Беспринципный

23
МАРИПОСА

Февраль выдался чертовски холодным. Независимо от того, сколько слоев одежды я надевала, я все еще ощущала холод. Но я часто задавалась вопросом, было ли это связано с погодой или с морозом, который опустился на нас после того, что случилось в декабре, после бродвейского дебюта Кили.

Капо никогда не был столь отстраненным от меня. Он работал больше, чем когда-либо, и ни разу не поднимал вопрос о ребенке. Я знала, что это мое решение. Этот ребенок был моей ответственностью в прямом смысле слова, но я надеялась, что Капо, по крайней мере, проявит хоть какие-то эмоции по поводу рождения сына. Я надеялась, что когда-нибудь он посмотрит на него, думая о чем-то большем, чем о том, как Рокко однажды обозначил его во время одной из встреч... как финансовую ответственность Капо.

Сын. Он. Специалист по УЗИ сказала, что, хотя есть вероятность, что она может ошибаться... у нас все еще предстояло расширенное УЗИ обследование, чтобы подтвердить это наверняка, но врач была уверена, что будущий ребенок будет мальчиком. Его крошечные части уже были видны ей. Капо пришел со мной на этот прием, и впервые после того вечера у «Дольче» я увидела, как на его лице промелькнули какие-то эмоции. Но они испарились, как только мы с ним покинули кабинет доктора.

Я пыталась поговорить с Капо об этом, обо всем, но он всегда менял тему. Я не была ближе к сердцу и венам, которые он обещал мне во время нашей встречи.

Когда? Я часто задавалась этим вопросом. Когда же он доверится мне настолько, чтобы поделиться своими секретами?

Что бы ни случилось тем вечером напротив входа в «Дольче», это ожесточило его, и я снова оказалась за бортом. Капо провел четкую линию, не дав мне никаких объяснений, отбросив нас назад. Его требования ко мне также стали жестче. Места, куда я могла беспрепятственно пойти, были ограничены. Фаусти прислали еще больше подкрепления, чтобы следить за нашим домом. И Джованни все время был начеку до такой степени, что я чувствовала себя заключенной.

Я больше не могла этого выносить, поэтому решила позвонить Кили и спросить, не хочет ли она перекусить. Мы договорились пообедать в «Маккиавелло». Джованни считал, что это безопасно, так как это было указано в его списке под названием «Разрешенные места для посещения».

— Я поведу, — сказала я Джованни. Капо подарил мне на Рождество красный «Феррари-Портофино» цвета сладкого спелого яблока. В нем была коробка-автомат, так что у меня не возникало проблем с переключением передач. Капо научил меня водить машину в Италии. Он даже пошутил насчет того, чтобы держать меня подальше от главных дорог, пока я не стану достаточно безопасным водителем, чтобы не столкнуть какую-нибудь бедную трехколесную машину с горного склона. Я еще не ездила на Феррари, а мне очень этого хотелось. Казалось, это было идеальное время.

Мне нужен был какой-то контроль в моей жизни. Мне нужно было... просто обойтись без разрешения человека, который напоминал мне итальянскую версию Шрека. Кили вбила мне эту мысль в голову после того, как увидела Джованни. Она хотела знать, почему мне достался гоблин, когда у всех остальных были итальянские боги, призванные охранять их.

Джованни действительно не был похож на Шрека. Я склонила голову набок. Нисколечки.

— Не сегодня, Миссис Маккиавелло. — Джованни выхватил ключи из моей руки так быстро, что я даже не успела отдернуть руку. — Приказ Мистера Мака.

Забудь о внешности. Он больше походил на Шрека в начале первого фильма. Только вместо того, чтобы говорить мне: «Проваливай с моего болота!» он произнес: «Отдайте мне ключи!»

Я позвонила Маку.

— Почему я не могу сесть за руль?

Он вздохнул. Нетерпеливо.

— Это небезопасно. Увидимся вечером.

Я посмотрела на свой телефон. Он повесил трубку.

— Uomo scortese. — Я показала язык его фото на экране своего телефона. Я сделала ее в Греции, он бросал на воду вызывающий взгляд, соревнуясь с ней по насыщенности голубого пигмента.

Губы Джованни дрогнули. Ему не хотелось открыто смеяться. Я назвала его босса грубияном.

Мы обогнали большую часть машин и добрались до ресторана одновременно с Кили. Бруно оторвался от уборки стола. Его взгляд вернулся к грязной тарелке, которую он ставил на поднос, когда Бруно понял, что это была я - маленькая букашка.

Нас отвели в отдельную комнату. Человек, который обычно прислуживал Капо, Сильвестр, вошел, принимая наши заказы. Мы с Кили ели бифштекс. На улице было холодно, и, кроме того, блюдо с крабами было сезонным. Когда Сильвестр вернулся с бокалом Кили, она остановила его, прежде чем он ушел.

— Подождите. Что ты хочешь выпить, Мари?

Я подняла стакан с водой:

— Вот это.

Она сощурилась.

— Ты не возьмешь коктейль? Они такие... — ее глаза расширились.

Сильвестр ушел, не издав ни звука. Так тихо по сравнению с последовавшим за этим визгом Кили.

Она хлопнула ладонью по столу.

— Ты беременна!

Я улыбнулась и рассказала ей все подробности.

— Я собираюсь стать тетей! — Кили подняла свой бокал, поднимая тост за меня, обращая взгляд на каждый стул вдоль стола, делая вид, что на каждом из них сидят люди. — Этот ребенок будет самым хорошеньким. — Она сделала глоток своего напитка. — Почему ты не сказала мне раньше?

Я пожала плечами, заправляя прядь волос за ухо.

— Дело в Харрисоне... я не хотела, чтобы все стало еще более неловко. Я... держалась подальше. Я не хочу потерять тебя. И я не хочу, чтобы он чувствовал себя паршиво.

Кили с минуту смотрела на меня, потом взяла за руку.

— Все было бы по-другому, верно? Я дала ему время. И ты тоже. Но, несмотря ни на что, ты моя сестра до конца.

Я сжала руку Кили, и мы обе улыбнулись.

После сытного обеда беседа наша текла легко и непринужденно, как никогда раньше. На этот раз, однако, обе наши жизни, казалось, двигались в правильном направлении, и было весело говорить обо всех положительных вещах вместо обсуждения советов по выживанию. Мы смеялись намного больше, чем раньше.

Я расспрашивала ее о Бродвее. Она расспрашивала меня о Капо и ребенке.

— Он взволнован?

Я пожала плечами.

— Трудно сказать. Он много работает.

Кили все еще не знала о нашей договоренности, поэтому мне было трудно ей открыться. Я не могла рассказать ей ничего, пока она не знает правды.

— Хм, — она сделала еще глоток. — Ты не совсем честна со мной. — Я достаточно долго молчала. — Я знаю, что он любит тебя, Мари, но ты что-то скрываешь от меня.

Моя вилка с громким лязгом ударилась о тарелку, выпав из моих пальцев.

— Он любит меня.

Кили запрокинула голову и рассмеялась.

— Да. Ты дурочка. Он твой муж. Конечно, он любит тебя. По крайней мере, я на это надеюсь. Или зачем ему жениться на тебе? Только ради твоего тела? Да, оно отличное, но в Нью-Йорке для него тел пруд пруди. Должно быть что-то еще. Животное влечение. Настоящая любовь. Я вижу и чувствую и то, и другое.

Я не хотела казаться слишком взволнованной, поэтому старалась говорить ровным тоном.

— Правда?

— Действия, Мари. Не слова. Я могу судить по его действиям. Я видела выражение лица Капо, когда Харрисон признался тебе в вечной любви на кухне. Ревность - подлая сука, и она зажала Капо со всех сторон. Потом в Италии. То, как он смотрел на тебя, когда ты не видела. Когда вы шли к алтарю? Сомневаюсь, что в тот момент существовал кто-то еще. Я могла бы сказать, что ожидание убивало его. Одному из его великолепных друзей... Рокко?... пришлось положить руку ему на плечо, чтобы удержать на месте. — она вздохнула. — Твой первый танец. Как он растирал твои ноги в беседке.

— Ты это видела?

— Ага. Я послала фотографа сделать снимок. Я не хотела, чтобы вы видели. Это было так... трогательно.

— Это один из моих любимых снимков, — произнесла я.

Кили улыбнулась мне.

— Я никогда не видела тебя такой счастливой, Мари. И честно признаться... — она огляделась. — Я знаю, что это не имеет никакого отношения... ко всему этому. Деньги кажутся ответом на все, когда у тебя их нет, но когда ты жаждешь большего, - таких вещей, как страсть и любовь, даже безопасность, - ты обнаруживаешь, чего ты на самом деле жаждала, когда получаешь то, чего никогда не знала, чего хотела или в чем нуждалась.

Кили была права. Я не могла измерить свою жажду любви и страсти, когда она была омрачена элементарной необходимостью выжить. Страх высасывал жизнь из всего.

Страх быть слишком холодной или слишком горячей.

Страх быть атакованной на улице и не иметь никого рядом, способного защитить тебя.

Страх оголодать настолько, что единственным вариантом станет копание в мусорных баках.

Страх умереть прежде, чем по-настоящему ощутишь вкус жизни.

Я сделала глоток воды и выглянула в окно. Мое дыхание перехватило. Ахилл Скарпоне сидел рядом с зеркальной поверхностью стены и смеялся с одним из молодых парней из переулка. У молодого парня на руке тоже была татуировка волка.

Кили повернулась, чтобы посмотреть, на что я смотрю.

— Это как-то жутковато. — Она сморщила нос. — Это не так плохо, как, например, зеркало в ванной комнате или гардеробной, но все же, я бы не хотела, чтобы я ела, и кто-то, кого я не знаю, наблюдал за мной без моего ведома.

— Тебе бы это не понравилось, — произнесла я. — Но ты бы все равно этого не узнала.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — она прищурилась. — У Капо такая же тату. Интересно, знают ли они друг друга? Что это значит?

— Не знаю, — прошептала я, словно Ахилл мог меня услышать. — Но он не выглядит дружелюбным.

Через минуту молодой человек положил локоть на стол, и Ахилл тоже. Парень помоложе встал после того, как они пожали друг другу руки, и отошел от оконной рамы. Может быть, он ушел? Ахилл задержался, заказывая официантке еще выпивку.

Я нажала боковую кнопку на часах, экран превратился в сенсорную клавиатуру, и я послала Капо сообщение. «Здесь один из тех парней из Италии. Сидит прямо позади зеркального окна. Ахилл». Я надеялась, что правильно написала его имя. Это было странно. А-убей-и.

Секундой позже загорелись мои часы: «Оставайся в нашей отдельной комнате. Я уже в пути».

В дверь постучали, и я подняла голову. Сильвестр.

— Миссис Маккиавелло, мне очень неприятно вас беспокоить, но детектив Стоун просит вас на пару слов.

На мгновение я уставилась на Сильвестра. Как чертовски не вовремя. Детектива Стоуна в эту комнату не пускали. Она использовалась исключительно для Капо и его гостей. Стоуна в списке гостей не было. А если я встречусь с ним у входа, Ахилл может увидеть меня и узнать, и тогда, возможно, он будет чаще болтаться поблизости. При мысли о том, что я буду рядом с ним, бифштекс, словно вяленое мясо, застрял у меня в горле.

— Он может прийти позже? Я ужинаю. — Ужин был почти закончен, но он-то этого не знал. — Или попросите его позвонить и договориться о встрече.

— Нет, — Сильвестр покачал головой. — Он говорит, что ему нужно поговорить с вами сейчас. Он подождет, пока вы закончите ужинать.

— Пусть встретится со мной на кухне, — сказала я.

— Мне пора. — Кили резко встала, перекинув сумочку через плечо. Она крепко поцеловала меня в макушку. — Позвони мне завтра. Скоро мы отправимся за покупками для нашего малыша.

— Кили. — Я остановила ее. — Что происходит между тобой и Стоуном? Он поэтому здесь?

— Ничего. Между нами, я имею в виду. Я не знаю, почему он здесь. Если это из-за меня, скажи ему, что ты понятия не имеешь, где я.

— Не собираюсь.

— Тебе же лучше. — Она послала мне воздушный поцелуй и ушла.

Джованни проводил меня на кухню, держа крепче обычного.

— Неужели ты думаешь, что я сбегу с ним? — Я выдернула руку из его хватки.

— Прошу прощения, — сказал он. — С вами хочет поговорить детектив Стоун. Наедине.

— Это еще зачем?

Джованни пожал плечами.

— Маку это не понравится.

— Будем надеяться, что я смогу ответить на его вопросы до прихода Мака. — Я вошла в кухню одна. Работа кипела, и все эти суетящиеся тела и печи заставляли чувствовать себя будто ты уже в аду, где температура на градус выше.

Детектив Стоун стоял в углу, стараясь не мешать, и, заметив меня, подозвал пальцем.

Не успев подойти к нему, я услышала, как Бруно разговаривает с одним из помощников официанта. Он говорил о том, что не может дождаться, когда кто-нибудь уберет «Мака». Он надеялся, что это сделает Стоун.

Я похлопала Бруно по плечу. Он замер. Секунду или две спустя он медленно повернулся ко мне.

— Ты уволен, — сказала я. — Сплетни о делах моего мужа недопустимы. Ты подписал соглашение, когда начал здесь работать. Забирай свои вещички и проваливай.

— Уволен? — повторил он.

Я широко раскрыла глаза, пытаясь настоять на своем.

— Тебе нужен словарь?

Его лицо приобрело неприятный оттенок красного. Бруно открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его, как только Стоун приблизился к нам. Бруно повернулся и вышел, а потом несколько человек из кухонной прислуги негромко зааплодировали.

Стоун взял меня за руку после драмы на кухне и вывел наружу. Я запротестовала, но это было бесполезно. Он сказал, что отказывается говорить в ресторане. Почему? Потом я забеспокоилась, как бы Ахилл не выскочил из-за угла и не увидел меня. Он не мог убить меня на глазах у детектива, не так ли?

Наверное, это зависит от того, в кармане ли у него этот Стоун, цинично подумала я.

— Вы могли бы позволить мне накинуть пальто! — Я скрестила руки на груди, пытаясь отогнать холод. Это было похоже на переход из адской жары в холод за одну секунду. — В чем собственно дело?

— А где Кили?

— Без понятия. — Я пожала плечами. — Если вам нужна Кили, почему бы вам не пойти и не найти ее. Здесь так холодно!

— Что вам известно о Кэшеле Келли?

— Кроме его имени? Ничего, — я подняла руку в клятвенном жесте. — Честное слово.

С минуту он наблюдал за моим лицом в поисках каких-либо признаков нечестности. Может быть, ищет подсказку? Я засунула руки в карманы, пытаясь не дрожать.

— Похоже, вы, девочки, храните много секретов друг от друга. Я думал, что вы подруги.

— Вы правы. Мы не подруги. Мы - сестры.

— Ну, в этом больше смысла. Сестры не всегда ладят так же хорошо, как подруги.

— Вы здесь из-за Кили? — Изо рта повалил пар.

— И да, и нет. — Он снова посмотрел на меня, на этот раз уперев руки в бока. На нем было пальто. Перчатки. Шляпа. Может быть, он думал, что если заставит меня стоять на холоде, я сломаюсь раньше. — Вы, девочки, всегда влюбляетесь в плохих парней, которых никогда не сможете изменить?

— По-моему, это чушь полнейшая, детектив Стоун.

— Я немного опоздал с поздравлениями, Миссис Маккиавелло. Я слышал, вы вышли замуж за Мака Маккиавелло, одного из самых богатых людей Нью-Йорка. Это человек, чье лицо редко можно увидеть. Он практически неуловим.

— Не нужно желать мне добра в моем браке. Вы меня почти не знаете. И опять - чепуха. Я здесь отмораживаю свою задницу из-за ерунды.

— Что вам известно о семье Скарпоне, Миссис Маккиавелло?

— На данный момент? Один из них сидит в ресторане. Ужинает.

— Его зовут Ахилл Скарпоне. Он младший сын Артуро Скарпоне.

— Я предполагаю, что другой парень, который был там с Ахиллом несколько минут назад, - это Артуро...

— Внук, — ответил за меня Стоун. — У Ахилла Скарпоне четверо сыновей. Что ж. Было. Помните Армино Скарпоне?

— Ага.

— Его считают мертвым. — Стоун позволил этому факту повиснуть в воздухе между нами.

— И что?..

— А то... Что, похоже, с тех пор, как вы связались с Маком Маккиавелло, все, кто угрожал вам тем или иным способом, просто сгинули.

— Например, кто? — солгала я.

Он поднял указательный палец.

— Квилло Замбони. Задушен. — Он поднял средний палец, что вполне подходило для следующего имени. — Мерв Джонсон. Избили до неузнаваемости. — Он поднял безымянный палец. — Армино Скарпоне. По-прежнему не найден.

— Позвольте мне освежить вашу память, детектив Стоун. Я видела Армино раза три. Он знал, что я была дома в тот день, когда он убил Сьерру. Он Скарпоне. Может быть, он и не мертв, если просто пропал - в конце концов, он убил девушку, и все признаки указывают на него. Так какое же отношение он имеет ко мне?

— Забудем об Армино. А как насчет двух других?

— Я не общаюсь с Квилло Замбони.

— Неверный ответ. Он воспитал вас.

— И что именно это должно значить? Я не видела его много лет.

— Куда вы ушли после того, как сбежали из его дома, Мари? Что заставило вас сбежать?

— Мне нужен адвокат, детектив?

Он улыбнулся.

— Это частный визит.

— Тогда давайте продолжим. — Я действительно начала дрожать. И дело было не только в холоде.

— У Артуро Скарпоне сейчас один сын, но у него было двое сыновей.

— Мы уже все обсудили...

— Вы, кажется, знаете, кто такой Ахилл, но знаете ли вы его старшего сына?

Я покачала головой, прижимая руки к груди.

— Не имела удовольствия быть лично с ним знакомой.

— Нет, — он понизил голос. — Вы бы и не смогли. Его считают мертвым. Витторио Лупо Скарпоне. Дело так и не было по-настоящему раскрыто. Ходят слухи, что его сбросили в Гудзон в такую ночь, как эта, с цементными блоками, привязанными к ногам. Но он уже был мертв. Кто-то перерезал ему горло. Ходят слухи, что Король Нью-Йорка - Артуро - убил собственного сына. А Ахилл, следующий в очереди на печально известный трон Скарпоне, очень хотел видеть своего старшего брата — они называли его Принцем-красавчиком — мертвым. Они называют Ахилла Шутом или Джокером. А вы когда-нибудь слышали, чтобы Джокер упустил возможность стать королем? — он помолчал секунду. — Нет, я так не думаю. Говорят, Артуро убил своего сына, потому что тот не убил ребенка его заклятого врага. Фамилия Палермо. Имя - Коррадо. Видимо, Принца одолели угрызения совести. Он был против убийства детей, даже детей врага своего отца. Маленькую Мариетту тоже не нашли. Это ребенок Палермо.

— Ч-ч... какое отношение эт..то им...м-м-меет ко м-м-мне? — Мои зубы начали стучать, а кости дрожать. Внезапно так много кусочков мозайки встало на свои места, и я испугалась, что Стоун увидит правду на моем лице. Я была рада, что температура упала, ветер стал резче, а платье стало внезапно очень тонким.

Он пожал плечами.

— Я подумал, что вам следует знать, каких людей принимает ваш муж на своем рабочем месте.

— Он та-а-акже развлекает семейство Ф-Фа-Фаусти.

— Еще хуже. Лука Фаусти убил мою тетю и ее еще не родившегося ребенка. Езда в нетрезвом виде. У них, в отличие от Принца, нет угрызений совести.

— А как насчет актеров и актрис? М-м-музыкантов? Всемирно известных художников? Эти б-б-были бы лучше?

— Не намного.

— Тогда я с-с-спрошу вас. — Я сделала шаг к нему. — Кто такой Кэшел Келли и почему вас волнует, с Кили он или нет?

Сначала я подумала, что он не понял моего вопроса. Мои зубы стучали так сильно, что моя речь была почти неразборчива. Но через секунду я тоже это почувствовала. Еще чье-то присутствие. Облаченный во все черное, он казался частью ночи, обретающей форму, появляясь позади нас. Голубые глаза моего мужа, казалось, появились из темноты, делая сходство с волком на его руке идентичным.

Капо накинул мне на плечи пальто и притянул ближе, крепко прижав к себе.

— Детектив. — Его голос прозвучал хрипло. Холод испортил его голос. У меня мурашки побежали по коже. — В следующий раз, когда вы захотите поговорить с моей женой, сначала позвоните нашему адвокату и договоритесь о встрече. Мне кажется, вы с ним уже встречались. Рокко Фаусти. — Стоун кивнул, и Капо продолжил: — Моя жена была достаточно любезна, чтобы согласиться поговорить с вами на кухне, где было тепло, но вы вывели ее на холод. У вас вошло в привычку, детектив, заставлять беременных женщин выходить на улицу при отрицательной температуре без куртки?

— Я не знал, что она беременна, — голос Стоуна не мог скрыть шока - не от комментария о беременности, а от того, что он увидел стоящего перед ним мужчину. Стоун перевел взгляд на горло Капо, а потом на его руки. Воротник его пальто доходил до горла, а рука с татуировкой была засунута в карман.

Неужели он все это время скрывался от полиции.

— Даже если бы это было не так, — сказал Капо резким тоном, — мне не нравится, что моя жена находится на холоде, а вы беспокоите ее без всякой на то причины.

— Беспокою? — лицо Стоуна сморщилось. — Мы просто разговаривали. Этот визит был личным.

— В таком случае. — Капо провел зубами по нижней губе. — Чтобы подобного больше не повторялось. Если у вас проблемы с подругой моей жены, вам лучше обсуждать вопросы лично с ней. Если у вас проблема с тем, что подруга моей жены связана с Кэшем Келли, решайте подобные проблемы с ней. Или с ним. Не желаю, чтобы ни одна из этих глупых проблем касалась моей жены. Все ясно?

В воздухе раздался тихий свист. Сначала я подумала, что это ветер. Потом я поняла, что его источником был человек. Я повернулась, чтобы посмотреть, но Капо крепко держал меня на месте.

— Дееее-тект-иив Стоун! Это вы? Мы должны хоть раз поболтать за пределами участка. Черт, я даже куплю вам выпить. Под этим дешевым костюмом вы должны быть человеком, верно? — Его гортанный смех отозвался эхом.

От знакомого голоса стало еще холоднее. Ахилл. Капо крепче прижал меня к себе. Он взглянул на меня, а потом встретился взглядом со Стоуном. Стоун, казалось, не знал, где задерживать взгляд дольше. На Капо или на Ахилле, который подошел к нам поближе.

— Похоже, наши дела здесь закончены. — Стоун кивнул мне и направился в сторону Ахилла.

Капо направил меня обратно на кухню, чуть ли не втолкнув в дверь, чтобы я успела вернуться обратно, прежде чем его брат увидел нас обоих.

По дороге в пожарную часть Капо не сказал мне ни слова. Я думала, что так будет лучше. У нас обоих было слишком много мыслей, чтобы вести нормальный разговор. Если бы он спросил меня, голодна ли я, я бы, наверное, выпалила:

— Ты Скарпоне? Ты что, издеваешься?

Я знала, что он бегал в их стае, может быть, когда-то был одним из их людей, но он был одним из них. Сыном короля Нью-Йорка!

Потом были и другие проблемы. Первая... это он убил моих родителей. Вторая... если его отец был Королем Нью-Йорка, его брат-Шутом, а мой муж - Принцем, что этот расклад означал для нашего с ним будущего? Для нашего будущего ребенка? Третья, и, вероятно, не последняя… в глазах всего мира мой муж был мертв, чертов Призрак, одетый в дорогой мужской костюм.

Неудивительно, что КАПО отказался посвятить меня в суть дела и в вены, как он их назвал на той встрече. Сердце, которое он собирался мне предложить, не билось, по венам его не текла кровь, потому что, опять же, оно было мертвым.

Человек, который шел рядом со мной в наш дом, не должен был использовать свои ноги по прямому назначению. Предполагалось, что он давно утонул в водах реки Гудзон с привязанными к этим ногам цементными гирями. Когда мне было пять лет. После того, как он спас мне жизнь. Его чертова кровожадная семья перерезала ему горло, потому что он не убил меня.

Кто на него донес?

Это был его брат?

Этот ублюдок был похож на Джокера. Он совсем не был похож на моего мужа, человека, которого Стоун называл Витторио, Принца-красавчика.

А Артуро? Какой же он был гребаный король. Убить собственного сына? Это дикость. Кто-то должен был оторвать ему голову.

Погоди, Мари.

Я остановила поток этих мыслей, пока они не унеслись прочь. Почему я так расстроилась из-за того, что они сделали с ним, когда я должна была быть расстроена из-за того, что он сделал со мной? Самое меньшее, что он мог сделать, это сказать мне, кто он такой с самого начала. Капо рассказал мне, кто я, что он сделал, но пропустил важную часть разговора.

Он убил моих родителей, прежде чем спас меня.

Капо не ждал, когда кто-то из этой порочной семьи позаботится о моих родителях - он сделал это сам, а затем изменил мое имя, мое место жительства, а затем нашел тех, кто позаботится обо мне. Он, по сути, подарил мне новую личность.

Почему он мне ничего не сказал?

Если это как-то связано с тем, что я приняла его предложение… какая разница, женится он на мне или нет? Сьерра или я, еще одно из тех лиц в клубе или я, он просто хотел голодную женщину, женщину, которая не укусит руку, которая ее кормит. За сумочку от Gucci Сьерра плюнула бы Стоуну в лицо.

Почему он просто не отпустил меня, когда понял, что это я?

Зачем он играет со мной в эти игры?

— Я собираюсь принять душ, — сказала я, оставляя его в нашей комнате. — Мне все еще холодно.

Капо стоял у входа в ванную, прислонившись к косяку.

— Ты ослушалась меня, Марипоса.

Я остановилась, повернувшись к нему спиной, но могла видеть его в зеркалах.

— Как же?

— Ты покинула отдельную комнату в ресторане, когда я велел тебе оставаться там.

— Я ничего не сказала Стоуну!

— Ты не... — он прикусил зубами нижнюю губу. — И все же. Не в этом, черт возьми, дело.

Если Капо хотел поругаться, то лаял не на то дерево. Он хотел подзадорить волка - но прямо сейчас наехал на волчицу.

— Какой во всем этом смысл? — спросила я сквозь стиснутые зубы.

— Мне нужно, чтобы ты была в безопасности. Ты моя жена. Мать моего сына.

Это меня шокировало. Его тон. Капо смягчился, но его голос все еще был хриплым. Гнев ненадолго разогрел мою кровь, что дало мне время все взвесить, чтобы начать возражать ему. Мне нужны были все факты, прежде чем я начну ему перечить. После разговора со Стоуном я поняла, что имею дело не с обычным человеком. Этот человек прожил половину своей жизни как призрак. Во имя чего? Мести?

— Я буду в кабинете.

Когда я обернулась, Капо уже и след простыл.

Должно быть, я приняла свой самый быстрый душ на секретной пожарной станции. Я старалась вести себя беспечно, сушила волосы и готовилась ко сну. Я надела самую теплую пижаму, которую откопала в шкафу, все еще чувствуя холод, и еще более теплые носки. Я скользнула в постель, прислонила подушки к изголовью, а затем достала ноутбук с бокового столика.

Последняя страница, на которой я была, оказалась сайтом для сохранения идей. Я думала о детской. Но ничто не могло сравниться с теми маленькими французскими статуэтками, которые я видела в витрине той ночью. Я хотела вернуться и забрать их, но не решалась. «Дольче» казался главным пристанищем Скарпоне. Может быть, я попрошу Кили зайти и узнать название магазина. Я могла бы позвонить им, купить статуэтки по телефону и заказать доставку.

Опустившись в конец страницы, я открыла совершенно новый поиск. Я набрал четыре слова: Семейство Скарпоне из Нью-Йорка.

На странице появились тысячи результатов.

— Слишком много. — Я вздохнула. Хотя я прочитала первые две статьи. Беспощадные. Стая волков. Хитрость. Идут по головам в социальной иерархии. Это были самые известные прилагательные. Я нашла несколько фотографий Артуро и Ахилла. Шикарные приемы. Политические обеды. Рукопожатия. Все улыбаются. Там была фотография с Артуро и его нынешней женой Бэмби, матерью Ахилла. Ахилл был идеальной смесью их обоих. Мой муж больше походил на родственников по материнской линии.

И тут что-то щелкнуло. Вот почему его называли Принцем-красавчиком.

В доме, полном дикарей, он выделялся.

Я прокрутила еще несколько страниц, но там были только подозреваемые в преступных делах. То, за что Скарпоне допрашивали, но никогда открыто не обвиняли. На этот раз я сузила круг поисков.

Витторио Лупо Скарпоне

— Не может быть, — пробормотала я, прищурившись от яркого света экрана. О нем упоминалось только в трех статьях. На первой была фотография красивой женщины, улыбающейся, идущей по улице. Я могла бы сказать, что это было где-то в Нью-Йорке. Я могла бы сказать, что она куда-то идет, пытается уйти от камер, но все еще улыбается, показывая свою лучшую сторону. Если другая сторона была так же совершенна, как та, которую она демонстрировала, у нее не было недостатков.

Два королевства объединяются в одну могущественную семью

«Принц» Нью-Йорка собирался жениться на представительнице одной из лучших политических династий Нью-Йорка.

Витторио Лупо Скарпоне, сын Артуро Скарпоне и покойной Ноэми Скарпоне, и Анджелина Замбони, дочь Анджело и Кармеллы Замбони, поженятся в Соборе Святого Патрика, после чего состоится тематический прием «Зимняя сказка в Стране Чудес» в поместье родителей невесты в северной части штата Нью-Йорк.

— Сукин сын, — прошептала я. Был ли Квилло родственником Анджелины? У них была одна и та же фамилия, и когда я посмотрела на нее чуть пристальнее, в ней что-то было. Не сразу, но сходство было - что-то в том, как они улыбались. Но больше их ничто не связывало. У нее было худое лицо. Загорелая кожа. Длинные, темно-русые волосы. Темные глаза. Высокая. Она казалась очень высокой. И ее нос был... совершенством, как и ее губы. Она была итальянской Принцессой для безумно великолепного итальянского Принца.

Я открыла отдельную страницу и напечатала ее имя. Не очень много результатов, но нашлось и про нее тоже. Квилло оказался ее братом. Остальные статьи были посвящены ее убийству.

Ее убийство.

Мужчины, и не один, напали на нее в переулке рядом с рестораном «Дольче», от чего у меня мурашки побежали по коже. Предполагалось, что Витторио погиб, сражаясь за Анжелину, прежде чем мужчины изнасиловали ее, а затем пустили пулю ей в голову. В статье говорилось, что она пережила ужасную смерть. Она также была беременна в момент своей кончины.

Мне пришлось на секунду закрыть компьютер и сделать глубокий-глубокий вдох. Потом я снова открыла его, когда почувствовала, что могу нормально дышать.

Кровь Витторио была повсюду, достаточно крови, чтобы они заподозрили, что его жестоко ударили ножом, а затем тело бросили где-то в воду. Но никто не нашел его тело.

— Конечно, нет, — сказала я экрану. — Он сидит в соседней комнате. Я нашла его.

Мне было невыносимо читать подробности убийства Анжелины или продолжать смотреть ее фотографии, поэтому я вернулась к другим поисковым запросам о Витторио.

Вторая статья шла о свадьбе, о гостях из списка А, которые должны были присутствовать, о том, сколько будет стоить свадьба года. Эту я тоже закрыла. Я не могла прочитать статью об их свадьбе после того, как представила себе их ужасную смерть.

В третьей и последней статье подробно рассказывалось о смерти Витторио. Впрочем, все это были лишь предположения. Никто толком не знал, что с ним случилось, но я могла сказать, что в статье намекали на его отца и брата, но автор слишком боялся выйти и прямо сказать об этом.

Витторио Лупо Скарпоне стал в некотором смысле городской легендой. В статье утверждалось, что некоторые люди не считают его мертвым. Они думали, что после покушения на убийство он взял спрятанные деньги и жил где-то на частном острове, чтобы избежать злых когтей своей семьи.

Как 2Pac. А еще лучше - Никколо Макиавелли. Суть теории о 2Pac. Даже Элвисе. Все эти журнальные заголовки: «Он умер или все-таки жив?»

— Да чтоб меня, — произнесла я.

С минуту я сидела, закусив губу, пока не достала четки. Я немного успокоилась после того, как натерла жемчужины до блеска, но не совсем. Мой уровень тревоги оказался еще выше после того, как я начала искать информацию по запросу Ноэми Раньери Скарпоне. Она была еще красивее Анжелины. Черные волосы. Голубые глаза. Загорелая кожа. Худенькая. Широкая улыбка. В самой первой статье говорилось о ее самоубийстве. Ходили слухи, что она давно страдает психическим расстройством.

Я немного прокрутила страницу вниз, знакомая с историей, но чего я не знала, так это того, что она оставила записку для Витторио.

В статье утверждалось, что никто никогда не видел записки, но ходили слухи, что в ней говорилось: «Женись ради верности, а не по любви. Любовь убивает душу быстрее, чем острый кинжал в сердце».

Хотя мне от этого не стало легче, если Ноэми оставила это позади, это объясняло отвращение моего мужа к любви.

— Что-то ищешь?

Я издала звук, похожий на «а-а-а!», подпрыгнула, и компьютер полетел по воздуху, отскочив от моих коленей по касательной. Мы оба одновременно бросились к компьютеру, но он оказался быстрее. В любом случае это не имело значения; рано или поздно мы должны были поговорить об этом.

Я подумала, что Капо собирается посмотреть на то, что было на экране, но вместо этого он протянул мне компьютер. Потом сел на кровать спиной ко мне. Вместо компьютера я схватила четки, вертя их между пальцами.

Время. Прошло так много времени - десять минут? А мне казалось, что прошла целая жизнь. Наконец, я больше не могла больше выносить напряжения.

— Почему ты не сказал мне, кто ты, Витторио?

— Я разрешил тебе называть меня любым именем, каким захочешь. Ты даже дала мне другое имя. Капо. Но это имя... это имя под запретом. Оно принадлежит кому-то другому.

— Призраку, — сказала я.

— Призраку.

— Ты убил моих родителей, — прошептала я.

— Другого выхода не было, — вздохнул Капо. — Я не возражал против убийства твоего отца, но не хотел отнимать у тебя твою мать. Она была хорошей женщиной, но вышла замуж не за того мужчину. Она знала, что я должен это сделать. Твоя мать умоляла меня. Если бы я не убил ее, не подарил ей легкой смерти, Ахилла послали бы вместо меня. В некотором смысле он глуп, но когда дело доходит до поиска кого-то, он неумолим. В конце концов, Ахилл бы ее отыскал. Слишком многие знали ее в лицо. Даже в Италии ее нашли бы. У них там тоже есть связи. В то время у твоих родителей было мало денег. Какое-то время они прятались от Артуро. То, что я сделал с ней, было милосердием по сравнению с тем, что сделал бы с ней Ахилл. Единственное, что было бы лучшим вариантом для Ахилла, - это заставить твоего отца смотреть, как он это делает.

— Он так и не нашел меня. — Я сжала четки, надеясь, что они не лопнут от напряжения.

— Есть один человек, который лучше его умеет выслеживать. И прятаться тоже лучше.

— Ты.

— Я был уверен, что они тебя не найдут. И они не нашли. Я даже дошел до того, что переименовал тебя в базе данных новорожденных.

— Как... как они узнали, что ты меня отпустил?

— В ту ночь в доме твоих родителей прятался человек, играющий за обе стороны. Он получал информацию от твоего отца, а затем передавал ее Артуро. Если Артуро казался чем-то обеспокоенным или дающим слабину, крыса говорила об этом твоему отцу. Он не знал, на кого ставить. Ты была непредвиденным обстоятельством, на которое я не рассчитывал. Я должен был проверить это место дважды, но не сделал этого. Я хотел вытащить тебя оттуда. Крыса пришла ко мне на следующий день и рассказал, что он сделал — он рассказал Артуро, что я не убивал тебя, что я спрятал тебя. Потом я убил его, но было уже слишком поздно. Он уже настучал Артуро и Ахиллу.

— Твой отец убил тебя, потому что ты отпустил невинного ребенка?

— И да, и нет. — Капо немного подался вперед, сжимая ладони. — Да. В этом мире вы не оставляете в живых ни одного члена конкурирующей семьи. Например, если бы ты позже узнала, что я сделал с твоими родителями, то, возможно, захотела бы отомстить. Если ты больше не существуешь, это решает проблему. «Да» также включает в себя неподчинение его приказам. Мне было приказано заставить твоего отца смотреть, как я убиваю тебя и твою мать у него на глазах. Артуро хотел, чтобы он страдал за то, что бросил ему вызов, за то, что пытался перерезать ему горло. В твоем отце была та же безжалостность. Он жаждал быть лидером точно так же, как жаждал крови. Он хотел занять место Артуро в этом мире. Если бы я не убил Палермо, даже зная, что ты и твоя мать в опасности, он бы снова пришел за Артуро.

— А почему еще? — спросила я, когда он замолчал. — Ты сказал «и да, и нет». Ты объяснил мне, что значит «да».

— Это был только вопрос времени, когда я сделаю что-нибудь, чтобы меня казнили. Ахилл хотел заполучить трон для себя. Снова и снова я доказывал, что я такой же безжалостный, как он, даже умнее, и он не мог этого вынести. Что бы я ни делал, он возвращался и лил Артуро в уши о том, как я все испортил. Я был «слишком хорош, чтобы править». Никто не воспринимал меня всерьез. Артуро дал мне право уйти, но я отказался. Я даже сказал ему, что вызову Ахилла на поединок, если это потребуется. Артуро сказал мне, что нет никакой необходимости сражаться с Ахиллом. Я буду править подле короля, а когда он станет слишком стар, королевство станет моим. И вот однажды вечером мы были на вечеринке. Все эти влиятельные политические деятели были там. Артуро пытался заполучить этого парня в свой карман, но так и не смог. Артуро увидел, что мы разговариваем, и подошел. Он сказал Артуро, что хочет, чтобы на него работал кто-то вроде меня. Я был умен. У него был план. Такой же очаровательный, как и они. После этого... — Капо замолчал, расправив плечи, словно сшитый на заказ костюм вдруг стал слишком тесен. — Я заметил в нем перемену. Он больше говорил со мной свысока и давал Ахиллу больше работы. И когда Ахилл пожаловался на меня, красавчика-Принца, который получил все, что хотел, Артуро заглотил наживку. Он изголодался по ней. Он беспокоился, что, как только я женюсь на Анжелине Замбони - договорной брак по его просьбе, что я завладею его королевством без передачи его мне по наследству. Анжелина могла бы очаровать бродягу, вытянув из него все до последнего пенни, если бы захотела. Она возлагала большие надежды на свою жизнь, на своего мужа.

Ее мужа. Мужчину, сидящего сейчас рядом со мной. Моего мужа.

— Почему они убили ее? — еле слышно спросила я.

— Наказание. Они сделали с ней то, что я был послан сделать с твоей матерью и тобой. Убить тебя на глазах у твоего отца. Но судьба Анжелины была еще хуже. Они не просто убили ее. Они насиловали ее по кругу, пока не разорвали надвое. Я не мог остановить их. Их было слишком много, а я был один. Человек, которого они послали перерезать мне горло, уже начал резать мне горло - мгновениями воспоминания накатывают как в тумане. А временами, я все еще чувствую запах крови.

— Это… — у меня даже слов не было.

— Они, наверное, изнасиловали бы ее и отпустили, если бы хотели наказать только меня. Но она трахалась с Ахиллом и со мной одновременно. Она сказала мне, что была беременна в ту ночь, когда это случилось. Он признался, прямо перед тем, как оставить нас на верную смерть, что она рассказывала ему обо мне. Верность ценится в этом мире, Марипоса. Ценится превыше всего, превыше денег и золота. Ахилл приказал убить женщину, которая была беременна его ребенком, потому что она обманула меня. Человека, которого он собирался отправить в могилу, потому что он угрожал забрать у меня все, что хотел.

— Ребенок был не твой, — выдохнула я.

— Нет. Его.

Щёлк. Щёлк. Щёлк. Кусочки пазла стали вставать на свои места.

— Это случилось прямо возле «Дольче». — Я сильно прикусила губу. — И по дороге она сказала тебе, что беременна.

— Сразу после бродвейского шоу, — сказал он.

— Она тебя подставила.

— Замбони вошли в историю как предатели. Никто из них никогда не был по-настоящему предан. Все они стремились возвыситься над остальными, чего бы это им ни стоило. Блестящие вещи. Они любили собирать блестящие вещи. Если бы ты продолжила поиск, то обнаружила бы, что большинство людей окрестили их семьей Иуды.

— Ты контролировал результаты моих поисковых запросов.

— Я все контролирую, — сказал он.

Вот почему нет его фотографий. Он убрал их все.

Мы оба притихли, но что-то внутри меня не позволяло мне молчать.

— Ты любил ее?

На ответ ему потребовалось всего мгновение.

— Кого?

— Анджелину, — сказала я. — Твою невесту.

Он улыбнулся, и у меня по спине побежали мурашки.

— Нет. Это был брак по расчету. Любовь убивает душу быстрее, чем острый кинжал в сердце.

Я вытерла глаза, ненавидя себя за то, что слезы были по краям, размывая границы моего мира. Я не знала, как ко всему этому относиться. Я тихонько встала с кровати, боясь, что если сделаю какое-нибудь резкое движение, то что-нибудь потревожу. Его. И вся борьба ушла из меня. Мне нужно было время подумать, переварить все это.

Я стояла у двери, а он склонил голову набок, наблюдая за мной.

— Почему ты не был честен со мной раньше? Почему ты с самого начала не сказал мне, что убил моих родителей? Ты не оставил мне выбора! Я понятия не имела… Я подумала, что ты, может быть, был в стае семьи Скарпоне. Я понятия не имела, что ты один из них. Сын короля. Его принц.

Через минуту Капо уже прижал меня к себе. Я попыталась отодвинуться, но не смогла. Стена впечаталась в мою спину, и я была вынуждена смотреть в его холодные голубые глаза.

— Я пропустил это мимо ушей, когда ты назвала меня Витторио. Я позволю последнему комментарию ускользнуть на этот раз, так как ты, черт возьми, понятия не имеешь, о чем говоришь. Я не его сын. Я не его принц. Когда ты называешь меня сыном короля. Когда ты называешь меня его принцем. Когда ты зовешь меня Витторио. Когда ты называешь меня чем-то, что имеет отношение к той жизни, ты говоришь мне самые отвратительные слова.

Внезапно из ниоткуда вспыхнул тлеющий уголек. Огонь последней борьбы живущей во мне.

— Самые ужасные слова? Нет, я так не думаю. Ты хочешь услышать три отвратительных слова, муж мой? Слова, которые отвратительнее и извращеннее, чем все те слова, которые ты позволил мне произнести? Я люблю тебя, и ты ничего не можешь с этим поделать. И что еще хуже, я не хочу! Я не хочу любить тебя, но я люблю! Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя! Ты испортил меня этой... любовью! Этот кинжал? Ты вонзил его мне прямо в сердце. Ты заставил меня влюбиться в тебя прежде, чем ты был честен со мной - прежде, чем ты использовал этот кинжал против меня.

Не взяв ничего из своих вещей, я направилась в свободную комнату, которую планировала украсить для ребенка. Мой муж последовал за мной, и на его лице не было никакого выражения, которое я могла бы понять правильно. Но я не хотела видеть его лицо. Я не хотела иметь с ним ничего общего.

Он убил моих родителей.

Он спас меня, а потом спрятал.

И Скарпоне убили его за это. Заставили его стать свидетелем ужасных вещей. Они собирались бросить его в Гудзон после того, как он истечет кровью на цементе прямо перед кучей мусорных контейнеров. Принц, в жилах которого течет кровь Скарпоне. Кровь, которая принадлежала им.

Потом я нашла его много лет спустя.

А потом он снова спас меня от судьбы, к которой сам же привел. Его отец, как и мой, оба виноваты.

А потом, посреди всего этого гребаного безумия, каким-то образом я влюбилась. Я настолько влюблена, что больше не в силах отличить страсть от гнева. Мне хотелось дать ему пощечину и поцеловать одновременно.

Влепить Капо пощечину за то, что он мне ничего не сказал.

Одарить его поцелуем за то, что он спас меня. За то, что пострадал за меня. За все, что он пережил из-за меня.

Женись ради верности, а не ради любви. Любовь убивает душу быстрее, чем острый кинжал в сердце.

Он получил кинжалом в горло. Из-за меня.

Меня ударили кинжалом в самое сердце. Из-за него.

Я потрогала живот. Я навсегда буду связана с ним, доказательство его кровной клятвы сейчас в моей утробе.

Мы оба должны были пролить кровь за это.

Я подумала, не будет ли завтра наше соглашение недействительным из-за... любви. Оружия, от которого у него не было защиты.

Но это не имело значения. Ничто не имело значения. После того, как Капо ударил меня об эту метафорическую скалу, я была брошена на произвол судьбы.

Я захлопнула дверь перед его носом, прежде чем скользнуть в постель и спрятаться в темноте.

Прошла неделя. Мы не разговаривали. Мы не прикасались друг к другу. Мы даже не смотрели друг на друга.

По утрам я обычно готовила ему завтрак, прежде чем он уходил на работу. Мы общались в течение дня. Мы планировали ужин. Иногда Капо даже посылал мне грязную шутку. После нашей свадьбы не было ни одной ночи, да и дня, если уж на то пошло, когда бы мы не занимались сексом. Не прошло ни одного дня, когда бы я не видела его. Когда он работал слишком много, я чувствовала это - отсутствие самого важного для меня человека.

Я боролась с тоской по нему и не хотела иметь с ним ничего общего. Когда я чувствовала запах кофе на кухне после пробуждения, или запах его одеколона в нашей ванной, или видела одну из его рубашек в корзине, мне хотелось сжечь все это дотла, но в то же время смаковать каждый запах, каждое прикосновение.

Любовь не делает тебя больным, как утверждают люди. Она бесшумно проникает внутрь, порез за порезом, вызывая раны, которые, возможно, никогда не заживут. Ноэми была права в одном: Любовь - это не болезнь. Любовь - это кинжал.

На седьмой день молчания ко мне явился нежданный гость.

Дядя Тито.

Он крепко обнял меня, прежде чем похлопать по животу.

— Как наш мальчик?

Я похлопала по тому же месту.

— Доктор сказал, что все очень даже хорошо. Он все еще выглядит как маленький мальчик.

Дядя Тито рассмеялся. Он протянул мне буханку чего-то похожего на пирог.

— Скарлетт хотела, чтобы я принес тебе это. Не могла бы ты поставить кофе, чтобы мы могли насладиться им в полной мере? Малышу понравится черника, я уверен.

Налив ему чашку кофе, я отрезала каждому по кусочку пирога, и мы ели молча. Время от времени он делал глоток кофе. На одном глотке мои глаза встретились с его, и доброта в них чуть не сбила меня со стула. Это случалось в самые неожиданные моменты.

— Я знаю, — ответила я. — Ты человек, который спас... моего мужа. — Мне было трудно называть его иначе, как мужем. Другие имена показались мне неправильными, и когда я вспомнила имя, которое ему дали при рождении, Витторио, это заставило меня подумать о мертвом человеке.

Он похлопал меня по руке.

— В другое время. В другом месте. Я только благодарен, что оказался рядом с ним.

Между нами снова воцарилось молчание. Я не знала, что сказать. Я все еще не разбираюсь в своих чувствах. Верность удерживала меня на месте. Любовь убивала меня, потому что давала ему силу вонзать кинжал глубже. Его секреты были ядовитыми стрелами.

Когда я подняла глаза, дядя Тито снова наблюдал за мной.

— Он послал меня сюда.

— Кто?

— Твой муж. Он не уверен.

— Это что-то новенькое для него, верно?

— Верно. — Он кивнул. — По моему скромному мнению, сердцу полезно чувствовать то, чего оно никогда раньше не испытывало. Теперь он чувствует все, а не просто существует ради мести.

— Насчет сердца я не согласна. Иногда, когда сердце чувствует то, чего никогда раньше не испытывало, это причиняет боль. Это очень плохо.

— Хорошо, что сердце обладает удивительной способностью исцеляться со временем, когда дело доходит до таких вещей, да? — Дядя Тито отхлебнул кофе и поставил чашку на стол. — Все, что сделал Амадео, бабочка, он сделал ради тебя. Ты ведь понимаешь это, не так ли? Ты показала ему то, чего он давно не видел. Такую невинность... невинность, которую он не видел со времен своей матери.

— Причина… — мое колено подпрыгнуло под столом. — Почему он мне ничего не сказал? Кто он такой? Что он сделал?

Дядя Тито улыбнулся, но доброта в его глазах сменилась грустью.

— Тогда он тоже не был уверен.

— Не уверен в чем?

Он взял наши тарелки и поставил их в раковину.

— Возможно, со временем ты поймешь. Я не вправе говорить об этом. Эти слова стоит разделять мужу и жене. Если хочешь знать, поговори со своим мужем. Просто начни диалог, — он глубоко вздохнул. — Ты говоришь о сердце. Сердце не может биться без крови. Если в нем есть тромбы. — Он пожал плечами. — Оно умрет. Подумайте о браке в таких же терминах.

Добрый доктор пробыл со мной еще около часа, и после того, как мы обменялись обычными семейными сплетнями со стороны родни Ноэми, он крепко поцеловал меня в макушку и ушел.

После его ухода в доме стало слишком тихо. Все, что я делала, это снова и снова мучилась над одними и теми же проблемами, мой мозг начинал замыкаться, мое сердце истекало кровью или, возможно, исцелялось. Дядя Тито дал мне больше поводов для размышлений, что лишь усилило мою потребность выбраться отсюда.

Джованни придется договориться с моим мужем, прежде чем строить какие-то планы. Я знала, что мой муж заставит меня взять Джованни, если я уйду из дома.

Мне нужно было быть подальше от всего, что связано с ним.

Может быть, без его влияния я смогу мыслить ясно, и если все не так плохо, как кажется, может быть, мое сердце начнет исцеляться. Или, может быть, избавиться от тромба, как сказал дядя Тито.

Я позвонила Кили и сказала, чтобы она встретилась со мной у нас через тридцать минут. Мы могли бы съесть немного пирога, который Скарлетт прислала с дядей Тито.

Видите ли, после переезда я кое-что выяснила.

Мой муж действительно знал все, но часы были для него способом следить за моими передвижениями. Джованни тоже мог, как только я переходила на другую сторону дома. Я всегда спускалась из спальни, так что он понятия не имел о тайной пожарной части.

Как раз до наступления обозначенного получаса я попросила Джованни поискать пару ботинок в моем шкафу. Я сказала ему, что у меня болят ноги. Ложь. Он подозрительно посмотрел на меня, но сделал, как я просила. Я никогда раньше не просила его сделать что-нибудь для меня. Я быстро позвонила в диспетчерскую и попросила проверить камеры в задней части дома. Мне якобы показалось, что на улице дерутся двое.

Оставив часы на кухонном столе, я выскочила через парадную дверь, жестом приказав Кили не выходить из машины. Она сразу все поняла и завела машину еще до того, как я села в нее. Как только я забралась в машину, Кили нажала на педаль газа, и мне пришлось захлопнуть дверь на полном ходу, пока мы жгли резину.

— Хорошо, — она посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за нами не следят. — Почему мы бежим из твоего дома?

— Мне... нужен перерыв. Сегодня мне не хочется быть в окружении мужчин.

— Ох. Медовый месяц закончился. Да начнутся игры!

— Это не игра, Кили. Это брак, — я махнула рукой. — Мы только что поссорились.

— По поводу того, какие подгузники использовать.

Только если бы наши проблемы были настолько простыми. Я не могла рассказать ей всю правду, так что придется обойтись основными отговорками.

— Что-то в этом роде.

— Ответь на один вопрос. Ненавидим мы его или нет?

— Нет. — Мой ответ пришел быстро. Как я могу ненавидеть его после того, как он пожертвовал своей жизнью ради меня? Но как я могла не рассердиться на него за то, что мой муж сразу не сказал мне всей правды? У меня было достаточно своих проблем, и я повернулся к ней лицом. — Кто такой Кэшел Келли?

Машина вильнула, и я посмотрела в зеркало, гадая, не догнал ли нас кто-нибудь из парней. Казалось, что нет, но они были хитры. Я ожидала, что они будут вести себя как полицейские и остановят нас в любую минуту.

— Кэш, — сказала она себе под нос. — Почти все зовут его Кэш. И Стоун рассказал тебе о нем.

— Не совсем. Он выуживал информацию в тот вечер, когда мы ужинали.

Она кивнула.

— Что ты ему сказала?

— Что я могла ему сказать, Ки? Я понятия не имею, что происходит!

— Кэш Келли - новый босс Харрисона.

Я выждала несколько минут.

— И?..

— Он не такой, каким кажется.

— Похоже, в последнее время это стало тенденцией. Продолжай.

Она повернулась ко мне и прищурилась.

— Подожди. Куда мы идем?

Я рассказала Кили о маленьких фигурках, но попросила разрешения проехать мимо, чтобы узнать название магазина. Она согласилась и сделала крюк, направляясь в нужном направлении.

— Ты влюблена в Кэша, Ки?

Она запрокинула голову и расхохоталась.

— Если бы Нью-Йорк был диким лесом из бетона, я стала бы лучником, а он - моей мишенью.

— Мне не нравится картина, которая представляется мне в моем воображении. Я все время вижу, как Кэш убегает от тебя с мишенью у себя на спине.

Кили усмехнулась.

— Нам не следует больше об этом говорить. Ребенок. Давай поговорим о ребенке. Расскажи мне подробнее об этих статуэтках и о том, что ты ищешь.

Несмотря на то, что я хотела вызвать Кили на откровенный разговор, я рассказала ей о статуэтках и о том, какие они милые. Когда она нашла место для парковки недалеко от магазина, прямо перед «Дольче», я покачала головой.

— Мне нужно только название, Ки! Пойдем. Мы пойдем за покупками в другое место.

— Почему у тебя такое бледное лицо? У тебя над губой пузырится пот, а кожа бледнее, чем шкура у белого медведя. С тобой здесь что-то произошло?

Я прикусила губу, вертя в руках сумочку.

— Ага. Здесь отвратная телячья вырезка под пармезаном. Просто ужасная

— Врушка. — Она сжала мою руку. — Оставайся на месте. Держи двери запертыми. Я только сбегаю и посмотрю, там ли они еще. Они, очевидно, много значат для тебя.

Прежде чем я успела остановить Кили, она выскочила из машины и поспешила к магазинчику.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — прошипела я. Я была в самом сердце территории Скарпоне. «Дольче». От этого названия меня чуть не стошнило. В этом ресторане и в том, что произошло прямо за его дверями, не было ничего приятного. Интересно, сколько людей было убито в этом переулке? Если он принадлежал семье Скарпоне, то кто знает. Мои ноги подпрыгивали вверх-вниз. Я вытащила четки, снова перебирая их. На этот раз я продолжала думать: «Пожалуйста, пусть она поторопится».

Подняв глаза, я увидел четырех мужчин, выходящих из ресторана. Ахилл. Артуро. Один из его внуков, подумала я, тот, что похож на Армино. И, может быть, парень, которого Ахилл называл Бобби.

Все они выглядели как большие собаки в своих дорогих пальто и костюмах, трое из четырех курили сигареты, и все они имели одинаковое выражение лица а-ля «Мне принадлежит это гребаное место». Волчьи татуировки только усиливали их пугающие формы.

Кили шла по улице в то же время, когда они направлялись к ней.

Ахилл остановился, глядя ей вслед. Трудно было не заметить Кили. Она была ярким пламенем в кромешной тьме. Ее волосы были вьющимися, дикими и огненно-рыжими, и она подняла их по бокам наверх, из-за чего она казалась намного выше, чем была на самом деле. Приклеенный взглядом к ней, может быть, потому, что ему было чертовски холодно, он смотрел, как она направляется к своей машине, где заметил меня, сидящую рядом с ней. Его глаза сузились, и он сделал шаг ближе. Ахилл свистнул, и его сын с Бобби подошли и встали рядом. Он ткнул Бобби локтем под ребра.

— Кили. — Мой голос прозвучал так тихо, что я заставила себя говорить громче. — Вытащи нас отсюда к чертовой матери!

— Ты их знаешь? — прищурившись, она посмотрела в их сторону и завела машину.

— Езжай к ебаной матери! — крикнула я.

— Хорошо! Ладно! — Кили влилась в поток машин, едва не пропустив такси. Пролетая мимо, таксист подрезал нас. Затем он встал перед нами и продолжал нажимать на тормоза. — Это были Скарпоне?

— Откуда тебе это известно?

— Ублюдок! — Она вдавила клаксон до упора. Она объехала таксиста, показав ему средний палец, когда проезжала мимо. Потом она сделала то же самое еще раз. Подрезав его, она резко начала вдавливать педаль тормоза. — Я кое-что слышала. Мне было любопытно, поэтому я погуглила о них в интернете. Я не нашла ничего слишком пикантного, но эти татуировки что-то значат, не так ли?

— Это не имеет значения. — Я отмахнулась от татуировок, пытаясь преуменьшить тот факт, что у моего мужа тоже была такая татуировка. — Они слишком пялились. Это напугало меня.

— Так и должно быть. Они сумасшедшие.

— Да, я поняла.

— Плохие новости. — Она глубоко вздохнула. — Никаких тебе статуэток.

Мое сердце громко стучало, но в этот момент оно ухнуло в пятки.

— Что с ними случилось?

— Кто-то их все скупил. — Кили посмотрела в боковое зеркало и свернула на другую дорогу. — Может быть, ты найдешь другой магазин, где они есть. Они французские, как ты и думала. Антиквариат. Продавец сказал, что они редкие. Дорогие. Он посоветовал мне поискать местечко в Париже. Он записал название. Оно у меня в кармане. Может быть, ты спросишь Скарлетт, знает ли она что-нибудь об этом. Помню, она говорила, что какое-то время жила там.

Мне не следовало рисковать ради статуэток. Надо было попросить ее посмотреть, когда она была одна. Когда меня не было в машине. Меня беспокоило, что кто-то купил их, но еще больше меня беспокоило то, что я сделала.

Возможно, я подвергла своего мужа еще большей опасности. Если Ахилл свяжет мою личность с Италией, с Амадео, может быть, он что-нибудь поймет. Или полюбопытствовует, что я делала на его территории, после того как он увидел меня на ступенях церкви в другой стране в день похорон Нонно.

Что еще хуже, статуэтки исчезли. Риск того не стоил.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что мы движемся в знакомом направлении.

— Куда мы направляемся, Ки?

— К Харрисону. Я сказала ему, что заскочу попозже, но тут позвонила ты. Я собиралась отдать ему бейсбольную перчатку, которую он носил, когда был маленьким мальчиком. Когда мы переехали от мамы, она каким-то образом оказалась в моих вещах, и я все время говорила ему, что забываю ее дома, когда он меня просил вернуть ему ее. Я отнесла ее в «Хоумран», не сказав ему, и попросила Каспара вставить ее в рамку с его старой бейсбольной майкой. Я надеялась удивить его. Я никогда не покупала ему подарков на новоселье. И у него появился новый щенок. Я умираю от желания увидеть его.

— Не думаю, что это хорошая идея, Ки. Мне пора домой.

— Да ладно тебе, Мари. Вы все еще можете быть друзьями. Нам не придется долго задерживаться.

Я на минуту задумалась. Если Скарпоне следят за нами, может быть, лучше не возвращаться домой сразу. С тех пор как мы оторвались от них, я смотрела в зеркало, но, может быть, не нужно было этого делать. Может быть, я попрошу Джованни забрать меня от Харрисона. Или, еще лучше, оттуда, куда бы мы с ней не отправились за покупками, покинув его дом. Да, это была лучшая идея. Я бы даже не стала упоминать Харрисона или дом на Стейтен-Айленде.

Я не хотела иметь дело с яростью моего мужа, когда он узнает, что я ускользнула, не сказав ни ему, ни кому-либо из мужчин в доме ни слова. Я обманула их всех, понимая, что мне придется чертовски дорого заплатить за это.