Бестиарий

Apocalypse, how?

Когда в конце февраля две тысячи двадцать второго года со Дня возвращения Короля начался наш локальный апокалипсис, на улицах вдруг стало много бездомных собак в ошейниках. Ухоженных и ещё вчера сытых. Они бродили по тротуарам глядя на мир ничего не понимающими безумными и грустными глазами. И явно не могли найти себе места, потому, что это место не нашлось для них в срочно едущих на запад телегах обывателей, тех самых, что ещё вчера собирались “резать рохню”. Собак мне жалко. Людей — нет.

На чём я вообще остановился? Я имею в виду ту часть повествования, которая происходит в наши дни. А! Я закончил осмотр выставленных на показ трупов монстров на главных улицах Минас-Тирита. После этого мне надо было навестить родственников, живущих в пригороде.

Они, как и их соседи, живут в частном доме. И вот, когда “началось”, одна из соседок предложила мужу сделать бомбоубежище из выгребной ямы: выкачать оттуда зловонную жижу и разместиться там. Всё лучше, чем погибнуть от роханских бомб. Да, во время войны первым гибнет разум. Впрочем, никто эту идею не реализовал. Скажу больше, никогда не видел, чтобы кто-то из моих родственников или их соседей в случае объявления тревоги или даже в первые дни, когда от грохота своих же урук-хайских катапульт и археспор тряслись деревянные перегородки, бежал в бомбоубежище. А ведь почти у всех есть подвалы. Нет, они даже окна не заклеили скотчем. Может, чтобы не показывать свой страх соседям. Может, из стадного инстинкта: “никто не делает, и я не буду”. А может, как я уже объяснял, потому, что в душе все понимали — специально по ним стрелять не будут. Специально, конечно, не стреляли бы. Но на войне может быть всякое. А стеклянные окна вылетают на раз. Для этого даже не нужен особенно сильный взрыв. Я это сам сотни раз видел. А ведь осколки стекла могут поранить не хуже шрапнели.

Итак, мне предстоит поездка за город. Общественный транспорт отпадает. Уже начался очередной виток принудительной мобилизации. Первыми под удар попали пригороды и маршрутные повозки. А снова попасть в этот ад мне не хочется. Такси? Такси отпадает. И вот почему.

Я уже ездил однажды по делу на такси. Вёл его воняющий потом гоблин, судя по акценту, приехавший из дружественной Урук-хайе горной страны. Он хвастался, что сын на войне и что вот когда нам поставят обещанных монстров, вот тогда и будет “пэрэмога”. Правда, всё это уже же было, когда поставят: Байрактары, Химер, Гепарды и так далее. На это я ему возразил, что таким образом война будет идти до последнего урук-хайца. “Ну и что? — ответил таксист. — Так и надо!”. Таксисты, как известно, те ещё провокаторы. Он же рассказывал, что все роханцы мелкие, как тараканы. Лезут ночью, а отбивают их атаки наши чудо-богатыри — все высокие, крепкие и бородатые. Он заткнулся только тогда, когда я прямо спросил, согласен ли он пожертвовать жизнью сына, чтобы наказать конунга Рохана, с которым, по его мнению, не стоит идти на переговоры.

Как раз с таксистом мы проезжали мимо огромного пропагандистского мурала, намалёванного на торце дома в старой части города. Мурал изображал голого по пояс урука в камуфляжных штанах. Этот имбецил пинал ногой маскота медведя в красных штанах. Маскот, держащий в руках серп и молот, падал на спину. Его голова отваливалась, показывая скрытый под ней череп. Почему урук — имбецил? Нет, это не моё определение. Это такой стиль рисунков, когда ноги изображают нарочито большими, а головы слишком маленькими. А вот зачем делать отсылку к Мордорскому Союзу, будто славные потомки древних уруков сражаются с красной угрозой? Это парадоксально, так как сам Рохан советской страной не является. Зато все палантиры в руках урук-хайцев сделаны в коммунистической империи Хань.

Теперь ясно, почему такси для меня не вариант?

Но у меня же есть своя небольшая колесница! Сейчас она, правда, на ремонте. Но самое время заехать и забрать красавицу. Я уже несколько раз мог это сделать, но друг, директор СТО, всё время куда-то уезжал, а я хотел заодно пообщаться с ним. У меня, конечно, были догадки, куда он ездит. Они только укрепились, когда я зашёл в офис, расположенный над стодолой, где ремонтировали телеги и колесницы. На столе у друга, тускло поблескивая сталью — только у военных предметов есть этот особый колор, стояли отстрелянные крупнокалиберные болты.

— Где был? — с наивным видом спросил я, когда мы вышли на улицу и взяли кофе в картонных стаканчиках. Кафе на СТО уже начало работать. В первые дни осадного положения, когда роханские регулярные части стояли буквально на пороге Минас-Тирита, и многие жители в спешке покинули столицу, оно было закрыто. — На военных сборах?

Кот ломался не долго. Зря меня в своё время не взяли в СБУ. А ведь в институте я был на собеседовании. Впрочем, героям тяжело держать такую информацию в себе. Вот тогда я узнал позывной моего старого друга — Кот. “Почему не Кит? — спросите вы. — Ведь “кит” — это кот на урук-хайском.” Я тоже спросил. Оказалось, что даже его сын путался: Кит в значении кот или Кит в значении кит. Решили оставить Кот. Всё прямо по Булхакову. Хорошо, что Кот его не читал.

Оказалось, что Кот записался в какой-то полуофициальный “Рух опору” — предполагаемое партизанское движение на захваченных Роханом территориях. В будущем. За два выезда по неделе каждый он прошёл небольшой курс подготовки как раз на той военной части, возле которой в первый день я гулял с Варгом и куда прилетело что-то серьёзное. Звуки выстрелов в этом лесу были слышны и до начала полномасштабной войны.

Я уточнил, давали ли ему военный билет. И вот почему: без военного билета ты не комбатант, на которого распространяется какая-нибудь конвенция, а просто бандит или мародёр. Никто не несёт за тебя ответственность. Противник запросто может расстрелять. А твои не выплатят никакой компенсации. Такое удобное пушечное мясо. Именно в такой роли выступали мы с Джаббой, Нагом и Белым в своё время. Коту билет не дали. Но, по его словам, где-то там он есть в списках, но очень секретных, чтобы враг не догадался.

Я обратил внимание, что он носит карманный складной нож. Мы разговорились, и Кот решил похвастаться другим “наградным” ножом, который, по его словам, ему дали в знак того, что он адекватно прошёл эту самую военную подготовку. Нож красивый: гарда, длинное чёрное лезвие с тем, что называют “кровотоком”, хотя это просто паз для облегчения клинка. Форма “сакс” — односторонняя заточка и острие в виде плавника рыбы. Такая форма известна, поди, пару тысяч лет и появилась как раз у одноимённых дунэдайнских племён — саксов. Этот нож — холодное оружие. И статья. Но не в журнале.

Кот божился, что нож — это не знак какого-то посвящения (в чьи-то ряды). И я ему верю. Я, вообще, доверчивый.

Когда я попросил разрешения сфотографировать понравившийся мне клинок, Кот чего-то застеснялся.

— Зачем? — спросил он.

— Просто так, — ответил я.

Он разрешил, но попросил закрыть пальцем выгравированное название подразделения, его символ и девиз. Нет, не “Моя честь — это верность”, как многие могли бы подумать. Хотя, чего-то такого я ожидал. Ведь однажды, когда приехал к нему на СТО, Кот зиганул вместо “здрасьте”. Я тогда сделал вид, что это шутка.

Мы там, на передке, конечно,не всегда сидели на одном месте. И тоже ездили на телегах и колесницах. Да не просто так, а по делу. Вот однажды Белый дал команду собираться. Это должно было быть нечто вроде “стрелки”, сродни тем, что были широко распространены в девяностые. Вопреки киношному мифу, далеко не все они заканчивались перестрелкой. По большей части — это деловая встреча, бизнес-переговоры, на которых решались вопросы. Пусть и спорные. И пусть сами переговоры часто носили довольно жёсткий характер.

Так было и в этот раз. Дело в том, что у нас появился свой маленький бизнес. За умеренную плату мы помогали некоторым предпринимателям провозить свои товары через линию соприкосновения, как в ту, так и в другую сторону. В связки с представителями той стороны, разумеется. Ведь Минас-Моргул фактически был в блокаде. И на этой границе, помимо вояк вроде нас, в последнее время появились самые настоящие пограничники. И вот один из таких отказался пропустить телегу с грузом предпринимателя, которому покровительствовал наш командир. Следовало на месте выяснить, что к чему, и постараться договориться. Но для солидности и подкрепления своей переговорной позиции Белый снарядил целую штурмовую команду. Мы запрыгнули в несколько телег, на одной из которых был установлен крупнокалиберный скорпион. Ещё одна везла целый эхинопс с иглами. На остальных разместились бойцы с самострелами. Телеги эти, естественно, были выкрашены в защитные цвета и украшены белой трёхперстной Дланью Сарумана. Вернее, вольными интерпретациями на её тему. Так, одна из них представляла космический истребитель Х-крыл из того же фильма, откуда Джабба взял свой позывной. Другая была составлена из трёх самострелов АК ещё мордорского образца.

Пока ехали, Джабба, как всегда, нудел что-то насчёт того, что, мол, пока во время войны с дунэдайн в Эдорасе работали рестораны, на Урук-хайе людям нечего было есть. Ох уж то извечное “они зйилы наше сало”. Тема эта по популярности может поспорить со стенаниями по поводу затопленных после постройки плотины на Андуине деревень. Правда, было не понятно, какой именно период имеет в виду гном? То время, когда Урук-хайя была оккупирована коалицией западных стран? Да, здесь был голод. Но об этом почему-то не принято напоминать нашим “западным партнёрам”. Другое дело тюкать роханцев, которые голодали не меньше урук-хайцев. А в свободном от оккупации городе, где идёт мирная жизнь, почему бы не работать общепиту? В конце концов, вот пока мы воюем, где-то на другом конце гигантского моста в Минас-Тирите здоровые молодые парни сидят за столами, пьют пиво и коктейли, радуются жизни и щупают девчонок. Подмывало сострить что-то вроде: “Да, даже «Велюр» работал.” Но история этого ресторана из другой жизни. Из времени, когда началось моровое поветрие и все рестораны, кроме тех, что принадлежали людям из власти, были закрыты. А тогда, кгда мы ехали на стрелку, все просто молчали и не обращали внимания.

Пограничник встретил нас спокойно. Это был мужчина в расцвете сил. Выше среднего роста, светловолосый и голубоглазый. Истинный дунэдайн. Характер нордический. На своём посту в окружении таких же пограничников он чувствовал себя уверенно. Мельком глянул на наши телеги и пожал протянутую Белым руку.

Начало разговора не предвещало грозы. Это был вежливый разговор двух воинов. Двух вооружённых людей. И такая вежливость не имела ничего общего с подобострастной вежливостью предпринимателя по отношению к заказчику или надменной вежливостью клиента с обслуживающим персоналом. Наш командир поинтересовался обстановкой, ответил на пару подобных общих вопросов и заодно спросил, собираются ли они выполнять Дол Гулдурские соглашения. Вопрос был риторический.

— Ни, — ответил пограничник. Он говорил на урук-хайском. — Всэ будэ Урук-хайя.

Его позиция была ясна. Она совпадала с негласной позицией нашего командования, которое не собиралось останавливать войну, а соглашения рассматривало как передышку для перегруппировки. Было только непонятно, что именно подразумевает известный лозунг? Должен ли, например, южный континент — Харад стать частью Урук-хайи, или дело ограничится Минас-Моргулом?

Но касательно главного вопроса стороны к соглашению не пришли. Белобрысый, чей позывной, как мы выяснили, был Нейл, действительно стал гвоздем в нашем колесе. Пропустить груз, даже за бакшиш, пограничник отказался. От чего чёрные глаза Белого сузились от злости и стали похожи на две прорези во тьму. Но Нейлу он ничего такого не сказал. Даже пожал ему руку на прощание.

— Не по-людски это, — пожаловался Белый Джаббе, когда отошёл от ощетинившегося ржавыми монстрами-ежами пограничного блокпоста.

— Ага, Гондурас, — согласился гном отправляя своё ёмкое замечание в адрес Нейла, и используя при этом какую-то вымышленную страну.

Мы погрузились на телеги и двинулись в обратном направлении. Но проехали не долго. Белый приказал остановиться и перекусить. Под это дело всем разрешили приложиться к выпивке. Должен заметить, что это было не похоже на нашего командира. Хотя он и не придирался к нашему брату, но откровенно выпить не приказывал. А тут люди прикладывались и перед началом пути и во время. Для храбрости. Так что к концу перекуса многие были на изрядном подпитии. И даже не сильно удивились, когда Белый приказал развернуть эхинопс. Приказание было выполнено. После чего несколько игл отправились в сторону блокпоста, который мы только что покинули. Не вражеского, а полностью своего — урук-хайского. Корректировал удар Джабба, который запустил в небо “птичку”.

После чего мы опрокинули ещё по одной и направились к месту своей дислокации. Все, кроме Джаббы, которому командир выдал задание забрать приготовленную для нас на складе провизию. Гном на своей телеге съехал с моста и свернул к одному из тыловых городков, а мы отправились восвояси.

Когда подъехали и начали разгружаться, с ближайшего поля подошёл Кири поспешно пряча длинные белые волосы под шлем, который он, видимо, до этого снял, а теперь спешно нахлобучил себе на макушку. Было жарко, а он, насколько я понял, выставлял ловушки на потенциальных монстров. Самого бестиария рядом видно не было. Белый зачем-то позвал Кири в блиндаж. Как он объяснил ни проронившему за время нашего знакомства ни одного слова помощнику бестиария, поговорить. И положил свою огромную руку на худые плечи парня, когда пропускал того через низкую дверь.

Дверь за ними захлопнулась, а мы, как ни в чём не бывало, неспешно приступили к своим обычным армейским обязанностям: квадратное катать, а круглое носить. Не забывая при этом протирать колбасу спиртом.

Спустя небольшой отрезок времени в поле появилась высокая фигура.

— Где есть мой ассистент? — со своим характерным акцентом спросил бестиарий, когда вошёл в расположение нашего отряда.

Ему указали на дверь блиндажа. Охотник на монстров прислонил свой самострел к стене и уже подошёл к двери вплотную, когда внутри раздался лязг и грохот падения чего-то тяжёлого. Послышалась ругань, дверь распахнулась, и на поверхность буквально вывалился Кири. На лице у него имелся свежий красный подтёк. Ремень был разрезан, отчего большие, не по размеру, штаны защитного цвета сползли до середины бедра и мешали двигаться. Но главное — это то, что камуфляжная туника была разодрана, и все увидели небольшую, но вполне узнаваемую женскую грудь.

Следом из блиндажа разъярённым медведем вырвался Белый. И на мгновение замер, увидев бестиария. Но быстро принял решение, и устрашающего размера кулак правой руки по дуге полетел в челюсть иностранца. Бестиарий не испугался и, кажется, даже не удивился. Он легко увернулся от удара, отскочив назад. Тут же встав в боксёрскую стойку, подняв обе руки на уровень подбородка и развернув их ладонями к противнику.

Белый принял вызов и тоже перестроился. Он выкинул левую руку вперёд джебом, рассчитывая на мгновение ослепить бестиария. А затем обрушить на него правый прямой. Но бестиарий сбил кулак левой руки Белого своей правой ладонь, присел так, что правая рука командира пронеслась над его головой, и с силой толкнул Белого плечом в живот, одновременно подхватывая того руками под коленями. Белый с хрипом выпустил воздух, выбитый из груди ударом бестиария, и завалился назад, увлекая за собой своего оппонента. Так они и ввались обратно в блиндаж, в тёмном зеве которого исчезли из нашего поля зрения. А мы остались снаружи, в недоумении разглядывая помощника… вернее, теперь помощницу, бестиария.

То, что произошло дальше, сложно чем-либо оправдать. Да, парни были изрядно “под веществами”. Все устали от постоянного страха. А ведь именно страх, как известно, превращает людей в животных. Да, мы давно не видели женского тела. Но всё же… Я видел, как в каком-то едином порыве те, кто присутствовал при этой сцене, сделали движение в сторону Кири, явно намереваясь закончить начатое их командиром.

Чьи-то сильные руки схватили девушку. Она сумела вырваться, сломав кому-то кисть, но её держали уже другие две пары. Кто-то отлетел, схватившись за пах. Другой взвыл, когда ему в шею вцепились зубы. Но на подмогу спешили другие воины-добровольцы. Кири завалили, прижали лицом к земле, выкрутили руки за спину, окончательно сорвали штаны, растянули белые голые ноги. Кто-то навалился на нёё всем телом, едва успев расстегнуть свою ширинку. Буквально тут же встал, спустив, едва сделав несколько движений тазом, но его место уже занял другой.

Я наблюдал всё это неожиданно спокойно. Так же спокойно подошёл к стене блиндажа, к которой был прислонён оставленный бестиарием самострел. Очень спокойно взял его в руки и с характерным щелчком взвёл тетиву. На меня никто не обратил внимания. Все были очень заняты делом. А зря.

“Бэнг!” — рыжая голова верзилы, бывшего байкера с позывным Лис, разлетелась кровавыми ошмётками.

“Бэнг!” — маленького бородатого хоббита, который на гражданке был фотографом, стрела оторвала от ноги Кири, и он успел скрутится в позу эмбриона, прежде чем испустить последнее дыхание.

“Бэнг!” “Бэнг!” — два высоких близнеца тролля замерли на земле, удивлённо глядя одинаковыми близко посаженными серыми глазами на меня и на небо.

“Бэнг!” “Бэнг!” “Бэнг!” — до тех пор, пока из моего отряда не осталось никого, кому ещё могла бы понадобиться помощь хиллера. Кроме Кири, разумеется.

Только после этого из блиндажа, прихрамывая, вылез бестиарий. Видимо, с Белым тоже было покончено.