Беспринципный

6
МАРИПОСА

Туфли комично скользнули каблуками, когда я вышла из такси на тротуар. Я истратила последние из моих денег, чтобы добраться сюда на такси. В Нью-Йорке такси было эквивалентом волшебной кареты.

Несмотря на то, что таксист взял мои деньги и его счетчик продолжал работать, он со смешинкой во взгляде наблюдал, как я пытаюсь проложить себе путь от его машины к фасаду здания. Это было недалеко, но и не близко, а мои туфли постоянно скользили, потому что мои ноги были слишком маленькими. Я не знала, что хуже. Туфли, которые нещадно жали мои пальцы, или туфли, которые заставляли меня ковылять, как утка, чтобы подстроиться под естественный ритм походки.

Кроме того, я никогда в жизни не носила каблуков. Прибавьте к этому факту пару лишних размеров, и что вы получите в итоге? Стихийное бедствие на ногах.

Я надеялась, что тот, кто будет проверять меня сегодня вечером, если это так, не будет заострять внимание на моих ногах. Я сняла каблуки, пока шла к такси, и мои подушечки были в черных пятнах.

Свист сзади заставил меня повернуться, чтобы посмотреть. Мимо, улыбаясь мне, прошли два парня в дорогущих костюмах.

— Привет, красавица, — сказал один из них и подмигнул мне. — Ты благоухаешь так же хорошо, как небо. Хочешь попробовать стать моим грехом сегодня вечером?

Я оглянулась, чтобы убедиться, что он говорит со мной. Да, так и было. По моим щекам расползлись красные пятна, и я отвернулась, пытаясь скрыть улыбку. Впервые за долгое время я улыбнулась. И не потому, что он называл меня красавицей или даже пытался флиртовать. Потому что он сказал, что от меня хорошо пахнет.

Жара снаружи усилила аромат из золотой коробочки, но при этом он не был слишком насыщенным. Он заставил мои мысли витать в облаках. Мне захотелось дважды в день отмачивать тело в ванне и намазывать себя кремом трижды в сутки.

— Чувак! — сказал другой парень, толкая его. — Что это был за подкат? Ужасно. Нам нужно поработать над твоими навыками.

Как только двое парней прошли мимо, я вспомнила, зачем я здесь, и мои нервы снова сдали. Трясущимися руками я вытащила из рюкзака золотое приглашение. Карточка мерцала в свете огней клуба.

Клуб был огромным и казался эксклюзивным. Потоки разодетых людей могли пройти прямо в него, но другим не так везло. Очередь огибала здание, обычные люди вроде меня ожидали своей очереди в шикарный ночной клуб. Изнутри гремела музыка, гремели басы, и время от времени в легком ветерке чувствовался запах алкоголя.

Сделав глубокий вдох, я сунула карточку под мышку, а затем вытащила мобильный телефон, который Харрисон позволил мне купить за два доллара. Я отправила сообщение Ки. Харрисон запрограммировал в телефоне ее и свой номера.

Я: Как дела?

Через секунду загорелся экран телефона.

Ки: Кто это?

Я: Я.

Ки: Кто я?

Я поняла свою ошибку.

Я: Мари

Ки: Я так рада, что у тебя теперь есть телефон. И все идет, как и ожидалось. Я не могу это развидеть, понимаешь? А как твои дела? Чем занимаешься?

Я: Вышла ненадолго.

Ки: ...?

Я: Не волнуйся. Я буду дома не очень поздно, Мэм. Если что, я буду на связи.

Прошло несколько секунд, а она все не отвечала. Потом телефон зазвонил у меня в руке, и я слегка подпрыгнула, не ожидая этого.

Ки: Я поняла, почему ворчливый Индиана Джонс все время так злится.

Прежде чем я успела напечатать ответ, ее ответ пришел молниеносно.

Ки: Он влюблен в тебя.

Телефон выпал у меня из рук. Он звякнула о бетон, и я поспешила его поднять. Ки уже отправила еще одно сообщение, прежде чем я успела ответить.

Ки: Ты не обязана отвечать. После сегодняшнего вечера я понимаю, как коротка может быть жизнь. Нет ничего страшного в правде. Поэтому я должна говорить от его имени. Он слишком упрям, чтобы признать это, но после того, как он дал тебе телефон, я поняла. Некоторые люди не могут произнести эти слова. Некоторые люди должны доказывать это делами. Они делают такие вещи, как дают вам телефон, чтобы убедиться, что вы в порядке. Любовь существует не только на одном языке — она говорит больше, чем просто словами.

Еще один звонок с моего телефона раздался секундой позже.

Ки: Я люблю тебя, сестренка. Береги себя. Чмоки-чмоки.

Я: Взаимно, Ки-Ки. Чмоки-чмоки.

У меня не было времени обдумать то, что она мне сказала. Было одиннадцать часов, а в приглашении значилось 11:11 вечера.

Надо поторопиться.

Я понятия не имела, должна ли я стоять в огромной очереди или делать что-то еще. Я ничегошеньки не знала. Заметив мужчину, который открывал и закрывал дверь где-то сбоку, я вразвалку направилась к нему, боясь, что мои колени подогнутся и я упаду.

Вся королевская конница, и вся королевская знать не могли Мари по кусочкам собрать…

— Вам помочь? — поинтересовался здоровяк, когда я подошла. Он явно был итальянцем. У него был сильный акцент.

Я не знала, что сказать, и, не желая сказать что-то не то, показала ему карточку. Его брови поползли вверх, когда он понял, что я держу. Он заговорил в наушник, который носил, быстро произнося слова по-итальянски. Затем, не говоря ни слова, взял меня за руку и потащил в сторону здания. Он притормозил, заметив, как тяжко мне приходится. Этому парню не мешало бы освоить ходьбу маленькими шажками.

Наконец мы добрались до бокового входа. Это был вход для «своих». В дверях стояли еще двое итальянцев. Во всяком случае, я так предполагала. Все они говорили на одном языке. Потом один из них попросил у меня приглашение по-английски.

Я протянула ему карточку. Он пристально изучил ее, прежде чем использовать какое-то хитрое приспособление для сканирования карты. Через секунду раздался сигнал, и он кивнул.

— Мисс Андруцци, подтверждаю. И еще мне нужно проверить вашу сумку.

Он был весь из себя деловой. И я начала потеть. Надеялась, что приглашения будет достаточно, но на всякий случай прихватила из комода удостоверение личности Сьерры. Мы были совсем не похожи, но один из приемных детей, с которым я когда-то жила вместе, сказал мне, что вышибалы никогда не смотрят на фотографию, только на дату рождения. Но каким-то образом я понимала, что здесь происходит что-то... совсем иное. Если он меня поймает, у меня будут серьезные неприятности.

У меня не было денег, и не на что было надеяться. Я полагала, что это будет рискованно, но я, по крайней мере, надеялась пройти через дверь, прежде чем меня закопают невесть где.

Глубоко вздохнув, я порылась в своей сумке, вручая ему удостоверение, если бы он отвернулся от меня, не было никаких причин проверять мою сумку.

Он изучил фотографию, посветил фонариком мне в лицо и сделал это еще раз. Секунду спустя он снова заговорил в наушник на языке, которого я не понимала.

Затем, даже не узнав собственного голоса, я подняла руку к человеку, который пронесся мимо охраны, даже не остановившись.

— Гвидо, — сказала я громиле у двери. — Можешь спросить у Гвидо… Фаусти, — я попыталась вспомнить его фамилию, но это звучало так, будто я собирала два разных имени на случай, если его фамилия на самом деле не была Фаусти. — Попроси его опознать меня, если не веришь.

Гвидо был итальянцем, который пришел со Скарлетт Фаусти в «Хоумран». Он появился в клубе, и все, казалось, убирались с его пути. Было ясно, что ему бы поверили насчет меня.

Фаусти. Помимо всего прочего, они были в основном членами итальянской королевской знати.

Во что, черт возьми, я вляпалась?

Парень с удостоверением Сьерры в руках на мгновение замер. Может быть, он слушал то, что ему говорили в его наушник, но все это время наблюдал за мной. Затем он кивнул.

— Все чисто. Теперь вашу сумку, Мисс Андруцци. — Он протянул ко мне свою ручищу.

Я выдохнула, хотя и не осознавала, что задержала дыхание, и протянула ее ему. Он взял ее и заглянул внутрь, и я прикусила губу, надеясь, что она не лопнет снова. Я использовала косметику Сьерры, чтобы скрыть синяки как можно лучше. У меня было не так уж много опыта в нанесении макияжа, поэтому результаты были... сомнительными. Я думала о макияже, как о раскраске в одной из моих книг, делая принцессу с помощью цветных карандашей.

Другой охранник наблюдал за мной, но перевел взгляд в другую сторону, когда другой парень, у которого была моя сумка, вернулся.

— Где мои вещи? — спросила я, прикусив губу.

Вместо сумки он протянул мне мое приглашение.

— Регистрируются. Все сумки остаются у нас, пока вы не покинете это место.

— Чушь собачья. — Меня обуревали чувства собственничества относительно моей сумки. Это все, что у меня было. Там было все, что принадлежало мне.

Он опустил взгляд.

— Вы читали правила?

Вопрос с подвохом, я бы сказала.

— Да, — ответила я. Я попробовала быть честной. — Читала. Но это все, что у меня есть.

Он никак не отреагировал. Мужчина шагнул в сторону и вытянул руку в приглашающем жесте.

— Входите.

В дверях меня встретил еще один охранник. Он велел мне следовать за ним. Первое, что я заметила, был запах, витающий в воздухе. Шоколад. Казалось, этот запах исходит от... свечей. Они освещали все пространство от одного конца зала до другого, и сладкий аромат, казалось, исходил от них.

В конце коридора мы поднялись по лестнице на второй этаж. Если бы меня попросили предположить, я бы сказала, что Клуб был старым складом, который был переделан в пространство, которым он стал.

Роскошь. Слово возникло сразу же после шоколада. Клуб должен был играть на всех чувствах.

Натертое до скрипа стекло тянулось по всему второму этажу, и я могла видеть весь клуб от одного конца до другого. Внизу танцевали и сливались тела сотен людей. Наверху люди только сливались в толпу. Мужчины и женщины в изысканных нарядах сновали туда-сюда по комнате. Некоторые развалились на темно-синих бархатных диванах или креслах с бокалом в руке и застывшими улыбками на лицах. Хрустальные и золотые штрихи подчеркивали смятую текстуру бархата. Свет свечей смягчал атмосферу до теплого сияния. Все вокруг мерцало.

Должно быть, это была VIP-зона, где тусовались все великолепно разодетые люди. Эти люди были на ступеньку выше просто красивых людей.

Как только мои ноги коснулись пола, я узнала двух безумно популярных актрис, двух актеров, трех певцов, пару знаменитых бейсболистов и нескольких влиятельных бизнесменов, которых я видела по телевизору в «Хоумране». Они высказывали свое мнение об акциях и тому подобном. Единственное, что у них было общего, помимо того, что они были достаточно знамениты, чтобы признать это, было то, что все они были молоды. Если бы мне предложили угадать, все они были примерно моего возраста, от двадцати до двадцати пяти лет.

Кроме одного человека.

Он выделялся своим возрастом. Ему было, по крайней мере, под шестьдесят, хотя оливковый цвет лица, казалось, скрывал его истинный возраст. На нем был старомодный костюм с подтяжками и красивые туфли. Он сидел в углу с бокалом в руке, наблюдая, почти изучая.

— Мисс Андруцци. — Охранник, который привел меня сюда, привлек мое внимание, назвав фамилию Сьерры. — Располагайтесь поудобнее. — Он указал на комнату, которую было трудно разглядеть сквозь толпу. — Там вы найдете еду и прохладительные напитки. Если вы хотите выпить, мимо ходят официанты, которые могут принять ваш заказ. Что бы вы ни пожелали, не стесняйтесь об этом просить, — он помолчал секунду. — Не беспокойтесь о своей сумке. Если вы потеряете свое приглашение, чтобы забрать сумку, достаточно назвать свой номер. Он у вас - одиннадцать.

Потом он ушел.

Одиннадцать. Мой номер. Да чтоб меня. Значит ли это, что, когда назовут мой номер, придет время... время для чего? Трахнуть кого-нибудь в этой комнате? Мой желудок свело, а к горлу подступила желчь. Мне нужно было выпить.

Я медленно направилась в комнату, где предлагали еду и прохладительные напитки. К счастью, там было не так много народу, как в других местах. Он был в основном заполнен женщинами, которые задерживались вокруг различных пятачков с едой. Лобстеры. Креветки. Икра. Разновидности густых, сливочных супов. Пятачок с мясом, которое человек вырезал ножом. Сотни десертов и конфет. Кофе. Чай. Казалось, здесь было все, чего только могла пожелать ваша душа.

Я хлопнула себя по лбу с такой силой, что раздался громкий хлопок! Потом я втянула в себя воздух, вспомнив, что у меня там синяк.

Черт!

Помнится, как-то раз Кили пригласила меня в один из воскресных дней, редкий для нее выходной, и заставила посмотреть с ней фильм. Речь шла о девочке, которая поменялась местами со своей младшей сестрой, чтобы той не пришлось становиться жертвой за все человечество. Девушке пришлось сражаться, чтобы выжить, в то время как вся страна наблюдала за ней. Я заметила, что это ничем не отличается от выживания в Нью-Йорке, но эта мысль внезапно поразила меня.

Что, если это какая-то извращенная игра?

Кто бы ни был хозяином, он ничего не утаил, в плане финансовых затрат. Я даже представить себе не могла, сколько денег потребуется, чтобы устроить вечеринку такого масштаба. А потом, когда мы нажрались и напились до отвала, - что потом? Мы должны были бы бороться за что-то важное в этом огромном роге изобилия, что-то, что позволило бы нам одержать победу в вопросе выживания?

Это было то, в чем Кили явно преуспела. Она была мастером стрельбы из лука. Моя сестра из совершенно другого мира, а мама была просто офигенной.

А что насчет меня? У меня даже не было при себе того жалкого осколка глиняного горшка, чтобы использовать его в обороне.

Взяв стакан с янтарной жидкостью, я потягивала ее, изучая всех этих женщин в комнате. Никто из них не разговаривал друг с другом. Переглядки. Вежливые улыбки. Но иногда, когда никто не обращал на соперниц внимания, взгляды тех задерживались на потенциальных конкурентках дольше. Оценивающие взгляды. С интересом, кто же был одет лучше. Каждая женщина здесь, казалось, разоделась по случаю. Мы, то есть девушки в комнате и я, выглядели так, как будто принадлежали этому месту.

Однако чего-то не хватало. Нам здесь явно было не место. По крайней мере, не в обычной жизни.

Это витало в воздухе. Никто из людей, находящихся за пределами этой комнаты, не осмеливался войти сюда. Конечно, нет. Если вы не голодаете, вы не беспокоитесь о том, что голодны. Я не думала, что кто-то из этих девушек бездомный как я, но что-то подсказывало мне, что все они тоже играют с дьяволом.

Они изголодались. Девушки находились в постоянном состоянии борьбы или бегства. Они только существовали.

Прямо как я.

Да чтоб меня.

Безумное желание спросить кого-нибудь, что происходит, просто распирало меня изнутри, но вес моего отяжелевшего языка мешал мне сделать это. Казалось, в густо пахнущем воздухе витают невысказанные правила. Никаких разговоров. Никаких вопросов. Вы же читали правила. Вы приняли их. Сейчас. Тсс. Молчите.

Я не читала правил, что ставило меня в крайне невыгодное положение. Я понятия не имела, зачем я была здесь, или что должно было произойти со мной. Все, что я знала, это то, что отчаяние - мерзкая сучка, и когда она царапается ядовитыми ногтями, ты слушаешь эту сучку. Несмотря ни на что, я отделю свое тело от разума, своих эмоций и продолжу жить.

В каком-то смысле это было выживание наиболее приспособленных. Где бы ни был тот рог изобилия, что бы он ни содержал в своем нутре, я была готова сражаться за него. Единственная проблема заключалась в том, что эти женщины были великолепны во всех отношениях. Это будет кровопролитная война.

Если бы не было конкуренции и нас всех загоняли, как животных, чтобы продать тому, кто больше заплатит... что ж, тогда я не чувствовала себя такой одинокой. Мы все были здесь с одной и той же целью - жить, а не выживать. Раз и навсегда.

Только время покажет, на чьей мы стороне - единства или битвы.

Вошел парень в костюме, с наушником в ухе, направившись прямо к девушке, собирающейся запихнуть в рот слойку с кремом. Оказавшись достаточно близко к ней, он протянул ей руку. Она посмотрела на него, вытерла рот салфеткой, еще раз оглянулась на десерты и взяла его за мускулистую руку. Они повернули направо и через секунду исчезли из комнаты.

Интересно, какой у нее номер и когда настанет мой черед?

Взяв свой напиток и выйдя из комнаты с буфетом, я решила присесть на удобный стул посреди этого хаоса. Смех становился все громче. Двое мужчин передо мной издевались друг над другом, в то время как одна из женщин, которых я видела в столовой ранее, наблюдала за их дурацким поведением. Еще несколько женщин, находившихся в комнате, тоже общались с мужчинами.

Разве нам позволено было флиртовать с парнями, если это был какой-то аукцион? Мне была ненавистна сама мысль о том, чтобы даже попытаться продать себя. Вся эта ситуация была плоха сама по себе, но не продавать же товар до того, как на него сделали ставку? Невозможно. Как я должна была конкурировать со всеми этими королевами красоты?

Вышел еще один парень с наушником, внимательно оглядывая толпу.

Только не я. Только не я. По крайней мере, пока.

Я выдохнула, когда взгляд его глаз скользнул мимо меня и остановился на женщине, смеющейся над двумя парнями. Он подошел к ней, подал руку, и прежде чем увести, она что-то успела сказать обоим парням. На этот раз человек с наушником пошел не направо, а налево. Они с женщиной направились к лестнице.

Ага. Он ведет ее обратно на улицу. Знала ли она об этом?

Через несколько минут то же самое произошло еще с двумя женщинами, которые смешались с мужчинами в толпе.

Каждый раз, когда парень в костюме приходил осмотреть толпу женщин, мой желудок сжимался. Я поставила стакан на мраморную подставку, чувствуя, что мне уже не так жарко. Все это было плохой идеей. Мне было холодно и жарко одновременно, а руки покрылись мурашками. Меня прошиб холодный пот, и я понадеялась, что косметика Сьерры была не из дешевых. Я промокнула испарину вместо того, чтобы сильно тереть, надеясь, что синяки останутся скрытыми еще некоторое время.

Как раз в тот момент, когда я подумала о том, что поход в туалет - хорошая идея, старикан в подтяжках уселся рядом со мной и сказал что-то по-итальянски.

Я отрицательно покачала головой.

— Я не говорю по-итальянски, — сказала я, мой голос был близок к тому, чтобы выдать, как сильно я нервничаю и меня уже начинало мутить.

— Ах, — сказал он почти со вздохом. — Как вы себя чувствуете?

Добрые глаза под стеклами очков впились в мое лицо, и я не почувствовала необходимости лгать.

— Честно? — выдохнула я. — Не очень хорошо. Это все нервы.

Он кивнул в ответ.

— Я Тито. А вы кто?

— Ма… Сьерра. Сьерра Андруцци.

Его глаза под стеклами очков стали щелочками, и он склонил голову набок.

— Сьерра Андруцци, — повторил он.

— Сьерра Андруцци.

Этот Тито знал, что я не Сьерра. Он внешне не показал своего удивления, что я назвала ее имя, но я просто знала, что он знал. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент передо мной появился еще один человек в костюме и с наушником. Он посмотрел на меня сверху вниз, но ничего не сказал.

Время пришло. 11:11 вечера.

Загадай желание, Мари.

Сделав глубокий вдох, украдкой бросив последний взгляд на Тито с добрыми глазами, я взяла предложенную руку сопровождавшего меня парня. Он повел меня по коридору, подстраиваясь под мой неуклюжий шаг, мимо комнаты с едой, направо, прямо в кромешную тьму.

В темноте запах шоколада казался более концентрированным. Мне стало интересно, восполнят ли мои чувства утраченное зрение. Я ничего не видела, но парень рядом со мной, казалось, знал, куда мы направляемся. Мы ни на что не натолкнулись.

Музыка в этой части тоже казалась более интенсивной. Ритм был насыщенным, пульсирующим, медленным. Певица пела о том, как впала в немилость ради любимого мужчины.

В песне пелось о преданности. Она была до крайности преданной, даже когда любовь сводила ее с ума.

Я не была уверена, как долго мы шли в темноте - пару минут, по крайней мере, - но, когда мы остановились, я почувствовала, как мой сопровождающий толкнул что-то. Затем мы вошли в пространство, имитирующее темноту.

Стены комнаты были темными, все места для сидения обиты черным бархатом, а столы - того же черного цвета. Пространство вокруг нас было полностью монохромным, за исключением двух декоративных дополнений - хрустальной люстры, свисающей с потолка, горящей большим количеством свечей, и самого потолка. Все пространство наверху было выложено перламутром.

— Не хотите ли выпить, Мисс Андруцци? — спросил сопровождающий хриплым голосом.

Не знаю, ты мне скажи, чуть не выплюнула ему в лицо. Я понятия не имела, что меня ждет, и была слишком труслива, чтобы спросить об этом напрямую. Когда я решилась на эту авантюру, я поставила на кон все, что у меня было. И собиралась довести дело до конца.

Такова ставка. Раз и навсегда. Мой последний шанс.

Сделай глубокий вдох, Мари.

— Нет, — сказала я, мой голос был лишь шепотом, вдох, который я сделала, чтобы произнести, выскользнул из моей груди. Может быть, это было мое воображение, но свечи, казалось, качались от невидимого ветерка в комнате, заставляя меня чувствовать, что я оказалась в мире, который существовал в тенях тьмы отдельно от остального мира.

Мой сопровождающий кивнул, его глаза заблестели в мягком свете.

— Вы готовы, Мисс Андруцци?

Может быть, лучше не говорить о деталях. Так я не смогу убежать.

С другой стороны, что, если существует какой-то протокол?

Если я сделаю что-то не так, может быть, они узнают, что я лгу.

Может, и нет.

Если бы я могла просто свыкнуться с мыслью и не спотыкаться, пытаясь выбраться из ада... или же я меняла один ад на другой?

Закрыв глаза, я кивнула.

Будь, что будет...

Секунду или две спустя что-то мягкое коснулось моего лица, и у меня перехватило дыхание. Мои глаза накрыли повязкой из прохладного шелка, руки сопровождавшего меня парня крепко завязали ее, и даже если бы я захотела открыть глаза, я бы ничего не увидела.

Я не слышала, как он ушел, но у меня было такое ощущение, что он ушел. Я была одна.

Или одна ли? Трудно было сказать наверняка.

Было ли это дыхание свечей, покачивающихся, дышащих, поглощающих воздух? Или я теряю контроль? Мое дыхание учащалось. В груди было пусто, как будто в комнате не хватало кислорода, чтобы поддерживать меня. Моя кожа горела. Огонь лизал мою кожу, но обжигал душу.

Что они собираются со мной сделать? Или это я должна была что-то делать?

Когда я вдохнула, пытаясь контролировать свое дыхание, все, что я могла чувствовать, был запах шоколада, который перебивал даже аромат моих духов, которыми я воспользовалась ранее. Это почти казалось... было сделано намеренно, чтобы сбить кого-то с толку.

Все здесь, казалось, делалось с определенной целью. Скрыть что-то.

Мягкий, прохладный ветерок, казалось, проник в комнату, заставив свечи шипеть, а не пыхтеть. Капелька пота скатилась с моей шеи между грудей. Я почувствовала, как его прохлада пробежала по моей коже, пытаясь охладить жар разгоревшихся вокруг меня костров.

Руки, которые касались меня из темноты, были теплыми, приятными, но я все равно съежилась от неожиданности. Кто-то вошел в комнату и встал у меня за спиной. Я чувствовала его присутствие, его тепло, которое отличалось от жара пламени свечей. Более дикое. Горячее. Его дыхание едва касалось моей кожи, от чего я чувствовала себя только еще более раскаленной.

Мужчина.

Это явно должен быть мужчина. Эти руки. Они были большими по сравнению с моими руками. Он был высоким. Широкоплечим. Сильным. Его сила поглотила меня.

Несомненно, этот человек был охотником, но на чью сторону он встанет? Убьет ли он ради меня или сделает своей добычей?

Пожалуйста, не делайте мне больно. Пожалуйста.

Мои колени начали стучать друг о друга от этой мысли. От нахлынувших воспоминаний, которые я так долго подавляла.

Если бы я могла закрыть глаза еще крепче, я бы так и сделала. Я не могла. Ноги начало сводить судорогой от напряжения, которое не давало мне обделаться на месте. Та янтарная жидкость, которую я выпила раньше, была маленьким глотком храбрости, но и ей было не под силу облегчить неопределенность этого момента. Она только подогревала меня сильнее.

Я заставила себя прислушаться к голосу разума и хорошенько все обдумать. Проследи за линией его прикосновения. Оно было жестким, но не причиняло боли, как будто его руки были не мягкими, но и не грубыми. Он прощупывал меня. Прослеживая мои изгибы. Запоминая их?

Хотя я понятия не имела, кто он такой, что-то в том, как он прикасался ко мне, не торопясь, заставило меня почувствовать, что он ищет что-то более глубокое, чем тело, возможно, некую связь? Искру?

Может быть, я сошла с ума, вообразив, что он делает это не только ради секса.

Или, может быть, я просто выдавала желаемое за действительное.

Его руки медленно обхватили мою талию, и мужчина притянул меня к себе, прижав спиной к своей груди. Мы двигались в такт музыке, покачиваясь из стороны в сторону, пока я не расслабилась настолько, что почти растаяла в объятиях. Казалось, он знал, когда это со мной произошло. На этот раз его руки словно прожигали ткань платья.

Я вдохнула, желая уловить его запах, но... шоколад. Бинго, подумала я. Я была права. Это было одной из причин, почему это место было пропитано столь насыщенным ароматом. Он не хотел, чтобы я знала его, видела.

Может быть, это было к лучшему. Все это скоро закончится, и, может быть, после этого жизнь станет лучше. Я не смогла бы вспомнить его лицо, когда бы ни думала о том моменте, который все изменил. Я думала только о шоколаде. Никаких ниточек, которые тянули бы меня обратно в огонь.

Еще один вздох вырвался из моего рта, когда одна из его рук начала вырисовывать узоры на моем теле. В темноте его прикосновение напомнило мне белую молнию, проносящуюся по ночному небу. Волоски на моих руках встали дыбом, мурашки побежали по коже, и что-то в том, как он двигался, заставляло меня чувствовать себя... податливой, как будто он мог придать мне форму, соответствующую его.

Мой разум хотел отгородиться от всего этого, смириться с этим, покончить с этим, но мое тело... оно отзывалось так, как никогда раньше.

Реагировало.

Мое тело начало заглушать здравый смысл, желая, принимая, желая, принимая. Я охотно расслабила руку, чтобы он мог держать ее в своей руке, свободно блуждающей по моему телу. Он переплел пальцы наших рук вместе, и движением таким плавным, что казалось, оно было идеально рассчитано, он повернул меня.

Мы должны быть лицом друг к другу. Свечи освещают мое лицо, и теперь он действительно увидит меня.

Полная тишина.

Я ждала. Я ждала. Я ждала. И ждала еще некоторое время.

Какого хрена?

Он ушел?

Мне было стыдно думать об этом, чувствовать это, но я жаждала его прикосновения в темноте. Я хотела, чтобы его руки снова были на мне. Мне хотелось ощутить их успокаивающее тепло. Я хотела снова почувствовать эту безопасность. Нереальность происходящего, отгораживающая нас повязкой, начинала казаться волнительной. Нервирующей.

В темноте я не чувствовала себя такой злой, реагируя на его прикосновения. Для него.

Я подняла руку, собираясь снять повязку, но заколебалась. Я знала, что как только я это сделаю, чары будут разрушены. Он задал тему и тон. Сделал все идеальным. Даже романтичным. Не так уж трудно было думать о словах… Я справлюсь. Прикоснись ко мне еще раз.

Еще через минуту или две я не выдержала бешеного биения сердца, неуверенности, которая начала закрадываться в меня, и начала снимать повязку.

Он остановил меня.

Его руки снова были на мне, в моих волосах, и его рот так грубо завладел моим, что я знала, что моя губа снова лопнула. Он пил что-то с острым привкусом, с корицей, и это смешивалось с привкусом железа от крови, смешивающейся с нашим поцелуем.

Поначалу его было не остановить. Даже кровь не остановила его. Язык мужчины переплелся с моим, и, казалось, он изголодался. Истосковался подобно мне в течение долгих лет. Я чувствовала его в стремлении поглотить все, что только можно. В кои-то веки я была тем, кто отдавал. Может быть, именно поэтому наши действия не казались нам неправильными.

Голова на его плечах, тело, которое несли ноги, руки, которые тянулись и касались, физическое, казалось, не имело значения для меня. Он мог выглядеть как людоед, но почему-то все еще приходило в голову, что он красив. Я встречала много красивых людей, и их красота была лишь поверхностной. Но люди, которые были добрыми, что само по себе редкость, в них было то, что я считала истинной красотой.

Где-то в глубине души я задавалась вопросом, не настиг ли меня за последние два часа страх, который преследовал меня большую часть моей жизни. Мой разум принимал ужасную ситуацию и делал ее идеальной, чтобы я могла справиться с этим.

Я назвала эти мысли чушью.

Но это было нечто большее.

Трудно было выразить все словами.

Проще говоря, я хотела продолжать целовать его. Я хотела, чтобы он продолжал целовать меня — прикасался ко мне.

Я хотела большего, что бы это ни было. Это подпитывало меня так, как я никогда не знала, за исключением тех случаев, когда Кили и ее семья заставляли меня чувствовать себя частью их семьи. С другой стороны, все было по-другому. Ощущения были новыми, даже если я не могла определить их, светясь изнутри.

С чем певица сравнила ту страсть, которую она испытывала к своему возлюбленному раньше? Наркотиком.

Этого я никак не ожидала. Тяга. Необходимость. Кайф от прохладных волн захлестнувших ощущений.

Интенсивность этих ощущений почти заставила меня отстраниться, передохнуть несколько минут, чтобы успокоиться, но, с другой стороны, мои руки отказывались отпускать его. Я зажала в руках его рубашку и замерла. Прикасаться к нему было все равно, что прикасаться к источнику жизни. Я никогда не чувствовала этого раньше.

Жизни. В моих руках. Мой.

Затем, движением настолько сильным, что я отшатнулась, ударившись о стену, упершись ладонями за спиной, чтобы я не упала, он оторвал свой рот от моего.

Мужчина тихо выругался. Это прозвучало так же яростно, как и его отказ.

Как бы много не прошло времени — минута, миллион лет - я не двигалась. Я не знала, что сказать. Я дрожала с головы до пят, как и после нападения Мерва. Потом что-то пришло мне в голову, и прежде чем я успела отфильтровать эту мысль, я заговорила в темноту.

— Кровь из моей губы. — Я указала на нее. — Я здорова.

Мужчина молчал так долго, что мне показалось, будто он снова ушел.

— Не трогай ее, — предостерегающе произнес он. Тон его голоса пробрал меня, как бурные волны, но прохлада скользнула по покрытой волдырями коже, как чудо. Его голос был тихим, но каким-то надтреснутым. Не похоже, чтобы он делал это нарочно. Я хотела услышать его снова.

Возьми себя в руки, Мари! Ты даже не видела его лица! Он может быть извращенцем, тем, кто пришел сюда только за тем, чтобы трахнуть тебя за деньги. Или еще хуже. Он любит завязывать глаза. Извращенное дерьмо.

Лжец, лжец, лжец, мое сердце, казалось, пело, сбиваясь с чертовски привычного ритма. Он прекрасен.

«Дьявол тоже был прекрасен», пронеслось у меня в голове.

— Ладно, — сказала я, опуская руки. Я уже собиралась снова снять повязку, когда он набросился на меня со словами: «Не трогай».

— Ты бедна.

Вот он снова, мой самый любимый звук в мире. Его голос. Мне нравился этот скрежет.

Подождите-ка.

Что?

Ты бедна.

Я слегка рассмеялась. Я ожидала, что он прокомментирует мои слова: «Я здорова». Вот почему я заговорила об этом. Подумала, что, возможно, как только он попробовал вкус моей крови, он почувствовал отвращение и беспокойство. Вместо этого ударил меня своим: «Ты бедна».

Кто же спрашивает о таком?

— Истинно так, — вздохнула я. — Любой, кто беднее меня, с таким же успехом мог бы оказаться в собачьем дерьме. У меня нет дома. Нет работы. Да и денег нет. Я истратила последние, что у меня оставались, чтобы попасть сюда сегодня вечером. Да и семьи у меня нет. — Не хотела, чтобы он знал про Кили и ее семью. Ему не нужно было этого знать. Если он ненормальный или кто-то еще похуже, лучше ему не знать об их существовании.

— Имя, — сказал он.

— А? — Я сделала вдох и выдохнула. — Меня зовут… Мари. Я не Сьерра. Она... она не могла прийти. Я заняла ее место. Итак, о правилах…

— Имя, — повторил он. — Не ваше, мисс Флорес. Мне нужно имя человека, который сотворил это с вашим лицом.

— Откуда вы знаете, что это был мужчина? — Прошептала я, игнорируя тот факт, что он знал мою фамилию, хотя я не говорила ему.

— Имя, — повторил он. У меня было такое чувство, что он теряет терпение.

Зачем ему эта информация?

Я выпрямилась, немного покачиваясь на каблуках, воздвигая стену против всего, что я чувствовала с тех пор, как он коснулся меня.

— Это не ваше дело. Возможно, я мало что знаю об этой ситуации, но я знаю одно. Это окупается. Я приехала сюда, чтобы заработать денег. Так получу я эту работу или нет? Мое время ценно, Мистер?..

— А что бы ты сделала, чтобы получить эту работу?

— Я думала, что вы - та работа, которую я буду делать.

— Ответь мне, Марипоса.

Я облизнула губы, радуясь, что кровь больше не сочится. Хотя я знала, что это выглядит плохо. Пока он меня целовал, вся моя помада стерлась.

— Я здесь. А это значит… все, что ты захочешь. Я слышала, что за эту работу хорошо платят.

— А, — произнес он неожиданно по-итальянски. — За это очень хорошо платят. Миллионы. Плюс льготный пакет.

Я задержала дыхание, но мне хотелось сделать вдох. Миллионы? Льготы? Он что, издевается надо мной? Нет, Сьерра упоминала, что это раз и навсегда. Если бы девушка заботилась о том, чтобы пересчитывать кусочки сыра, она бы не стала возиться с этим. Внезапно вся эта ситуация со Скарпоне стала понятна. Неужели она рассталась с ним ради такой возможности? Тогда это имело смысл.

— Звучит неплохо, — сказала я. — Я в деле.

На этот раз я почувствовала, когда он сделал шаг ближе. Я мало что о нем знала. Только то, что он удар молнии, освещающий мою личную тьму. Я попыталась сделать шаг назад, но он обнял меня за талию, притягивая ближе. Я прижала руку к его груди, отталкивая мужчину, но он не сдвинулся с места.

— Мы, — сказал он. — Расскажи мне об этом. О том, что произошло здесь, между нами.

— Это слишком громкое слово. «Нас». Нет никаких «нас», — сказала я. — Только бизнес. Все, что я делаю, и я имею в виду все, что я делаю, я делаю в рамках сделки. В этой жизни ничего не дается бесплатно, даже любовь. Я уже давно не такая наивная... Так что, либо ты даешь мне работу, либо попроси кого-нибудь из этих мужчин проводить меня, как ты сделал это с теми девушками, которые флиртовали с парнями в главном зале.

— Ты оказываешь мне услугу...

— А ты платишь мне за это, — сказала я.

— Больше ничего, — сказал он.

— Совсем ни хрена.

— Для протокола, Марипоса. — Он приблизился, делая вдох, его дыхание обдувало мою шею. Я снова закрыла глаза, изо всех сил стараясь сдержать бешеное биение сердца. Я знала, что он это чувствует. — Никогда, черт возьми, не прерывай меня, пока я говорю.

Я кивнула.

— Будет сделано… босс. — Это слово прозвучало как горькое оскорбление, соскользнувшее с моего источавшего мед языка.

— Я никогда не говорил, что ты получила эту работу, Марипоса.

Его нос проложил дорожку вверх по моей шее, коснувшись уха, затем вернулся к моим губам. Он целомудренно поцеловал меня в уголок рта, а потом в губы, прямо там, где лопнула губа. Эта чувствительная область горела, но это было единственным напоминанием о реальности происходящего. Что он существовал.

Жжение все еще было сильным, пока сопровождающий меня парень снимал повязку, а тот другой - босс, исчез. Чувства, которые он оставил после себя, были такими же обжигающими, как пламя, опаляющее воздух вокруг меня.

Дав мне секунду, чтобы я могла успокоиться, сопровождающий вывел меня наружу, не сказав ни слова.