Безжалостная Империя

Глава 16 Коул

Наблюдение — источник всего зла.

Если ты потерпишь неудачу в этом, тебе конец. Если ты являешься объектом этого, ты тоже облажался.

Лишь немногие люди тратят время на то, чтобы наблюдать за своим окружением и осознавать, что их окружает.

Большинство из них движутся вперёд, не заботясь о возможностях или шансах, которые они упускают. Если бы они просто посмотрели в сторону, если бы они остановились, чтобы посмотреть, их жизнь могла бы кардинально измениться.

Наблюдение за своим окружением — особенно за людьми — это то, что дало мне дар, которым обладают очень немногие… распознавание слабостей.

Если ты понаблюдаешь за кем-то достаточно долго, ты уловишь его привычки, а вскоре и его характерные признаки, и чувствительные кнопки. Все это там, разложено для взятия.

В наблюдении есть искусство. Ты не можешь быть слишком очевидным, иначе тебя заклеймят преследователем, подонком и целой кучей нелестных выражений.

Мои книги всегда служили камуфляжем для моих сеансов наблюдения. Таким образом, я могу сосредоточиться на словах, одновременно осмысливая своё окружение. Наблюдение не прерывает мой поток — во всяком случае, оно усиливает его. Наблюдая, я трачу необходимое время на то, чтобы обработать выученные слова.

Например, сейчас, во время тренировки. Ксандер трижды выбрасывал мяч с поля. Это не потому, что он плохой — из всех нас у него, вероятно, лучшая подача. Он нарочно промахнулся, потому что ему нужно бежать туда и лучше видеть Кимберли, которая начала появляться на наших тренировках.

Он зациклился на ней с тех пор, как нам было шесть или что-то в этом роде, но однажды он решил, что должен её ненавидеть. Я понял его причину некоторое время назад, и я все еще думаю, что это глупо.

Если ты чего-то хочешь, иди за этим. К чёрту общество и ожидания.

Ксандер не разделяет мою философию, поэтому вместо того, чтобы действовать в соответствии со своими чувствами, он продолжает находиться рядом с ней, умоляя её взглянуть на него или доказать, что она не забыла о нем. Но, когда она даёт ему подтверждение, он притворяется, что она камень под его ботинком.

Он жалок.

Потом есть Эйден. Его бесстрастное лицо трескалось всякий раз, когда в поле зрения появлялся некая Ледяное Сердце. Она в команде по лёгкой атлетике, и они тренируются напротив нас. Он не выслушал ни слова из того, что сказал нам помощник тренера. Вместо этого он наблюдал за ней с этой расчётливой жилкой.

Он более сдержан в этом, чем Ксандер, но это так, и я знаю, я просто знаю, что Эльза — мой билет в один конец, чтобы разлучить его на хрен с Сильвер.

И они разорвут её.

Занавес упал. Они больше не могут меня дурачить — хотя и не должны были с самого начала.

Я бегу обратно в оборону и отсекаю начало контратаки. Я хорошо умею разрушать вещи до того, как они начнутся. Помощник тренера кричит: «Фантастическая борьба, капитан!» Но его слова не доходят до меня.

Ничто не помогает.

Со вчерашнего дня я был на высоте, которую не мог контролировать.

Я сделал это.

Я наконец взял Хаос за горло и трахнул её так, как я тайно мечтал годами.

Это был её день рождения, но я получил лучший подарок — быть её первым.

Это был не ублюдок Эйден или любой другой неудачник, это был я. Она никогда не нарушала своего обещания, данного мне.

Моя голова была заполнена образами её фарфоровой кожи, её смелого цветочного аромата, того, как она стонала моё имя.

Блядь, как она стонала моё имя.

Это единственный способ, которым я хочу, чтобы она с этого момента произносила моё имя.

Я знаю, что это будет нелегко. Сильвер не просто отстранилась от меня, как только я вышел из неё, она убежала. Не говоря уже о том, что она с самого утра ведёт себя холодно и отчуждённо.

Эйден — мой жених.

Нахуй это.

Если она думает, что я позволю ей держаться за его руку после того, как я заявил на неё права, то она, должно быть, совсем меня не знает.

Я позволил ей повеселиться только потому, что знал, что настанет день, когда она официально станет моей. После свадьбы мамы и Себастьяна этот вариант исключён, но это не значит, что я не могу его обойти.

Первый шаг сделан, но впереди еще многое.

Как только помощник менеджера объявляет перерыв, чтобы пройти через строй, я подхожу к скамейке, которую занимает Эйден, хватаю бутылку воды и устраиваюсь рядом с ним.

Он вытирает лицо полотенцем, его взгляд сосредоточен на Эльзе, когда она бежит. Тогда я вижу это — гордость. Он не просто без ума от неё, он еще и гордится ею. Интересно.

— Она хороша. — Говорю я небрежно.

Его внимание медленно переключается на меня. Должно быть, он заметил, что я сижу рядом с ним, потому что, хотя он ведёт себя так, будто ему все равно, он также очень хорошо осведомлён о своём окружении. Однако он не понимал, что я наблюдаю за его сеансом наблюдения.

— Глаза. Прочь. — Приказывает он.

Есть. Реакция, в которой я нуждался.

— Расслабься. Я только сказал, что она хороша.

— Не говори, что она хорошая, даже не смотри, как она хороша, не говори с ней или о ней. По рукам? По рукам.

— Я бы, наверное, так и сделал, если бы не понял, что ты грёбаный лжец.

— Я? О чём я тебе солгал?

— Эй, как мне удалить девственную кровь из моего члена? Может, мне просто постирать его? — Я пересказываю его сообщение из тех времён и слова, которые, блядь, сломали меня. — Я уже смыл кровь со своего члена. Я бы этого не сделал, если бы знал, что у тебя есть склонность к девственной крови.

Он приподнимает бровь.

— Ты пытаешься доказать, что у тебя хорошая память? Я должен похлопать или что-то в этом роде?

— Я повторяю твою ложь, Кинг. Ты действительно думал, что я не узнаю?

— Это заняло у тебя три года. — Он ухмыляется. — Три года ты думал, что я был её первым. Три года умирал внутри, воображая, что я трахаю её всякий раз, когда мы были одни. Три года постоянных сомнений. Давай не будем упоминать о том, как ты ударил меня той ночью, или о твоих мелких действиях всякий раз, когда ты мог выкопать мне яму. Знаешь, как я это называю? Победа.

Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не поднять кулак и не ударить его снова, и на этот раз я испорчу эти черты, чтобы никто не посмотрел в его сторону. Я бы сделал из него уродливого монстра. Однако я знаю, что это вызовет у него только ту реакцию, которую он хочет, поэтому я делаю глоток воды, чтобы успокоить горло.

— Веселье закончилось. Покончи с этим. — Говорю я со спокойствием, которого не чувствую.

В этом-то и дело, когда замышляешь хаос. Вы чувствуете это, но не показываете этого — это самый смертоносный тип, который когда-либо существовал.

— С чего бы? — Эйден перекидывает полотенце через плечо.

— Потому что теперь она моя.

Моё горло сжимается от этого слова. Моя. Как долго я ждал, чтобы сказать это вслух?

Годы. Грёбаные годы.

И теперь я даже не могу сказать это всему миру — только ублюдку Эйдену, но это только начало.

— Я удивлён, что она осталась девственницей ради тебя, когда ты был придурком и всё такое. И ты мог бы подумать, что быть со мной в течение трёх лет повысило бы её стандарты.

— Скорее, опустило их.

— Я не знаю, в какую извращённую игру ты играешь, Нэш, но она согласна?

— Это не твоё дело. Твоя единственная роль — покончить с этим.

— Нет, не могу. Видите ли, мы с Куинс — это одно целое. Ну и что с того, что ты её трахаешь? Я тот, чьё кольцо она будет носить и за кого выйдет замуж.

Его лицо ничего не выражает, но оно не могло бы выглядеть более ужасным, если бы он ухмылялся.

Они заключили сделку. Я чувствую этот запах в воздухе, даже не зная этого наверняка.

Сильвер почувствовала угрозу и поэтому натянула доспехи, в которых Эйден играет определённую роль.

Этому ублюдку, должно быть, предложили что-то, что каким-то образом ему служит.

Я захлопываю крышку бутылки.

— Ты уверен, что хочешь поиграть в эту игру со мной? На этот раз я раздавлю тебя.

— Это обещание?

— Это твоё единственное предупреждение, Кинг. Я не буду играть честно.

— Ты хочешь сказать, что был таким все это время?

— Твой выбор.

— Покажи мне своё худшее, Нэш.

Перерыв заканчивается, и Эйден неторопливо возвращается на поле.

После того как Леви Кинг окончил школу, я стал капитаном. Он порекомендовал меня тренеру, потому что считает меня более уравновешенным, чем его придурок двоюродный брат. Он сделал правильный выбор. Я могу притвориться, что мне не все равно, Эйден даже не пытается.

Я следую за ним по пятам. Если бы это был любой другой человек, они бы отступили, особенно если бы это был кто-то, кто был свидетелем того, как я играю нечестно.

Однако Эйден создан для этого испытания. Чем труднее это становится, тем настойчивее он становится в том, чтобы закончить все с честью.

Это его отвратительная соревновательная натура, которая напоминает Сильвер, и, вероятно, единственная причина, по которой они ладят на каком-то уровне.

Чего Эйден не понимает, так это того, что я знаю его слабость. У него этого не было, когда он сбежал с ней и разыграл меня, отправив эти сообщения. Теперь он знает.

Я обещал ему, и я обещал ей.

На это у меня ушли годы, но я заставлю их обоих пасть так же низко, как и я.

Я заставлю их почувствовать каждую нить хаоса, которую я чувствовал, катаясь на велосипеде всю ночь под этим проливным дождём.

Когда я возвращаюсь в дом Себастьяна в тот поздний вечер, он гудит от энергии.

Помощник, команда по связям с общественностью, команда пресс-секретаря, публицист, секретарь и даже водитель. Они все там, бегают, звонят и превращают дом в избирательный зал.

Прощай, мой тихий дом. Мама сохранила дом, но я же не собираюсь жить там один.

Я бы все равно не стал. Даже при том количестве людей, которые находятся здесь ежедневно, пребывание здесь того стоит.

Мы живём под одной крышей. Мой хаос и я.

— О, Коул. — Мама возится с тарелками на кухонном столе. — Будь милым и дай мне эту тарелку.

— Я принесу их тебе.

— Ерунда. — Она указывает на пустое место у себя на руке. — Просто положи его туда и иди развлекайся.

— Я могу помочь, мам.

— Я поясню тебе одну вещь, точно так же, как я сделал это с Сильвер. Мне не нужна твоя помощь. — Говорит она полусерьёзны, полушутливым тоном. — Когда мне это понадобится, я попрошу об этом.

Я поставил тарелку туда, куда она указала. Каждый из членов команды Себастьяна берет по одной и благодарит её с широкими улыбками на лицах. Как будто они забыли, что им нужно есть.

Себастьян спускается в холл и помогает ей, затем целует её в висок. Они улыбаются друг другу, как, я полагаю, сделала бы любая сдержанная пожилая пара — вежливые и довольные, что им не придётся провести остаток своей жизни в одиночестве.

Ну что ж, если предвыборная кампания — это их представление о медовом месяце, так тому и быть. Мама знала, на что подписывалась, и ей лучше не жалеть об этом.

По дороге я приветствую всех членов команды Себастьяна по имени, спрашиваю их об их дне, их детях и статистике. Все они заводят разговоры и кажутся счастливыми, что кто-то считает их людьми, а не продолжением Себастьяна. Он будет в центре внимания и запомнится в книгах по истории. Они исчезнут, как будто их никогда и не было.

Я делаю это, чтобы казаться вежливым. Если ты добрый и заботливый, люди отстанут от тебя.

Они не наблюдают, не смотрят и не копают глубже в тебя.

Я чертовски уверен, что не делаю этого, потому что я на самом деле добрый. Это Сильвер. Она притворяется, что ей все равно, но при этом изо всех сил старается купить подарки их детям и приготовить им их любимый чай.

В этом мы отличаемся. Мне все равно, но я выгляжу так, как будто мне не все равно. Ей не все равно, но она притворяется, что это не так.

Я стою перед своей дверью, и да, я действительно выбрал комнату, которая находится рядом с её. Она хотела возразить, но у неё не было веских аргументов, поэтому она пыхтела, пыхтела и свирепо смотрела.

Мне нравится, когда она сверлит меня взглядом. Это значит, что я проникаю ей под кожу, и мне нравится быть там — под её кожей, я имею в виду.

Вместо того чтобы войти в свою комнату, я осторожно осматриваю коридор, и как только я убеждаюсь, что вокруг никого нет, я вхожу в её комнату.

Кровать застелена, но её здесь нет. Из ванной доносится звук льющейся воды. Мой член твердеет при мысли о ней, обнажённой и влажной.

Никогда еще не было девушки, которая накачивала бы так много крови в мой член, как она. И это происходит, даже не прикасаясь к ней и не видя её.

Одной мысли достаточно, чтобы превратить меня в одного из тех гормональных подростков, которых я всегда считал дураками.

Нет ничего, чего я хочу больше, чем попасть туда и снова завладеть ею. Но перед этим мне нужно провести свой ритуал.

Я не утруждаю себя тем, чтобы поправить брюки, когда подхожу к её прикроватной тумбочке и ввожу код в её замок. Это дата, когда её родители объявили о разводе. Она совсем не изменила его с тех пор, как я это понял.

Сначала я записал её день рождения и улыбнулся, когда это не сработало. Это означало, что она непредсказуема. Я попробовал комбинацию её любимого числа, семь, но это тоже не сработало.

Затем я вспомнил причину, по которой она даже начала писать в своём дневнике, почему ей нужен был листок бумаги, чтобы поплакаться «молчаливому другу», как она назвала это в своей первой записи.

Развод её родителей.

Я попробовал указать фактическую дату, когда её родители завершили развод, которую легко найти в Интернете, но это тоже не сработало.

Правильный — это день, когда она узнала о разводе своих родителей, который, по иронии судьбы, также приходится на годовщину смерти Уильяма.

В ящике стола у неё десять дневников. По одному на каждый год. В некоторые дни она много говорит, в другие — пишет всего два слова.

Я достаю дневник за этот год. Со вчерашнего дня я не перестаю думать о том, о чём она могла написать прошлой ночью.

Когда она отвезла свою маму домой, я украдкой взглянул, но она еще не написала запись. Потом она вернулась и не выходила из своей комнаты.

Я открываю последнюю запись. Вчера.

Сегодня была папочкина свадьба и мой восемнадцатый день рождения.

Мама плакала, и я чувствовала себя такой виноватой за то, что мне нравится Хелен, хотя маме явно это явно не по вкусу.

Сегодня Коул лишил меня девственности. Он просто взял её, и она была такой грязной. Помнишь, я сказала, что ненавижу Коула? Ну, я не только ненавижу его. Я презираю его.

Я хочу, чтобы он исчез из моей жизни.

Я прищуриваюсь, читая её слова. Она ненавидит меня, презирает, желает, что я исчез из её жизни.

Нахуй это.

Это то же самое, что и каждая запись, которую она пишет обо мне. Почему она отказывается признать правду даже в своём чёртовом дневнике? Она делает это со всем остальным.

Когда она говорит о своих родителях, о своей школьной жизни или даже о том, как сильно она скучает по Ким, она говорит это искренне, но каждый раз, когда речь заходит обо мне, все это грёбаная ложь.

Мы ещё посмотрим на это.

Я кладу её дневник точно так, как я его нашёл, закрываю ящик и возвращаю комбинацию на нули.

Звук душа всё ещё продолжается. Я поворачиваю ручку двери и снимаю одежду по пути в её ванную.

Как только я оказываюсь у входа, тихие стоны останавливают меня, когда я кладу пальцы на пуговицы брюк.

Я стою там и смотрю на самый восхитительный вид, который я видел за всю свою жизнь.

Сильвер стоит под потоком во всей своей обнажённой красе. Возможно, я и видел, как время от времени соскальзывал кусочек за эти годы, или её нижнее белье, когда она забывала поджать ноги, когда надевала юбку, но я никогда не видел её полностью обнажённой.

И чёрт меня побери, почему я не сделал этого раньше?

Её сиськи стоят высоко и задорно, капельки воды прилипают к твёрдым розовым кончикам, умоляя, чтобы их слизали. Вода пропитывает её золотистые волосы, когда они прилипают ко всей спине.

Её тонкая талия и длинные ноги похожи на порнофантазию. Но это не лучшая часть сцены — её рука исчезает в её влагалище и выходит из него, когда она тянется другой рукой, чтобы потянуть за сосок.

Глаза закрыты, голова откинута назад, позволяя пару окутать её. Белые ровные зубы прихватывают нижнюю губу, чтобы сдержать стоны.

Это не работает.

Лёгкий шум, который она издаёт, делает мой член чертовски твёрдым, если это вообще возможно, учитывая, что он уже был готов, когда я вошёл в комнату.

Вчера я подписал клятву «назад пути нет», и сегодня я её выполняю.