Фамильная честь

После допроса Юрия отвезли в следственный изолятор. Объяснили правила режима: это нельзя, этого тоже нельзя… Его душили слезы. Дожил! Такого унижения он никогда не испытывал.

Отец, капитан дальнего плавания, твердил ему: «Главное — фамильную честь высоко неси! Никому не давай ее пачкать!»

Ему вдруг вспомнился их дом в приморском городе, уютная четырехкомнатная квартира. Вся стена его комнаты была увешана грамотами — за учебу, за спорт. Семнадцать штук — в одинаковых изящных рамочках, а в центре — Почетная грамота за первое место в конкурсе. За эту награду отец привез ему из Японии магнитофон и фотоаппарат. Преподнес неожиданно для всех в день Юриного семнадцатилетия, когда гости сели за стол. Только мать все испортила. С грустной улыбкой покачала головой:

— А не рано ли, отец, такие дорогие подарки дарить? Без того слишком нос задирает перед товарищами — все у него «серости» да «тупицы»… Зазнается Юрка совсем…

Его словно кипятком ошпарило. При гостях! В день рождения! Он выбежал из комнаты: «Не надо мне ничего! Будет попрекать каждый день…»

Отец вернул именинника за стол и, жестко поглядев на мать, сказал веско и отчетливо, обращаясь к гостям:

— Рос я безотцовщиной. Отец с фронта не вернулся. Страшно завидовал тем, у кого отцы были. Вот и хочу, чтобы сыновья мои чувствовали, что такое родитель. Тем более дома редко бываю. А что касается «тупиц» и «серостей», — он опять строго взглянул на жену, — к сожалению, их немало вокруг нас. Что же, перед каждым шапку ломать? Не-е-ет, мать! — снисходительно-ласково обнял он ее. — Что ни говори, а сын у нас — голова.

«Что же было потом, после дня рождения?» — вспоминал Юрий.

На следующий вечер по телевизору транслировали футбол.

— Завтра рано всем вставать, а у брата еще и сочинение…

— Ну и пусть себе спит, — огрызнулся на мать Юрка.

— Пусть Юрий смотрит! Он же спортсмен, ему это надо, — заступился отец.

Мать сорвалась:

— Делайте что хотите! Надоел мне этот вундеркинд до чертиков! Стыдно в школу показываться…

Телевизор все-таки выключили. Обиженный и злой, Юрий уткнулся головой в подушку, но в приоткрытую дверь из соседней комнаты доносились обрывки фраз. Мать, время от времени всхлипывая, стучала пузырьком о стакан: капала свой корвалол… Юрий догадывался: рассказывала отцу о конфликте, который произошел у него в спортивной школе. При первом же поражении хоккейной команды он, ведущий игрок, центр нападения, заявил при всех, что не намерен больше играть с этими «бездарями». Тренер, много лет гордившийся своим воспитанником, перворазрядником, кандидатом в мастера, молча подошел и дал ему пощечину…

Тренеру предложили уйти «по собственному желанию». Он подал заявление, а в ответ ребята на общем собрании заявили, что не желают быть в одной спортивной школе с неблагодарным зазнайкой и эгоистом. Напомнили Юрию все. И как оскорбил капитана команды, и как однажды, сославшись на занятость, не явился на ответственную игру, поставив под удар команду. И как советовал тренеру не принимать в секцию двух мальчишек, сказав в их присутствии: «Спорту нужны личности, а не серые середнячки».

Обо всем ребята и напомнили Юрию на своем собрании — без тренера. Юрия раздражала их прямота: «Завидуют моему таланту, вот и выживают! Поглядим, как без меня обойдутся…» А мать? Ну надо же такое сказать? Ты, говорит, должен попросить прощение и у ребят, и у тренера. Признать свои ошибки… Какие ошибки? Унижаться перед ними? Ни за что!

Так и сказал матери. Она пристально и долго смотрела в глаза сына и медленно произнесла:

— А ведь из тебя отпетый негодяй может получиться. И как отец этого не поймет?

Юрий вспыхнул, оскорбленный до глубины души, и тогда с жестокой холодностью с языка соскользнула фраза, услышанная или вычитанная им где-то:

— Дети — это сберкнижка: что положишь, то и возьмешь!

Он не знает, чем в тот вечер закончился разговор родителей. Не слышал, как отец уехал в порт — его теплоход уходил в очередное плавание. Сейчас, в камере следственного изолятора, забываясь временами тревожным сном, представил, как мать прочитала записку:

«Ты сказала, что этот «вундеркинд» надоел тебе до чертиков. Я освобождаю тебя от обузы. Проживу один. Двадцать рублей верну из первой зарплаты».

Одному прожить оказалось под силу лишь несколько дней. Маршрут он продумал заранее: к бабушке в Крым, где не раз гостил в летние каникулы. Денег хватило только до Челябинска. А здесь, оставшись без копейки, впервые голодным и одиноким, он, «талантливый» ученик, «золотые руки», «восходящая звезда» на спортивном небосклоне, забыв про фамильную честь, опустился до грабежа: выхватывал в подъездах сумки у женщин. Главным образом, у пожилых. Такие не догонят…

Уже на суде он узнал, что мать попала в больницу с инфарктом. На суд приехали отец и классный руководитель Зинаида Сергеевна — с письмами. Одно — от комсомольцев школы, другое — от ребят и бывшего спортивного тренера. Судья зачитывал письма, а по щекам Юрия текли слезы. Авторы осуждали его за преступление, за самонадеянность и зазнайство, оскорбительное пренебрежение к окружающим. В то же время самокритично сознавали, что, может быть, и они погорячились, потребовав исключить его из спортивной школы. И с верой в доброе начало Юркиной души просили не лишать его свободы.

Зинаида Сергеевна сказала на суде:

— Ученик — из числа первых. Это бесспорно. Но вот что настораживает. За все годы учебы у него никогда не было близких друзей. Даже из числа тех, кому он постоянно давал списывать. Проглядели мы парня! У нас, учителей, все внимание двоечникам да неблагополучным семьям. А тем временем вполне благополучный Юрин папа воспитывал из своего сына черствого, самовлюбленного эгоиста.

Сидевший на передней скамье в морской форме человек резко повернулся в сторону учительницы, в глазах его мелькнуло недоумение, потом лицо покрылось красными пятнами. Помог судья:

— Вы не согласны? Хотите что-то сказать?

Отец встал, не похожий на себя, ссутулившийся, произнес с горечью и обидой:

— За что ты, сын, опозорил мою фамилию?!

Его и тут волновала лишь «фамильная честь», выставленная сейчас на всеобщий позор.

Приговорили Юрия к трем годам лишения свободы, но условно, с испытательным сроком. Теперь все будет зависеть от него самого: поймет ли он, что нести высоко фамильную честь — это значит служить честно людям, согревать их добротой своей души.

Загрузка...