, превосходящее самые смелые земные гипотезы. Бесчисленное количество миров разбросанных на просторах ненаблюдаемой Вселенной. Какие-то из них абсолютно идентичны, лишь сдвинуты во времени относительно друг друга, а какие-то, построенные на совершенно иных физических законах, не только не пригодны для существования человека, но и чаще всего даже недоступны его пониманию.

Как же мне хочется оказаться там, окунуться в разнообразие миров, народов, культур и цивилизаций. Причем желают этого обе моих ипостаси. Строганов мечтает вернуться домой, а меня распирает от любопытства. Ведь все, что он узнал и воспринял во время слияния сознаний, превосходит прочитанное на Земле в самых смелых фантастических романах, до которых Дмитрий Никитич был охоч. К сожалению, путь в Империю был заказан. Портальная разрушена полностью и восстановить ее невозможно. Впрочем, как и 86% всей инфраструктуры. Все–таки почти шесть тысяч лет срок даже для имперских технологий. Одна надежда, что за пределами Центра меня ждет технологически равный или превосходящий Империю мир. Но это предстоит выяснить позже. Да и маловероятно. Высокоразвитая цивилизация уже обнаружила бы у себя под боком посторонний артефакт, коим по факту является Центр.

Потихоньку погружаюсь в музыку. Глубже и глубже. Вдох, выдох, вдох, выдох. Вселенная — это я, я — это Вселенная. Я стою на берегу ночной реки, лунная дорожка мерцает передо мной, упираясь в темную полоску противоположного берега. Вдох, выдох, вдох, выдох. Делаю шаг, другой. Лунный свет держит меня на поверхности воды. Шагаю вперед, не останавливаясь. Клубы молочно-белого тумана оплетают мои ноги, поднимаясь все выше и выше. Уже не видно лунных бликов на воде, лишь белесое марево. Слышу всплески воды. Навстречу кто-то идет. Мы встречаемся на середине реки, Я Строганов и Я Уколов.

Смотрим в глаза друг друга. Я вижу то же самое, что и он, внимательно вглядываясь. Яркие переплетения энергоканалов пульсируют, переливаясь изумрудными волнами, и разбиваются о фиолетовую кляксу в голове. Та самая опухоль. Медкапсула только купировала ее. Решение о лечении, за исключением экстренных случаев, несущих непосредственную угрозу жизни, должен принимать человек. В моем случае, как ни странно, такой угрозы не было. Ничего, опухоль не самое главное, с ней можно разобраться позже.

— Ты знаешь что делать? — обращаюсь к Я Уколову. Он молча кивает. Мы замираем, вглядываясь друг в друга. Сознания пытаются слиться. Сопротивляемся. Сейчас нас должно быть двое. Но как же тяжело. Видимо процесс слияния стал необратимым. Интересно, кто из нас получится, в конце концов?

— Нашел! — подает голос Я Уколов.

Теперь и я вижу и чувствую, нечто чужое, не присущее нам. Ах, ты же старый хрыч! И что тут у нас? Вот поганец! Какая хитрая закладка. Значит, я должен был убить Императора. Из чувства мести. А там Комитет спасения Империи со старым Лейонхуфвудом во главе, коронация. И моя личная преданность другу отца и спасителю. И ведь сработало бы, если бы не двойное сознание. Все завязано на мои собственные мотивы. Долг перед Империей, благодарность за предоставленный второй шанс, честолюбие. Да и желание отомстить присутствует. Все учел, сволочь. Не зря, герцог почти семь десятков лет руководил разведкой Империи. Профессионал. Уважаю.

Но абсолютно все не просчитаешь. Модуль не сработал, как надо. А потом и Император вышел на заговор. Старому лису пришлось спешно бежать, но и тут его достали агенты Карл-Миня. Вопрос только в том, почему он сам не воспользовался технологией перерождения? Ведь мог вместо моего сознания, подселить реципиенту свое. Или не мог? Не захотел? Теперь я этого уже не узнаю. Но что же делать с закладкой? Надо убирать. Однозначно! Даже гипотетически не хочу допускать, что действую не по своей воле. Только вот невероятно сильно подселенная ментальная программа вплетена в личность графа Строганова. Сколько останется от него после чистки? Плевать! Граф давным-давно умер. В любом случае то, что получится после слияния уже не будет тем самым Дмитрием Евгеньевичем Строгановым, графом Т’Лин, виконтом Новой Сибири.

— Ты знаешь, что делать, — это уже не вопрос, это приказ.

— Ты уверен?

Жалеет? Меня жалеет какой-то простолюдин! Впрочем, какой он теперь простолюдин⁈ Да и нет у меня сословного снобизма. Это маска. От страха. Да, я боюсь! Не смерти. Я воин, а значит, всегда готов встретиться с Хель. Но я до одури боюсь потерять себя. И остаток жизни бродить слюнявым идиотом по полуразрушенным коридорам Центра. А вот Уколов спокоен. Хотя знает, что и ему откатом достанется. Именно это его спокойствие и придало мне решимости.

— Давай, не тяни!

Чувствую, как мерцающая изумрудным, рука погружается мне в голову и начинает вытягивать мутные полупрозрачные нити, заплетшие мозг. И с удивлением наблюдаю, что вместе с нитями из головы Уколова вытягивается фиолетовая опухоль. Вижу искаженную болью гримасу на месте лица тезки, а потом боль достает и меня. Такая привычная и такая ненавистная.

Ни Строганов, ни Уколов не были людьми религиозными. И Богов или Бога поминали, как принято говорить, лишь всуе. Но то, что случилось с ними никак иначе, как божественным провидением или вмешательством какой-то другой высшей силы, объяснить нельзя. Да я и не пытался. Я даже не пытался понять, кем я теперь стал. Просто приняв тот факт, что обладаю памятью, способностями и навыками двух абсолютно разных людей.

Правда, с навыками я, пожалуй, погорячился. Тело не слушалось, порой выдавая без моего на то желания, какие-то судорожные непредсказуемые коленца. Да и насчет пси–способностей все совсем не понятно. Я просто боюсь их использовать, пока полностью не освоился с изменениями, произошедшими со мной. Самым правильным в моей ситуации было лечь в медкапсулу.

Но тут тоже есть огромное «но». Я не знаю, на какие действия она запрограммирована. Вдруг после лечения я выберусь оттуда с очередной закладкой? Вполне возможно, что эти страхи беспочвенны. А если нет? Я не хочу рисковать. Сейчас я не доверяю даже Искину Центра. Кто знает, какие императивы прописал в него старый лис. Вот и получается, что рассчитывать я могу только на себя. И даже это не самое хреновое. Я в этих развалинах замурован.

То ли беспощадное время поработало, то ли это последствия боев между сторонниками Императора и мятежниками, но, фактически, в рабочем состоянии остались только аппаратная с отсеком, в котором расположен мозг центрального искина. Медицинская секция с двумя медкапсулами и медицинским искином. Энерго-распределительный узел, с чудом функционирующими двумя каналами из почти трех сотен, ведущих к мантии земли, откуда и получает энергию все оборудование Центра. Кабинет директора, судя по развешанному на стенах огневому и белому оружию с гербом с головой льва, ставший личными апартаментами герцога. Да полтора десятка сервисных дроидов, следящих здесь за порядком и поддерживающих оборудование и прочую утварь в рабочем состоянии.

И все. Дальше разрушенные, заваленные породой коридоры, через которые мне как-то предстоит пробиться наружу. Попробовал пролезть через вентиляционные каналы. Не тут-то было. Узкие, зараза! Ерунда! Главное, есть вода и пищевые рационы из НЗ аппаратной и медицинской секции. Этих закаменелых отвратительного цвета давным-давно просроченных плиток, но пока еще съедобных (проверено), хоть и требующих перед употреблением многочасового вымачивания в воде, по всем самым оптимистичным прикидкам у меня на пару месяцев. А потом конец. Новая смерть. Только уже навсегда. Ну, может быть, еще недельку другую продержусь на укрепляющих медицинских растворах.

Но это уже самый крайний случай. Потому как, есть у меня подозрения, что в медкапсуле я задержался по причине негодных картриджей. Правда, существует шанс, что в процессе раскопок найду еще что-нибудь необходимое для выживания. Те же рационы, например. Но это лотерея. В общем, рассчитываю на два месяца и приступаю к работе. Вот же ирония судьбы, в моем распоряжении два совершеннейших Искина, дроиды, энергостанция, а раскапываться предстоит с помощью лома, сделанного из массивной металлической стойки, служившей опорой внутренним коммуникациям.

Так и потянулись мои однообразные дни и ночи, которые отсчитывал мне Искин. Подъем и легкий завтрак замоченной с вечера четвертинкой рациона. Шанцевые работы с небольшими пятнадцатиминутными перерывами. Самое смешное, руки-то помнят! Лом лег в ладони, как родной. Со студенческой практики ломом не орудовал, а стоило начать ковырять спрессованный грунт и навыки тут же восстановились. Дальше обед. Теперь уже половинкой рациона. Легкая медитация для восстановления сил. Опять шанцевые работы. Душ. Благо, дроиды сумели починить подогрев воды. Ужин. И аккуратные упражнения по восстановлению пси–навыков. Заодно привожу в порядок изрядно изношенное тело.

Глобально в организм пока не вмешиваюсь, латаю точечно: мозоли, растяжения, разрывы, внутренние микротравмы, полученные в результате тяжелого физического труда. К серьезным изменениям своей тушки перейду позже, когда выберусь наружу и решу проблему нормального питания.

На третий день догадался использовать для уборки породы дроидов. Я рою, они уносят. И почему сразу не додумался? Совсем мозги не работают! Эх, заставить бы еще этих многоножек копать! Но хлипкие они, не приспособленные для такой работы.

На исходе пятой недели докопался до жилых отсеков, вернее того, что от них осталось. Ну что же, запас везения я исчерпал при перерождении. Ничего полезного. Разве что синтетические технические комбинезоны, которые выдержали проверку временем. Да всякие личные ювелирные украшения. Есть даже вполне приличные. Только зачем они мне? Я бы сейчас их все отдал за хороший кусок жареного мяса. Или вареного. С овощами. А лучше тетерев запеченный с клюквой! Мой повар на Новой Сибири умел готовить таких тетеревов. А осетрина томленная в сливках! Ничего вкуснее не пробовал. Разве что Ленкины пельмени! И фаршированные перчики. И хлеба хочу. Теплого, ароматного и душистого. И чтобы сверху ломтик сыра со слезой. И обязательно маслина! Водочки еще. Немного. Стопочку. Холодненькой. Для аппетита. И огурчик… Какой огурчик⁈ Какого к чертям аппетита⁈ Я после этих дубовых рационов готов ношеный ботинок сожрать, если он будет из натуральной кожи!

Еще бы знать, что там наверху. Может радиоактивный ад, выжженная пустыня или вечные льды. Когда я был на Терре–8 последний раз, тут вроде бы царил палеолит и люди в шкурах с каменными топорами бегали за мамонтами. Если честно, не вдавался в подробности, не до того мне тогда было. Но что стало с планетой за эти шесть тысяч лет? Не такой уж и большой срок в исторических масштабах, но я верю в человечество. От каменного топора да ядерной бомбы мы добрались за каких-то пять тысяч лет. А учитывая агрессивность и суицидальные наклонности нашего вида… В общем, пока не откопаюсь, ничего не пойму и нечего голову забивать всякой ерундой! Копать, Дима! Копать!

Еще через пару дней добрался до технических ангаров, где, обнаружил два с небольшим десятка технических роботов. Как я им радовался! Как Робинзон Пятнице! Правда, поговаривают, что мистер Крузо своему напарнику рад был весьма своеобразно. Но мы с графом не такие. Да. Слава Богу или Богам, мое аристократическое Альтер эго, не смотря на все свои закидоны, понятия имеет с моими схожие. А то даже и не знаю, не ужились бы мы с ним.

С помощью ремонтных дронов удалось восстановить семь технических. Копать стало гораздо легче. Вернее копали теперь роботы, я только следил, чтоб старые механизмы не сбоили. Тем более, чем ближе к поверхности, тем меньше разрушений. Все чаще стали попадаться полностью целые помещения и коридоры. Значит причина повреждения внутренних уровней все-таки в столкновениях между сторонниками Императора и старика. Интересно, кто и зачем разрушил портальную? Теперь уже не узнать. А как бы все было просто. Один шаг — и я уже в Империи. А там легализоваться не проблема, меня специально для этого готовили. Разведка вновь открытых миров — моя профессия и я в ней был лучшим. Но чего нет, того нет. Так что копать, Дима! Копать!

Сократил потребление рационов. Стал комбинировать медицинские физрастворы и аварийные пайки. Состояние ухудшилось, но терпимо. Тем более мое владение биокинезом стало возвращаться к былым кондициям. Но чувствую, что уровень пси-энергии после слияния стал выше, значит и возможностей добавится. Только над этим еще предстоит поработать. Мне бы обучающие программы. Знаний хватает. В Академии учили на совесть. А вот навыки, если способностями не пользоваться, теряются, и восстановить их непросто, это не на велосипеде кататься. Ну да ничего, и с этим справлюсь. Главное выбраться из опостылевших коридоров.

Все! Сервисный люк в основную вентиляционную шахту. За ним десять метров подъема и свобода! Напрягая остатки сил, со скрипом проворачиваю штурвал замка. Да! Крутится! Только не заклинь! Пожалуйста! Откройся! Молюсь всем известным мне Богам. Встал, сука! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Рыча по–звериному, повисаю всем телом на ломе, используемом мной вместо рычага, и начинаю раскачиваться. Ну, давай же! Давай! Давай! Раздается мерзкий хруст, замок проворачивается и люк приоткрывается. В образовавшуюся щель сыпется земля с каким-то мусором. Неужели опять копать⁈ Не может быть! Я же чувствую движение воздуха. И запах! Да, этот одуряющий, сводящий с ума, запах хвои, травы, грибной сырости! Так пахнет лес! Ломая ногти, дергаю железную створку на себя и, не соображая, что делаю, гребу, сдирая ладони, проклятую мокрую землю, перемешанную с хвоей, прелыми листьями и еще чем-то неприятным. Странно, почему за столько лет шахту не засыпало полностью⁈ Протискиваюсь в образовавшийся лаз. Здесь сквозняк. А запах леса и… реки? Да точно, реки или озера и еще чего-то неприятного, становится еще сильней. Буквально взлетаю по аварийной лестнице наверх. Мелькает мысль: «Хорошо, что шахта и лестница сделаны то ли из керамики, то ли из пластика. Были бы металлические, давно сгнили бы». Строили в Империи на тысячелетия. А вот и причина, почему внизу так мало земли. Я оказываюсь в вырубленной в скале пещере. То, что пещера рукотворная, говорят ее идеально ровные своды, кое-где сильно выщербленные временем, но, тем не менее, частично сохранившие свою первоначальную форму. Пол и стены покрыты птичьим пометом и перьями. Так вот, чем так воняет! Бросаюсь, оскальзываясь на вонючей корке к виднеющемуся неподалеку узкому, заросшему чахлыми кустиками, невесть как цепляющимися корнями за каменистую почву, выходу из пещеры. И едва успеваю затормозить, чтобы не рухнуть вниз. Из горла вырывается хриплый восторженный мат.

В метрах десяти подо мной широкой, мощной, темно-серой лентой несет свои воды широкая река. С моей стороны берег высокий, скалистый. С противоположной пологий. Плавно поднимающаяся от воды изумрудная полоска заливного луга с раскиданными там и тут, принесенными половодьем корягами, резко сменяется темно-зеленой, почти черной тайгой. Вытянув шею, пытаюсь выглянуть наверх. Нет, ничего не видно из-за нависающего над узеньким входом в пещеру карниза. Зато видно небо. С низкими свинцовыми тучами, стремительно несущимися навстречу течению реки. В полном раздрае чувств только сейчас замечаю, что основательно продрог от холодного, пробирающего до костей ветра. Интересно, какое сейчас время года? Судя по яркой сочной зелени, лето. Но почему так холодно? Хотя у нас в Сибири в летнее ненастье бывает и холодней. А, ведь, похоже! Может, и правда, Сибирь⁈ Хорошо бы! Если и нет, то что-то очень близкое! Боги, или вселенский глобальный разум или кто там из высших сил, что привел меня сюда, если вы меня слышите, пусть это будет Сибирь! У меня и так не осталось ничего. Даже меня прежнего не осталось. Так пусть хоть место, куда я вашей волей попал, будет мне хоть чуточку родным⁈ И словно в подтверждение, что мои слова услышаны, ветер резким порывом пробежался по верхушкам деревьев, небо осветилось ослепительной синей вспышкой, и яркий росчерк молнии с оглушающим грохотом вонзился в скалы где-то неподалеку от меня. В воздухе запахло озоном. И буквально тут же на тайгу, реку, скалы обрушились тугие потоки дождя.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — дрожащие от озноба губы шептали слова благодарности неизвестно кому, а лицо покрылось влагой. То ли от капель дождя, залетавших в пещеру вместе с ветром, то ли от слез. Я не знаю, как сложится моя жизнь здесь, на Терре–8, есть ли здесь цивилизация, или до сих пор по лесам бегают завернутые в шкуры дикари с дубинами и копьями, а может, и их тут нет. Но от этой грозы, от мутной пелены дождя практически полностью скрывшей от меня лес и реку, веяло чем-то таким родным, что хотелось верить только в хорошее. Я до боли в легких втянул в себя дурманящий свежестью воздух. И на пределе сил, выплескивая все напряжение последних дней обеих своих жизней, боли слияния сознаний и неопределенности грядущего срывая голос заорал:

— Спасибо!!!