Библиотекарь из другого мира (СИ)

Глава 2. "Незнакомое утро"

Первое, что я заметила, — пение птиц. Не городское карканье ворон и чириканье воробьев, а что-то мелодичное, переливчатое. Звуки, которые слышишь разве что в документальных фильмах о дикой природе.

Второе — потолок. Вместо знакомого белого пластика надо мной тянулись темные деревянные балки. Грубо обработанные, с сучками и неровностями. Между ними виднелась соломенная крыша — настоящая солома, не декоративная.

Я села в кровати и огляделась. Комната была маленькой, простой, но уютной. Деревянные стены, дощатый пол, покрытый домотканым ковриком. У единственного окна стоял небольшой стол, на котором дожидались своей очереди керамический кувшин и глиняная чаша. Солнечный свет, проникающий через оконце, казался каким-то особенным — мягким, золотистым, не таким резким, как московское утреннее солнце.

На стене висели пучки сушеных трав. Даже не зная их названий, я почувствовала знакомые ароматы: ромашка, мята, что-то похожее на зверобой.

— Что за... — начала я и замолкла.

Голос был мой, но не совсем. Тембр чуть выше, интонации немного другие. Словно кто-то слегка настроил мой голос в другой тональности.

Я посмотрела на свои руки и ахнула. Это были не мои руки. Похожие, да, но более худые, с длинными тонкими пальцами. Мозоли располагались в совершенно других местах — не от компьютерной клавиатуры и перетаскивания книг, а от какой-то другой работы. Под ногтями была земля, словно я недавно копалась в саду.

Я провела рукой по волосам. Длиннее. Намного длиннее, чем мои привычные волосы до плеч. И цвет... светлее? Русый вместо каштанового.

— Либо я сплю, — пробормотала я, — либо...

Щипок за руку оказался вполне болезненным. Сон отпадал.

— Либо я сошла с ума.

Но безумие тоже не объясняло чужие руки, чужие волосы и запах настоящих трав вместо автомобильных выхлопов за окном.

Я встала с кровати — деревянной, с соломенным матрасом, покрытым грубым льняным бельем — и подошла к столу. Вместо зеркала там висел кусок отполированного металла. Отражение было размытым, но достаточно четким, чтобы понять: передо мной не Лина Морозова, тридцати двух лет, библиотекарь из Москвы.

Лицо было похожим — овал, разрез глаз, форма носа. Но моложе. Намного моложе. И черты тоньше, изящнее. Словно кто-то взял мое лицо и слегка его отредактировал, сделав более... правильным.

И тут на меня нахлынуло.

Воспоминания. Не мои.

Элиана. Двадцать пять лет. Дочь лекаря Бенедикта из Ореховой Рощи. Болезнь. Долгая, мучительная. Отец пытался лечить всеми известными способами, но... Смерть три дня назад.

Воспоминания приходили волнами, словно кто-то осторожно открывал шкатулки в моей голове. Вот отец — пожилой мужчина с добрыми глазами и уставшими руками — склоняется над кроватью больной дочери. Вот последний вздох. Вот похороны...

Стоп. Если Элиана умерла три дня назад, то что я делаю в ее теле? И почему оно выглядит живым и здоровым?

Я снова посмотрела в металлическое зеркало. Лицо, смотрящее на меня, было бледным, но не мертвенно-бледным. Глаза ясные, щеки имели легкий румянец. Я дотронулась до горла — пульс бился ровно и сильно.

— Ладно, — сказала я своему отражению. — Предположим, что это не сон и не сумасшествие. Предположим, что я каким-то образом попала в другой мир и в чужое тело. Что дальше?

Отражение не ответило, но я и не ожидала ответа. Привычка говорить с самой собой в стрессовых ситуациях никуда не делась, даже если ситуация включала в себя переселение души.

Так. Нужна информация. Где я? Когда? Что это за мир? И главное — как мне теперь жить?

Я посмотрела на льняную рубашку, в которой проснулась. Простая, но добротная ткань, аккуратные швы. На ногах — грубые шерстяные чулки. Никаких признаков современной цивилизации.

Либо я попала в прошлое, либо в параллельный мир, который развивался по другому пути. Судя по воспоминаниям Элианы, здесь была магия — не игра воображения, а реальная сила, которой пользовались лекари и травники.

Что ж. Раз уж судьба забросила меня сюда, стоит разобраться, что к чему. Начну с дома.

***

Дом оказался больше, чем казалось из спальни. Деревянная лестница скрипуча, но крепка — спустилась я без проблем. Первый этаж встретил меня запахом остывшего очага, старого дерева и трав.

Кухня занимала большую часть нижнего этажа. В центре — массивный очаг с каменной трубой, рядом деревянный стол, изрезанный от долгого использования. Полки уставлены незнакомой утварью: глиняные горшки, деревянные чашки, железные ножи с простыми рукоятками. Ничего из пластика или металла, который я привыкла видеть на современной кухне.

Но принципы готовки были понятны. Котел для варки, сковороды, разделочные доски. Только все намного проще и грубее.

Рядом с кухней обнаружилась гостиная — пара стульев, стол, сундук в углу. И мастерская. Вот это было интересно.

Целая стена заставлена полками с банками, склянками, мешочками. Все подписано аккуратным почерком — наверное, рукой отца Элианы. Надписи были на незнакомом языке, но странным образом я начинала их понимать. Не сразу, но если сосредотачивалась...

"Кора ивы", "Цветки ромашки", "Корень валерианы". Знакомые названия, хоть и написанные чужими буквами.

В центре мастерской стояли весы — не электронные, конечно, а старинные, с чашами и гирьками. Ступки разных размеров. Инструменты для растирания, измельчения, перегонки. Настоящая алхимическая лаборатория, какие я видела только в музеях.

На столе лежала раскрытая книга — дневник. Я осторожно перевернула страницу. Записи велись тем же аккуратным почерком:

"Седьмой день болезни Элианы. Лихорадка не спадает. Попробовал отвар коры хинного дерева, но улучшения нет. Боюсь, что теряю ее..."

Горло сжалось. Этот человек потерял дочь. А я теперь... что? Занимаю ее место? Живу ее жизнью?

Я отложила дневник и продолжила осмотр. В кладовой обнаружились запасы: мешки с зерном, связки лука, бочонки с чем-то непонятным. Все чисто, но покрыто тонким слоем пыли. Дом пустовал — понятно, после смерти дочери отец не мог здесь оставаться.

Наверху, в сундуке рядом с кроватью, я нашла одежду Элианы. Простые платья из грубого полотна, передники, теплый шерстяной плащ. Все добротное, но без излишеств. Одежда работящей девушки из небогатой семьи.

Я уже собиралась закрыть сундук, когда заметила что-то блестящее в углу. Небольшой кристалл размером с грецкий орех, полупрозрачный, с голубоватым отливом.

Взяла его в руки — и едва не выронила от удивления.

Кристалл начал светиться. Не ярко, мягким голубым светом, но определенно светиться.

— Что за... — пробормотала я и выпустила камень из рук.

Свечение тут же погасло. Кристалл упал на пол, издав звонкий звук, и теперь выглядел совершенно обычным.

Я подняла его снова. Опять засветился.

— Хорошо, — сказала я вслух. — Добавим к списку "невозможного" магические камни, которые реагируют на прикосновение.

Либо это самый реалистичный сон в моей жизни — настолько реалистичный, что я чувствую запахи, температуру, вес предметов — либо я действительно попала в другой мир. Мир, где магия существует, а не просто описывается в книгах.

Если второе, то паника не поможет. Нужно разбираться с ситуацией системно. Изучить мир, понять правила, найти свое место.

А пока стоит привести себя в порядок и найти что-нибудь поесть. Даже в другом мире организм требует заботы.

***

Свежий воздух оказался именно тем, что мне было нужно. Я вышла через заднюю дверь и оказалась в небольшом саду.

Когда-то он явно был ухоженным. Аккуратные грядки, каменные дорожки, деревянные колышки для поддержки растений. Но сейчас все заросло. Трава поднялась по колено, сорняки пробились между камнями. И все же сквозь этот хаос проглядывала система.

Вот грядка с ромашкой — цветы еще белели среди сорной травы. Там мята, которую не заглушили никакие сорняки. А это... подорожник? Да, точно. Его широкие листья я узнала бы где угодно.

Лекарственные травы. Весь сад был засажен лекарственными травами. Не овощами, не цветами для красоты — растениями для лечения. Настоящая природная аптека под открытым небом.

Я присела рядом с грядкой ромашки, протянула руку к цветам. Роса на лепестках блестела в утреннем солнце, воздух был свежим и чистым — никаких выхлопных газов, никакой городской пыли. Только запах трав, земли и утренней прохлады.

— Мяу.

Я подняла голову. На деревянном заборе сидел рыжий кот и смотрел на меня с явным интересом. Крупный, пушистый, с умными зелеными глазами. Хвост обернут вокруг лап, поза королевская — явно местный хозяин территории.

— Привет, — осторожно сказала я. — Ты местный?

Кот наклонил голову, словно обдумывая мой вопрос. Потом грациозно спрыгнул с забора и подошел ближе. Обнюхал протянутую руку, потер мордочку о мои пальцы. И громко замурлыкал.

— Значит, принимаешь меня, — улыбнулась я, поглаживая мягкую шерсть. — Хорошо. Будешь Гермесом — посланником между мирами.

И тут в голове всплыло воспоминание. Не мое — Элианы.

Рыжик! Отцовский кот. Он приходил каждое утро за молоком и куском хлеба. Спал в сарае, ловил мышей, но к людям относился дружелюбно.

Воспоминание было таким ярким, что я на секунду почувствовала себя Элианой — девочкой, которая каждое утро кормила этого кота, гладила его и рассказывала о своих детских проблемах.

— Значит, мы старые знакомые, — сказала я Гермесу. — Хотя ты пока еще не знаешь, что я не совсем та, за кого себя выдаю.

Кот мурлыкнул в ответ и потерся о мои ноги. Для него я была Элианой, вернувшейся домой. И, честно говоря, это было приятно — чувствовать себя желанной в этом странном новом мире.

Я встала и пошла к колодцу в углу двора. Вода оказалась холодной и удивительно вкусной — не хлорированной, как из московского крана, а живой, родниковой. Нашла во дворе старую глиняную миску, налила воды для Гермеса.

В кладовой отыскался кусок хлеба — черствый, но еще съедобный. Размочила его в молоке из глиняного кувшина и поставила перед котом.

Гермес принялся есть с аппетитом, время от времени поднимая голову и благодарно мурлыкая.

— Видишь ли, Гермес, — сказала я, присаживаясь рядом, — ситуация у нас необычная. Я не Элиана, хотя и живу в ее теле. И понятия не имею, что теперь делать.

Кот закончил есть, умылся лапой и устроился рядом со мной на теплых камнях дорожки.

Первый союзник в новом мире. Это уже что-то.

***

Вернувшись в дом, я снова направилась в мастерскую. Если мне предстоит жить здесь, нужно понимать этот мир. А дневники отца Элианы могли дать ответы на многие вопросы.

Я устроилась за рабочим столом, придвинула к себе стопку записей и начала читать. Язык постепенно становился понятнее — видимо, воспоминания Элианы помогали расшифровывать знакомые ей с детства буквы и слова.

Бенедикт — так звали отца — вел записи аккуратно, почти педантично. Каждый пациент, каждый случай описывался подробно:

"Марта, жена кузнеца. Сильные боли в животе, тошнота. Дала отвар ромашки с мятой. На третий день стало лучше."

"Мальчик Томас, сын мельника. Высокая лихорадка, бред. Компрессы из ивовой коры на лоб, обильное питье. Лихорадка спала на пятый день."

Я читала запись за записью, и картина местной медицины становилась все яснее. Лечение травами, примитивные методы, никакого понимания истинных причин болезней. При этом некоторые рецепты были вполне разумными — ивовая кора содержит салицин, предшественник аспирина, ромашка действительно успокаивает желудок.

Но многое заставляло содрогаться. Попытки лечить воспаление легких одними отварами. Роды без соблюдения чистоты. Операции без обеззараживания инструментов.

Особенно тяжело было читать записи о дочери:

"Элиана слабеет с каждым днем. Лихорадка не отступает. Пробовал все травы, какие знаю. Молюсь, чтобы утром ей стало лучше."

"Десятый день болезни. Элиана едва дышит. Если завтра не будет улучшения... Боюсь даже думать об этом."

"Моя девочка ушла сегодня на рассвете. Не смог спасти единственное, что у меня осталось. Какой же я лекарь, если не могу вылечить собственную дочь?"

Последняя запись была сделана дрожащей рукой, чернила размыты — видимо, слезами.

Горло сжалось. Этот человек винил себя в смерти дочери, не понимая, что у него просто не было нужных знаний. Ни антибиотиков, ни понимания природы инфекций, ни современных методов лечения.

Я перевернула несколько страниц назад, к более ранним записям. Вот рецепты лекарств — некоторые из трав я знала, другие были незнакомы. Вот заметки о том, как лучше сушить растения, в какое время собирать.

И вдруг я наткнулась на запись, которая заставила меня выпрямиться:

"Если бы у нас были книги великих лекарей прошлого... Но что осталось после войн? Обрывки знаний, легенды, рассказы бабок. Приходится изобретать заново то, что уже было известно нашим предкам. Иногда мне кажется, что мы живем во тьме, потеряв свет древней мудрости."

— Боже мой, — прошептала я, откладывая дневник.

Здесь были потеряны знания, которые в моем мире считались базовыми. Не было книг, не было систематического образования. Каждый лекарь изобретал велосипед заново, опираясь на обрывки народной мудрости.

Я могла помочь. Я ДОЛЖНА была помочь.

В моей голове хранились тысячелетия медицинских знаний. Понимание анатомии, основы микробиологии, принципы стерилизации, рецепты лекарств, методы диагностики. Все то, что здесь было утеряно или еще не открыто.

Воспоминания Элианы нахлынули новой волной. Я вспомнила, как отец учил ее различать травы:

"Смотри, дочка, это зверобой. Хорошо помогает от ран и печали. А это тысячелистник — останавливает кровь. Запоминай, однажды эти знания могут спасти чью-то жизнь."

"Я хочу стать лекарем, как ты, папа."

"Обязательно станешь, Элиана. У тебя добрые руки и чуткое сердце. А это главное в нашем деле."

Элиана мечтала продолжить дело отца. Изучать травы, лечить людей, нести добро в мир. И теперь, когда я живу в ее теле, эта мечта может осуществиться.

Но не так, как планировала Элиана. Я принесу сюда не только народные знания, но и науку. Не только травы, но и понимание того, как они работают. Не только лечение, но и профилактику.

Я встала из-за стола и подошла к полкам с травами. Все здесь было знакомо по книгам, которые я изучала в библиотеке. Ромашка, валериана, эхинацея, календула... Природная аптека, которой не хватало только правильного применения.

— Хорошо, — сказала я вслух. — Если судьба привела меня сюда, значит, у меня есть миссия. Буду лекарем. Но таким, каких этот мир еще не видел.

***

Судьба, видимо, решила не откладывать проверку моих слов. Едва я успела убрать дневники на место, как в дверь постучали.

Я замерла. Кто это может быть? И главное — как объяснить, что Элиана, которая умерла три дня назад, вдруг ожила?

Стук повторился, более настойчивый.

— Ну ладно, — пробормотала я. — Время первого экзамена.

У двери стояла пожилая женщина в простом сером платье и платке. Лицо доброе, но усталое, руки натруженные. Она подняла глаза, увидела меня — и рот ее открылся от удивления.

— Элиана? — прошептала она. — Ты же... мы думали... нас же на похороны звали...

Вот оно. Момент истины.

— Я выздоровела, — сказала я, стараясь говорить спокойно. — В последний момент лихорадка отступила.

Женщина смотрела на меня с недоверием, но в глазах читалась радость.

— Но как же... а отец твой где?

Тут воспоминания Элианы подсказали мне имя:

— Марта, отец... — я сделала паузу, изображая боль. — Отец заразился от меня. И его организм не выдержал. Похоронили вчера.

Это объясняло и мое присутствие здесь, и отсутствие Бенедикта. Марта ахнула и перекрестилась.

— Господи милостивый... Бедная девочка. Осталась совсем одна.

— Да, — кивнула я. — Но я хочу продолжить дело отца. Помогать людям.

Марта покачала головой:

— Детка, ты же совсем еще девочка... Хотя твой отец всегда говорил, что у тебя дар к лечению.

Она помолчала, разглядывая меня, потом вздохнула:

— Ну да что теперь... Раз так вышло. Слушай, Элиана, а ты не посмотришь на мои руки? Суставы совсем замучили, особенно к дождю. А сегодня как раз тучи собираются.

Воспоминания Элианы тут же выдали нужную информацию: Марта — жена кузнеца, всю жизнь работала в кузнице, помогая мужу. Руки от постоянной работы с железом испорчены, суставы воспалены. Отец лечил ее компрессами из лопуха, но помогало слабо.

А я знала кое-что получше.

— Конечно, Марта. Проходите в мастерскую.

Я провела ее к рабочему столу, осторожно взяла ее руки в свои. Суставы пальцев были распухшими, покрасневшими. Классический артрит, усугубленный тяжелой физической работой.

— Когда боль сильнее всего? — спросила я.

— По утрам. И перед дождем. А недавно еще и ночью болеть стала.

Артрит в прогрессирующей стадии. В моем мире это лечилось противовоспалительными препаратами, но здесь... Здесь у меня была только ивовая кора и знания.

Я пошла к полкам с травами. Ивовая кора — природный источник салицина. Плюс что-нибудь противовоспалительное... Вот календула. И еще можно добавить...

— Я приготовлю вам отвар, — сказала я, отмеряя нужные травы. — Пить нужно будет три раза в день, по полчашки. И еще...

Я повернулась к Марте:

— Покажите мне, как вы обычно двигаете руками.

Пока она показывала, я мысленно составляла план. Легкий массаж для улучшения кровообращения, упражнения для поддержания подвижности суставов...

— Сейчас я покажу вам упражнения. И научу, как правильно массировать суставы.

Марта смотрела на меня с удивлением:

— Странно... ты по-другому говоришь, Элиана. Более... уверенно. И массаж... твой отец никогда массаж не делал.

— Болезнь изменила меня, — ответила я, аккуратно массируя ее запястье. — Я многое поняла, пока лежала между жизнью и смертью.

Марта кивнула, принимая объяснение.

— Ну что ж, попробую твое лечение. А за работу сколько возьмешь?

— Сейчас ничего, — сказала я, заворачивая травы в тряпицу. — Когда поможет — принесете что сможете. Я не торгую здоровьем.

Марта улыбнулась первый раз за все время разговора:

— Точно дочь своего отца. Он тоже так говорил.

***

Когда Марта ушла, я впервые за день почувствовала усталость. Не физическую — эмоциональную. Слишком много всего произошло за один день. Попадание в другой мир, новое тело, первый пациент...

Я развела огонь в очаге — к счастью, воспоминания Элианы подсказывали, как это делается. Поставила варить кашу из какого-то незнакомого зерна, заварила чай из трав, которые узнала в саду.

Пока ужин готовился, Гермес устроился у моих ног, мурлыча и щурясь от тепла огня. Я погладила его рыжую шерсть и в первый раз за день позволила себе просто подумать.

Это не сон. Я действительно здесь, в другом мире, в чужом теле. И знаете что? Мне не страшно. Страшным было сидеть в той московской библиотеке и понимать, что твоя жизнь проходит мимо, что никому не нужны твои знания, что мир становится все более поверхностным.

А здесь... Здесь мои знания не просто нужны — они могут спасать жизни. Каждая прочитанная мной книга по медицине стоит здесь на вес золота. Каждый принцип анатомии, каждый рецепт, каждая методика, которую я изучала в университете или вычитывала в древних трактатах.

Я съела кашу — простую, но сытную — и достала из кармана тот самый кристалл, который светился утром. Положила его на ладонь и внимательно рассмотрела при свете огня.

Обычный камень. Полупрозрачный, с голубоватым отливом. Но стоило мне сосредоточиться на воспоминании о строении человеческого сердца — кристалл ярко вспыхнул, словно в ответ на мои мысли.

— Интересно, — прошептала я. — Очень интересно.

Магия здесь была реальной. И она, судя по всему, реагировала на знания, на мысли. Это открывало невероятные возможности. Если я смогу понять принципы...

Планов было множество. Изучить местные травы и сравнить их с теми, что я знала из книг. Разобраться с магией — как она работает, можно ли ее использовать для лечения. Наладить практику лекаря, завоевать доверие местных жителей.

А еще... может быть, найти способ записывать знания? В этом мире явно не хватало книг. Но если есть магия, возможно, существуют и способы сохранения информации, о которых я пока не догадываюсь.

Гермес запрыгнул ко мне на колени, свернулся клубочком и начал мурлыкать. Я чесала его за ушком и думала о том, что произошло всего за один день.

Утром я была одинокой библиотекаршей, которая потеряла работу и не знала, что делать дальше. А теперь... Теперь я лекарь в мире, где каждое мое знание бесценно. Где у меня есть дом, есть миссия, есть возможность действительно помочь людям.

Я не знала, смогу ли когда-нибудь вернуться в свой мир. Честно говоря, я не была уверена, что хочу возвращаться. Там меня ждала пустая квартира, поиски новой работы, бесконечные попытки объяснить окружающим, зачем нужны старые книги.

А здесь мои знания — не архаизм, а надежда.

Огонь в очаге потрескивал, Гермес мурлыкал, за окном в полной тишине стояла деревенская ночь. Никаких городских шумов, никакой суеты. Только покой, тепло и ощущение, что я, наконец-то, на своем месте.

Засыпая в кровати Элианы, я думала: Спасибо, Элиана. Я постараюсь быть достойной твоего тела и твоей мечты. Ты хотела стать лекарем — станешь.

И впервые за многие годы я заснула с чувством, что завтрашний день принесет что-то хорошее.