Бесшумная буря

Глава 25

— Вы видели, что с ней случилось, — сказал Иан. Он и большинство подростков собрались снаружи. Им полагалось упражняться, но Лэйлы сейчас с ними не было, а Тирион был занят, поэтому они принялись болтать между собой.

— Он изменился с тех пор, как мы были на арене, — ответила Абби. — Стал менее жестоким.

— Менее жестоким? — недоверчиво ответил Иан. — Он вчера попытался убить Бриджид!

— Это была случайность, — ответила она.

— А мои рёбра тоже были случайностью? — сказал Иан.

Тут подала голос Эшли:

— Никто не говорит, что он добрый, Иан, но он выглядел весьма расстроенным из-за случившегося. Я всё ещё считаю его ужасным человеком, но Абби права, он не злой.

— Он только два дня назад хлестнул тебя плетью, — указал Иан. — Когда ты орала от боли, ты тоже думала «о, он не злой»? Только больной ублюдок стал бы мучить своих собственных детей.

— Я ненавижу его не меньше твоего, Иан, но ты пока не был на арене, — сказала Абби.

— Ты имеешь ввиду ту арену, с которой не вернулись Джек и Гэйбриэл? Арену, на которой они умерли, эту арену?! — огрызнулся он в ответ.

— Да, именно, Иан! Как думаешь, сколько нас умерло бы, если бы он не гонял нас так жёстко? — с упрёком сказала она. — Думаешь, мне было легко кого-то убить? Да меня от этого тошнило!

Сара подошла ближе, сочувственным жестом положив ладонь Абби на плечо.

Тут вмешался Раян:

— Слушай, Иан, никто из нас его не любит, но я не думаю, что он делает это по собственному желанию. Я считаю, он пытается сохранить нам жизни.

— Заткнись, — прорычал Иан. — Тебя никто слушать не будет. Ты — просто его подхалимчик. Думаешь, ты — особенный просто потому, что он назначил тебя главой строительства нашего дерьмового дома?

— Если бы он назначил главным идиота, вроде тебя, то сейчас бы мы спасли в сраной дыре из наваленных камней, — сказал Раян.

— Почему бы тебе не сказать это мне в лицо?

— Я и сказал тебе это в лицо, дебил! Ты что, решил доказать мою правоту? — с презрительной, саркастичной ухмылкой ответил Раян.

Иан замахнулся на него, но Раян не стал себя утруждать попытками уклониться. Иан был гораздо крупнее, но голые костяшки мало что значат, когда на тебе щит.

Миг спустя Иан ругался, баюкая отбитую руку, но затем упал спиной вперёд. Раян сместил землю у него под ногами. Затем Раян чисто символическим жестом опустил руку, нанося парню сильный удар в грудь своим эйсаром.

Иан начал хватать ртом воздух, пытаясь отдышаться.

— Правила поменялись, Иан. Ты получил свою силу лишь несколько дней назад, поэтому тебе нужно учиться. Теперь дело уже не в этом, — на секунду указал Раян на свой бицепс, прежде чем указать на свой висок: — Дело в этом. Ты ещё не был на арене, а я — был. Мне довелось убить человека. Если ты будешь и дальше так думать, то умрёшь на следующей неделе, когда тебя туда вытолкнут.

Иан сел, но не ответил. Вайолет помогла ему встать, прежде чем повернуться к Раяну:

— Какие были ощущения? — спросила она.

— Что? — сказал Раян.

— Каково это было — убить кого-то? Как ты это сделал? — пояснила Вайолет.

Раян ненадолго посмотрел на рыжеволосую девушку. Из всех детей Тириона она больше всего была похожа на Кэйт, несмотря на то, что они не были родственниками.

— Это было невыносимо, но я сделал именно так, как он сказал, — ответил Раян. — Я дрался осторожно, а когда появилась возможность, я притворился, что это был он.

Абби кивнула в ответ на его комментарий:

— Я тоже.

Всё это время Дэвид слушал, но в этот момент заговорил:

— Можете говорить что хотите, но он не просто причинил боль нам. Он сделал больно и ещё и Миссис Толбёрн. Что это за мужчина, который вот так бьёт женщину?

— И поэтому она в него влюблена? — сказала Сара. — Да ладно тебе, Дэвид. Он на самом деле её не бил.

— А вот и нет! Я там был, — сказал парень. — Я видел, как он затащил её в свою комнату, и я видел её лицо, когда она оттуда вышла. Она плакала.

— Думаешь, она поэтому всё время на него смотрит? — спросила Сара.

Дэвид кивнул:

— Конечно. Если увидел змею, взгляда с неё больше не сводишь.

— Тогда почему бы не спросить у неё самой? — с хитринкой в глазах спросила Сара.

Тирион очнулся, чувствуя себя затёкшим и в неважном состоянии. Он сидел у края кровати, и из-за усталости подался вперёд, уронив голову и руки на матрас. Судя по ноющей боли в спине, он провёл в этом положении некоторое время.

Эмма сидела напротив него, на другой стороне кровати.

— Была моя очередь, поэтому я поменялась с Абби. Я не знала, нужно ли тебя будить, — сказала она в ответ на его невысказанный вопрос.

— Она просыпалась? — спросил он.

Эмма покачала головой:

— Нет. Пока никаких изменений.

Обратив своё внимание на лежавшую в кровати черноволосую девушку, Тирион долгую минуту наблюдал за биением её сердца. Оно изменилось. Прежде оно было ровным, но теперь казалось увереннее, и её дыхание тоже стало более равномерным.

— Тебе следует прилечь, — предложила Эмма. — Сомневаюсь, что вторая кровать сейчас кем-то используется.

— Я останусь здесь, — ответил он. «К тому же, я сомневаюсь, что Кэйт будет рада, если я заберу себе её кровать».

Какое-то время они сидели молча, но молчание было неудобным. Эмма наблюдала за ним не меньше, чем за сестрой, и в конце концов более не могла удержаться:

— Зачем ты это сделал?

— Это была случайность, — автоматически сказал он.

— Нет, — сказала она. — Это я знаю. Я имела ввиду другое. Ещё тогда, до моего рождения…

— О, — сказал он, не будучи уверенным в том, как отвечать, когда понял вопрос. — Ты хотела сказать, когда я изнасиловал твою мать.

— Она мне другое говорила, — ответила Эмма с неуверенностью в мягких карих глазах.

Тирион вздохнул:

— Слушай, что бы она тебе ни говорила, всё было хуже, чем она могла подумать. Если ты ищешь какую-то причину для того, чтобы меня простить, чтобы пытаться понять, или просто примириться с этим… не ищи. Я тебе не отец. Я — просто мужчина, который силой взял твою мать. Отцы своих детей любят. Я же ни тебе, ни другим не принёс ничего кроме боли.

Эмма отвела взгляд, от движения головы её светло-коричневые волосы упали, закрыв один из её глаз.

— Мама говорила, что это было как в сказке. Она этого не ожидала, но когда увидела тебя, она поняла, что…

— Это была ошибка.

— Она сказала, что это было её лучшей ошибкой, — настаивала Эмма.

Неявное прощение в её тоне разозлило его, но в последнее время он уже достаточно показывал злость. Сделав глубокий вдох, он ответил:

— Нет. Это была не её ошибка, Эмма. У твоей матери не было выбора. Я лишил её свободы воли, и сделал это настолько всеобъемлющим образом, что она этого даже не поняла. Я использовал свою силу, чтобы управлять её разумом, её чувствами. Я заставил её подумать, что она хотела меня. Это всё равно было насилие, как ни приукрашивай.

Они снова замолчали, хотя на этот раз молчание было менее комфортным. Тем не менее, для Тириона оно было предпочтительнее вопросов. Он надеялся, что девушка оставит эту тему, но в конце концов она снова набралась смелости:

— Ты так и не ответил на вопрос, — наконец сказала она.

— Какой вопрос?

— Зачем? Зачем ты это сделал?

— Трахаться хотелось, — сказал он напрямик.

В ответ она ничего не сказала, но взгляд её стал сердитым.

— Что? — сказал Тирион, раздражаясь. — А чего ты ожидала?

— Правды, — тихо сказала Эмма.

— Это и была правда.

— Это была часть правды, — поправила она.

«Откуда у неё это упрямство?» — задумался он. «Мать её была покладистой девушкой».

— Если будешь задавать слишком много вопросов, то я могу выйти из себя, — подал он мысль. — Разве тебя не волнует, что я могу с тобой сделать? — Голос он при этом поддерживал грубым, надеясь её напугать.

— Нет.

— Почему нет? — с некоторой досадой спросил он.

— Ты уже полтора дня сидишь у этой кровати, беспокоясь о Бриджид, — заметила Эмма. — Я уже больше не верю, что ты на самом деле хочешь причинить мне боль.

— Я сотворил это с ней.

— Это была случайность, — сказала Эмма, повторяя его прежний ответ.

Фрустрированный, Тирион глубоко выдохнул:

— Как мне сделать так, чтобы ты заткнулась?

— Просто расскажи мне всё остальное, — настойчиво сказала она.

При взгляде на неё его охватило внезапное желание обнять девушку. Она была такой искренней, такой молодой, и чересчур упрямой. Больше всего иного ему хотелось её признания, но Тирион знал, что никогда этого не заслужит, во что бы она сама ни верила. «Это ошибка», — подумал он, но затем всё равно раскрыл рот:

— Я был сломлен. Когда мне было пятнадцать, мне причинили такую боль, что я знал: девушки, которую любил, я более не был достоин, — признался он.

— Ты был в неё влюблён?

— Не в твою мать, — печально сказал Тирион. — Кэйт.

Эмма нахмурилась:

— Но Бриджид — сестра Кэйт… Если ты любил её, то почему ты…?

— Другая женщина, постарше, лишила меня этой возможности.

— О, — сказала Эмма, но было ясно, что она не поняла. Она немного поглазела на Бриджид, пока её разум работал, а потом слегка выпрямилась: — О!

Он кивнул:

— Бриджид была первой, и поэтому я бросил Кэйт.

— Это была твоя вина?

— Тогда я думал, что да, — сказал он ей. — Но на самом деле то не было моим решением.

Эмма посмотрела на дверь:

— Она знает?

— Ага, она об этом сама догадалась.

— И поэтому она тебя ненавидит? — спросила девушка.

— Нет, — признался он. — Она — исключительная женщина. Она простила мне это. У неё есть свои причины для ненависти ко мне. После того, как я… после случившегося с её матерью я сказал ей, что не любил её. Я её оттолкнул. Потом я начал охотиться на женщин в Колне. Я был пуст, одинок, и сексуально озабочен. Я знал, что это было неправильно, но каким-то образом убедил себя, что это не было изнасилованием. Лишь много позже я наконец взглянул в лицо правде о себе.

— И поэтому она тебя ненавидит?

Тирион рассмеялся:

— Нет. Это она мне тоже простила. Она злится потому, что я причиняю боль вам. Она злится потому, что я причиняю боль другим. Она не согласна с моими методами обучения.

Эмма кивнула:

— Да, было весьма хреново. Прошлая неделя была худшей неделей в моей жизни, пока я не вышла на арену.

— Это ещё не конец, — тихо сказал он. — Тебе придётся делать это вновь.

— От убийства мне стало хуже, чем когда-либо бывало, даже хуже, чем от красной плети. У меня будто умирала душа, — сказала она, и приостановилась. — Но я всё ещё жива.

Мир будто темнел, пока она говорила. Тирион уронил голову себе в ладони. Свой магический взор он сосредоточил на сердце Бриджид, позволяя его ровному ритму поглотить всё остальное его восприятие. Ему не хотелось больше смотреть миру в лицо.

— И что ты теперь чувствуешь по отношению к Кэйт? — с любопытством спросила Эмма.

— Я всё ещё люблю её, — честно сказал он. — Всегда любил. Она была самым ярким мигом в моей жизни, до того, как всё скатилось в говно.

— Может, тебе следует сказать ей об этом, — серьёзно предложила Эмма. — Ещё не слишком поздно.

— Так будет лучше. Бриджид — отличный пример того, что случается с близкими мне людьми. Ей безопаснее меня ненавидеть. — Тут Тирион остановился, осознавая, что девушка намеренно подталкивала его. Его восприятие расширилось до своей нормальной дальности, и он обнаружил снаружи комнаты подслушивающего. Дверь он оставил открытой, чтобы они могли входить и выходить. В коридоре стояла Кэйт.

Он бросил на Эмму твёрдый взгляд:

— И давно она там стоит?

— Как минимум с «она знает?», но тогда я только сама заметила. Возможно, она была там и раньше, — сказала Эмма.

Встав, он обошёл кровать, и взял её за локоть, подняв на ноги, и бесцеремонно выпроводив за дверь. Эмма не сопротивлялась. Кэйт начала было входить внутрь сразу же после того, как он вытолкнул девушку. Тирион поднял ладонь, чтобы не дать ей войти:

— Нет.

А потом он захлопнул дверь, и на этот раз запечатал её. Больше вторжений не будет.

«Не надо было позволять ей разговорить меня».

Бриджид подташнивало.

Сперва она этого не осознавала. Её глаза были закрыты, и мир был тёмным, но постепенно начал становиться отчётливее. Магический взор показывал ей комнату вне зависимости от того, хотела ли она этого, но теперь, когда она начала осознавать окружающий мир, Бриджид стала фокусироваться на разных вещах.

Это было ошибкой — как только она попыталась направить своё восприятие, чтобы рассмотреть что-то получше, на неё накатила тошнота. Стон сорвался с её губ, которые она только начала ощущать, и её глаза открылись. Быть может, с обычным зрением ей повезёт побольше.

Комната кружилась вокруг неё разноцветным, размытым пятном, а голова её наполнилась болью. Она снова закрыла глаза. «Давай-ка больше так не делать», — сказала она себе.

Мысли стали для неё неожиданностью. Она была жива. Память Бриджид была нечёткой, но она была весьма уверена в том, что быть живой ей не полагалось. «Я умерла. Он меня убил».

Эйсар, ярко сиявший в находившемся рядом с ней мужчине, принадлежал Тириону, её отцу… её убийце. «Зачем он здесь?». Магическим взором он был ей виден не слишком чётко, поэтому она рискнула приоткрыть левый глаз на долю дюйма.

Он находился рядом с её кроватью, положив руки на матрас, и уронив на них голову.

Тут ей дали о себе знать несколько фактов. Во-первых, она определённо была жива, во вторых, она лежала у Тириона в кровати, и в-третьих, всё это было нечестным. «Я-то думала, что всё закончилось. Я этого не хотела. Почему я всё ещё здесь?»

Однако, в её ситуации могла быть и положительная сторона.

Борясь с тошнотой и болью, она заставила магический взор чётче показать ей Тириона. Он определённо спал. Щита на нём не было. На самом деле у неё ещё было одно желание — убить его. Её последней надеждой было добиться этого — перед тем как он сам её едва не убил.

«Судя по всему, это ему не удалось», — заметила она.

Где же меч? Он дал ей свой магический деревянный меч, наказав убить себя, если она не могла выполнить свой долг во время следующего боя на арене. Она была уверена, что пока не могла собрать достаточно эйсара, чтобы воспользоваться нынешней уязвимостью Тириона, но если у неё будет что-то острое, то она вполне сможет нанести ему смертельную рану раньше, чем он проснётся.

Меч она нашла.

Тот лежал на полу, в нескольких футах от её кровати, у одной из стен. Кто-то, наверное, принёс его вместе с ней, и так и оставил лежать. Это создавало проблему. Она не видела себя способной подтянуть к себе меч с помощью магии, только не в нынешнем своём состоянии. Возможно, она сможет выскользнуть из кровати, и дойди до него?

Она подвинулась вправо. Тело откликалось отлично, но череп её пронзила острая боль. От этой агонии она зашипела сквозь сжатые зубы. Бриджид остановилась прежде, чем вынуждена была закричать. Боль утихла, оставив после себя неприятную тошноту.

Из уголков её глаз потекли слёзы фрустрации. До меча ей никак не добраться. Она упускала идеальную возможность, и практически ничего не могла с этим поделать. Лёжа неподвижно, она пошире открыла глаза, давая себе возможность привыкнуть к свету.

Это было больно, но через некоторое время головная боль утихла. Движение всё ещё не было вариантом, но она хотя бы могла оглядеться. Бриджид стала изучать человека, привалившегося рядом с ней к кровати.

Волосы Тириона были тёмными, как у неё, почти иссиня-чёрными, хотя тут и там начинала пробиваться седина. Сходство между ними было несомненным. По цвету она почти вся пошла в него. Черты лица Бриджид были тоньше и деликатнее, как у её матери, и как у её сестры Кэйт, но волосы, глаза и кожа были полностью от него. Кожа у Кэйт была светлой, но усыпанной веснушками, а у Бриджид была безукоризненной — белой в зимнюю пору, и темнеющей до гладкого оливкового цвета в летние месяцы.

Оттенок, идентичный цвету, который сейчас имели его бронзовые плечи.

Её от этого затошнило. В тот момент она ненавидела своё тело как никогда прежде. Будь у неё выбор, она бы предпочла выглядеть как Вайолет, которая каким-то образом родилась больше похожей на Кэйт и её мать, чем сама Бриджид, хотя они и не были родственницами.

Шрамов, покрывавших его в тот день, когда они впервые встретились, больше не было. Они исчезли после чудно́й бури, случившейся перед их прибытием в Рощу Иллэниэл, но его тело всё ещё было покрыто странными татуировками. Эти символы были инструментами, и она знала, что он был неуязвимым, когда их применял. Она уже достаточно часто это видела. Щиты, создаваемые татуировками, значительно превосходили всё, на что была способна она, да и то, на что он был способен без татуировок, если уж на то пошло.

«Если бы у меня только был нож».

Будто в ответ на её мысли его голова поднялась с его рук. Леденисто-голубые глаза уставились в её собственные. Они были как близнецы, отражавшиеся друг в друге мужчина и женщина. Тирион улыбнулся.

— Ты очнулась.

Бриджид сжала челюсти, и её взгляд вновь метнулся к лежавшему на противоположной стороне комнаты мечу.

Тирион проследил за её взглядом:

— Наблюдала за тем, как я сплю?

Бриджид не ответила.

На его лице что-то мелькнуло, подобно холодному бризу над осенним озером. На миг она что-то увидела. «Боль?». Оно исчезло так же быстро, как появилось, сменившись удовлетворённым выражением.

— Думала о том, чтобы убить меня во сне? — сказал он, поддразнивая её.

Бриджид отвела взгляд.

Его рука протянулась, гладя её по волосам, отдаваясь в её черепе волнами головокружения.

— Ты — действительно моя дочь, сердцем и душой.

Встав, он прошёл в другой конец комнаты за мечом, и принёс его обратно. Тирион вытащил его из ножен, взяв обратным хватом, и вложив рукоять в её руку.

— Как ощущения? — спросил он, а затем снова сел, подставив свою обнажённую грудь.

Бриджид обжигала его злобным взглядом, смыкая руку на оружии. От сжатия пальцев по её позвоночнику пробежала дрожь агонии, но Бриджид проигнорировала её. Она подняла клинок дрожащей рукой, направив ему в сердце.

— Ай, молодца, — сказал Тирион, поощряя её, и подаваясь вперёд. — Сейчас тебе наверняка ужасно сложно координировать движения. Ты сильно схлопотала по голове. Ценю твоё упорство. Всё, что тебе теперь нужно — это толкнуть меч вперёд. Вот он, твой шанс.

Её гнев всколыхнулся, раскалённый добела. Взметнувшись с кровати, она толкнула руку вперёд со всех сил, игнорируя ослепляющую боль. Тьма захлестнула её, и на миг Бриджид потеряла способность осознавать своё окружение. Когда тьма отступила, она обнаружила, что лежит на кровати, а голова у неё пульсирует болью. Рукоять меча всё ещё была у неё в руке.

Открыв глаза, она увидела, как он держится рукой за клинок. Из неё сочилась кровь, медленно сбегая по клинку, собираясь на поперечине, и капая на простыни.

Тирион не выпустил острую деревяшку — вместо этого он притянул её поближе к себе, используя острый как бритва кончик, чтобы прочертить крестик у себя на груди, напротив сердца:

— Тебе нужно ударить прямо сюда. Я для тебя даже пометку сделал.

Она снова попыталась толкнуть меч, но его хватка была как железная, и клинок не шелохнулся. Бриджид зарычала на него, и по её щекам заструились новые слёзы. Однако наконец вызываемая её усилиями боль стала слишком велика, и она выпустила рукоять, осев обратно на кровать.

Тирион поднял оружие, взяв рукоять другой рукой, прежде чем вытереть о простыни. Затем вложил клинок в ножны, и залечил порезы у себя на ладони и на груди, оставив тонкие серебряные линии там, где сделал крестик.

— Хотелось бы мне позволить тебе получить то, что ты хочешь, — сказал он ей, — но мне нужно, чтобы ты сперва кое-что сделала для меня.

Она устало зыркнула на него.

— Тебе нужно убить Хэйли, — добавил он.

— Нет, — ответила она, заговорив впервые с момента своего пробуждения. Язык её ощущался неуклюжим, и звук отозвался болью в её черепе.

— Ты обязана. Если не сделаешь этого, она убьёт остальных, одного за другим.

— Она — моя подруга.

— Она понимает арену. Они отправят её туда, и она разрубит тебя на кусочки — так же, как поступила с Гэйбриэлом, — объяснил он.

— Тогда я предпочту умереть, — возразила Бриджид.

— Умрёшь не только ты. Все они умрут. Убей её — и спасёшь остальных, — сказал он, и приостановился. Тирион указал на крестик у себя на груди: — Убей её — и я дам тебе то, что ты хочешь.

— Ты лжёшь.

Он указал на татуировки, шедшие вдоль его рук:

— Я дам тебе вот это. Используя их, ты сможешь пробить мою защиту, если достаточно хорошо постараешься.

— Ты мне не позволишь.

Её отец покачал головой:

— Я позволю, но даже если ты мне не веришь, ты знаешь, что это по меньшей мере даст тебе шанс, даже если я попытаюсь нарушить слово.

— Я тебя ненавижу.

— По рукам? — спросил он, игнорируя её утверждение.

Она кивнула.

— Татуировки начну завтра, пока ты поправляешься, — сказал он ей. — У нас есть лишь ещё несколько дней до того, как нас позовут обратно на арену.