Бестиарий

Хождение по мухам.

По дороге к выходу из парка я увидел её: огромная волосатая кикимора вольготно разместилась под навесом в беседке и медленно копошилась, перебирая маленькими лапками свою длинную зелёную шерсть. Приглядевшись, я обнаружил, что это не её собственные лапки, а руки многочисленных волонтёров, добровольно заплетающих косички чудовища. Табличка с приглашением поучаствовать стояла тут же на лавочке. Рядом лежала всякая нечисть вроде дидуха и мотанки с крестом вместо лица. Их предлагалось купить и тем самым оказать помощь тем, кто растил кикимору. Кикимора эта вскорости отправится на линию боевого соприкосновения (ЛБС), где будет прятаться в кустах и метать свои иглы в зазевавшихся людей.

Навстречу мне, но противоположным курсом прошли молодой мужчина и девушка, оба со стаканчиками кофе в руках. Я успел услышать обрывок их разговора. Парень рассказывал, как он со своими побратимами удирал от кого-то “на передке”, а пролетающая мимо стрела вражеского самострела оторвала кончик его языка. Ну что ж, бывает всякое. Во время нашей вылазки, стрела пролетела у меня между ног, но ничего не задела, даже кончика. Слава Эру! Впрочем, судя по довольно бойкой речи, язык у парня вырос снова, как хвост у ящерицы.

Мой путь на этот раз лежит в старую часть Минас-Тирита. Там, ещё недавно праздновали День независимости. Для чего на площади и улицы центра города вытащили сгоревшие остовы вражеских монстров. Шабаш уже закончился и скоро их уберут. А я еду сегодня, так как не хотел смотреть на них вместе с галдящей толпой. И к чудовищам должно быть человеческое отношение.

В метро было довольно просторно. Я видел, как в конце вагона, в котором я ехал, стоял бородатый воин в камуфляже с огромным тесаком в ножнах на боку. Тесак явно тянущий на статью. Но кто сделает защитникам замечание? Даже полицаи боятся с ними связываться. Воин стоял нарочито прямо, гордо расправив плечи и широко расставив ноги. И с нескрываемым презрением смотрел на возню этого мирняка. “Как вы можете просто так ходить и улыбаться”, — говорила его поза, — “когда я видел и пережил такое?!”

Я вышел из подземки на нужной мне станции и совсем немного прошёл до одной из площадей Белого города. Здесь, прямо на площади, под открытым небом, меня ожидала первая экспозиция обезображенных трупов. Рядом с вражеским циклопом, чей длинный рог был понуро опущен в землю, лежала огромная археспора. А рядом с ней, кажущаяся детской игрушкой в сравнении со своей родственницей, убийственная “Гвоздика”. Зелёно-бурые тела монстров не только были разворочены и обезображены смертью, но и расписаны разными лозунгами,часто похабными и безграмотными.

Тут же валялся оторванный кусок хвоста виверны, стояли сгоревшие роханские повозки. На всём имелись таблички с пояснительными надписями. Всё можно было трогать руками. Заглянул в выгоревшее нутро одной из телег. Здесь пахло не только гарью, но и смертью. Я явственно ощутил её запах. В подтверждение моих догадок, на краю телеги тактическим фломастером было написано: “тут помэрлы роханцы”. Рядом мелом выведено несколько сердечек. Ещё недавно тут гуляли люди. В том числе дети.

Но почему “гуляли”? Вот отец с сыном. Такие же запоздавшие, как и я. Оба хватают мёртвого циклопа за опущенный рог. Достают палантиры и делают селфи. Пытаясь обойти всё это действо, чтобы не попасть на снимок, я зашёл с другой стороны от поверженных чудовищ. С этого ракурса было видно, что бока их исписаны так же названиями полка “Аз-хов” и зигзагами “волчьих крюков” в придачу.

Здесь я закончил и спустился по склону холма на главную улицу города. Тут картина была почти идентичной. Разве что тела не выстроены на площади, а лежат на проезжей части вдоль всей улицы. Циклопы, археспоры и, даже огромный “Гиацинт”. Плюс, разбитые реактивные катапульты. К некоторым из трупов уже подогнаны огромные грузовые телеги. И их уже затаскивают на них, чтобы убрать и очистить проезжую часть.

Я заметил, что у одного из монстров суетятся два человека в изысканных официальных костюмах. Один подошёл к монстру вплотную, а другой делал снимок, видимо, на палантир первого. От одного из прохожих, говорящего со своим другом, я услышал, что это был король одного из небольших и ныне малозначительных арнорских королевств, который по случаю торжеств заглянул в нашу столицу.

С меня было довольно, и я направился в сторону метро, у входа в которое несколько людей сельского вида в камуфляже обсуждали, как правильно на урук-хайский манер произносить фамилию известного пропагандиста и военного эксперта: Оркестрович или Оркэстровыч? А меня, даже в метро, всё ещё преследовал запах гари и смерти.

Когда я был там, война пахла костром и кислым мужским потом. Не дымом горящих монстров, а именно костром,как в горных походах. Одежду, конечно, мы меняли как придётся. Поэтому и воняли, как бомжи. А ещё на их лежбище больше всего походили наши блиндажи и убежища. Наверно, такой вид приобретает любое мужское жильё без участия женской руки. Хаос сочетается с рациональностью и своеобразным квази-порядком. Нары, на которых разостланы спальники, консервные банки под ними, пол устлан обрывками линолеума и коврами, стащенными сюда с окрестных дач и деревень.

В такое убежище очень рано утром (или поздно ночью) однажды заглянул Белый и скомандовал:

— А ну, подъём!

— Что случилось, командир? — поинтересовался Джабба, высунув ноги из спальника и нашаривая калиги.

— Готовимся двигаться вперёд, занимать новые позиции, — ответил командир. — Быстро!

— Э-э-э-э…, — проскрипел Наг. — Вот так пидарунок.

Это он опять пытался говорить на урук-хайском.

— Не пидарунок, а подарунок, — поправил его гном. — Пидарунок — это другое.

— А что нам за это будет? — уже обращаясь к Белому. — Будем штурмовать позиции врага.

— Нет. По оперативной информации, противник оставил свои позиции, — ответил Белый. — Так что всё нормально! Отставить ссаться в штаны!

— Есть отставить ссаться в штаны! — браво ответил гном, подыгрывая своему командиру.

— Но концентрации не терять, — продолжил Белый. — Противник отходит, чтобы избежать окружения. Мы занимаем оставленный им посёлок. Сильного сопротивления не ожидается. Но нужно быть на чеку. С нами даже будет известный герой Мей-дана.

И действительно! Выйдя на поверхность, мы застали не только рассвет, озаряющий небо красным свечением где-то на востоке, но и человека, знакомого нам по сцене на площади во время революции. Именно он своим истеричным монологом призвал людей не идти на мирные переговоры, в то время как по толпе, переносимые руками, плыли открытые гробы его побратимов. Зрелище, надо сказать, сюрреалистичное. Возможно поэтому позывной у него был Кача,но точно не из-за фамилии, которая звучала довольно по-свински.

Кроме этой “звезды хрустального шара” и остальных членов нашего отряда, как и мы, готовящихся к выступлению, нас встретили сделанные на заказ Белого повозки. В общем, обыкновенные грузовые, но обшитые листами железа. Отчего они сами напоминали боевых монстров. А ещё у них под брюхом болтались приваренные железные цепи.

— Это ещё зачем? — удивился я.

— Затем, чтобы тебе работы было поменьше, — ответил Белый.

— Мы будем прятаться за повозками, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — А противник может стрелять вниз по асфальту. Так вот, цепи нужны, чтобы стрелы не рикошетили от дороги и не перебили нам ноги. Ясно?

— Ясно, — ответил я.

— Самострел берёшь? — спросил у меня Белый.

— Нет, командир, ты же знаешь, я — хиллер, — ответил я. — Моё дело не убивать, а спасать. К тому же, это запрещено военными конвенциями.

— А, — пожал плечами командир. — Ну, как знаешь. Всё же на опасное дело идём. Мало ли, что. Конвенция конвенцией, а реальная война — дело другое.

— Стройся! — скомандовал Белый, когда все его бойцы вылезли из своих нор.

Мы кое-как построились.

— У меня для вас подарок! — объявил Белый. — Конфетка для мальчиков, которые вели себя хорошо.

С этими словами он достал какой-то пакет, раскрыл его и выложил на ладони несколько продолговатых капсул не красного, не синего, а просто белого цвета.

— Это волшебная таблетка, — рассказывал он, проходя по строю и вкладывая по одной каждому бойцу в руку, — глотайте, не стесняйтесь. Это вам вместо утреннего кофе. Придаёт бодрости и сил на весь день. Или даже два. Сон, как рукой снимет.

Я проглотил свою, запив водой из фляги. Но ничего особенного не почувствовал.

В этот момент у Нага зазвонил палантир. Он поднёс его к лицу.

— А?! Что?! Да, я! — раздражённо ответил он. — Что!? Да вы совсем охренели?!

На эмоциях он явно забыл, что твёрдо решил говорить по урук-хайски.

— Вы вообще знаете, где я?! Вот вернусь, бошки вам откручу, упыри!

— Кто это? — спросил гном, когда Наг закончил разговор.

— Коллекторы, — раздражённо пожал плечами Наг. — Даже сюда звонят, черти.

— Чего ждём, командир? — выкрикнул кто-то нетерпеливый из строя.

— Ждём подкрепления, — ответил Белый. — Сейчас к нам подойдёт единорог.

Где-то в далеко послышалось низкое ворчание. А спустя несколько минут перед нами, выдыхая клубы чёрного дыма, остановился единорог, к крупу которого было привязано несколько брёвен, видимо готовых помочь ему преодолеть какое-то препятствие в виде развороченного лапами таких же монстров и раскисшего от дождей чёрнозёма.

Кроме того, на боку единорога имелся крест, составленный из четырёх белых изогнутых под прямым углом, но не соединённых между собой линий. Такие малевали на своих монстрах дунэдайн, когда пытались захватить нашу тогда ещё общую с роханцами родину.

— Это зачем? — указал на кресты Джабба.

— Чтобы роханцы испугались, — ответил Белый. — У них генетическая память — отступать перед подобными знаками.

“А-а-а, — подумал я. — Ничего, что наоборот — как раз жечь тварей с подобными знаками. В массовом сознании почему-то укоренились первые два года той войны, когда мы отступали. А другие три, когда от дунэдайн только клочья летели, никто не вспоминает почему-то. Генетическая память роханцев сработает так, что они будут реагировать на подобное, как бык на красное. Пусть даже он не видит этот цвет, а только мельтешащую тряпку.”

— По коням! — скомандовал Белый.

Мы погрузились в свои телеги и двинулись вслед идущему впереди единорогу, над которым гордо развевалось двухцветное знамя. Журналисты, которые всё ещё были в лагере, не отправились вместе с нами. Но Мавка вышла на дорогу и махала нам вслед.

К тому моменту, когда мы выдвинулись, уже окончательно рассвело. Вражеский блокпост — вот он. Рукой подать. Тот самый, где в теории должны находиться наши партнёры по настольным играм. Но пост этот действительно выглядел брошенным. Остались только бетонные блоки и устрашающего вида ежи, такие же, как на нашем.

Единорог бахнул из своего рога по этим заграждениям. Когда пыль осела, мы увидели, что блоки изменили своё расположение, но не исчезли вовсе. Впрочем, телеги могли протиснуться, как проезжали и до этого, когда их пропускали через блокпост. Но наш единорог решил объехать по обочине. И тут случилось непредвиденное. Когда монстр выехал на обочину, под его колесами что-то полыхнуло. Это явно был один из тех ифритов, что закопаны в землю с целью охоты на крупную добычу. Нам ударило по ушам. А железные подковы-траки единорога полетели в разные стороны. Монстр взвыл, закрутился на месте и замер.

— Отакойи! — вырвалось у Нага, сидящего рядом со мной в кузове повозки.

— Хурма! — прокомментировал Джабба. — Никогда такого не было и вот опять!

В то же время на голове единорога появился кто-то из его экипажа.

— Все живы?! — крикнул им Белый.

— Вроде! — ответили ему. — Но теперь без нас.

Мы двинулись дальше. Несмотря на происшествие, настроение у нас оставалось приподнятым. Мы давно застоялись, неся свою караульную службу. А тут — экшен! С известной долей экстрима, разумеется. Но в то же время серьёзного сопротивления мы не ожидали, полагаясь на сведения разведки. И оставленный противником блокпост только укрепил нашу уверенность.

Второе препятствие по пути в городок было совсем иного рода. Дорогу впереди нас неожиданно перегородила толпа мирных жителей, видимо привлечённых взрывом. Самые разнообразные: заспанные мужики в трениках, бабки и тётки базарного вида. Все они выстроились плотной толпой и начали орать, чтобы мы никуда не ехали, а возвращались к себе домой.

— У нас приказ! — кричал им командир. — Прочь с дороги!

И его телега угрожающе рычала и дёргалась вперёд. Но отскочившие было люди, опять смыкали свой строй. Женщины стучали по железным бокам телег и кричали:

— Вас сюда никто не звал! Без вас разберёмся!

Пожилые были мягче и уговаривали:

— Сыночки, едьте домой. Тут одни мирные. Не начинайте войну.

— Брысь отсюда! — не выдержал Белый и выпустил несколько стрел поверх голов.

Испугавшиеся люди инстинктивно присели и заголосили с новой силой:

— Стреляй, стреляй гад! Фашист! Стреляй по мирным! Мы без оружия!

Некоторые уже вертели палантиры в руках, пытаясь запечатлеть происходящее.

— Кончай базар! — гаркнул Белый и выпустил несколько стрел под ноги протестующим.

Одновременно головная телега двинулась вперёд медленно, но решительно.

Кто-то заголосил, кто-то начала материться. Но толпа поддалась, чуть-чуть расступилась. Пусть и с задержкой, но мы продолжили своё наступление.

Я заметил, что в городе, в котором идут боевые действия, сразу становится грязно, как на стройке. Ветер носит кульки и обрывки бумаги, обочины замусорены каким-то пластиком, кругом кирпичное крошево, осколки бетона и битое стекло. Местами валяются отстрелянные стрелы. У некоторых домов выбиты окна, а стены покрыты чёрными следами от пожара. И ты идёшь по этому мусору, а он скрипит у тебя под ногами, будто дорога, усеянная мертвыми насекомыми. Например, мухами.

Не сказать, чтобы посёлок городского типа, куда мы вступили, на тот момент как-то существенно пострадал от войны. Да, всё вышеперечисленное присутствовало. Но не в таком уж большом количестве. В остальном казалось, что идёт вполне мирная жизнь. Только улицы чересчур пустынны. Но не так, чтобы совсем не было прохожих.

Белый приказал нескольким бойцам залезть на крышу многоэтажки и оглядеть окрестности. Так у подъезда их встретили сидящие на лавочке старушки. Кажется, они бы караулили тут вне зависимости от обстоятельств. Вырасти за их спинами облако ядерного гриба ярче тысячи солнц, они бы и тогда не покинули свой пост, а продолжили винить во всём наркоманов и проституток. В нашем случае они накинулись на эту группу бойцов, примерно в тех же выражениях, что давешние мирные жители, обвиняя их в том, что они сейчас залезут на крышу, засветятся там, а потом из-за этого дом попадёт под обстрел. Всё это попало в палантир, когда Кача начал вести пафосную прямую трансляцию о том, как он в составе ВСУ освобождает город.

После произведённой, несмотря на протесты местных жителей, рекогносцировки местности, мы отправились дальше по направлению к центру города. И по приказу командира остановились на небольшой площади напротив стеклянных дверей местного супермаркета. Двери эти были закрыты, и возле них собралась небольшая толпа из желающих приобрести продукты. Люди не знали, что делать.

Перед нами все расступились. Впрочем, глядя на нас не столько со страхом, сколько с любопытством. Белый достал из кузова одной из телег железный ломик, спокойно подошёл к стеклянным дверям и раздвинул створки с помощью этого нехитрого инструмента. Мы помогли. В волшебном механизме что-то хрустнуло, клацнуло, и двери застыли в открытом состоянии. Для надёжности мы подперли их какими-то баками и тяжёлой урной для мусора. Чтобы нам никто не мешал, несколько бойцов недвусмысленно глядя на мирных жителей и поигрывая самострелами, остались снаружи. А мы зашли внутрь, где не было ни одного работника.

— Берите всё, что нужно, — скомандовал Белый. — Особенно консервы, если они ещё есть. Еду быстрого приготовления, свечи, батарейки. Но лишнего не тащите.

— Чипсы! Я хочу чипсы! — обрадовался Наг. — Так соскучился за чипсами!

Простим ему простонародное выражение, когда вместо “по” ставится “за”. Это — урук-хаизм.

— И пива возьмём, — поддержал друга гном.

— И пива, — разрешил Белый, но лучше в пластике.

Когда мы вышли со множеством нагруженных доверху тележек, толпа стала ещё больше. Люди настороженно следили за нашими действиями. Когда корзины с добром проехали сквозь народ и оказались возле наших повозок, Белый отошёл в сторону от входа и, обращаясь к людям, с улыбкой скомандовал:

— Берите, что хотите! Это вам гуманитарная помощь. Милости просим!

После чего толпа неудержимым потоком ринулась вглубь супермаркета.

— Ладно, хватит баловаться, — сказал Белый. — Двигаем в центр к администрации.

И мы двинули.

На некотором расстоянии до пункта назначения Белый приказал спешиться. Мы вылезли из кузовов. Повозки медленно двинулись по улице, а мы жались к их бокам, водя по сторонам головами и прицелами самострелов.

Тут у основания стены дома напротив расцвел огненный цветок. Бахнуло. О железную броню телеги ударило несколько стрел. Ещё несколько оставили оспины на облицованной плиткой стене. Инстинктивно, мы с грудились в одну кучу.

— Куда?! Куда?! — заорал Белый. — В рассыпную! Не стойте, как бараны, все вместе. Накроет одним фаерболом!

Мы честно думали подчиниться, но страх мешал соображать. А приказ командира противоречил животной логике.

— Назад! Назад! — кричал командир.

И повозки начали сдавать задним ходом. Тут первую из них буквально отшвырнуло невидимой силой. Не было даже огня. Просто, смятая и раскуроченная, она застыла на обочине. Мы же не заметили, как оказались внутри ближайшего здания. Кажется, это был магазин или что-то в этом роде. Раздались звуки, похожие на далекие сухие щелчки, и несколько больших стрел от скорпиона воткнулись в броню следующей телеги. Хорошо, что водитель предварительно бросил своё транспортное средство и присоединился к нам.

— Что это?! — заорал в самое ухо Белому Кача.

Предварительно выключив свой палантир.

— Война! — ответил ему командир.

— Но тут никого не должно уже быть!

— Что-то пошло не так, — рассмеялся Белый. — Хурма и маракуйя!

Раздался лязг и скрежет. В конце улицы показался циклоп. Мы видели его, выглядывая из-за какой-то колонны. Бах! Глаз монстра полыхнул. И стена дома в другой конце улицы брызнула осколками. Мы хотели бежать дальше, но по улице уже летели вражеские стрелы. Опять отступили в здание.

— Твою мать! — выругался Белый без всяких овощей и фруктов. — Посмотри, что у меня там!

И повернулся ко мне боком, по которому уже текла кровь.

— Жжёт! — пожаловался он. Хотя вёл себя при этом абсолютно нормально.

— Подними руку! — приказал я.

Белый поднял, и я вспорол ножницами зелёную тунику. Вытер бинтом кровь. Оказалось, стрела прошла у него прямо под мышкой, лишь разрезав плоть. Сделать перевязку, не снимая всей одежды, включая кирасу, было неудобно. Я просто залепил рану обеззараживающей прокладкой и закрепил её несколькими полосками пластыря. Всё это время Белый не выключался и продолжал командовать.

— Отступаем?! — кричал ему Кача.

— Стоять! — ответил Белый. — Отступать некуда. Нас накроют.

Между тем, циклоп приближался. Мы уже слышали не только лязг его брони, но и крики сопровождающих его орков-пехотинцев.

“В-ж-ж-ж-у-у-у,” — с низким звуком мимо нас пронеслась огненная стрела и угодила в броню циклопа. Тот будто взвизгнул и начал крутить своей башней. “В-ж-ж-ж-у-у-у,” — ещё одна, но же выпущенная из другого места. И угодившая, соответственно, в другой бок. Из тела чудовища полилась горячая кровь. Поддерживающая его пехота куда-то скрылась.

Теперь мы могли выйти на улицу. Сделали это осторожно. Возле убитого монстра стоял Бестиарий. Кири сидел на панцире монстра и откручивал его второй маленький глаз, а сам истребитель чудовищ смотрел на вывалившиеся внутренности чудовища и, кажется, с удивлением разглядывал вплавленные туда тела людей.

— Что делать?! Что делать?! — верещал Кача своим известным на всю страну фальцетом.

Мы же просто стояли вокруг командира и с хмурым видом ждали, когда он закончит связь по палантиру. Некоторые в это время наблюдали за улицей, чтобы не быть застигнутыми врасплох.

— Будем отступать, — резюмировал Белый, когда закончил разговор. — Скоро здесь будут регулярные роханские части. Транспорта нет. Телеги подбиты. Отходим малыми группами. Ты — сюда. Ты — сюда.

Поделил он нас.

— А стрим? Что делать с трансляцией?! — не сдавался Кача. — Народу обещана “Перемога”.

Белый только пожал плечами.

— Мне звонят журналисты. Что я им скажу? Я должен выйти в эфир.

Белый повернулся к Каче спиной.

— А где ваш бестиарий? — продолжал возмущаться один из лидеров революции. — Разве он не поможет нам?

— Бестиарий охотится на монстров, — буркнул командир не оборачиваясь. — Он не обязан нас спасать. Это не прописано в контракте.

— Твои снадобья при тебе? — неожиданно Кача обернулся ко мне.

— Конечно! — я автоматически хлопнул себя тактической медицинской сумке, висящей на боку.

— Хорошо, — Кача неожиданно достал нож и быстро полоснул себя по лбу.

— Лечи! — взвизгнул он.

Я, естественно, сделал всё, что положено. В результате на голове у “звезды” образовался внушительный белый кокон.

— Мотай ещё! Побольше! — подбадривал он меня.

С этим коконом Кача и вышел в эфир, стеная на всю Урук-хайу об украденной победе.

— Ну всё, пошли! — тем временем скомандовал Белый.

И мы пошли. Среди тех, кто оказался со мной, был и Джабба. Общее направление было понятно: нужно выбраться из города, а потом по полям идти к своему родному блокпосту,или куда получится, но к своим. Мы почти бежали трусцой, лишь изредка переходя на быстрый шаг. Не так уж легко суетиться под палящим летним солнцем, да ещё с кирасой и самострелом. Скрываться особо было некогда. Двигались не таясь, но и нигде не задерживаясь.

И вдруг перед нами на остановку подъезжает повозка-маршрутка, самая обычная, выкрашенная в жёлтый цвет. Двери открылись, и вышли люди. Представляете? Рядом война! В паре кварталов циклоп разнес несколько зданий, а тут: “задняя площадка, передайте за проезд!” Мы бросились в неё. Несколько человек, при виде вооружённых нас, выскочили обратно, но некоторые остались, растерявшись.

— Шеф, извини, оплаты не будет, — выкрикнул гном. — Нам нужно за город. Давай, поехали!

— Да не бойтесь, если доедем, никто не пострадает, — это пассажирам.

И повозка поехала. Мы сели на пол, чтобы не отсвечивать. Только Джабба маячил за плечом водителя. смотрел на дорогу и по сторонам, контролировал ситуацию.

— Стоп! — вдруг скомандовал он. — Остановка по требованию.

И к нам:

— Папайя, мужики! Дальше блокпост. Роханцы. Выходим и тикать!

Двери открылись, и мы выскочили. Где-то впереди действительно маячили люди в тёмно-зелёной форме. Стояла телега с крупнокалиберным скорпионом на ней. Пока повозка отъезжала, мы попытались укрыться за домами, но, видимо вышло не очень. За спиной застрекотал скорпион, а над головой просвистели арбалетные болты.

— Бегом! Бегом! — задыхаясь кричал гном. И мы неслись по сельским улицам без тротуаров.

Кажется, за нами кто-то погнался. Или это только страх? Нет! Слышно, что едет телега или колесница. Понимаем, что догоняют. Джабба нырнул в придорожную канаву. Мы за ним. Со скрипом тормозов останавливается выкрашенная в зелёный цвет повозка. На её борту логотип одного из самых больших банков, чей корпоративный цвет как раз такой. Мы уже приготовили самострелы. Но тут боковая створка отъехала, и из неё высунулась голова Нага.

— Хлопцы, сюда!

Не мешкая, мы заскочили внутрь. Там уже сидело несколько наших, в том числе Кача. За рулём был Белый. Где он её взял, мы не спрашивали. Повезло, что телега инкассаторская. А значит — бронированная. Мы ехали, фактически, по полю, и нас кидало в кузове на ухабах. Несколько раз в бока повозки гулко ударили вражеские стрелы. Но инкассаторская броня выдержала. Почувствовали себя внутри колокола. Молились, чтобы не наткнуться на циклопа, и чтобы не пробило колесо.

Ах, каким же уютным и родным нам показался убогий быт родного блокпоста. Кто-то жадно глотал воду, привалившись к бетонным блокам укреплений. Кто-то курил. И не только сигареты. На земле валялись сброшенные кирасы и калиги. Мы сидели и лежали босиком, давая ногам отдохнуть.

Спустя какое-то время я решил навестить Белого в его блиндаже, чтобы проверить рану. Ввалился, забыв постучать. Все эти интеллигентские штучки были не в чести. Сначала в полумраке мне показалось, что командир решил сходить по малой нужде прямо посреди блиндажа. Он стоял ко мне спиной, его штаны были приспущены, а руки он держал впереди себя. Я остановился как вкопанный. И лишь спустя несколько секунд, когда глаза привыкли к полумраку, различил, что перед ним на коленях стоит Мавка, а её голова ритмично двигается взад-вперёд.