Беременна от сына президента (СИ)

Глава 37

— А давай куда — нибудь уедем? — предлагает мама, взяв меня за руку. — Я с твоего исчезновения не была на море.

Я киваю, но мои мысли далеко. Они остались на той улице, где мы с Каримом попрощались. И почему я думала, что после новости о моей семье он вдруг начнет меня добиваться? Зачем ему вообще меня добиваться, если нет любви.

Нет любви.

— Ир… Арин? — маме пока сложно смириться с моим именем.

— Да, было бы здорово. Опять сгорю, как в прошлый раз.

— Я нашла шляпу с большими полями. Не сгоришь, — улыбается она. — А если и сгоришь, то ожоги пройдут. Любая боль проходит, Арин. Любая…

— Знаю. Только это знание не помогает, — реву, глотая тихие слезы. Мама гладит по голове, успокаивает пока едем домой, пока собираем чемоданы. Моих вещей почти и нет. Все что нужно мы покупаем уже непосредственно в Турции, где у нас свой небольшой дом на берегу моря. Мы с ней вдвоем, много разговариваем, восполняем пробелы, которые образовались за последние десять лет. Вскоре приезжают братья с отцом, пытаясь сделать вид, что мы одна большая дружная семья, но все равно относятся ко мне настороженно, словно я вот — вот испарюсь как снегурочка по весне. Через недели две мама спрашивает, чем бы я хотела заниматься, может быть восстановиться на учебе. А я не могу дать определенный ответ. Наверное, потому что в голове все спутано. Потому что одни мечты и цели слишком быстро за последние месяцы менялись. Раньше я хотела стать певицей, потом женой Карима, потом просто родить ребенка и заработать на свою квартиру, а теперь… Теперь я не понимаю куда мне двигаться, как мне жить.

Да, меня любит мама, братья рады моему возвращению, но у меня все время такое ощущение, что они не знают, что со мной делать, как разговаривать. Все еще осложняется моей беременностью.

Я много плаваю в море, вспоминая, как в свое время любила это занятие. Много играю на фортепьяно, неожиданно сочиняя собственные мелодии, а еще я постоянно мониторю новости, в которых почему — то никак не упоминается Марина и Карим. Отмена их свадьбы должна же была хоть где — то осветится, но такое ощущение, что она никогда не планировалась. Более того, социальные аккаунты Марины просто исчезли, а у Карима их и не было.

Это было так странно, а спросить у меня не получалось. Любые разговоры о Левицких прерывались, не начавшись. Мама ничего не знала, а Алла, приехавшая с Женей тоже особо говорить о Кариме не хотела.

— Забей на него, сколько можно. Он придурок и урод. Водил за нос двух девушек. Вообще мы тебе нормального мужика найдем.

— Да, сейчас я особо привлекательна для холостяка, — похлопываю по животу со смехом.

— Ты же родишь скоро. И снова будешь стройняшкой. Да даже в таком виде на тебя постоянно смотрят мужчины, просто ты не замечаешь.

— Почему он не звонит? Ну то есть, я понимаю, не любит все дела. Но за три недели у него не возникло желания узнать, как у меня дела? Мне рожать через две недели, неужели ему совсем плевать?

— Слушай, я могу ошибаться, но чего ему о тебе беспокоится. Ты теперь в надежных руках, — берет она бокал со столика и отпивает глоток. Только вот меня все равно грызет какое — то беспокойство.

— Я хочу с ним поговорить. Просто узнать, как дела.

— Слушай, у тебя вообще гордость есть? Прости, Арин, но мужик об тебя по сути ноги вытер. Дал понять, что ты его вот совсем не интересуешь, но ты все равно хочешь ему позвонить.

После ее слова к щекам приливает жар, но внутренний трепет не дает принять ее точку зрения до конца.

Слезаю с шезлонга, и в вразвалочку иду к дому, где в тени сидят отец и браться. Они замолкают, как только я подхожу. Вполне обычная реакция на мое появление.

— Мне нужен телефон Карима.

— Зачем? — хмурится отец. — Мало ран нанес, еще хочется?

Я не отвечаю, смотрю прямо на отца, давая понять, что решение не поменяю. Я не планирую навязываться, я просто хочу узнать, что с ним все нормально…

— Папа! Ты меня слышишь?!

— О, узнаю Ирку, — усмехается Женя, а Тихон хмыкает. — В СИЗО твой Карим. Пока никак не позвонить.

— Женя! Ты… — отец рявкает, а меня как током насквозь прошибает. СИЗО? Это же тюрьма.

— А что это меняет. Просто даю понять, что до него сейчас как бы не дозвониться.