Безумное расследование

Глава 9. НЕ СКЛАДЫВАТЬ ЛАПКИ!

Ирина поняла, что попала в беду, когда ей брызнули в лицо чем-то противным и, как оказалось, усыпляющим. Было глупостью поверить нелепым словам неизвестного из-за двери, что его послал Мишин. Но она открыла.

— Если меня поймают, — тихо сказал ей толстый человек с бородой, — я попаду в тюрьму на всю жизнь. — И показал ей пистолет. — Ты понимаешь?

Но не собирался стрелять пулями, это был не настоящий пистолет, а газовый. Она потеряла сознание. Самое обидное, что теперь не помнила лицо толстяка, не сможет никогда его опознать и обвинить.

Очнулась в полутемной комнате. Лежала на боку, и ее ужасно тошнило. Кто-то — ей трудно было открыть глаза и увидеть его — взял ее за запястье. Щупал пульс.

Постепенно тошнота утихла, и Ирина заснула.

В следующий раз проснулась под вечер, через окно с решеткой в маленькую комнату проникали красноватые лучи заходящего солнца.

Встала с кровати, машинально пригладила волосы, осмотрела себя. Забрали ее в чем была, в халатике и тапочках. Подошла к окну. Увидела небольшой квадратный дворик, окруженный высокими стенами каких-то зданий. Настоящая тюрьма.

Оглядела комнату. В углу раковина с краном и унитаз с мотком туалетной бумаги, вдоль стены стол, скамейка и кровать, прикрепленные к полу. Пол кафельный в коричнево-желтую плитку, стены до половины высоты в коричневой плитке, а выше и потолок покрывает сероватая облезлая краска.

Что-то ей эта комната напоминала.

Тихо скрипнула дверь. Вошел невысокий человек в карнавальной маске с блестками и бесформенном балахоне, который скрывал фигуру. Молча поставил на стол тарелку и чашку, вышел. В тарелке оказались макароны с тушенкой, кусок хлеба и ложка, в чашке — сладкий чай. Не ресторан, но голодом ее морить не собираются.

Она хотела помыть руки, но ржавая вода текла тоненькой струйкой, а мыла не было. Все же она сполоснула ладони и вытерла их туалетной бумагой. Когда поела, человек в балахоне забрал посуду.

Теперь можно было на выбор — смотреть в окно или думать, гадать о том, зачем ее похитили. Наверняка точно так же поступили и с Михаилом. Но зачем?

Со стороны окна донесся шум. Когда она выглянула во двор, то увидела худого мужчину с длинными седыми волосами и бородой. Шел он с трудом, еле волоча ноги, заложив руки за спину и опустив голову на грудь. Сначала Ирина пришла в ужас, потом поняла, что это не Михаил, а чужой человек. Он быстро посмотрел на нее и отвернулся.

Через полчаса человек в маске и балахоне увел его.

Наступил вечер. На окне закрыли ставни. И хотя за стенами ее тюрьмы было еще светло, в комнате стало хоть глаз выколи. Ирине стало жутко, но несмотря ни на что ее не покидала вера в Богдана и Игоря. Они ей помогут, конечно, помогут! Но тут же к горлу подступал колючий комок досады: они даже не знают, что ее, идиотку, так по-дурацки похитили.

Вдруг в углу что-то тихо заскреблось. Ирина съежилась на кровати, подтянув колени к подбородку: крысы? Почему-то ей представились не мышки или какие-нибудь другие маленькие зверюшки, а именно здоровенные крысы с наглыми мордами. Она бы завизжала от страха, но была уверена, что похитителей ее крики мало обеспокоят А какой смысл поднимать шум, если тебя никто не пожалеет?

А крыса все скреблась и скреблась, Ирина была твердо уверена, что она пробивается к ней. Нужно было оставить кусочек хлеба или немного макарон. Она представила, как крыса бегает по комнате, ищет еду на столе. Потом забирается на кровать!

— Эй…

Она вздрогнула. Что это? У нее начались галлюцинации?

— Эй, послушайте, барышня.

Да, ей чудится, ведь ни мыши, ни крысы не могут говорить по-человечьи.

— Вы слышите меня?

Какая странная, а главное, вежливая галлюцинация. И это не мыши и крысы, ведь кроме нее в этой тюрьме есть по крайней мере еще один заключенный, тот седой человек. Ирина вскочила с кровати.

— Эй…

— Я слышу, слышу. Кто вы?

— Такой же пленник бандитов, как и вы.

— А они бандиты?

— А вы думаете, деды морозы?

— Ох, правда… Но как же я вас слышу, неужели здесь такие тонкие стены?

— Сейчас не до этого. Я хотел вас предупредить. Когда принесут ужин, ничего не ешьте и не пейте, а незаметно вытряхните и вылейте на кровать и накройте одеялом.

— Зачем?

— Сделайте так, а когда бандиты уснут, я вам все объясню.

— Хорошо, сделаю.

Ирина принялась думать, что означает это предупреждение. Почему ничего не есть и не пить? Если ее хотели отравить, то какой смысл? Убить могли прямо в студии. А ее притащили сюда, значит, она им нужна живая. Может, они передумали, а этот человек что-то услышал?

Ей стало до того страшно, что когда, освещая себе дорогу фонариком, вошел человек в балахоне, она чуть было не сказала: «Не хочу, унесите!» Но до боли стиснула зубы и промолчала, а после его ухода сделала так, как советовал человек из-за стены. Когда же тюремщик унес пустые тарелку и чашку, она стала ждать шума из-за стены. Ко всем вопросам прибавился еще один: где же она будет спать, на столе?

С этого и начала разговор, как только незнакомец поскребся в стену и позвал ее. В ответ он тихо рассмеялся:

— Мне бы ваши проблемы! Послушайте…

— А почему я вас так хорошо слышу? — не унималась Ирина. — Стена тонкая?

— Можно сказать, да. Всего в один кирпич. Вот я и вытащил этот кирпич. Остался тонкий слой плитки.

— А давно вы здесь?

— Нет, меня привезли сегодня. Но это все неважно. Есть более серьезные задачи. Слушайте меня внимательно! Может статься, у нас мало времени, только ночь. Мы должны бежать!

— Я бы с удовольствием, но как?

— Очень просто. Ваша комната крайняя, стена, противоположная этой, — внешняя. Ее нужно проломить, и мы выйдем. Я бы с удовольствием вам помог, но надобно быть осторожными. Мы накрепко заперты, но вдруг кто-то из бандитов войдет в комнату к вам или ко мне. Поэтому вы постараетесь выломать как можно больше кирпичей, а я присоединюсь позже.

Ирине решила, что этот человек — сумасшедший.

— Но как же я выломаю кирпичи? Это же невозможно.

Человек что-то невнятно и сердито пробурчал, а потом сказал громче:

— Что значит — невозможно? Вы пробовали?

Ирина вздрогнула. Может, при других обстоятельствах это было бы даже забавно. О таких вещах приятно вспоминать много лет спустя, чтобы вволю посмеяться с друзьями. Но теперь ей было не до смеха. Нет ничего забавного в том, что слушаешь человека, а он сходит с ума.

— Но это же и так ясно, — вздохнула она.

— Какая вы понятливая! А вот лягушка в банке со сливками так не думала.

— Какая лягушка?

— А вы не знаете?

— Нет.

— Чему только вас учат, нынешних! Так вот, две лягушки, неважно как, попали в горшочки со сливками. Что такое сливки вы знаете? Это такое очень жирное молоко.

— Да-да, — торопливо ответила Ирина, чтобы не злить сумасшедшего.

— Одна из лягушек решила: «Нужно выбраться!» Вторая заныла: «Это же невозможно». Совсем, как вы. Но первая начала карабкаться на стенки горшочка, и вторая последовала ее примеру. Через некоторое время они устали, и вторая лягушка опять сказала: «Это невозможно», сложила лапки и утонула. А первая продолжала взбираться, лезть. Она работала и работала своими усталыми лапками, повторяя: «Я выберусь, я выберусь!» И благодаря своим движениям она сбила из сливок кусок масла, а с него выпрыгнула на волю.

Ирине вдруг стало не по себе. Этот человек говорил с ней мягко и успокаивающе, как с малым ребенком, пытался убедить. Никакой он не сумасшедший, это она дуреха и которая собирается сидеть здесь всю жизнь.

— Что я должна делать?

— Я передам вам железку. Ее острым краем вы будете выковыривать раствор вокруг плиток и вытащите их. Работать придется на ощупь, но тут уж ничего не поделаешь. Под плитками откроются кирпичи. Тогда то же самое вы проделаете с раствором вокруг кирпичей. Понятно?

— Да.

— Только постарайтесь работать как можно тише.

— А вы уверены, что я успею до утра?

— Милая барышня, если бы вы не задавали вопросы, а, как я, попробовали поскрести раствор, то убедились бы, что он очень старый и легко крошится. Мы ведь находимся на старом заводе, в душевой. Построена она много лет назад, здесь постоянно была сырость, вот раствор и стал хрупким. Советую начать с плиток на уровне пояса и продвигаться вниз. А железку не берите голыми руками, обязательно обмотайте тряпкой, например, разорвите простыню.

— Зачем обмотать?

— Так надо. Ну же, дерзайте!

Через несколько минут Ирина уже ругала себя. Ей было ужасно стыдно, что, не зная человека, она обозвала его сумасшедшим. Пусть даже мысленно. Ведь раствор крошился как сухая земля, и скоро Ирина уже освободила от плитки кусок кирпичной стены.

Она сообщила об этом своему соседу и принялась за кирпичи. Даже не устала, как та лягушка, а пять кирпичей уже валялись на полу. Теперь, когда могла скрести раствор не только вокруг кирпичей со стороны комнаты, но и сверху, дело пошло еще быстрее. Правда, от непривычной работы взмокла от пота и заработала мозоли-водянки на руках. Но если бы по совету седого не обмотала железку куском простыни, то натерла бы их через десять минут, а может, и поранилась бы острыми краями.

Судя по шуму за стеной, седой тоже выламывал кирпичи, чтобы пробраться к ней в комнату. А когда сделал это и стал помогать ей, работа у них пошла быстрее, и скоро они вылезли на свежий воздух.

— Какой вы сильный, — сказала Ирина. — А на прогулке еле волочили ноги.

— Никогда не нужно казаться своим врагам сильнее и умнее, чем на самом деле.

Хорошо, что было темно, и он не видел, как густо Ирина покраснела. Этот человек сразу задумал вырваться отсюда, а она сидела на кровати и кисла. Стыдно вспоминать!

— Как же мы выйдем из дворика?

— Идите за мной. Сейчас перелезем через заводскую стену, она в некоторых местах обрушилась. Только не спешите, чтобы не шуметь.

На небо поднялся тоненький серпик месяца и немного осветил окрестности. Недавние пленники перебрались через стену, при этом Ирина чуть не потеряла тапочки. Но даже и босиком ушла бы отсюда.

— Ох, я была совсем как та трусливая лягушка, — с раскаянием прошептала она. — Я боялась, что меня хотят отравить. Ведь поэтому нужно было выбросить ужин?

— Нет, — возразил седой, — вас могли усыпить. Не обязательно, но я не хотел рисковать. Вы очень смелая девушка, вы молодец, я уважаю вас. Но теперь нам нужно добраться до друзей. У вас в этих местах есть друзья? У меня, к сожалению, нет, я не знаю этих мест.

— У меня есть знакомые! Богдан Волков и Игорь Мишин. Если бы можно было позвонить, они бы приехали за нами. Подождите, — Ирина огляделась. — Кажется, я понимаю, где мы находимся. В детстве мы часто приезжали сюда к друзьям папы на дачу. Помню, помню! На этом заводе тогда делали железные ящики и кастрюли. Вон там — дачный поселок, видите огоньки. А в ту сторону — железнодорожная станция.

— Мне кажется, нужно идти на станцию, — сказал седой. — В дачном поселке нам могут не поверить или там живет кто-то из друзей бандитов. А на станции будет хоть какой-то персонал, и мы попросим у них разрешения позвонить по телефону. Или уедем зайцами…

— Постойте, зачем зайцами? — перебила его Ирина. — У меня есть деньги.

— Но вы же без сумочки.

— Ну и что, они у меня в лифчике, я там прячу крупные суммы, — хихикнув, объяснила Ирина. — Странно, меня не обыскали. Наверное, думали: что там можно спрятать в халате? Ага, вот и тропа. По ней всегда ходили со станции на завод и в поселок.

С обеих сторон тропы тянулись деревья, из-за этого стало темнее. Торопясь и спотыкаясь, бывшие пленники бодро зашагали к станции. Ирине очень хотелось расспросить своего товарища по побегу, но он предупредил:

— Ночью шум слышен на большем расстоянии, чем днем. Когда выберемся, тогда и наговоримся.

Из осторожности он часто останавливался, смотрел назад и прислушивался. Шептал:

— Никого не видно, ничего не слышно, но это еще ничего не значит.

Когда деревья остались позади, стало еще светлее, а тропа то поднималась на очередной холм, то спускалась с него.

— Ф-фух, американские горки, — бормотал седой. — Можно бы и не спешить, да нельзя.

Преодолев очередной крутой подъем, они добрались до вершины самого высокого холма. Седой совсем запыхался и сел на землю.

— Отдохните, — сказала Ирина, присаживаясь рядом. — Теперь до станции близко. И знаете что? Возьмите эти деньги. Мало ли что может произойти?

— В другое время гордость не позволила бы мне взять их, — вздохнул седой, — но что поделаешь.

— А еще я хочу назвать вам номер телефона юриста Ми…

Но седой схватил ее за руку:

— Тихо! На землю, нас увидят.

До них донеслись отдаленные голоса.

— Что там справа, кусты? Ползите по-пластунски. Скорее ползите, — приказал седой и удивительно шустро показал пример такого передвижения. Ирина двинулась за ним. Ползать по-пластунски она не умела, сразу же потеряла тапочки, плюнула на все и кое-как направилась к кустам на четвереньках, больно царапая колени. В конце концов, она решила, что быстрее и безболезненнее будет красться, низко пригнувшись. Но ей удалось сделать всего несколько шагов, ее схватили за плечи и заставили выпрямиться какие-то мохнатые лапы.

Она обернулась и вскрикнула: это был снежный человек! Мохнатая физиономия, широкий рот. Держал ее крепко, а у нее от страха ослабли ноги и руки.

К ним подбежал человек в маске с блестками и балахоне, начал оглядываться, подошел к кустам и даже пошарил в них. Скорее всего, искал седого. Но не нашел. Не нашел! Седой на свободе, он не оставит ее в беде, он доберется до города и позвонит Мишину. Ой, она же не успела сказать ему номер телефона!

Человек в балахоне вернулся. В тот же момент монстр отпустил Ирину. Она попятилась, но он вытянул в ее сторону руку с каким-то оружием. Это не монстр, это ряженый!

Она, как и в студии Мишина, когда неосторожно открыла дверь, почувствовала удушающий запах. Ноги стали ватными, кто-то из бандитов подхватил Ирину, и она потеряла сознание.