Без белых роз

Неопознанный отец

Николай Семенович, как шахматный конь, всю жизнь ходил кривыми дорогами. Много ли, мало ли разбросал он детей по белому свету, только от первой жены росло у него шестеро детей. Как жили они, чем питались, во что были одеты-обуты на скромную пенсию матери, инвалида второй группы, он не ведал.

Однажды дошел до него слух, что года два-три назад умерла его жена. К тому времени он зарегистрировал новый брак и поселился у новой супруги, став ее постоянным иждивенцем. Работать теперь он уже не мог, а скромного стажа не хватало для пенсии.

Стал он разыскивать детей. Может, откликнутся, помогут престарелому отцу. Ведь не чужие они, а его плоть и кровь. Долго вспоминал, как звали дочерей. Нину и Тамару вспомнил, а от сына Анатолия узнал, что остальных зовут Вера, Мария и Людмила.

Но узнал об этом в суде Советского района Челябинска, когда рассматривали его исковое заявление о взыскании алиментов на содержание с сына Анатолия, старшего научного сотрудника одного из научно-исследовательских институтов. Ожидая суд, они сидели в коридоре друг против друга, не ведая, что в их жилах течет одна кровь.

Николай Семенович даже внимания не обратил на еще молодого модно одетого мужчину с дипломатом на коленях. Мало ли их, безбородых и бородатых, встречалось ему, исколесившему вдоль и поперек всю Россию. Сын же, видевший отца последний раз очень давно, даже не подумал, что старик с мешками под глазами и толстой палкой в руке мог быть его родителем. Когда их вызвали в судебный зал, ответчик долго рассматривал синюшный нос истца, заросшее лицо, но никак не мог опознать отца. И сказал суду:

— Я не знаю точно, он или не он. Может, он и мой отец, но опознать его не могу. Мой-то был высокий, в плечах шире, волос волнистый, и голос хриплым у моего не был.

— Годков-то немало прошло. Оба мы изменились. Я-то тебя тоже сопливым помню, а ты, на вот, теперь Франт Петушков стал, — отпарировал неопознанный отец.

— Прошу суд вызвать моих сестер: Нину, Тамару, Веру, Марию и Людмилу. Все они живут в Московской области. Может, они узнают, он это или не он. И прошу запросить детские дома и интернаты, где мы все воспитывались. Была у нас в Полетаевском интернате нянечка Евдокия Анисимовна. Она теперь на пенсии, но я знаю, где она живет. Может, она признает в этом человеке моего родителя.

Отложили суд, разыскали всех. И вот что сказали дочери.

Людмила: В восемь месяцев меня определили в дом малютки в Карабаше, потом перевели в Еманжелинский детский дом № 1. Отца я ни разу не видела. Возможно, это и мой отец, а точно не знаю. Видела его сестру — тетю Марию из Полетаева. Она мне сказала, что у него еще две жены и четверо детей. Живу я в Московской области. Живу хорошо, но ни одной копейки не дам на такого отца, если даже он мой родитель.

Нина: Отец постоянно пил, хулиганил, гонял мать, его не раз забирала милиция за такое поведение. Когда мы были еще маленькие и самой младшей сестренке было только шесть месяцев, отец бросил нас и ушел из семьи. Так как мама болела, нас всех шестерых направили в детский дом. Ни одного из нас он ни разу не навестил. Мы его не знаем и никакой связи с ним не имеем. Я не признаю его за отца. Старший брат Анатолий грузил вагоны, чтобы как-то прожить. Он работал, а вечерами учился в институте… Все мы вышли в люди, но в этом заслуга только государства.

Вера: Я в детском доме была с пяти лет. Отца не знала и не видела. И теперь не хочу о нем знать. Все детство я прождала его. Думала, он навестит меня, пусть даже не принесет гостинцев, но хоть на руки посадит, дочкой назовет… Ничего у меня нет для этого человека — ни любви, ни жалости, и даже ненависти нет. Чужой он мне человек.

Примерно то же самое сказали Тамара и Мария.

По своей инициативе суд истребовал и огласил документы из детских домов и интернатов и вынес такое решение:

Куда только не подавал жалобы неопознанный отец, но решение народного суда все инстанции признали правильным…

Прошло два года. Я почти забыла об этой истории, но совсем недавно из далекого города мне пришло письмо от одной из дочерей истца. Женщина писала: мучает ее совесть, что не согласилась платить по десять рублей.

Разыскала я квартиру на улице Курчатова в Челябинске. Постучала в дверь, надеясь встретить старика с мешками под глазами и большой палкой в руке, но дверь мне открыла еще шустрая женщина, последняя жена его. Она мне и рассказала, что умер ее муж и что никто из десяти детей от двух прежних жен не приехал его хоронить.

…Прожил человек жизнь, походил по ней кривыми дорогами, украл детство у своих детей и себя обворовал.