Безводное море

Дэрроу-4

Дэрроу склонился на румпель, белый парус «Перокрыла» раздувал ветер. Тонно стоял у мачты, его кудрявые волосы были растрепаны, он улыбнулся ему. Они прошли долгий путь, покинув Терил, и были уже близко к городку шахтеров в Фейне. Но Дэрроу еще не был готов сойти на сушу. Они с Тонно проплывут еще пару дней, мимо Фейна и Гила, вдоль золотого берега и дальше на юг, куда еще не плавали корабли с запада или Островов. Но «Перокрыл» заплывет еще дальше по враждебным морям к дну мира.

Тонно был потрясен, когда Дэрроу бросил свое судно в Териле.

— Герон хорошо послужил мне, — сказал Дэрроу. — Но «Перокрыл» быстрее.

— Не жди, что лодка будет тебя ждать, — прорычал Тонно. — В Териле воров как семечек в арбузе.

Дэрроу молчал. Они приближались к Меритуросу, к Черному дворцу, и рубиновое кольцо Самиса стало обжигать, как раскаленный уголек.

Герон.

— Твое имя — не твое собственное, — сказал Самис. — Я дам тебе другое. Ты будешь Герон, — Дэрроу не знал, что оно означает, пока Самис не сказал, что это птица маршей, цапля, высокая и одинокая, стоящая в воде. — Но тут, конечно, нет воды, — протянул Самис.

Дэрроу молчал. Описание было неправильным. Он не был одиноким, у него был Самис. Они были всегда вместе. Дэрроу освободился от заданий и уроков. Они с Самисом ходили, куда хотели, требовали ответов на вопросы от волшебников, которых вызывал Самис. Они изучали чары ради приятного ощущения власти, игнорируя правила, что сковывали других волшебников. Они ходили в пустыню, на охоту к берегу. В отличие от других волшебников, запертых в тусклых комнатах с тайнами, принц и его спутник покидали Черный дворец и возвращались по своей воле, у них была дикая свобода, о которой Дэрроу не мечтал.

Волшебники ненавидели и боялись Самиса, не смели перечить ему, но не только из-за того, что он — сын императора, а потому что он был сильнее, чем они. Дэрроу было не по себе жить в тени такой силы, он словно ходил рядом с ураганом или молнией и звал другом.

Они были друзьями. После пары лет недоверия Дэрроу перестал бояться, что Самис прогонит его. И он знал, что он был не просто слуга, как бы ни шептались волшебники за спиной Самиса. Он был советником, товарищем, братом. Когда они прибыли вместе во Дворец паутины, придворные относились к Дэрроу почти с таким же уважением, как к Самису. Самис говорил о будущих путешествиях из Маритуроса по морям, он хотел на запад и к Балтимару на севере.

Мир, что сдавливал Дэрроу стенами комнаты Испытания, открылся, как цветок после дождя.

Дэрроу и Тонно направляли «Перокрыл» в гавань Халта. Городок был собранием кривых домиков из выброшенных на берег досок, серых и безрадостных. Дэрроу и Самис бывали тут во время охоты, пили вино в месте, что звалось таверной. Дэрроу подозревал, что золотая монета, которую Самис бросил хозяину, был единственной прибылью этого места на годы вперед.

— Подожди тут, я тебя позову, — сказал он Тонно. Он выбрался на пески Хатары впервые за пять лет, помрачнел и пошел к таверне. Дети смотрели на него из-за перевернутой рыбацкой лодки, посмеивались в ладони. У двери чинила одежду женщина. Она прищурилась, глядя на него, и, не скрывая жест, начертила знак, отгоняющий неудачу. Дэрроу почти улыбнулся. Это отличалось от приветствия в Равамей. А это место должно считаться его домом.

Таверна не изменилась. Хозяин сидел за столом, играл с двумя медленно жующими мужчинами. Он резко обернулся на вошедшего клиента. Запах славы загустил воздух, мужчины медленно трясли кости, задумчиво бросали их, едва следя за результатом.

Дэрроу заказал кружку вина. Хозяин сказал:

— Я тебя не видел?

— Нет.

— У тебя этого не было в прошлый раз, — он указал на шрам, что тянулся от брови Дэрроу до скулы. — На охоте получил? С другом?

— Да, — сказал кратко Дэрроу. — На охоте, — он не сказал, что в той охоте сам был добычей.

Хозяин хитро посмотрел на него.

— Снова хочешь поохотиться?

— Возможно, — Дэрроу попробовал вино, оно было кислым, как и раньше.

— Прибыл со двора?

— Не в этот раз, — Дэрроу поднял голову и мгновение выдерживал взгляд мужчины. — Меня уже не принимают при дворе. Я убил принца королевского дома, — говоря это, Дэрроу снова увидел тело в сером плаще, лежащее среди серебряных башен и куполов Спарета. Его сердце забилось быстрее.

Хозяин выпрямился.

— Я знаю кое-кого. Можешь звать его охотником. Он хотел бы встретить человека, убившего принца.

— Да, — сказал Дэрроу. — Я бы хотел встретиться с вашим другом.

Они снова выдерживали взгляды друг друга.

— Будь тут на закате, он придет.

— Спасибо, — сказал Дэрроу. Он допил и вышел из таверны.

Дорога вдоль берега была красной и пыльной, в мелких камешках. Он ходил по ней. На южном берегу было не так жарко, но довольно тепло, и солнце пылало, как посреди пустыни. Море напоминало белый металл, на него было больно смотреть. Камешки стучали по пыли у его ног, и он услышал смех детей, они убежали. Он нашел фонтан на пустой рыночной площади, умирая от жажды. Дэрроу посидел немного на его пыльном краю под солнцем, понимая, что за ним наблюдают глаза из всех хижин.

Волшебники собрались в темных коридорах и шептались. Увидев приближение Самиса и Дэрроу, они развернулись и притихли.

— Старый лорд умирает, — сказал Дэрроу. — Им нужно выбрать, кто дальше будет носить Кольцо.

Самис шел рядом, его высокие охотничьи сапоги высекали искры из черного мрамора.

— За все время здесь я не встречал этого старого лорда. Пока навестить его, Герон.

— Они не позволят.

— Герон, ты меня расстраиваешь! Ты еще не понял? Они не могут нам помешать. Идем.

Друзья пошли по блестящим коридорам. Самис был прав: волшебники не остановили их. Наглость Самиса, будто огонь, разгоняла тех, кто мог возразить ему.

Только у двери комнаты, в которой лежал лорд, кто-то сказал нет.

— Вы не войдете, — сказал Паук, злобный в темной мантии, его длинные пальцы сжимались на эбонитовом посохе старого лорда.

Самис прищурился.

— Ты надеешься, друг, — тихо сказал он. — Думаешь, ты достоин стать следующим лордом Черного дворца с его тайнами и печалями? Тебе хватит сил?

— Я не принц, — фыркнул Паук. — Но я достоин править тут. Старый лорд обещал, что я буду его преемником.

Самис лениво улыбнулся и склонил голову на бок.

— Ах, если сам старый лорд пообещал, то мы тебя поздравляем, — сказал он. — Идем, Герон. Пусть друг радуется наследию, — они отвернулись. Они отошли от двери, и Самис тихо запел. Дэрроу издал сдавленный вопль. Он повернулся, а Паук упал с шорохом черной мантии, раскрыв рот в ужасе. Эбонитовый посох пронзал его грудь. Самис пробил чарами его сердце.

Дэрроу бросился к павшему волшебнику, но тот уже умер. Кровь текла из его рта, искаженного в гримасе. Дэрроу крикнул Самису:

— Что ты наделал?

Самиса там не было. Дэрроу повернул голову, и Самис показался из комнаты лорда.

— Идем, — сказал он. — Старик тоже мертв. Нам пора на охоту, Герон. Тут для нас больше ничего нет, — глаза Самиса сияли, они спешили по коридорам. — Ха!

— Что ты наделал? — повторил Дэрроу. Он следовал за другом, конечно, он пошел бы за ним на край света, но его ладони дрожали.

— Мой Герон, это не беда. Два злых старика мертвы. Они воровали детей и мучили их. Мир без них лучше, да?

Дэрроу молчал. Его сердце болело. Они с Самисом даже не взяли сумки. До обеда они поехали на хегесу к берегу. До ночи они нашли лодку, что плыла в Гил.

На борту Самис показал, что украл в комнате старого лорда. Дэрроу не спрашивал, был лорд жив или мертв, когда Самис забрал кольцо с его пальца. Он боялся ответа.

На закате Дэрроу вернулся в таверну.

Там было людно, но он сразу увидел, кого искал. Мужчина был худым и настороженным, с острым взглядом. Житель пустыни в подходящей одежде. Он встал, когда Дэрроу вошел, и подвинул плащ, показывая нож на поясе. Дэрроу сел за его столик.

— Мне сказали, ты — охотник, — сказал мятежник.

— Был. И снова могу стать.

— Думаю, я могу тебе помочь, — пауза. — Меня зовут Фенн.

— Дэрроу.

— Ты убил принца. Как? Случайно?

— Нет, — сказал Дэрроу. — Не случайно.

Фенн медленно и с уважением кивнул.

— Ты смелый, раз появился в империи.

— Возможно, — сухо сказал Дэрроу. — Мое задание не закончено.

— Ах, — Фенн налил им кислого вина. — Интересные времена, мой друг. Говорят, Дворец паутины пал. Может, весь королевский дом под его руинами.

— Я такого не слышал, — сказал ровно Дэрроу. — Я был в море.

Мятежник пожал плечами.

— Может, это ложь. Разные слышно истории, — он склонился вперед. — Но многое — правда. Гил и Фейн, шахты и гавань теперь у нас. Началась революция. Ты слышал об этом в море?

— Я не слышал, — сказал Дэрроу. — Но я не жалею, что слышу это. Империя Меритурос прогнила. Шахтеры и жители городов голодают, пока придворные жиреют. Пора это менять.

— Я рад, что мы согласны, — Фенн скривился от вина. — Почему ты захотел встречи? Хочешь что-то или можешь что-то дать?

— Надеюсь, и то, и другое, — Дэрроу крутил чашку, но не поднимал. Он вдруг спросил. — Ты знаешь о Черном дворце?

— Черном дворце? — Фенн испугался. — Слышал о гнезде волшебников. Но Черный дворец — сказка.

— Он существует, — тихо сказал Дэрроу. — Я могу отвести тебя туда.

— В Хатару? Никто не возвращается оттуда живым.

Дэрроу улыбнулся.

— А я вернулся.

— Почему? — резко спросил Финн. — Чего ты должен достичь?

— Того же, что и ты. Я хочу изменить Меритурос, хочу убрать империю. Братство волшебников испорчено, как сам император.

Фенн пожал плечами.

— Я не знаю о магии и не хочу знать. Но если ты говоришь, что поход в гнездо волшебников ускорит революцию, то я готов рискнуть. Но… — Фенн коснулся ножа на поясе в предупреждении. — Советую не играть с нами. Если приведешь в Хатару, на мертвые земли, и результата не будет, мы убьем тебя.

— Договорились, — спокойно сказал Дэрроу. — Мой друг Тонно пойдет с нами. Он не местный, он из Калисонс, но ему можно доверять. И кстати… — он пропел низкую ноту, и чашка вина спрыгнула со стола. Темная лужа растеклась на полу. — И ты со мной не шути.

Фенн вскочил на ноги, хотел жестом отогнать зло. Он быстро посмотрел на Дэрроу со смесью опасения, презрения и уважения. Этот взгляд Дэрроу часто видел раньше, и он ответил без эмоций:

— Да, я колдун. Это меняет твое решение?

Они долго смотрели друг на друга. Фенн опустил руку.

— Я дал слово. Мы пойдем с тобой в логово волшебников.

Дэрроу пожал руку Фенна и помахал хозяину принести им еще вина.

— Садись, брат. Нужно многое тебе рассказать.

В Геллане, красном городе, были сумерки. Шпили и дома сияли в свете заката, были красными, как рубиновое кольцо Самиса. Самис стоял на мосту над рекой цвета крови, словно она бежала из дома мясника.

Дэрроу стоял рядом со старым другом и смотрел на бушующую воду. Он уже не был мальчиком. Он не мог поверить в слова Самиса, он словно попал в сон или кошмар. Но он знал, что его друг был серьезным, хоть голос и звучал бодро.

— Мой Герон? Что скажешь? Ты со мной в этом задании?

Он не мог говорить пару ударов сердца, его сдавил страх. Неужели и в третий раз неспособность говорить и двигаться поведет его по пути, по которому он не хочет идти? Он стряхнет паралич через пять лет, десять или пятьдесят? Он окажется стариком рядом с Самисом, будет братом тирана Тремариса, императора мира, кивать и улыбаться рядом с троном безумца?

— Я буду Поющим все песни, мой Герон, — Самис смотрел в глаза Дэрроу холодно и нагло, как в их первую встречу на крыше Черного дворца, когда луны сияли за его головой. — И ты будешь со мной.

Дэрроу понял, что не был парализован. Он не мог говорить, но двигался. Он отпрянул на шаг, другой. Покачал головой.

Самис нахмурился и протянул руку.

— Герон. Ты знаешь, что ты мне как брат, в отличие от сыновей императора. Я все разделю с тобой.

Дэрроу обрел голос.

— Нет, — прохрипел он, качая головой. — Нет.

Он отвернулся и пошел по узким улицам, что вели от реки. Улицы были людными и шумными. Он шел все быстрее и быстрее, пока не сорвался на бег, и он не останавливался, пока не добрался до пристани и темного, холодного и очищающего моря.