Биография голубоглазого йогина

ГЛАВА 15

— Я могу поддерживать твою жизнь вечно, — сказал Амар Пури Баба Хари Пури Баба в Джайпуре, предлагая тому переехать в храм Ханумана в Силоде, штат Мадхья Прадеш. Но Хари Пури хотел покинуть тело в Амлода Кунде.

— Я больше ничего не хочу и не нуждаюсь больше в этом теле, — ответил Хари Пури.

— Зато мы нуждаемся в тебе, — сказал Амар Пури. — Как же мы сможем снова водрузить падуки на священный трон Датт Акхары, если там не будет тебя? Разве Силода не совсем рядом с Уджайном? Я вылечу тебя в Силоде, а оттуда мы вернемся в Датт Акхару.

— Зачем мне выздоравливать? Это тело закончило свою работу, — сказал Хари Пури. — Я возьму себе другое, если вы так во мне нуждаетесь, — но почему бы просто не дать мне сейчас уйти?

Все присутствующие прикоснулись к мочкам ушей, а потом сложили руки перед лицом.

— Пожалуйста, не говорите так, Гуру Джи, — сказал один из последователей.

— Хорошо, я отправлюсь в Силоду умирать, и вы сможете поставить там мою статую, — Хари Пури всегда был известен тем, что мог разрешать споры при помощи компромисса. — Но я хочу увидеть эту статую завершенной.

— Но так никто не делает, — стал упрашивать Гуру Джи Амар Пури, а Хари Пури продолжал настаивать, что статую надо вырезать из мрамора еще при его жизни.

Хари Пури заключил непростую сделку.

Амар Пури отвез моего учителя в Силоду на джипе, которым управлял Арджун Сингх. Было пыльно, дороги были разбитыми, а у джипа не было подвесок.

Все это Кедар Пури рассказал мне во время долгого путешествия до Силоды на бесконечной череде сменяющих друг друга автобусов. В день, когда в Джайпуре была закончена статуя Хари Пури, Гуру Джи умер в Силоде. По всей Северной Индии было разослано известие о смерти учителя, большей частью "телеграфом джунглей" или "духовными телеграммами".

Последние тридцать километров были самыми изматывающими. Мы ехали на разбитом автобусе по не менее разбитой дороге, а потом покрыли остаток пути на телеге, запряженной быками. К тому времени, когда мы приехали, было уже около девяти вечера, и темнота укрыла ашрам толстым шерстяным одеялом. Один из последователей поприветствовал нас, размахивая керосиновой лампой, которая была в состоянии освещать дорогу всего на несколько метров вперед. Кедар Пури взял меня под руку и отвел к дхуни, где сидел в медитации Амар Пури Баба.

Откуда-то из темноты послышались приветствия:

Я почувствовал, как мое сердце переполняют эмоции, и на глаза навернулись слезы. Почему-то я до сих пор не мог поверить, что Хари Пури покинул свое тело.

Амар Пури Баба попытался улыбнуться, когда я выполнил омкары и положил дакшину ему под ногу. Я прижался лбом к его ногам и почувствовал легкое постукивающее прикосновение к тому месту, где шея соединяется с головой. Затем ко мне подошел Кедар Пури и отвел к могиле, оставив там меня одного.

Сперва я ничего не видел и потому на ощупь стал пробираться вперед, пока не ощутил, что впереди поднимается могильный холмик. Я выполнил свои омкары, а затем положил руки на могилу, словно это были ноги Хари Пури. Повторяя гуру-мантру я представлял, как благословения учителя поднимаются из-под земли. Хари Пури похоронили сидящим в самадхи и держащим четки с бусинами рудракши в правой руке.

В душном воздухе стрекотали сверчки. У меня было чувство, что приближается необычно сильная для этого времени года гроза.

— И что теперь, Гуру Джи? — спросил я вслух.

Раздался резкий удар грома, сопровождающийся ярким свет последовавшей за ним молнии, но вовсе не они заставили меня вскочить на ноги. Неверный свет молнии вдруг высветил передо мной призрак нахмурившегося Хари Пури, сидящего на троне. Я отпрыгнул в сторону, и резкая боль пронзила все тело, когда я ударился копчиком об острый угол незаконченной кирпичной стены вокруг могилы. Мои ноги подогнулись, и я со стоном упал на землю.

Один из последователей Амара Пури приблизился к могиле, держа лампу над головой. Он повесил светильник на ветку и удалился. Призрак Хари Пури Баба продолжал оставаться на месте, но я уже понял, что это всего лишь мраморный памятник

Я велел себе успокоиться. Ветер раскачивал лампу, в ее мигающем свете статуя Хари Пури как будто бы несколько раз моргнула, повернула голову и изменила выражение лица. Я видел гнев, счастье, сарказм, любовь и небесное блаженство перетекающими одно в другое.

— Меня заточили в этой статуе, дитя, — вздохнул Гуру Джи где-то внутри меня. — Думаешь, эта штука хоть немного похожа на меня? — спросил он. — Освободи меня, — потребовал он. Но все это, конечно, было не более, чем моим собственным воображением.

Я внимательно посмотрел на статую. Теперь выражение ее лица было холодным, а во взгляде, устремленном на меня, не было счастья.

— Может, мне надо сделать так, чтобы на вашу могилу поставили другую статую? — спросил я.

— Для начала было бы неплохо сделать хотя бы это, — согласилась статуя.

Подошедший Кедар Пури Баба вывел меня из задумчивости и отвел обратно к Амару Пури Баба. Должно было приехать еще много садху поэтому гуру-бхай потащил меня к большому навесу и предложил найти место для сна, пока еще было где спать. Я и не думал, что поминки учителя окажутся таким большим событием.

— Ты должен остаться здесь, в месте самадхи нашего гуру, по меньшей мере два года, пока не начнется следующая Кумбха Мела в Хардваре, — сказал Кедар Пури.

— Я буду делать то, что сочту нужным, — внезапно разозлился я.

— Но это твой долг, Рампури, — удивился он.

— Ты болтаешь чепуху, — услышал я собственный раздраженный голос. — Кто ты такой? Мой гуру? Мой гуру умер.

Кедар Пури отступил на шаг, ошеломленный моей вспышкой гнева не меньше меня самого. Что со мной происходит? Я хотел было извиниться, но гордыня не позволила мне этого сделать. Кто дал ему право вмешиваться в мои мысли? Я стоял и разговаривал со своим умершим гуру, и тут вмешался Кедар Пури.

— Рампури, я просто хотел указать тебе верный путь…

А вот это совсем неверные слова.

— Почему ты нарушаешь покой моего ума, мое блаженство! Никчемный дурак! От тебя одни неприятности! — прорычал я заплетающимся языком. Кедар Пури ушел, а мое настроение испортилось еще больше. Я чувствовал себя, как статуя Хари Пури: замерзшим и сердитым.

На следующий день со всей Северной Индии стали прибывать знаменитости Джуна Акхары, но Амар Пури отказался покидать дхуни и ни с кем не разговаривал. Меня он тоже игнорировал, пока я не дал ему большой шарик гашиша, привезенный из Альморы. Это моментально вызвало на его лице улыбку. Амар Пури разрезал шарик, понюхал его, а затем бросил кусочек Кедару Пури, чтобы тот приготовил чилим.

— Теперь, когда Хари Пури покинул нас, не осталось никакого авторитета. Все они борются друг с другом ради власти. А что такое власть? Есть только дхарма, — сказал Амар Пури Баба. — Если бы я мог сделать это сейчас, я бы поклонился своему гуру-бхаю. Сандхья Пури Баба сделал Хари Пури саньясином, но я сделал его Нага йогином, обнаженным саньясином. Я выполнил этот ритуал! С этого момента я не буду кланяться ни одному земному существу, каким бы авторитетом тот не обладал.

Амар Пури снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло.

— Что ты будешь делать теперь, когда твоего гуру больше нет? — спросил он.

— Разве вы не мой гуру тоже? — спросил я его, но в ответ суровый баба повернулся ко мне спиной. Я почувствовал, что он не воспринимает меня всерьез.

Вдруг Амар Пури замер, как кошка, которая увидела рядом с собой воробья, а потом медленно повернул голову в сторону идущего к нему Бхайрона Пури, как всегда одетого в красное. Через некоторое время тантрик ушел, изрыгая вполголоса проклятия, потому что Амар Пури не пожелал заметить его присутствия.

Как только Бхайрон Пури удалился, изо рта Амара Пури послышался странный звук, похожий на шипение ядовитой змеи.

— Почему он здесь? — спросил он. — Неужели хочет убедиться, что Хари Пури действительно умер, и полюбоваться на его могилу?

После того, как трубка чилима обошла всех присутствующих, настало время уходить. Кедар Пури сделал мне знак оставить Баба одного, но я проигнорировал его. Амар Пури Баба повернулся ко мне и подергал себя за усы.

— А что ты тут делаешь? — спросил он.

Я знал, что Хари Пури Баба поругался с Бхайроном Пури из-за моей инициации, и что поэтому Бхайрон Пури угрожал моему учителю. В ту минуту, когда я стал саньясином, с Хари Пури случился удар, и он потерял сознание. Я никогда не думал о своем участии в этих событиях и потому сейчас пытался понять, не винит ли меня Амар Пури в смерти Гуру Джи. Может, я действительно виноват?

— Вы и Хари Пури Баба были для меня как два тела, объединенных одной душой, — сказал я Амару Пури. — Позвольте остаться и служить вам так же, как я служил Гуру Джи, — услышал я свои собственные слова, автоматически отменяя свои планы возвращения в Альмору. "Неужели я совсем сошел с ума? — подумал я. — Нет, мой долг — остаться здесь, рядом с Амаром Пури".

— Мне еще столькому надо научиться, — сказал я.

— Чему я могу научить тебя? — спросил баба. — Ты едва говоришь на хинди, и у тебя очень странный способ мышления. Я не думаю, что мне удастся заставить тебя понять хоть что-нибудь. Если бы ты был индусом, дела бы обстояли совсем по-другому.

Мне была понятна его точка зрения. Но как тогда чужаку стать своим?..

— Падуки должны быть возвращены законному владельцу, — заявил Бхайрон Пури.

Большинство из сказанного было для меня полной абракадаброй, но эти слова я понял прекрасно. Сидя на самом краю большого круга садху, я тихо пробормотал, что падуки принадлежат Гуру Даттатрейя. Кедар Пури Баба толкнул меня под ребра. Бхайрон Пури замолчал, наклонил голову набок и посмотрел в мою сторону.

— Что сказал англичанин? — спросил он.

— Он всего лишь разговаривал сам с собой по-английски, — ответил Кедар Пури. — Наверняка опять сказал какую-нибудь глупость.

— Я хочу знать, что он сказал, — настаивал Бхайрон Пури.

Кедар Пури попытался заставить меня уйти, но мои ноги словно приросли к земле.

— Скажи мне, англичанин! — заорал Бхайрон Пури.

Сложив руки перед лицом, я закрыл глаза и притворился невидимым, слыша, как Капил Пури высказывает соображение, что не стоит так кипятиться по поводу иностранца, который все равно ничего не знает. И если Бхайрону Пури надо найти собеседника, он перед ним.

— Может, у англичанина есть какая-то важная информация!

Жар, охвативший мое лицо, перешел на тело, я весь начал гореть. "Ну почему он не использует свои тантрические силы, чтобы найти падуки?" — подумал я.

— Да, он сильный тантрик, — сказал позднее Капил Пури Баба, один из самых близких гуру-братьев Хари Пури, — но и Аджун Пури Баба силен, и я тоже! После Кумбха Мелы Бхайрон Баба попросил о встрече с Бабаджи, главой всех Пури в Джуна Акхаре. Бабаджи согласился при условии, что они будут сидеть в воздухе в полуметре над землей. Я был свидетелем их дебатов, но из уважения к Бабаджи сидел ниже, чем он. Ты же знаешь, он мой гуру. В этот раз Бхайрон Баба начал с того, что время — это последняя иллюзия, и как только он сказал это, все стали смеяться над тем, что он утверждает очевидное. Бхайрон Баба выбежал из комнаты, ругаясь и обещая отомстить. Он верит, что Хари Пури Баба взял падуки и что ты знаешь, где тот их спрятал, — сказал Капил Пури.

— Я даже не знаю, как они выглядят, — ответил я, надеясь, что баба расскажет мне что-нибудь про них.

— Падуки это символ ученичества и знания, и потому представляют самого Даттатрейю. Падуки — это его деревянные сандалии, соединяющие Гуру с землей так же, как знание соединяется с ученичеством и дух с материей. Мы прикасаемся к ногам наших гуру, потому что они соединены с землей. Это звено в цепи, место, где встречаются два мира, перекресток. Поэтому каждый раз, когда Даттатрейя воплощается в физическом теле, а он делает это время от времени, он оставляет падуки как свою подпись. Эти падуки были принесены в Уджайн из Мультана, города, который сейчас находится в Пакистане, Кешавом Пури Баба, его еще зовут Мультани Баба. Именно нашей семье была доверена Датт Акхара и древнее знание, хранящееся в могилах великих йогинов.

Пока Капил Пури Баба продолжал рассказывать истории о Мультани Баба и других великих садху этой Линии Преемственности, я все больше и больше очаровывался этим йогином, очень похожим на бригадного генерала, особенно когда он тянул себя за усы. Капил Пури знал целый океан историй, поэтому, когда он пригласил меня поехать с ним в Каши, я с радостью согласился.

— Тебе нужно учить санскрит, — сказал баба. — Я найду тебе в Каши самых лучших пандитов. Ты будешь жить со мной в акхаре, и я сделаю из тебя настоящего садху.

— Бабаджи, а как выглядят падуки, вдруг я когда-нибудь их найду?

— Они очень древние, дерево состарилось и стало похоже на соты, а размером они подходят только для ребенка, — сказал Капил Пури.

На следующий день я смешался с огромной толпой, ждавшей у ворот ашрама, когда из Уджайна прибудет джип со стодвенадцатилетним Гокарном Пури Баба, или Пуриджи, как его называли. Старого садху осторожно вынесли из машины, а затем, поддерживаемый баба с двух сторон, он сам медленно подошел к могильному холму, в котором был захоронен Хари Пури.

Президент Джуна Акхары сел на огромный стул, установленный напротив могилы, справа и слева от него сели Шри Махант Арджун Пури и Бхайрон Пури. Стул Амара Пури остался пустым, потому что тот отказался покидать дхуни. Отсутствие Амара Пури стало моральной дилеммой, ведь Гокарн Пури был его гуру. Как же может просветленная душа, погруженная в дхарму, не поприветствовать собственного гуру? Рагунатх Пури Баба и другие старшие братья пошли уговаривать упрямого баба.

— Я не буду присутствовать, если Бхайрон Пури будет там, — отвечал Амар Пури Баба.

— Ты можешь опозорить человека, если посчитаешь нужным, но не место силы, — сказал один из баба. Как я узнал позднее, искусство дхармы включает в себя знание о том, как и когда искать компромисса, как интерпретировать знаки, а затем совершать соответствующие обстоятельствам действия.

Амар Пури потянулся, словно кот, а затем мелкими и медленными шажками отправился к Гокарну Пури Баба. Море сидящих баба разделилось. Амар Пури положил одиннадцать рупий под ногу своего престарелого учителя, сложил руки перед грудью, выполнил омкары, а затем вернулся обратно к дхуни. Он выказал уважение и оплатил свой религиозный долг, но не прикоснулся к ногам пира. Капил Пури Баба сел на стул Амара Пури вместо него.

Я попытался избежать взгляда пира, чувствуя себя, как Джек, который взобрался на бобовый стебель и прячется теперь в углу великаньего замка. Пир мог считать, что я хочу "украсть золото", но я даже не подозревал, где спрятано сокровище и не имел ни малейшего желания присвоить это сокровище себе.

После традиционного пира все мы собрались вокруг дхуни, где были розданы последние деньги, принадлежавшие Хари Пури. Этим занялся Капил Пури Баба, потому что было похоже, что Амар Пури совсем заблудился в мыслях. Я сидел по правую руку от Амара Пури, пока один великий йогин за другим выказывали свое почтение жизни и достижениям Хари Пури Баба. В какой-то момент Амар Пури нарушил молчание.

— Вы снова и снова используете слово "йогин", — сказал он толпе. — Но что это слово значит? Кто такой "йогин"? — Амар Пури заглянул в глаза людей. — Йогин — тот, кто не имеет собственнических интересов. Хари Пури Баба был таким человеком.

Кедар Пури сел рядом со мной. Мне было очень жаль, что я так плохо обращался с ним в последнее время. Я знал, что он любит меня, как брат, и вспомнил, что обещал Хари Пури в последний раз, когда видел учителя живым, присматривать за Кедаром Пури, потому что за ним всегда был нужен глаз да глаз. "Он первоклассный мошенник", — сказал когда-то о нем Хари Пури Баба.

— Ты мошенник! Где остальные деньги? — услышал я собственные слова, когда Кедар Пури Баба отдал мне тысячу рупий. Мне было неловко обвинять гуру-бхая в воровстве, не имея на то никаких доказательств. Но, как оказалось, Кедара Пури уже не раз ловили за руку, когда он запускал ее в копилку. Он вытащил еще около пятисот рупий из сумки желаний и предложил мне.

— Оставь их себе, — сказал я. — У меня достаточно денег.

Конечно, он мошенник, подумал я. Но при этом мошенник с добрым сердцем.

Как только окончилась бхандара, садху положили сложенные постели себе на плечи и отправились в дорогу. Я собрался с духом и пошел сказать Амару Пури, что отправляюсь в Каши вместе с Капилом Пури, где тот будет давать мне учения и где я буду учить санскрит.

— Делай то, что считаешь нужным, — сказал Амар Пури. — Но как ты можешь начать новое дело во вторник? Как ты сможешь хоть чему-то научиться, если Хануман внутри тебя притесняется сейчас Мангалом-Марсом?

Я не совсем понял, что он имеет в виду, но знал, что вторник, день Марса, считался плохим днем для новых начинаний.

— И почему ты не считаешься с Брихаспати-Юпитером, Гуру Богов, чья звезда Пунарвасу отражена на твоем лице? — сказал Амар Пури, разглядывая линии моего лба и форму носа. — Разве ты не знаешь, как читать знаки? Кроме того, дитя, — добавил он мягко, — ты напоминаешь мне о Харри Пури Баба, а мне так не хватает его. Останься со мной ненадолго, и я покажу тебе пару вещей.

Я пошел к джипу, в котором меня ждал Капил Пури Баба, и объяснил ему, что мне надо остаться в ашраме. Капил Пури засмеялся.

— Мальчик, это место — настоящие задворки, — сказал он. — Я приглашаю тебя в Каши, центр Вселенной.

Я объяснил, что сейчас мой долг — остаться с Амаром Пури, и пообещал присоединиться к баба в Каши немного позже. Капил Пури открыл дверь джипа и взял мою голову в свои руки.

— Помни, что падуки принадлежали Мультани Баба, — прошептал он мне. — Когда Сандхья Пури Баба нашел их, Мультани Баба вошел в его тело. Он запретил Сандхья Пури отдавать их Гокарну Пури, поэтому когда Сандхья Пури оставил свое тело, Гокарн Пури получил священный трон Датт Акхары, но не падуки.