Бесшумная буря

Глава 31

Абби вернулась на следующее утро. У неё был длинный, бледный шрам поперёк живота, и она была заметно бледнее, но в остальном была невредима. Как Тирион уже успел выяснить, целители Ши'Хар обладали несравненной способностью восстанавливать здоровье раненных.

Жизнь продолжалась.

Тирион приказал им продолжать практиковаться по утрам, но теперь давал им больше свободы. Почти все уже были инициированы, и большинство уже провело два боя, поэтому он позволил им практиковаться друг с другом, обычно — под пристальным надзором Лэйлы. Время от времени их идеи были неожиданно опасны, и наличие рядом кого-то более опытного помогало удержать их от глупостей.

Иан большую часть времени держался подальше от Тириона, но когда они всё же пересекались, обращался к нему почтительно, уважительно кивая. Тирион не пересказал никому из остальных подробности матча Иана, что тот заметил, и, быть может, теперь был за это благодарен, когда постыдность его действий дошла до его тугой башки.

Но Тирион всё равно настороженно приглядывал за Ианом. Теперь, когда его кровь остыла, он больше не считал, что имеет право осуждать действия парня, но зато стал беспокоиться о его будущем. Мир Ши'Хар плохо подходил для идиотов.

Бриджид изменилась больше всего. Если прежде она проявляла к Тириону открытую враждебность, то теперь она маячила рядом с ним при любой возможности. От своих братьев и сестёр она несколько отдалилась, решив сосредоточить больше своего внимания на отце.

Тирион беспокоился, что убийство Хэйли что-то сломало в ней, и что это уже не исправить. Безумие и ярость, которые прежде, казалось, готовы были вот-вот вырваться на поверхность, никуда не делись, но теперь были более управляемы. Когда Бриджид была рядом, то казалось, что атмосфера становилась прохладнее. Она говорила мало, а когда всё же открывала рот, то лишь для важных вещей.

Её взгляд всё время был прикован к отцу.

Несколько дней спустя она стояла рядом с ним, когда к ним с задумчивым и серьёзным лицом подошёл Раян.

— Могу я с тобой поговорить? — спросил он, бросив мимолётный взгляд на Бриджид, прежде чем сосредоточиться на Тирионе.

— Конечно, — сказал тот своему сыну.

— Наедине?

Бриджид зыркнула на него, но промолчала.

— Я не против, — сказал Тирион. — Пойдём, прогуляемся.

Минуту спустя Раян начал:

— Дело в строительстве.

— Тебе обязательно было обсуждать это наедине?

Раян застенчиво посмотрел на него:

— Вообще-то нет, но у меня от неё мурашки.

Тирион поднял бровь:

— От Бриджид?

Молодой человек кивнул:

— Да. Она такая напряжённая. Порой мне кажется, будто её взгляд прожжёт во мне дыру, и это кажется не мне одному. Большинство остальных того же мнения.

— Она через многое прошла, — подал мысль Тирион.

— Как и все мы, — напомнил Раян, — но она — другая. Она мне напоминает… — сказал он, и внезапно остановился.

— Кого именно она тебе напоминает? — подтолкнул его отец.

— При всём уважении, — сказал Раян, — она напоминает мне тебя. Она немного жуткая.

Тирион засмеялся:

— Я это запомню. Жуткость бывает время от времени полезна. Итак, о чём ты хотел поговорить?

Молодой человек потёр ладони друг о друга, ибо это была более привычная ему тема:

— Ну, как ты знаешь, общежитие по сути готово, если не считать всяких мелочей, и разбираться с ними интереснее будет Вайолет.

Оказалось, что Вайолет склонна к художественным делам. Если остальные тратили время и труд на перетаскивание, размещение и резку камня своей магией, то она предпочитала отделочную работу. Началось всё со сглаживания внутренних поверхностей, добавления округлых изгибов к деревянным частям дома и дверям, и перешло на орнамент, резьбу и тонкую гравировку.

Девушка была совершенно одержима красивыми узорами, и остальные решили не жаловаться на то, что она отлынивала от более тяжёлой работы, поскольку её усилия превращали жилые помещения и комнаты в нечто приятное глазу.

— Ты волнуешься о том, что у тебя теперь будет слишком много свободного времени на руках? — спросил Тирион.

— Да, и нет, — сказал Раян. — У меня есть некоторые идеи, если ты позволишь.

— Чем бы ты хотел заняться?

— Ну, нам бы не помешало складское помещение. Кладовая в твоём доме большая, но при таком количестве народу было бы здорово иметь место, где можно было бы хранить побольше вещей. Также было бы хорошо иметь место для лошадей, а Абби предложила, что надо бы сделать место для работы, которое не находится постоянно под открытым небом…

— Мастерскую?

— Несколько мастерских, — сказал Раян, кивая. — Лучше всего не обрабатывать металл там, где другие занимаются тонкой работой, или делают что-то с едой, тканью или занимаются гончарным делом. — Используя эйсар, он создал в воздухе между ними зелёную плоскость: — Это — Албамарл.

Пальцы Раяна очертили контуры дома Тириона, затем добавили рядом с ним более крупный прямоугольник:

— А это — общежитие. Так вот, я думал, что мы могли бы построить большой склад вот тут, а здесь — сарай и конюшни. Мастерские будут вдоль этой части, и мы могли бы оставить центральную область открытой…

— А это что за линии снаружи?

— Если ты считаешь это хорошей мыслью, то это будут внешние стены…

— Защитные укрепления?

Раян пожал плечами:

— Ну, если с Ши'Хар что-то случится, то я не думаю, что от них будет особый прок, но они не позволят волкам добраться до кур.

— Кур?

Раян указал на дальний угол своей диаграммы:

— Вон там, чтобы у нас были яйца.

— В Роще Иллэниэл нет кур, — сказал Тирион. — Где вы их отыщете?

— Разве ты не можешь послать кого-то в Колн? — подал мысль Раян. — Нам тут не помешало бы много разных вещей.

Тирион потёр подбородок. Прежде он об этом не задумывался. В прошлом это просто не было вариантом, но с его новым статусом можно было делать многое из того, что прежде было немыслимым.

— Это — интересная мысль, — медленно произнёс он, — но нам нечего обменять.

Лицо Тириона посуровело, пока он думал о том, чтобы просто взять всё необходимое. В прошлом он уже заставил семью Хэйсов обеспечить их телегой и кое-какими товарами, а много лет назад заставил их дать его родителям значительный объём древесины. «Однако сколько они смогут себе позволить? Или нам следует возложить на весь город какого-то рода дань?»

Раян видел, как шестерёнки завертелись в голове его отца:

— Подожди, — поспешно сказал он. — Тад думает, что у нас таки есть, что обменять.

Тирион приостановился, глядя на сына.

— Железо, — сказал Раян, отвечая на его невысказанный вопрос, — или гранит, или даже древесина. Добывать камень мы хорошо наловчились. Мы способны производить много материала за короткий срок, по сравнению с тем, к чему они привыкли.

Рубленный камень был в Колне редкостью. Большинство людей строили из дерева. С ним было легче работать, и его было легче перемещать в больших объёмах. Единственные каменщики, о которых Тирион слышал, работали в Дэрхаме, и везти много камня туда было слишком далеко.

— Древесину надо заготавливать, на это уходит время, — сказал Тирион. — Перевозка камня на такое большое расстояние — слишком хлопотно. Я не могу отправить вас всех в Колн. Я даже пока не уверен, что я могу вообще кого-то из вас послать. С железом будет проще. Я могу достать его в любом желаемом количестве, и одна гружёная телега железа будет иметь значительную ценность.

Раян улыбнулся:

— Я надеялся, что ты так и скажешь.

— Поговори с Тадом. Составьте список, и решите, что вам нужно больше всего, а потом отсортируйте свои нужды. Вам следует составить график. Мы не можем делать всё сразу, поэтому понадобится план… что делать в первую очередь, и что вам для этого нужно.

— Да, сэр! — буквально засиял Раян.

Тирион смотрел вслед парню, в походке которого появилась новая целеустремлённость. «Он мне улыбнулся». В горле у него встал комок.

На следующий день к нему заявился неожиданный посетитель. Тиллмэйриас появился у парадной двери, и вежливо постучал, что застало Кэйт врасплох — никто никогда не стучал. Дети Тириона входили и уходили, обычно желая узнать, что будет на обед или на ужин. Она не задумываясь открыла дверь.

Кэйт уставилась на чернокожего мужчину у порога. Золотые глаза смотрели на неё в ответ с пристальностью, от которой ей стало не по себе.

— Э… я чем-то могу вам помочь?

Она шагнула назад, позволяя ему войти.

Тиллмэйриас протянул руку, почти нежно касаясь её волос:

— Где твой ошейник, дитя?

Рот Кэйт открылся, а затем снова закрылся. Ответа у неё не было. Она знала, что человек, обнаруженный без ошейника, рисковал страшными последствиями, наименьшим из которых было то, что первый же нашедший такого человека Ши'Хар мог сделать его своей собственностью. А о худших даже думать было тяжело. «Что он сделает, если узнает, что это Даниэл снял ошейник?»

Она подняла голову:

— Мне не положено об этом говорить. — Правдоподобной лжи у неё не было, поэтому её наилучшим вариантом было тянуть время.

— Я счёл его неудобным, — сказал Тирион, выходя из коридора, — поэтому избавился от него.

Когда Тирион вошёл, Тиллмэйриас обратил своё внимание на него:

— Как очаровательно! Как ты это сделал? — Закрыть за собой дверь он не удосужился.

— Кэйт, не могла бы ты прикрыть дверь? — подал мысль Тирион. Его мысли неслись вскачь. В зависимости от того, какие у хранителя знаний были мотивы, ему, возможно, придётся принять некоторые радикальные меры. Закрытая дверь затруднит невидимому противнику побег, а Тиллмэйриас в конце концов всё же был Прэйсианом.

Ши'Хар повернул голову, наблюдая за закрывавшей дверь рыжеволосой женщиной с выражением лица, которое было почти радостным. Переведя взгляд обратно на Тириона он воскликнул:

— Как замечательно. Ты что, думаешь меня убить?

Тирион улыбнулся, силясь подавить страх, который он всегда ощущал при звуках голоса Тиллмэйриаса. Несмотря на годы и жизненный опыт, проведённое под «опекой» инструктора время оставило на его душе неизгладимый шрам. Тирион надеялся, что, несмотря на это, он сможет сражаться как надо.

— Конечно же нет, — ответил он, надеясь, что Ши'Хар не заметит начавшие проступать у него на лбу бисеринки пота. — Просто с приходом весны я предпочитаю не пускать насекомых в дом.

— Расслабься, — тихо засмеялся Тиллмэйриас. — Цель моего визита не настолько страшная, да и вредить твоей самке я не планирую. Причина моего визита иная.

— Я бы предложил тебе сесть, но у нас пока не было времени сделать достаточно стульев, — ответил Тирион, пытаясь замедлить биение своего сердца.

— Это нам легко исправить, — сказал хранитель знаний, поднимая руки, и готовя свой эйсар. На секунду он приостановился: — Ты позволишь? — Он не хотел пугать Тириона внезапным заклинательным плетением. Человек явно чувствовал тревогу, а встревоженный человек мог плохо отреагировать на необъявленную магию.

Тирион кивнул:

— Приступай.

Тиллмэйриас приступил, и полминуты спустя в передней комнате было два удобных кресла. Он жестом предложил Тириону сесть:

— Прежде чем я скажу что-то ещё, я хотел бы попросить у тебя прощения, Тирион.

Глаза Тириона расширились — из всех слов, которые мог сказать этот Ши'Хар, эти были наименее вероятными.

— Когда ты только пришёл к нам, я был невежественным относительно многих вещей, но благодаря терпению я учился на своих ошибках, в основном — наблюдая за тобой, — сказал хранитель знаний.

Тирион приоткрыл рот, но не мог решить, что сказать.

— Я большую часть своей жизни изучал ваш род, но лишь после твоего появления я начал понимать, насколько многое из того, что я знал, было неверным, — продолжил Прэйсиан. — Изначально моё внимание привлёк твой потрясающий успех на арене. Сперва я списывал это на твою непомерную силу, но со временем стало ясно, что за этим стояло нечто большее. Ты адаптировался и менялся гораздо быстрей, чем любые наши баратти. В конце концов мы начали ставить тебя в ситуации, в которых ты никак не мог выжить за счёт одной лишь силы, но твоя сообразительность снова и снова спасала тебя, несмотря на наши усерднейшие попытки найти пределы твоих способностей.

— Попытки меня убить, — поправил Тирион.

Тиллмэйриас кивнул:

— Именно так, и даже после твоего боя с Крайтэком, продемонстрировавшего способности, которые мы считали невозможными для людей, я всё ещё оставался невежественным. Лишь после появления здесь твоих детей я начал по-настоящему видеть.

— Видеть что?

— Ты должен понять, что для моего народа люди выглядят как дети. Мы даже себя не особо ценим. Для нас зрелость, взрослость являются тем, что мы приписываем старейшинам. Люди, с их неспособностью к заклинательному плетению, и с их низким интеллектом, не казались достойными какого-то уважения.

Тирион обнаружил, что ощетинился в ответ на слова Ши'Хар.

Тиллмэйриас поднял ладонь:

— Я не хотел тебя оскорбить. После того, как я увидел тебя, и увидел твоих детей, мои взгляды изменились. Твой интеллект гораздо выше, чем у наших рабов, и наблюдая за твоими детьми, я вижу, что это — не редкость. Вывод, к которому я пришёл, заключается в том, что наши методы взращивания людей замедляют их умственное развитие.

— К чему ты клонишь?

— Я хотел бы загладить свою вину. Когда ты пришёл к нам, я обращался с тобой так же, как обращался бы с любым трудным животным. Я тебя кормил, поил, и, когда это казалось необходимым, наказывал. Мои намерения состояли в том, чтобы выдрессировать тебя так, как я делал со множеством других, но теперь я понимаю, что я причинял тебе значительный вред. Мои усилия не только не возымели действия, они, вполне возможно, затруднили тебе достижение успеха.

Наблюдение за тем, как ты взаимодействуешь со своими отпрысками, заставило меня осознать, что случившееся несколько дней назад на арене было ужасно неправильным. Я не жду, что ты мне поверишь, но я был против того матча, хотя я не имел власти ни над Морданами, ни над Иллэниэлами.

Тирион был потрясён. Ему было трудно решить, что чувствовать. Он всё ещё боялся, нет, ненавидел Ши'Хар, и Тиллмэйриаса — больше всех прочих, но сейчас он слышал то, чего не ожидал услышать никогда. «Он что, глумится надо мной?». Однако это было маловероятно. Ши'Хар были известны своей честностью. При необходимости они могли лгать, но притворные извинения были для них слишком тонким ходом. Этот Ши'Хар действительно пытался попросить прощения.

— Объявление Лираллианты, — добавил Тиллмэйриас, — о том, что ты — её кианти, изменило твой статус, но дискуссия вышла далеко за рамки этого вопроса.

— Дискуссия среди ваших старейшин?

Хранитель знаний кивнул:

— Не только среди моих, а вообще среди старейшин всех рощ. В прошлом месяце я вынес предложение о том, чтобы наш народ изменил определение как баратти, так и Ши'Хар, чтобы создать для вашего народа новую категорию.

— Пожалуйста, объясни, Тиллмэйриас, — сказал Тирион. — Ничто же не изменилось, с чего такая внезапная смена отношения?

— Изменилось наше понимание, Тирион. Когда мы только явились в этот мир, у нас было лишь три главных категории для определения жизни. К первой категории мы относили лишь себя — живых, разумных, осознающих себя существ, способных манипулировать эйсаром и контролировать его. Мы считали это высшей формой жизни, единственной формой, у которой было то, что твои предки называли бы «душой». Вторая категория была для всей остальной жизни, баратти — животные, живые существа, обладающие эйсаром, но неспособные им манипулировать. Когда мы только прибыли сюда, люди чётко попадали в эту категорию, и потому мы нисколько не терзаясь забрали этот мир себе.

— Вы видели их города, вы изучали их науку, — указал Тирион. — Как вы могли посчитать их животными?

Тиллмэйриас кивнул:

— Мы знали, что они были разумны, но мы не считали ваш род полноценно живым в том же смысле, что и мы. Мы думали о вас, как о живых машинах.

Тирион обнаружил, что скрипит зубами, и сознательно заставил себя расслабиться:

— А что — третья категория?

— Великий Враг, преследующий нас от звезды к звезде, от измерения к измерению, — ответил Тиллмэйриас, — но они этой дискуссии никак не касаются.

— Могут ли они явиться сюда?

Прэйсиан улыбнулся:

— Нет. Здесь мы в безопасности. Старейшины Иллэниэлов и Морданов разработали непробиваемую защиту для этого измерения ещё до того, как мы пришли в этот мир. Морданы и Сэнтиры смогли претворить её в жизнь согласно планам старейшин Иллэниэлов. Больше преследований не будет.

У Тириона была где-то дюжина вопросов, но первым делом он задал самый основной:

— Почему они относятся к отдельной категории? Чем они отличаются?

— Это я обсуждать не волен, — проинформировал его Тиллмэйриас, — да это и не важно для нашего разговора. Что важно, так это то, что мы теперь считаем ваш вид обладающим истинным самосознанием, истинно живым.

Тирион покачал головой:

— Как у вас могло уйти столько времени на то, чтобы это понять? Кто угодно мог бы сразу сказать вам об этом.

Хранитель знаний сжал губы, тщательно размышляя. Чуть погодя он продолжил:

— Это трудно объяснить. Ты знал, что можно создать машину, способную думать?

Его жизненный опыт касательно машин не выходил за пределы телег и ткацких станков, но он вспомнил древний человеческий город, который ему когда-то показывал Тиллмэйриас, а также его описания фантастических изобретений древних людей. Однако это казалось ему странным:

— Вообще-то это кажется мне бессмыслицей.

— Тем не менее, это так, — сказал Тиллмэйриас. — К моменту нашего прибытия ваш народ уже добился этого. Основной смысл тут в том, что возможно создать машину из простых материалов… металла, камня, стекла. Можно создать машину, которая может думать и общаться, но она не живая, не обладает истинным сознанием. Она может «казаться» Ши'Хар или, в вашем случае, человеком. Она может делать это настолько идеально, что тебе или мне будет невозможно найти разницу, но она всё равно останется машиной.

Тирион представил себя куклу, способную говорить, и от этой мысли мурашки побежали у него по спине:

— Это просто… возмутительно.

— Именно так, — согласился Тиллмэйриас. — Именно так мы и думали о вашем народе.

— Что?! Как вы могли спутать нас с машинами?

— Но вы ими и являетесь, дорогой человек. Вы — фантастические машины естественного происхождения, вместо металла и шестерёнок построенные из крови и кости, — сказал Тиллмэйриас.

Выражение лица Тириона заставило его поспешно добавить:

— Как и Ши'Хар, вне зависимости от того, идёт ли речь о наших старейшинах, или о наших детях, вроде меня. Мы — фантастические биологические машины.

Ощущение было таким, будто он мысленно тонул. Концепция, которую пытался передать ему Тиллмэйриас, заставляла его разум завязываться узлом.

— Твои доводы опровергают сами себя, Тиллмэйриас. Согласно тому, что ты сказал, вообще никак нельзя узнать, являются ли наши виды воистину живыми.

— Ещё как можно, — сказал Тиллмэйриас. — Сознание — свойство эйсара, даже трава у тебя под ногами имеет немного эйсара. Животные и прочие им подобные обладают им в ещё большем количестве. Люди, которых мы впервые встретили в этом мире, тоже его имели, но не были способны им манипулировать. Они даже не были способны ощущать его присутствие. Вот, почему мы считали их животными, или, используя только что обсуждавшиеся нами термины, минимально осознающими себя биологическими машинами. Существами, обладающими разумом, но лишёнными истинного сознания, истинной души. Поэтому мы считали возможным поступать с вами так, как нам вздумается.

— Но это же глупо. У меня гораздо больше эйсара, чем у тебя, — напомнил ему Тирион, — но я не настолько глуп, чтобы не считать тебя истинно разумным.

Тиллмэйриас кивнул:

— Но дело тут не в разумности. Мы считали, что у истинного сознания был некий порог. Разумность может быть создана даже в истинной машине, вообще без эйсара. Критерий, который мы считали основным — это способность манипулировать эйсаром на высоком уровне, то, что мы называем заклинательным плетением.

После того, как мы произвели своих первых «человеческих» детей, адаптированных для этого мира Ши'Хар, мы начали экспериментировать с истинными людьми. Результатом стали человеческие рабы, которых ты сегодня видишь в Эллентрэа и в других рабских городах. Сперва они были идентичны диким людям, но после нескольких генетических изменений они получили способность воспринимать эйсар и манипулировать им. Мы сделали их магами, такими, как ты. В тот момент мы считали, что это может дать им истинное сознание и разум, — продолжил хранитель знаний.

Однако они были жестокими и дикими животными. Их интеллект был ниже, чем у ваших далёких предков, и они даже близко не ведали, что такое сострадание или сочувствие. Мы решили, что они, наверное, всё ещё являются животными, хоть и разумными. В тот момент родилась гипотеза о том, что решающая разница заключается в заклинательном плетении.

— Мы всё ещё не способны плести заклинания, — заметил Тирион. — Что-то изменило ваше мнение?

— Ты, Тирион, — сказал Тиллмэйриас. — Ты изменил моё мнение. Твоё страдание было очевидно с самого начала, но я сперва не считал его отличным от страдания других наших рабов. Но затем ты начал проявлять признаки чего-то более глубокого, пример тому — твоя музыка, хотя некоторые возражали, что такое было и у древних людей. Твоё сострадание и забота о твоих детях, и их сочувствие друг к другу также были крупными факторами в этой дискуссии. Однако даже этого было недостаточно, чтобы убедить многих старейшин.

Твой успех на арене заставил дискуссию возобновиться. Успехи твоих детей довели её до такого состояния, что немногие старейшины могли отрицать очевидное, — сказал Тиллмэйриас.

— С чего бы насилию и убийствам менять их мнение? Ваши рабы этим занимаются уже веками.

— Дело в твоём примитивном заклинательном плетении, — сказал хранитель знаний. — Это «чародейство», как ты его называешь. Оно было основным фактором, но очевидное превосходство твоего дикого воспитания, и превосходство твоих детей, выросших в схожих условиях, стали решающими. Теперь мой народ больше не может игнорировать то, что так долго было прямо у них под носом. Дело не только в том, что ваш род обладает сознанием — именно действия моего народа заставили вас казаться такими примитивными. Мы не только отняли ваш мир — наши попытки создать разумную, обладающую сознанием человеческую расу на самом деле сделали вас хуже. Мы не экспериментировали с животными, мы мучили своих братьев по разуму.

Тиллмэйриас смотрел глубоко ему в глаза:

— Вот, как я считаю, хотя сперва я пребывал в невежестве. Иллэниэлы с самого начала придерживались этого мнения, но моя роща, и остальные, думали иначе. Теперь они начинают менять своё мнение. Я пытаюсь заставить их увидеть, но некоторые не хотят слушать.

— Почему им так трудно поверить в это?

Прэйсиан опустил взгляд:

— Потому что после перемены представления об этом наши соплеменники начинают выглядеть тиранами и чудовищами. Если они примут мысль о том, что ваш род подобен нам, значит мы совершили великое преступление против другого, обладающего истинным сознанием вида. Мы были убийцами, палачами и насильниками в худшем смысле этих слов.

Я хотел попросить у тебя прощения, Тирион. Я причинял тебе боль, и продолжал это делать даже после того, как у меня появились сомнения. Я не могу искупить совершённую мной несправедливость, но я могу постараться создать лучший мир для твоих детей.

Гнев, так долго тлевший внутри Тириона, снова начал закипать. Признание Тиллмэйриасом вины нисколько этот гнев не смягчило, и даже скорее раздуло его пламя:

— Ненависть, которую я чувствую по отношению к тебе и твоему народу далеко выходит за пределы того, что можно исправить словами, такими как «прощение», — сказал он хранителю знаний.

Тиллмэйриас склонил голову:

— Я могу лишь принять это, Тирион, ибо я считаю, что у тебя есть хорошие причины для такого отношения, но мне следует тебе сказать, что именно твоя «любовь» вызвала наиболее значительные перемены.

— Любовь?! — Он даже и не думал, что Прэйсиану знакомо это слово.

— Да, любовь. Когда Лираллианта объявила, что ты — её кианти, она действовала из любви. Наш народ никогда не был особо эмоционален, но когда-то, в далёком прошлом, мы знали смысл любви. Кианти были нашими партнёрами, и мы чувствовали любовь. Они были ответственны за экспансию нашей расы, когда нам с трудом удавалось просто выжить. Старейшины это знают, и это знают хранители знаний, но Лираллианта — не знала. Мы помним то, что было прежде, хотя в нашем народе этого больше нет. Одна из причин, по которой её избрали для того, чтобы принять лошти, заключалась в подозрениях старейшин о том, что она заново открыла любовь. Если она станет хранителем знаний, то сможет сравнить прошлое с тем, что нашла в тебе в настоящем.

Тирион покачал головой, пойманный между гневом и замешательством, но Тиллмэйриас продолжил:

— Я возобновил дискуссию насчёт вашего рода несколько лет назад, но она ни к чему не приводила. Когда Лираллианта сказала, что ты — её кианти, её слова зажгли мысли старейшин. Другие рощи больше не могли игнорировать мои протесты, больше не могли игнорировать философию Рощи Иллэниэл. Им пришлось раскрыть глаза.

— И что будет теперь? — спросил Тирион.

— Ничего, — сказал Прэйсиан. — Дискуссия ещё не закончилась. Некоторые отказываются быть убеждёнными, но с каждой своей победой твои дети показывают своё превосходство над нашими рабами. Это — доказательство того, что наши методы содержания вашего народа не только неподходящие, но и вредные, делающие вас хуже, а не лучше.

— Конечно же, — с саркастическим смешком сказал Тирион, — ответ всегда один — убивать ещё больше. Неужели Ши'Хар не насытились кровью?

— Пока что мы не победили в споре, — печально сказал Тиллмэйриас. — Я думаю, что сейчас это лишь вопрос времени, но пока старейшины других рощ не уступят, матчи продолжатся. Каждый бой, в котором твои дети побеждают, укрепляет позиции человечества.

— Если ничего не изменилось, то почему ты мне это всё рассказываешь? — с горечью сказал Тирион. — Думаешь, это заставит меня думать о вас лучше? Я вас по-прежнему презираю.

— Нет, — сказал хранитель знаний. — Но я думал, что это может дать тебе надежду, и судя по тому, что я видел, надежда всегда мотивирует ваш народ гораздо лучше, чем страх.

Тирион разгладил черты своего лица, снова пытаясь скрыть свой гнев:

— Я обдумаю твои слова. Ради своих детей я буду действовать, исходя из логики, но я не буду тебе лгать, Тиллмэйриас — в сердце своём я всегда буду томиться от желания спалить тебя и твой народ дотла.