Беспредельная Римская Империя. Пик расцвета и захват мира

Сцены одной свадьбы

После долгой дороги женщина провела ночь в одной из гостиниц Пьяченцы (Placentia), а затем вновь отправилась в путь, чтобы вовремя добраться до Фиденцы (Fidentia) и не опоздать на свадьбу лучшей подруги.

Состоялась превосходная церемония. Невеста была облачена в великолепную, шафранного цвета паллу, лицо полуприкрыто огненно-оранжевой фатой, столь яркой, что девушка казалась факелом (недаром эту фату называют «фламмеум»), голову украшал миртовый венец.

Жених сегодня, как ей показалось, стал еще соблазнительнее с момента их знакомства. Возможно, благодаря особенному дню или соседству подруги, воистину исключительной женщины. Она внимательнейшим образом следила за каждым этапом церемонии. Конечно, во время жертвоприношения быка ей пришлось зажмуриться, но жрец-предсказатель вдруг улыбнулся столь непринужденно, искренне обещая молодоженам счастливую жизнь, что все лишь подивились его оптимизму. Как правило, столь положительные заключения не часто услышишь… Но, хорошо зная новобрачных, все согласились, что они заслужили их сполна.

Роскошный пир со множеством приглашенных продолжался до вечера, невзирая на попытки ветра помешать гостям.

А затем наступил ее черед внести свою лепту.

Когда все поднялись и свадебный кортеж направился к дому жениха, именно она, лучшая подруга невесты, сопроводила ее на брачное ложе, где уже возлежал супруг, улыбаясь полной желания улыбкой. Он снял с новобрачной плащ и развязал тройной узел туники. Пока гости покидали дом, оставляя пару наедине, подруга, прежде чем уйти, бросила прощальный взгляд на страстно целующихся влюбленных. Она закрыла дверь с улыбкой, вздохнула и примкнула к остальным.

Пока все удаляются с факелами и лампадами, мы задержимся. Вечер свеж, звезды сияют, одаривая нас своим дрожащим светом. Мы возвращаемся, храня в памяти образ целующихся молодоженов… Что же, римляне целуются в точности как мы?

Поцелуи по-римски

Да, римлянам, как и нам, знакомы «глубокие» поцелуи. Хотя вернее было бы сказать, что это мы целуемся, как они, раз уж кто-то нас предварил…

Римлянам известны три типа поцелуев. «Базиум» — классический эмоциональный поцелуй, которым обмениваются влюбленные. Он сладок и наполнен чувством. Достаточно увидеть некоторые статуэтки из раскопок в Трире с изображением целующихся пар. Как и наши современники, они склоняют голову вправо (судя по всему, две трети людей в наши дни делает так же).

Еще существует «оскулум», уважительный поцелуй, который предназначен родителям.

И наконец, «савиум» — поцелуй исключительно эротический, связанный с влечением, но не затрагивающий глубокое чувство. Им обмениваются партнеры во время сексуальных утех. Такой поцелуй предназначен, например, проституткам.

Если вы удивлены подобным разнообразием поцелуев у римлян, считая, что в наше время все по-другому, остановитесь и вглядитесь в окружающий мир. И вы обнаружите, что он гораздо богаче на разновидности поцелуев.

Друзей и родственников целуют дважды, символически (соприкасаясь щеками), при встрече после более или менее длительной разлуки, в то время как один раз целуют людей, которым глубоко доверяют и с которыми видятся ежедневно (например, таков супружеский поцелуй на прощание перед уходом на работу). За границей иногда встречаются многократные поцелуи: в Голландии, Франции и ряде других европейских стран распространены троекратные поцелуи (а также четырех- и даже пятикратные, в зависимости от территорий).

Людей, вызывающих у нас особое чувство привязанности, мы целуем в щеку — например, детей, родителей или близких друзей.

Затем, учитывая поцелуй руки и прочие целовальные традиции отдельных групп людей, мы приходим к выводу, что мир поцелуев древнего римлянина был куда проще нашего…

В истории «поцелуя по-римски» есть одна любопытная вещь. Рассказывают, что изначально «оскулум», наиболее сдержанный поцелуй, на самом деле имел исследовательскую подоплеку. Муж проверял, пила ли жена вино. Также могли поступить и все родственники, проверяя дыхание женщин семейства… Происходила своеобразная перекрестная проверка ради сохранения доброго имени рода.

На пути изучения поцелуев в Древнем Риме нас ожидает еще один сюрприз: вероятно, римляне первыми в истории… запретили целоваться!

Почти два тысячелетия назад император Тиберий запретил поцелуи в общественных местах. Причина? Борьба с эпидемией герпеса. Несмотря на полное отсутствие знаний в этой области, Тиберий был прав, поскольку инфекция распространялась именно таким образом. Нам доподлинно не известно, насколько точно соблюдался его запрет, особенно впоследствии. Ведь поцелуи не знают границ.

Реджо-Эмилия. Римские анекдоты

Прошло несколько дней. Сестерций, отданный девушкой в оплату за ночлег в гостинице, добрался до города Региум-Лепиди (современное название Реджо-Эмилия), преодолев расстояние в 50 километров в кармане одного из клиентов заведения. Теперь этот человек вместе со своим другом оказались перед харчевней.

На несколько мгновений оба блаженно замерли, не говоря ни слова, присев на простые табуретки в тени громадного платана. Легкий ветерок овевает свежестью их лица.

Затем, почувствовав жажду, один обращается к разносчику: «Два бокала красного, слегка разбавленного водой. Да смотри не переборщи!»

Как нам уже доводилось упоминать, вино в период империи обладает настолько высоким содержанием алкоголя, что его принято разбавлять водой. Почти везде, из поколения в поколение, виночерпии склонны прилагать излишнее усердие, охотно разжижая «божественный нектар» ради своей выгоды. Но неподалеку отсюда происходит как раз обратное. Если верить Марциалу, в самой Равенне. В городе настолько мало питьевой воды, что она сравнялась в цене с вином! Один из путников к месту вспоминает:

Другой вторит ему:

Эти простые, меткие высказывания на латыни Марциал записал в своих «Эпиграммах» (Кн. III, 56–57).[58] Не зря поэт провел некоторое время в этих местах.

Искреннее желание посмеяться и насладиться жизнью после тяжелого труда — распространенное состояние для данной местности. И столетия ничего не изменили. Пропустить стаканчик-другой с друзьями, в сопровождении анекдотических рассказов, здесь больше чем привычка…

Какие же забавные истории имеют хождение в античности? Каково чувство юмора у древних? Изменилось ли оно? Были ли в ту пору аналоги анекдотов про полицейских? Ответ — да!

Некоторые анекдоты, распространенные в римскую эпоху, известны нам благодаря сборнику «Филогелос».[59] Речь идет о юмористическом собрании из 265 шуток, записанных на греческом языке, и составленном, вероятнее всего, около V века н. э.

Внутри, как в современном сборнике анекдотов, смешные истории группируются по темам: про жителей отдельных городов, слывущих «заторможенными» (Кумы, Сидон, Абдеры и пр.), про некоторых персонажей с явными изъянами в характере, представленных в повседневных ситуациях, как, например, скряга, острослов, гедонист, завистник, вонючка и пр.

Но существует фигура, о которой сложена чуть ли не половина всех остроумных текстов. Это — педант-литератор (слегка напоминающий героя Фурио, мужа Магды из великолепного фильма Карло Вердоне «Белый, красный и зеленый») с чертами неисправимого мечтателя. Мы бы, пожалуй, могли назвать его легкомысленным всезнайкой. Анекдоты про него до сих пор пользуются неизменным успехом наравне с шутками о полицейских. Необходимо уточнить, что чувство юмора — не камень, оно быстро меняется с течением времени. Чтобы вызвать смех, шутка должна быть свежа, как сорванный с ветки плод, и связана с историческим моментом. Иначе ей грозит забвение (вы, наверное, заметили, что большинство анекдотов наших дедушек с трудом могут нас рассмешить). Но наряду с остроумием, шагнувшим за рамки времени, поражает и то, что некоторые античные шутки до сих пор сохраняют свою актуальность, несмотря на прошедшие столетия…

Итак, представьте, что вы сидите в трактире и слушаете анекдоты предков.

Модена: атака соблазнителя

За столом в таверне сидит офицер кавалерии. Ему весело. Время от времени он разражается хохотом, реагируя на остроты окружающих. Для него они имеют более глубокий смысл: он никогда не хотел жениться. Более того, он — убежденный холостяк. Жены у него нет, но дети, вероятно, рассеяны повсюду. Сегодня мы бы назвали его донжуаном.

Признаемся, эта черта — отчасти семейный порок. Еще его дед вошел в историю не столько благодаря количеству связей, превративших его в античного Казанову, сколько из-за невероятных любовных похождений. Однако вам, возможно, его имя совсем незнакомо. Звали его Квинт Петиллий Цериал.

Он жил в Британии при Нероне и командовал IX Испанским легионом в момент восстания королевы иценов Боудикки. Мятежники разрушили Лондон (как повествуется в главе, посвященной Британии) и прочие центры. Цериал попытался стянуть все воинские силы, чтобы защитить город Камулодунум (ныне Колчестер).[61] Но, несмотря на героическое противостояние, его малочисленные силы были быстро отброшены прочь. Сам он чудом избежал гибели.

Однако не всегда Цериал черпал свои силы в битвах. Далеко не всегда.

Придя к власти, Веспасиан послал Цериала в Германию, вновь командовать легионом. И там… он снова попал в эпицентр восстания. На этот раз бушевали батавы на севере империи. Ему удалось усмирить противников (силами XXII легиона Фортуны Перворожденной, о котором речь шла в главе о Германии) и заслужить всяческие почести от императора Веспасиана (бывшего его шурином)…[62]

Именно на этой войне произошел эпизод довольно пикантного характера.

Однажды ночью римский лагерь атаковали варвары. Но Цериала там не обнаружили. Он тем временем был занят в ином «сражении» — с достопочтенной римлянкой. На вилле неподалеку. На поле боя он явился полуобнаженным…

Но это еще не все. Во время подготовки ночной переправы через Рейн, с целью добраться до авангарда римских солдат, варварские лазутчики, подплыв на небольших посудинах, потихоньку отвязали швартовы штаб-корабля Цериала и неслышно угнали его. Однако, когда враги ворвались внутрь, чтобы убить военачальника, их ожидал сюрприз. Герой исчез. Он проводил время вдали отсюда, в объятиях любезной местной дамы, а впоследствии должен был пробивать дорогу в тылу неприятеля, чтобы вернуться к своим солдатам. На следующий год Цериал стал правителем Британии и вынужден был бороться с другим племенем, бригантами. Но собственных любовных привычек не утратил. Он установил «дипломатические отношения» с бывшей королевой бригантов по имени Картимандуа,[63] своеобразной Клеопатрой севера, женщиной влиятельной, с характером.

Цериал завершил свою службу и жизнь в Риме, дважды побывав консулом и войдя затем в высочайшие придворные круги при Домициане.

Тацит описывает его скорее как отважного солдата, нежели мудрого военачальника («…смелый солдат, но неосторожный военачальник, который предпочитает бросать все силы на одно-единственное сражение. Он обладал природным даром красноречия, с помощью которого настраивал на битву своих солдат. Его преданность тем, кому он служил, была непоколебима»).

Абсолютно так же он поступал и с женщинами. Его влияние на солдат было огромным благодаря простой и прямолинейной манере обращения и гранитной выдержке.

Как соблазняют на балу

Теперь монета перешла в руки нашего привлекательного офицера с проникновенным взором, ныне возлежащего на ложе триклиния на пиру. Он — один из приглашенных в доме крупного торговца тканями. Его статус — не самый высокий из приглашенных, среди которых существует четкий кодекс «лежачих» мест, указывающих на иерархию гостей.

В промежутках между подачей блюд, чтением стихов и короткими танцами ведутся разговоры, затрагивающие множество тем: от изобильного урожая до новостей с Востока, от воспоминаний о путешествиях по провинциям до обсуждения странностей местных привычек. Молодой офицер вежливо выражает свое мнение, но в целом хранит молчание, поскольку сосредоточен на ином «обмене мнениями». Он оказывает знаки внимания жене хозяина дома, возлежащей рядом. Это — рискованное предприятие, но именно поэтому оно особенно возбуждает. Кроме того, хозяйка, которая гораздо моложе своего супруга, похоже, тоже включилась в игру. Она обладает пышными формами, выразительными глазами и копной рыжих волос, отдельными прядями спускающихся на плечи, подобно тугим завиткам виноградных лоз.

Молодой военный, сколь странно это бы ни показалось, не преследует заоблачных целей. Он лишь воплощает на практике то, что советует предпринимать в подобных ситуациях Овидий. Его сочинение — настоящее руководство по соблазнению во время пиров.

Как же действовать? Послушайте, что советует великий поэт, автор трех книг «Науки любви» («Ars amatoria»), живший примерно за столетие до происходящего.

Следуя этим рекомендациям, будет совсем легко «поведать даме вполголоса тысячи тайн, чтобы она поняла, сказано это о ней».[64] Либо, продолжает Овидий, преподнести лесть таким образом, «чтобы твоей госпоже знать, чья она госпожа». «Взглядами взглядов искать, изъясняясь их пламенным блеском».

Затем поэт углубляется в тонкости, советуя сначала взять бокал, из которого пила женщина, и отпить в том же месте, приложив губы ровно там же, где находились ее уста. Такова разновидность «опосредованного» поцелуя.

Перед нами — настоящее преследование. Сначала взглядом и словом, затем — поцелуями на расстоянии, и наконец охотник вступает в контакт в присутствии посторонних, но осторожно и скрытно:

А что же муж? Удивительно, как искусно Овидий советует обмануть его. С помощью лести и притворства:

Иногда в ход пускаются небольшие уловки. На римских банкетах часто по жребию избирался «король застолья», то есть человек, которому поручалось следить за качеством подаваемого вина и числом выпитых чаш во время торжества. Овидий предлагает, кто бы ни был избран, передать жезл правления хозяину дома и поощрять все его высказывания:

Не совестно ли самому Овидию, хоть самую малость? Совестно. И он открыто заявляет об этом, хитроумно давая понять, что подобный обман неизбежен:

Наш герой все это в точности исполняет, руки обоих часто соприкасаются, взгляды встречаются и подолгу замирают друг на друге, зрачки расширяются…

А дальше? Вот что советует Овидий:

В этот момент между двумя игроками все становится ясным, и при первом же удобном случае, согласно Овидию, необходимо напрямую обратиться к женщине:

Итак, теперь начинается «грязная работа» соблазнителя. По совету Овидия именно с помощью лести и обмана охотник захватит свою жертву. Оружием искусителя, по словам поэта, являются фальшивые обещания, и в подобном деле сам соблазнитель должен быть ловок и безжалостен. Послушайте сами:

Довольно. Остановимся здесь, приглашая вас к прочтению всего сочинения целиком, если желаете получить другие советы в делах любви для мужчин (а… также и для женщин) от лица Овидия.

Нашему офицеру сегодня удается лишь на несколько минут уединиться с молодой женой хозяина дома, пока тот отводит гостей полюбоваться его прекрасными лошадьми, которых готовят к скачкам.

Не будем нарушать их близости. Но чем они рискуют в случае разоблачения?

Чем рискуют изменники?

На протяжении веков римляне трактовали измену в едином ключе — как половое сношение между замужней женщиной и чужим для ее семьи мужчиной. Это очень древний принцип: в рамках одной семьи мужчина волен иметь связи даже с домашними рабынями (и подобное не считается изменой), а женщина должна всегда хранить верность.

В период до правления Августа муж-рогоносец мог вершить самосуд, попросту убивая жену (это было во власти «отца семейства», pater familias). А любовнику грозила смерть или, вероятнее всего, кастрация.

Затем к власти пришел Август и попытался подвергнуть преследованию внебрачные связи (а их, надо полагать, было предостаточно!) под знаком всеобщего возвращения к здоровым жизненным принципам, лежащим в основе величия Рима. А также ради борьбы с ужасающим спадом рождаемости и ростом разводов.

Закон «Lex Julia de adulteris coercendis», провозглашенный Августом в 18 году до н. э., устанавливал четкие меры наказания виновных. Он продолжал действовать, с некоторыми поправками, на протяжении всей эпохи империи.

Главное заключалось в том, что в дела мужа и жены вмешивался закон. Измена уже не считалась «домашней» проблемой, а объявлялась общественным преступлением.

Закон предписывал супругу изменницы отказаться от виновной и потребовать развода. В течение 60 дней после развода муж мог просить открытия уголовного дела с участием свидетелей. По истечении указанного срока право вершить правосудие передавалось отцу изменницы, а по прошествии дальнейшего времени наказания мог требовать любой гражданин Римской империи.

Предусмотренные меры наказания

Виновная в адюльтере женщина теряла половину приданого, треть имущества и подвергалась ссылке на остров (ad insulam). В случае с Юлией Старшей, дочерью Августа, для ссылки был выбран остров Пандатерия.[68]

Кроме того, по закону изменница более не могла вступать в брак и носить сто́лу, одежду матрон, сменив ее на коричневую тогу, отличительный признак проституток.

Свои меры наказания, хоть и не столь тяжкие, предназначались и прелюбодею-мужу, которому по закону предписывалось возвратить приданое, в случае если измена повлекла за собой развод.

А что же ожидало любовника прелюбодейки? Тяжелое наказание ожидало и его, в форме ссылки на другой остров и конфискации половины имущества.

Однако закон доходил и до более жестких мер. Устанавливалось право убивать обоих, так сказать, по долгу чести. Совершить казнь мог либо отец (кровный или приемный) женщины, либо ее муж. Однако нужно было соблюдать определенные правила.

Отец виновной в адюльтере имел право убить как ее, так и любовника, обнаружив их на месте преступления (в доме отца или мужа). Но — внимание! — в таком случае он должен был убить обоих! Если приканчивался только один прелюбодей, это убийство уже считалось преступлением.

Муж-рогоносец, в свою очередь, не имел права убивать изменившую жену (ибо она находилась «под властью отца»), но мог убить любовника в двух случаях: если тот имел низкое происхождение или был застигнут на месте преступления в доме хозяина.

Как только измена вскрывалась (с кровопролитием или без), закон обязывал мужа отказаться от жены во избежание обвинения в сводничестве (accusatio lenocinii), то есть в «побуждении и распространении проституции» (как бы мы сказали сегодня). А также должен был в течение трех дней заявить в магистрат об измене и произошедшем убийстве любовника.

В каких же случаях применялся этот закон? Довольно редко. На деле публично казненных за измены было мало. Хотя самих измен хватало. Речь шла по сути о наследии древности, которое за несколько десятилетий до интересующей нас эпохи было практически забыто: Домициану пришлось, таким образом, торжественно обновить (а на деле «вспомнить») его устои…

Но когда Римская империя пала, во всех образованных германских королевствах кровная месть старого образца снова стала рутинной практикой.

Несмотря на свою архаичность, этот закон тем не менее сохранял важную составляющую: он впервые наказывал мужчину. С другой стороны, женщина наконец освобождалась от всяческих жестоких выходок со стороны мужа.

И хотя в период правления Северов меры наказаний ужесточились (теперь прелюбодеи не просто высылались на остров, а приговаривались к смертной казни), число самих случаев адюльтера снизилось благодаря упрощению процедуры развода, как мы уже видели.

Насколько же были частыми измены в римскую эпоху? По словам Йенса-Уве Краузе, профессора древней истории Мюнхенского университета Людвига-Максимилиана, в те времена, как и сегодня, в народе ходили слухи, в первую очередь в маленьких городках империи, где все друг друга знали, и скрыть факт измены было невозможно. Поэтому в суд обращались часто. А по прочтении позднеантичных авторов вообще складывается впечатление, что посещение форума с судилищем над дамой, согрешившей с собственным рабом, было обычным повседневным делом.

Дион Кассий утверждает, что в период его консульства донесения об изменах поступали настолько часто, что из-за нехватки судей (это кажется нам особенно знакомым…) подавляющее большинство дел просто не имело продолжения. И так происходило во всех уголках империи.

С кем грешат женщины?

И вправду… если муж обладал колоссальной свободой в области внебрачных отношений, с кем же могла вступить в связь жена? Вернемся на банкет к блестящему соблазнителю Цериалу.

Почему жена хозяина столь доступна для этого незнакомого офицера? Естественно, в силу его обходительности и внешности. Но еще и потому, что, в отличие от наших дней, женщина в то время имела крайне мало контактов с внешним миром. У нее нет никакой возможности сформировать круг друзей и знакомых за пределами дома. И она вынуждена довольствоваться окружением мужа. Именно там женщина будет «вылавливать» своих любовников. С этой точки зрения не совсем ясно, кем является мужчина, при всех его способностях искусителя, — охотником или жертвой?

Любовник в римское время — это либо друг, либо приятель мужа или тот, кто вхож в его деловое окружение. Существует и четвертая категория любовников (пропустим в нашем перечне случайных попутчиков и подобных): рабы. Дома они всегда под рукой и, главное, вынуждены молчать.