Без белых роз

Ланка

Ее звали Ланка, Лана. Такого имени не было ни у одной девчонки в школе. Впрочем, не было и таких серо-зеленых глаз под длинной бахромой черных ресниц. И пепельных кос таких тоже не было. Даже самые лучшие мальчишки не решались предложить ей дружбу. Боялись — поднимет на смех. Просмеять кого-нибудь ей ничего не стоило.

Все платья у Ланки были комбинированные. Шила сама, перешивая все то, что можно было перешить.

В отличницах она не ходила, но задачи решала быстрее всех в классе, писала интересные сочинения, хотя и не без грамматических ошибок.

Никогда не списывала с чужих тетрадей домашние задания, а свои давала всем, кто попросит, — жалко, что ли… Но однажды, решая контрольные задачи, перепутала синус с косинусом. Трое девчонок, списавших у нее, повторили ошибку, что очень возмутило математичку. Пол-урока она выясняла, кто у кого списал, но так ничего и не узнав, предложила всем четырем завтра прийти в школу с родителями.

— А если у меня нет родителей? — поинтересовалась Ланка.

— У тебя есть мать, пусть она и придет.

— Но я же вам сказала, что не списывала, — стояла на своем Ланка.

— Тогда скажи, кто у тебя списал.

— Ну, вот уж этого-то я вам не скажу. Выдать друзей только подлец может. Если не пустите без мамы, то я вообще брошу школу. Не бойтесь — не пропаду!

— Ложное у тебя представление, Лана, о дружбе. А если ты еще хоть раз позволишь себе говорить с педагогом таким тоном, мне придется попросить тебя выйти из класса.

— Вам не придется просить меня об этом. Я сама уйду.

Собрав тетрадки и книжки в портфель, Ланка выбежала, стукнув дверью. Она не пришла в класс ни завтра, ни послезавтра. Ее документы получил брат, объяснив директору, что сестра устроилась ученицей в швейную мастерскую, а учиться будет в вечерней школе.

…Спустя три месяца началась война. Все мальчишки из 10 «Б» ушли на фронт. Вернулись домой не все. А тот, кто вернулся, услышал о Ланке страшную историю.

Была у нее задушевная подружка Галка, кассир одного из заводов. Познакомились они на танцах. Увидев на Ланке нарядное платье с оборками, Галя спросила:

— Кто тебе так хорошо шьет? Познакомь меня с твоей портнихой.

— Хочешь, тебе такое же сошью?

Они дружили — водой не разольешь. Вместе ходили на танцы, часто ночевали друг у друга, ездили в деревни менять платья на картошку, сдавали кровь. На донорскую карточку получали ежедневно по 800 граммов хлеба. Время было такое.

На танцах Галка познакомилась с красивым парнем. Он проводил ее домой, назначил свидание, а через неделю сделал предложение.

— Но ты же его так мало знаешь, — сказала подруге Ланка.

— Он такой хороший, такой необыкновенный! Его отец был другом Сергея Есенина. Он мне даже стихи посвятил.

— Кто — отец или твой Сергей?

— Мой Сергей посвятил мне. Что ты понять не можешь? Послушай только, что он написал:

— Врет он! Это не его стихи, — перебила подругу Ланка.

— А я говорю: Сережины стихи! — не на шутку рассердилась Галка. Ни о чем, кроме замужества, она в последние дни не говорила, считая не только часы, но и минуты до встречи с будущим мужем.

Между тем жених не спешил с регистрацией брака. Оттого, наверно, с каждым днем Галина становилась все мрачнее и раздражительней. Ланка жалела ее, помогала, чем могла.

Как-то ночью прибежал Сергей. Ничего не объясняя, сказал, что погибнет, если к часу дня не достанет тысячу рублей. Он просил помощи, намекнув, что заводская касса не обеднеет, если на два дня (только на два дня!) он возьмет в долг всего тысячу рублей.

— Так касса же не сойдется. Что я скажу бухгалтеру?

— Галчонок, ты просто не хочешь меня выручить… А значит, не любишь. Зачем тогда без любви выходить замуж?

Жених объяснил ей, как и что нужно подделать, чтобы недостачу не обнаружили.

Ночь они провели вместе. Это была их первая и последняя ночь.

В обеденный перерыв Галина принесла деньги. Вечером они встретились. Он нежно целовал ее, гладил руки, просил еще немного подождать до свадьбы. Она проводила его на вокзал. Долго махала вслед уходящему поезду.

Прошел месяц, а Сергей не возвращался. Бухгалтер Мария Петровна при первой же ревизии выявила недостачу и потребовала немедленно внести тысячу рублей, иначе дело передаст прокурору. Испуганная кассирша написала расписку, что погасит долг за три дня. Едва набрав пятьсот рублей, девчата отчаялись.

«Остается последний день. Послезавтра бухгалтер всем скажет, что Галка — воровка, начнется следствие. Стыд-то какой!» — думала Ланка, переживая за подругу.

— Ну чего ты ревешь, Галочка? Надо выход искать, а не выть. Давай уговорим бухгалтершу, чтобы она еще несколько дней повременила. Ты ее завтра приведи ко мне. Мы отдадим ей пятьсот, остальные внесем постепенно. За то, что она подождет, я всю жизнь бесплатно ей буду шить.

Назавтра Галка привела Марию Петровну к Лане. Услышав, что деньги собраны только наполовину, та и разговаривать не стала, заявив, что сообщит о краже директору.

Напрасно подруги уговаривали подождать хотя бы еще три дня, напрасно безутешно рыдала Галина.

— Ты пойми меня правильно, — объясняла Мария Петровна. — Я тебе сегодня тысячу прощу, а ты завтра две украдешь.

— Не украдет! Она не воровка! — заверила Ланка.

— Ну уж позвольте! Тот, кто залезает в чужой карман, со времен Адама считался вором.

— Я ни у кого ничего не украла. Я временно взяла на два дня! — закричала вдруг Галка.

— По какому праву ты со мной так разговариваешь? — возмутилась женщина.

— Потому что я не воровка, потому что меня обманул один человек, а может, не обманул, а с ним что-то стряслось.

— Ничего с ним не стряслось, миленькая. Наверное, где-нибудь еще одну дуру сватает.

— Так что я, по-вашему, и воровка и дура? А ты безжалостная тварь тогда! — лицо Галки исказилось от злости.

Потом все было словно во сне. С ужасом смотрела Ланка, как набросилась подруга на бухгалтершу, как, схватив молоток, стала бить женщину по голове, по лицу. Ланка хотела кричать, звать на помощь — не смогла… Хотела бежать — не шли ноги. Вскоре все было кончено…

— Ты куда? — испуганно спросила Ланка Галину, когда та направилась к выходу.

— Домой.

— А я как? Скоро придет мама. Что я ей скажу?

— Говори, что хочешь. Я у тебя не была и ничего не знаю. Если следы не смоешь, а труп не уберешь — скажут, ты убила. А я ни при чем.

На мгновение Ланка представила ужас положения, в которое ее поставила Галка, та самая, что была ее лучшей подругой.

— Уйди, подлая! Пусть меня расстреляют! Но ты-то знай, что я не такая, как ты! Я не стану валить на тебя, не пойду и доказывать. Только уходи и никогда не показывайся мне на глаза, а то я сама тебя убью! — наступая, говорила Ланка.

Но Галина не ушла. Молча, не глядя друг на друга, они спустили труп в подпол. Лихорадочно стали замывать следы крови. Когда пол был отмыт, Галина обнаружила, что дверь не заперта на крючок.

— Теперь все равно! — махнула рукой Ланка. — Уходи быстрее и чтобы я тебя больше не видела на своем пороге! — выталкивая подругу за дверь, наказала она.

Ночью вернулась с работы мать. Квартира блестела чистотой, а пол добела отскоблен ножом. Ничего не напоминало о страшной трагедии.

Ланка ни днем ни ночью не находила себе покоя. Оставлять труп бухгалтерши в подполе опасно, тем более, что со дня на день к ним должны были поселить эвакуированную семью. И Ланка решила, когда мать находилась в ночной смене, сбросить труп в глубокий колодец. Но его там все равно обнаружили.

Пока не показали Галке ее расписку, найденную в сейфе бухгалтера, она вообще не признавала своей вины, а потом стала твердить, что виновата лишь в том, что не сообщила об убийстве, очевидцем которого была.

Ланка сидела, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали. Ей было смертельно стыдно. Судебный процесс проходил в заводском клубе. Народу было много.

Когда в качестве свидетеля допрашивали Сергея, которого все-таки удалось разыскать, Галка пристально смотрела на него. Казалось, ждала в нем спасения, но он заявил, что никаких денег от нее не получал, а что подсудимая заинтересована его оговорить, так как он отказался встречаться с ней.

— Вы женаты? — спросил Сергея судья.

— Да.

Галкино лицо залилось румянцем. Может, в эту минуту она подумала, что он ее считает женой. Но тут же сникла, услышав, что его жена и двое детей живут в Саратове.

Ланка же твердила, что она одна убила бухгалтершу.

…Пока шли следствие и суд, много томительных дней и ночей провела Ланка в камере. Много передумала о своей короткой жизни, о своих ошибках. Если б можно было начать жизнь снова! Не оставила бы она школу из-за пустяка и в подруги бы себе не выбрала кого попало. Когда-то, еще в девятом классе, она выписала в свой заветный дневник строки из сборника Омара Хайяма: «Ты лучше голодай, чем что попало есть. И лучше будь один, чем вместе с кем попало». Теперь эти слова не выходили из ее головы. Они стали как клятва, как девиз.

От одной стены до другой — семь шагов. Она повторяла их, чтобы прогнать угнетающие ее мысли. По двести и триста раз одно и то же, одно и то же. Только бы не сойти с ума!

«Ради чего я все это делала? Кому помогала? Кого выручала?» — эти вопросы не давали ей покоя. Ей страшно было умирать в двадцать лет, а еще страшнее сознавать, что она осуждена несправедливо, ведь не она убивала бухгалтершу.

Но жалобу на приговор суда Ланка писать отказалась. Верховный Суд РСФСР рассмотрел ее дело по жалобе адвоката.

Расстрел Ланке заменили десятью годами лишения свободы (Галка так и не призналась в совершенном ею убийстве).

Прошло десять лет. Потом еще пять. Как-то случайно я встретила Лану в одном из ателье мод Челябинска. Она уже вышла замуж. Имела сына.

— Лучший мастер! — отозвалась о ней заведующая.

Смотрю на Лану и глазам своим не верю. Те же серо-зеленые глаза, та же бахрома ресниц. Только много мелких морщин возле глаз да волосы не пепельные, а седые.