Биография голубоглазого йогина

ГЛАВА 6

Поднявшись на холм вместе с Хари Пури Баба, я увидел, что в близлежащем храме Ханумана кипит активность. Вторник, Мангалвар, или день Марса, был днем недели, принадлежащим Хануману. В этот день не стоило начинать новое дело или отправляться в путешествие, но для медитации, подношений и благотворительности этот день был самым благоприятным.

Местные жители столпились в маленьком храме, пристроенном к склону горы. Они мазали сомкнутые губы огромной ярко-оранжевой статуи Ханумана леденцами на палочке. Статуя одной ногой стояла на земле, а другую приподняла в воздух, создавая впечатление, словно Хануман куда-то летит. Мускулистое тело и выражение лица обезьяньего бога заставили меня вспомнить о Супермене и о Кларке Кенте, скрывающемся под его маской. Он был скромен, но обладал огромной властью, несколько рассеян, но при этом предан службе человечеству.

Крестьяне помазали ноги статуи и более мелкие статуэтки Ханумана горчичным маслом, которым обычно обмазываются борцы, а затем посыпали его голову из маленьких бумажных пакетиков оранжевым порошком синдур. Затем порошок стали втирать в горчичное масло, пока не получился жирный слой оранжевого пигмента. Затем им же поставили точку на третьем глазе всех присутствующих. Храмовый пандит гордо улыбнулся, ставя точку бинду на моем лбу, а затем продолжил ритуальные действия для многочисленных почитателей Ханумана.

Я уже не в первый раз встречался с Хануманом, оранжевым обезьяньим богом с большими мускулами, ведь он один из самых популярных богов в Индии. В тот период своей жизни я считал обезьян глупыми, лишенными логики и разума, благодаря которым человек отличается от животного, то есть в общем и целом существами, находящимися намного ниже человека. Но Хануман — не царь обезьян, а обезьяний бог для людей, так мне тогда казалось. Раздираемый любопытством, я спрашивал себя, что же на самом деле символизирует этот бог.

— Видишь этих бедных крестьян? — спросил Гуру Джи. — Они приходят к Хануману, потому что он слушает всех и дарует свою помощь, благословение и магию любому, кто просит с чистым сердцем. Хануман помогает Господу Вишне найти и спасти Ситу, потому что он избавитель в безвыходных ситуациях.

Я наблюдал за тем, как люди пытаются протиснуться вперед, чтобы получить благословение Ханумана так, словно он был живым человеком. Казалось, что в статуе есть больше от живого существа, чем от камня, из которого она была вырезана. Каждую неделю почитатели приходили сюда, чтобы встретиться с каменной обезьяной, и уходили, полные сил и решимости встречать жизненные испытания лицом к лицу.

Вовсе никакой он не символ, подумал я. Глядя на мягкое оранжевое лицо, крошки леденцов, налипшие на губы, и на сильное тело Ханумана, я почувствовал близость, личный контакт с ним. Хотел бы я поближе узнать эту "личность", но как, скажите, познакомиться с божеством?

— Ты должен понять, что Хануман — это Махавир, великий герой, который путешествует по всем Трем Мирам в поисках величайшего сокровища, в конце концов находит его в собственном сердце и приносит людям. Я расскажу тебе историю Ханумана, чтобы ты немного больше понял, что такое Путь.

— Итак, — продолжил гуру, — однажды Вайю, Бог Ветров, который повелевает звуком, дыханием и праной, отец Агни, Бога Огня, почувствовал, что его сердце переполняет любовь. Он стал бродить то тут, то там, иногда в виде легкого ветерка, иногда в образе урагана, а тем временем его страсть все росла. В один прекрасный день, когда Вайю набрасывал на зеленые отроги горы Мандара нежно-розовый туман, он увидел как одна апсара, небесная нимфа, проклятая ее господином, Брихаспати-Юпитером, воплотилась на земле в виде обезьянки. Эту обезьяну стали называть Анджана, она обладала способностью принимать любую зримую форму. Оставаясь в горах одна, Анджана превращалась в красавицу, равной которой не было среди смертных. Однако, несмотря на то, что у Анджаны был любящий муж-обезьяна, у нее не было детей.

Вайю был очарован. Будучи невидимым, он приблизился к красавице, обнял ее и оплодотворил. Анджана закричала от стыда, требуя сказать, кто надругался над ней. А Вайю прошептал апса-ре сначала в одно ухо, а затем во второе, что он не хотел причинить ей зла и что вошел в нее силою одной лишь мысли. Он сказал Анджане, что та родит сына, чьи силы не будут иметь границ.

Анджана родила Ханумана в близлежащей пещере, и его рождение избавило обезьянку от проклятия Брихаспати-Юпитера, поэтому она могла оставить физический мир и своего обезьяньего ребенка и вернуться в "девалок", мир богов, в своем теле апсары.

История, рассказанная Хари Пури Баба, смутила меня. Планеты, которые проклинают нимф, живущих в мире богов! Фаллос, рожденный одной лишь мыслью! Хари Пури Баба рассказывал эту историю так обычно, словно речь шла о его соседях или кузене Чарли. Его близкое знакомство с богами превращало физический мир и мои проблемы во что-то несущественное. Я спросил Бабаджи, откуда он услышал эти истории.

— От моих гуру, — ответил Хари Пури Баба. — Эти истории и есть То, Что Помнят. Мне продолжать? — Я робко кивнул.

— Хануман родился ужасно голодным. Перед тем, как уйти, Анджана благословила свое дитя и велела ему есть фрукты такие же спелые, как восходящее светило, и указала при этом на Сурья-солнце. Когда мать ушла, Хануман осмотрел пещеру в поисках съестного, но ничего не нашел. Снаружи вставало солнце, ярко-оранжевое, как красный апельсин. Хануман не понял слов матери и решил, что завтрак ждет его на горизонте. Он прыгнул в небо и полетел со скоростью ветра, протянув руки к вожделенному фрукту, — тут Хари Пури Баба захихикал.

— Случилось так, что в этот день должно было состояться солнечное затмение. Сурья отважился отправиться на планету, которой владел жестокий демон Раху. Раху, который представляет из себя голову без тела, является причиной всех затмений.

Демон совсем уже было собрался проглотить Сурью-солнце, когда увидел маленького Ханумана, быстро летевшего по направлению к Солнцу. Это противоречило порядку вещей, и потому Раху сразу же позвал Индру, главу всех богов.

Раху показался Хануману еще больше и сочнее, чем Сурья, и потому маленькая обезьянка начала гоняться за ним, широко раскрыв глаза. Раху удалось ускользнуть от него, но тогда Хануман стал угрожать Айравате, слону величиной с гору, принадлежавшему самому Индре. Пытаясь остановить Ханумана, Индра выстрелил из "ваджры" божественным огнем и попал обезьянке в челюсть, отчего Хануман упал в беспамятстве на землю.

Тщетно Вайю пытался вернуть свое дитя в сознание. В конце концов Бог Ветра отправился вместе с телом Ханумана в подземный мир, Паталу. Когда Вайю покинул мир, Земля начала задыхаться, потому что не было ветра. Даже дыхание всех живых существ начало иссякать. Прана вернулась к своему господину, и миром стал править огонь. Поэтому все важные боги и богини спустились в Патала Локу с опущенными головами и почтительно сложенными на груди руками. Объединив силы, они оживили бессознательного детеныша обезьяны, у которого навсегда осталась распухшая от удара челюсть. "Хану" значит челюсть.

Боги и богини умоляли Вайю вернуться на Землю и благословили его сына, Ханумана, даровав ему все свои силы.

— Если у Ханумана есть силы всех богов и богинь, почему это не делает его Богом? — спросил я.

— Владеть силой и использовать ее, это две разные вещи, — ответил он. — А знание об иллюзорности силы — третья вещь. Я тоже владею всеми этими силами!

— Правда? — спросил я, гадая, о каком мире мы сейчас говорим: о мире сверхъестественного или о том мире, который можно пощупать руками?

— У тебя тоже есть эти силы. Они были дарованы каждому после того, как Хануман получил благословение. Каждый раз, когда Хануману передают этот дар, мы получаем силу вместе с ним, — сказал он.

— Разве это произошло несколько раз? — спросил я.

— Происходит, — ответил загадочно Хари Пури Баба, делая ударение на настоящем времени. — И помни, маленькая обезьянка, порожденная Ветром, была так сильна, что сразу после рождения чуть не съела Солнце, а после дара богов стала обладать еще большими силами. А Хануман ведь еще и озорник, как все дети. Его мать живет на другой планете, а отец постоянно летает то туда, то сюда, ослепленный гордостью за сына. Поэтому Хануман любит играть с силой. Особенно он любит дразнить риши, живущих в соседних джунглях. Обезьяний бог крадет и прячет их утварь для принесения ведических жертвоприношений, а потом смеется, глядя, как мудрецы ищут пропавшие вещи.

Однажды Хануман играл в ветвях дерева, растущего у ашрама риши по имени Трнабинду. Ему удалось поймать свирепого тигра и огромного слона и привязать их хвосты к столбам ворот ашрама. Когда Трнабинду вышел наружу для утренней практики, то был поражен, увидев пытающегося напасть на него тигра и недовольно трубящего слона. На секунду его сердце остановилось, а потом удивление переросло в праведный гнев, от которого небеса наполнились звуками грома. Никто не хочет почувствовать на себе гнев риши. Использовав йогические силы, Трнабинду узнал, что во всем виновен Хануман и вызвал его для наказания. Но у Ханумана так много божественных сил, что даже великий риши не может отнять их, и потому Трнабинду проклял его…

А теперь слушай внимательно, Рам Пури. Это очень важно. Проклятие риши заставляет Ханумана забыть о своей божественной силе, пока другая обезьяна не напоминает ему о ней, попросив о помощи в великом деле! Хануман больше не сможет быть самим собой, пока не приходит время послужить миру так, как только он может служить.

Я начал догадываться, что имеет в виду учитель, но что это за великое дело? Спасение мира? Что здесь спасать? Мир — это иллюзия, несправедливость и фальшь. Именно это делает мир миром. Может, великое дело — это путь самого героя? Он помнит о том, кто он есть, и более не связан идеями о прошлом и будущем, он свидетель, который находит священное сокровище внутри самого себя и приносит его роду, спасая таким образом весь мир снова и снова, так?

— Все верно! — сказал Хари Пури Баба. — Время — это лишь иллюзорная сцена, на которой играют одни и те же повторяющиеся роли.

— Итак… — продолжил искусное плетение рассказа учитель. — Рама отправился на поиски своей похищенной принцессы по имени Сита. Перед этим он помог Сугриву, королю обезьян, вернуть себе королевство, и взамен Сугрив приказал всем обезьянам в королевстве, в том числе и Хануману, помочь Раме найти похищенную возлюбленную. В каждую из сторон света отправилось одна экспедиция. Рама знал, что скорее всего Ситу унесли в южном направлении, поэтому он попросил Ханумана отправиться с экспедицией на юг.

Прежде чем Хануман отправился на поиски Ситы, Рама пригласил обезьяньего бога в пещеру, в которой сам принц и его брат Лакшман собирались ждать возвращения обезьян. Рама сказал Хануману, что знает о его происхождении, чем поверг того в изумление, ведь сам Хануман обо всем позабыл. Принц рассказал ему о своем доверии и братской любви.

Рама отдал Хануману кольцо с печаткой, объяснив, что между самим принцем и кольцом нет никакой разницы. Он попросил Ханумана показать кольцо Сите, как только тот найдет ее, чтобы Сита знала о том, что Хануман является настоящим посланником Рамы.

Пережив множество приключений, обезьяны вместе с Хануманом добрались до Южного моря, самой южной точки суши. Коршун рассказал им, что Сита томится пленницей на острове Ланка. Медведь Джамбаван, который был одним из гуру Ханумана, напомнил тому о его истинной, до того сокрытой природе, чтобы Хануман послужил помощником в великом деле. Пробудившись, обезьяний бог вырос сразу на сотню метров, прижал кольцо Рамы к груди и со всей силы оттолкнулся от земли, чтобы одним прыжком пересечь Южное море.

Однако случилось так, что по причине то ли рассеянности, то ли усталости, Хануман выронил кольцо, оно упало в океан и сразу же исчезло из вида. Зная, что судьба всего мира зависит от этого кольца, Хануман донырнул до самого дна, чтобы найти его. Обезьяний бог мог задерживать дыхание на неопределенно долгий срок, неслучайно он был сыном Ветра, однако это не помогло ему найти кольцо. В конце концов Хануман отыскал пещеру, ведущую в мир, находящийся под дном моря. Там он нашел королевство, полное дворцов и храмов. Один из храмов, сверкавший подобно восходящему солнцу, привлек внимание Ханумана. Исследовав его запутанные туннели, обезьяний бог добрался наконец до потайной комнаты, в которой сидел баба и пел мантру с именем Рамы. К удивлению Ханумана баба обратился к нему по имени и пригласил побеседовать.

Когда Хануман попытался объяснить причину своего появления, баба прервал его, сказав, что знает о потерянном кольце. Удивленный Хануман попросил баба вернуть кольцо, чтобы он смог выполнить поручение Рамы. Садху указал на кучу колец и сказал: "Выбирай" — "Боюсь, вы не понимаете, — сказал Хануман. — Мне нужно то самое кольцо с печаткой, которое является самим Рамой и которое сразу же узнает Сита".

Баба рассмеялся. "Они все настоящие, — ответил он. — Каждое из них!" Хануман в удивлении поднял брови и почесал затылок. "Видишь ли, каждый раз, когда наступает эпоха Треты, Третья эпоха, рождается инкарнация Вишну, то есть Рама, и всякий раз ты становишься самым верным его слугой. И каждый раз, перелетая через Южное море, ты роняешь кольцо! Не спрашивай меня, почему так происходит, потому что я не знаю ответа, но это происходит! Поэтому все кольца принадлежат Раме, выбирай любое из них. Когда Сита увидит кольцо, она обрадуется. Ведь кто, как не Мать Мира узнает кольцо Рамы?"

Хануман выбрал кольцо, попрощался с баба, прикоснувшись к его ногам, и отправился на поверхность моря, чтобы продолжить путешествие, — на этом Хари Пури Баба прервал свой рассказ.

О, эти имена богов! Их сотни и сотни миллионов! Брама, Вишну, Шива, Хануман, Рама, Сита, Индра, Вайю, Агни, Ганга, Джамуна, Сарасвати, Вишнаватх, Боленатх, Кедарнатх, Бхайрон, Махакал, Махакали… Как мне выучить все эти имена, эпитеты и описания каждого из них? Но помимо этих имен, есть еще имена риши, асуров, гандарв, апсар, якшей, йогинов, всех существующих вещей и порядок, в котором они следуют один за другим!

— Произноси имена! — велел Хари Пури Баба. — Одно произнесение имен богов несет благополучие земле и благословение говорящему. Не бормочи, но говори громко и с любовью. Призывай их. Пой, если можешь, пропевай их истории так, чтобы они наполняли океан сказаний. Вот то, что сразу же притянет сюда божественную силу!

В этом году сезон дождей начался вовремя. Он превратил удушающую сухую жару, царившую в Раджастане, во влажную парилку. Все шло своим чередом, Амар Пури Баба учил меня дисциплине, а Хари Пури Баба развлекал историями и объяснениями устройства Вселенной. Граница между мифологией и миром Сверхъестественного, в котором я сейчас жил, начала стираться, а затем исчезла навсегда. Обезьяний бог Хануман, трехголовый повелитель йогинов Даттатрейя и Шива, чье глубокое погружение в медитацию являлось основанием Сознания, сошли с пожелтевших книжных страниц и начали жить рядом с нами. Поняв, что язык является эпицентром этого нового мира, я начал еще усерднее учить хинди. Медленно, но верно я превращался в баба.

Непрерывный весенний дождь, а затем горячее летнее солнце нежно взращивали ростки ганджи, посаженные Амаром Пури Баба, пока те не достигли четырехметровой высоты. Пришло время собирать урожай, что привело сурового баба в радостное настроение, которое совсем не мешало ему по-прежнему исполнять роль моего надсмотрщика. Хари Пури Баба уверял меня, что все делается для моего блага, что дисциплина, то есть "яма-нияма", даст мне свободу "асаны", сидения в любом месте и рядом с любым человеком. А Амар Пури Баба добавлял, что дисциплина послужит и защитой тоже, потому что мне предстоит преодолеть много трудностей на пути.

Как только наступила осень, к нам вернулись вороны. "Кала кака" были повсюду. Хари Пури Баба притягивал этих птиц, они старались держаться поблизости и вели себя очень тихо. Баба кормил их прасадом, подношениями, которые они часто воровали, пока никто не видел. Хари Пури издавал какие-то странные звуки, обращаясь к ним, и, к моему удивлению, птицы ему отвечали. Я понял, что исходящие изо рта Хари Пури Баба звуки, похожие на шум пущенной с ускорением аудиозаписи, были на самом деле речью, понятной воронам.

— В их мире все движется быстрее, чем у нас, — сказал мне Хари Пури Баба. — Поэтому и язык у них тоже очень быстрый. Раньше многие баба знали язык птиц, теперь таких людей осталось немного.

— А почему именно вороны? — поинтересовался я.

— Ко мне, как и к Шиве, притягиваются существа-отщепенцы своего мира, — ответил Хари Пури Баба. — Вороны — хорошие союзники. Кроме того, их язык самый простой из птичьих языков, но об этом молчок!

Хинди давался мне с таким трудом, что одна мысль о том, чтобы учить языки нечеловеческие, приводила меня в ужас. Может, Хари Пури Баба специально разговаривал с птицами в моем присутствии, чтобы дело изучения хинди двигалось быстрее? Помимо этого, мой учитель старался как можно меньше говорить со мной по-английски.

— Каждый раз, когда я говорю с тобой не на хинди, твой Путь удлиняется. Хинди — это язык традиции.

За исключением нескольких англоговорящих мирян, время от времени появлявшихся в храме, единственным собеседником, с которым я мог поговорить на родном языке, был Хари Пури Баба. Он все время повторял мне, что не сможет быть рядом со мной вечно, поскольку время его пребывания в этом теле ограничено. Гуру предупреждал меня, что, как только он перейдет в мир иной, "английский закончится".

— Дин-дон, королева Виктория давно умерла! Учи хинди и санскрит, "бака"! Без этих союзников тебе придется вернуться домой, и, если повезет, папочка пристроит тебя на какое-нибудь теплое местечко. Неужели ты думаешь, что тебе удастся предолеть испытания Кумбха Мелы и акхары, говоря по-английски?!

— Какие испытания? — встревожено спросил я.

— Их слишком много, чтобы перечислять по-одному, но можешь быть уверен, ты их получишь, — ответил мой учитель.

— Кедар Пури Баба говорит, что я никогда не смогу получить посвящение, — выпалил я.

— Кедар Пури Баба — дурак и болтун. Я говорил, что сделаю тебя баба, и собираюсь сдержать обещание. Акхара не сможет мне противостоять. Если ты герой, ничто не может остановить тебя.

— Помни: золото очищается огнем.

В Амлода Кунд полнолуние часто было поводом для большого праздника. И "картик пурнима", осенний праздник урожая, приходящийся на полнолуние, не был исключением. Местные крестьяне заполнили двор перед ашрамом и вознесли хвалу всем присутствующим йогинам-саньясинам, включая нескольких приглашенных, распевая религиозные песни всю ночь до самого восхода. Это вовсе не было похоже на церковный хор, скорее на пение первобытных племен.

Опьяненные конопляным дымом, люди раскачивались туда-сюда в трансе, отбивая ритм на примитивных барабанах. Гимны богам звучали в гармонии пятинотной гаммы, непривычной для неиндийского слуха.

Спать было невозможно, и около двух часов ночи я не спеша спустился к огромному баньяну, напоминавшему своими массивными ветвями, свисающими вниз, словно перепутанные косички "джата", какого-то древнего йогина. Серебро лунного света струилось меж широких листьев, слегка колышашихся от ветра. Раскрашенные оранжевым синдуром статуи богов, включая Ханумана, стояли на платформе у подножия дерева и тоже слегка качались. Баньян почитали как божество, поэтому с его ветвей свисало множество красных ленточек, некоторые даже обвивали могучий ствол дерева. Подношения из цветов и дешевых украшений были разложены у его корней. Я зажег принесенные с собой благовонные палочки и пристроил их между камнями.

— Сколько же тебе лет, великий баньян? — спросил я у дерева вслух.

— Ага! Ты думаешь, что дерево это личность?

Я подпрыгнул от неожиданности и обернулся.

Усы Хари Пури Бабы расплылись в довольной улыбке.

— Ты совершенно прав.

Должно быть, он шел за мной с самого начала и стал свидетелем моего разговора с деревом. Смущенно улыбнувшись, я коснулся ног гуру.

— Баньяну больше тысячи лет. Только представь себе, чего он только не видел за такую долгую жизнь, как хорошо он знает каждый клочок здешней земли. Это дерево дарило прохладу в бесчиленные жаркие сезоны, служило укрытием от ливней, было домом животным, птицам, насекомым и местом утешения и умиротворения людей. Многие поколения приходили к нему просить благословения, помощи, рождения сыновей и получения знания тоже…

— Разве дух может жить в дереве, Бабаджи? — спросил я.

— Разве муравьи могут жить в муравейнике? Разве у людей есть душа? Думаю, ты можешь назвать нечто бестелесное, пребывающее во внешне неподвижном теле дерева, духом, — согласился он. — Это что-то, живущее дольше человеческого тела. Такие, как ты их называешь, духи нуждаются в людях, чтобы выполнять материальные задачи, а люди обращаются к духам в надежде получить нечто нематериальное, как, например, знания и благословения. Чем больше людей верят в духа, чем больше почестей воздают ему, тем больше он проявляется и говорит устами людей. Ты видел реку Гангу? Разве Ганга это вода? Конечно, люди видят тело богини как воду, но только потому, что мы привыкли воспринимать только грубые формы. Когда мы поем "бхаджаны", гимны, посвященные богам и богиням, мы, по сути, приглашаем их дух войти в нас, чтобы мы смогли познать их и, таким образом, получить знание. Ты искал дух Баба и нашел созвучие этому духу во мне. Почему? Потому что ты хочешь обладать знанием Баба, а потому тебе необходимо отдать ему свое тело. Ведь этот дух, подобно духу баньяна, соединен со всеми баба и йогинами прошлого, настоящего и будущего.

Несомненно, тот же самый дух проявил себя через Ади Шанкару. Этот святой нашел такое хорошее выражение знания о Внутренней Природе, что по настоящее время никто не смог сделать это лучше него. Ади Шанкара написал великие тексты и комментарии к ним, основал четыре монастыря на севере, юге, востоке и западе Индии, нашел множество забытых могил и усыпальниц святых, много путешествовал, по пути вступая в религиозные дебаты и побеждая оппонентов своим полным огня авторитетом, возрождая тем самым вечную "санатан дхарму", то есть Путь. Посрамленные противники становились его учениками, число последователей Ади Шанкары росло с каждым днем.

Однако Ади Шанкаре предстояло преодолеть последнее испытание, прежде чем его Победу над всеми Четырьмя Направлениями провозгласили бы в трех мирах. Ему нужно было победить в споре с Мадана Мишрой. Говорили, что сами боги приходили послушать этого мудреца, и не раз слышали новое для себя. Мадана Мишру почитали, как самого образованного человека в Индии.

Когда Ади Шанкара прибыл на диспут, он согласился на условие проводить его, поднявшись на метр в воздух, так же, как менее удачливые предшественники Шанкары. Подобное условие было чем-то вроде отборочного тура. Жена Мишры, Бхарати, была назначена судьей, но она передала всю судейскую власть двум гирляндам ноготков. Победившим будет считаться тот, чья гирлянда в конце будет выглядеть такой же свежей, как и в начале.

После восемнадцати дней разгоряченных дебатов, проходивших в театре на открытом воздухе, на котором присутствовали все небесные обитатели, гирлянда, висящая у Мадана Мишры на шее, увяла и высохла, поэтому Бхарати пришлось провозгласить, что ее муж проиграл. Однако она отказалась объявить Ади Шанкару победителем, так как его победа была неполной. Поскольку Бхарати всегда была партнером своего мужа во всех делах, включая духовные поиски, Шанкаре придется победить и ее тоже.

Ади Шанкара неохотно согласился. В качестве последней темы дебатов Бхарати выбрала искусство любви, что было очень умно с ее стороны, так как Шанкара вел целомудренную жизнь и никогда не занимался сексом. Искусство любви всегда относилось к шестидесяти четырем традиционным областям знания. Бхарати попросила его объяснить разные формы выражения любви, природу любви физической, в каких центрах человеческого тела она находится, какой эффект оказывают фазы луны на занятия сексом, а также как может мужчина или женщина соблазнить партнера. Наверно, в первый раз в своей жизни Ади Шанкаре пришлось признать, что он пока не готов ответить на вопросы. Он попросил тридцать дней на то, чтобы найти ответы на них. Поскольку просьба была разумной, Бхарати согласилась.

Шанкара знал, что, чтобы получить подобное знание, ему придется войти в тело другого человека, ведь любое знание пусто без переживания на опыте. Его ученики отправились на поиски подходящего кандидата и узнали о царе, который во время охоты пережил сердечный приступ и умер. Этот царь имел более сотни жен, такова была в то время традиция. Все они жили во дворце и еще не знали о постигшем их несчастье. Шанкара вместе с учениками нашел скрытую пещеру, в которой можно было бы выполнить церемонию "кайя-правеш" для переноса сознания в тело другого человека. Этой церемонии Шанкара научился еще в молодости. Он погрузился в глубокую медитацию и стал отключать телесные функции одну за другой, пока его тело не стало походить на труп. Два ученика остались охранять тело учителя, лежащее в пещере, пока тот отправился на поиски новых знаний. Шанкара объяснил ученикам, что его обет целибата останется ненарушенным, потому что только тело получает карму, а дух всего лишь служит свидетелем.

К великому удивлению и радости свиты, через некоторое время после того, как все сочли царя мертвым, он ожил. Должно быть, его величество просто потерял сознание, подумали министры по возвращению во дворец. Воскресший царь стал каждую ночь приходить к женам-царицам и окружать их такой нежностью и любовью, что те приняли его за бога любви. Конечно, тело царя помнило, что надо делать, но дух Шанкары поднял это знание на новую высоту. Шанкара учился новому искусству так быстро, что на третий день смог написать трактат о любви, который он посвятил царю.

Министры стали что-то подозревать. На полях уродился невиданный урожай, ветви деревьев прогибались под тяжестью плодов, у коров утроился надой молока, мир и процветание царили во всем царстве. Они поняли, что царь действительно умер и что какой-то баба вселился в его тело. Тогда переселение в чужое тело не было редкостью. Министры не хотели, чтобы йогин вернулся обратно в свое тело, оставив царство на растерзание нищете, поэтому они отправили воинов искать безжизненное тело аскета. Воины нашли тело Шанкары, но, к счастью, тридцатидневный срок пребывания Ади Шанкары в теле царя уже истек, и ему удалось перенаправить йогические силы "кайя-правеш" обратно и вернуться в собственное тело как раз в тот момент, когда воины собирались сжечь его. Ади Шанкара совершил огромный прыжок с похоронного костра, когда языки пламени уже начали подниматься над ним, получив в итоге всего лишь один ожог на правой руке. Когда Шанкара с учениками вернулись в дом Мадана Мишры, Бхарати признала свое поражение прежде, чем было произнесено хоть слово. Звезды открыли ей результат дебатов заранее. Мадана Мишра отдал все свое богатство бедным и стал саньясином и учеником Ади Шанкары.

Настала пора отправляться в путь. До Кумбха Мелы оставалось еще несколько месяцев, но Хари Пури Баба почувствовал, что мне пора практиковать в пути все то, чему я научился за это время.

— К Кумбха Меле ты должен стать сильнее.

Встречайся с другими баба, заводи знакомства, используй мое имя, действуй. Отправляйся в странствия по святым местам. Не кури слишком много чилима, держи спину прямо, — наставлял он меня.

Я действительно нуждался в одиночестве, чтобы поразмыслить о прошедших месяцах, прежде чем принести обет на Кумбха Меле, обет окончательного отказа от мирского.

В день, когда я собирался покинуть Амлода Кунд, Хари Пури Баба позвал меня в свою комнату.

— У меня есть для тебя подарки, которые понадобятся в путешествии, — сказал он и дал мне сверкающий медный "камандал", кувшин для воды с очень широкой ручкой, который делают в Бхудже, штат Гуджарат. — Используй его всякий раз, когда будешь наливать воду. Потом ты наполнишь его амритой, нектаром бессмертия.

Затем он дал мне маленькую вязаную наплечную сумку с восемью углами и бесчисленным количеством кармашков. Внутри основного кармана находилась "мала", четки со 108 звеньями из семян рудракши.

— Это джоли, сумка желаний саньясина, в ее глубоких карманах есть все, что может тебе по надобиться. Может, тебе никогда не придется использовать ее, но если вдруг у тебя возникнет в чем-то нужда, ты сможешь найти это в ней. Практикуй гуру-мантру при помощи этих четок "мала", и, когда семена рудракши созреют благодаря твоей садхане, твоим выполненным обетам и жару твоих "тапас", настанет время отдать четки твоим ученикам. Ты должен подготовиться к своей жертве героя на Кумбха Меле, сынок. Шива любит тебя. Отправляйся в его город Каши-Варанаси. Ты должен придти туда, чтобы умереть.