Бирма: Земля и люди

АСКЕТИЗМ И ПРАЗДНИКИ

Чинтэ у входа в пагоду Швемодо (в городе Пегу)

Хотя буддизм учит воздержанности, бирманцы умеют радоваться жизни. И это, наверное, закономерно: так же как жизнь в лачугах рождает тягу к красоте, ярким краскам, так и аскетизм религии несет в себе неистребимое жизнелюбие. Врожденная веселость бирманцев находит выход в празднествах.

Самый веселый праздник — новогодний — тинджан.

Новый год приходит в Бирму дважды: в январе — по общепринятому календарю и в апреле — по лунному. Мне довелось встречать в Рангуне… 1336 год по бирманскому летосчислению, начавшемуся в 638 году.

Утром в дверь позвонили. На пороге стояла дочь хозяина дома, четырнадцатилетняя Ма Сан Сан У. В руках она держала поднос с фруктами.

— Тинджан пришел, — улыбаясь, сказала Сан и протянула поднос, — с Новым годом!

И тотчас два ее брата, будто выросшие из-под земли, окатили меня водой с ног до головы. Праздник начался.

Город принарядился. Везде — на эстрадах, в домах, в кабинах водителей, в прическах девушек — замелькали веточки табейбана — золотистого соцветия евгении. Тинджан — это много цветов, шуток, смеха, добрых пожеланий и, конечно, воды. По улицам текут потоки воды.

Когда мир был еще безжизненным и погруженным во тьму, рассказывает легенда, Тинджамин, король натов, велел натам солнца и луны осветить землю. Появились люди и звери, выросли деревья и трава. Тинджамин покинул землю, обещав людям приходить в канун каждого Нового года. С тех пор его встречают весельем и водой. Накануне праздника газеты сообщают предсказания астрологов: на чем явится Гянджамин, что будет у него в руках. В зависимости от этого год будет урожайным, мирным или, напротив, беспокойным.

Праздник открывают дети. В первый день только им позволено обливать родных и прохожих. Потом в игру включаются взрослые. Никто не работает, закрываются все учреждения, кроме почты. Весь народ высыпает на улицу. Студенты и школьники разъезжают в разрисованных грузовиках, которые в любой момент могут стать импровизированными эстрадами. В кузовах машин, превращенных в павлинов и драконов, видны лишь грибы соломенных шляп и мокрые спины. В дни тинджана на каждом углу вы рискуете попасть под водяной «обстрел». Но поскольку в это время года очень жарко, такая процедура нисколько не страшна, даже больше того — приятна.

Водяной «обстрел» в дни тинджана

Раньше тинджан был праздником домашним. Достаточно было опустить цветок в благовонную воду и обрызгать ею близких. Теперь он выплеснулся на улицы, приобрел мобильность и размах. Воду в городе запасают заранее. Все, и стар и мал, вооружаются шлангами и насосами, нейлоновыми пистолетами и просто ведрами. Поливают всех, кроме полицейских, почтальонов и монахов. Даже в официальном приглашении бирманского МИДа на прием по случаю Нового года нам советовали прийти в шортах, шлепанцах и прихватить банное полотенце. Да, никого не щадит тинджан. Но никто и не в обиде. Ведь облить — значит смыть горести и заботы прошлого года, пожелать счастья, щедрых дождей и доброго урожая.

Четыре дня искрится весельем Рангун: на эстрадах и наскоро сколоченных, украшенных цветами подмостках самодеятельные артисты танцуют, поют куплеты, разыгрывают сценки.

Но вот наступает первый день Нового года, и стихают водные баталии. Город становится торжественным. Люди, надев нарядные одежды, направляются в храмы. В Шведагоуне в этот день совершается ежегодный ритуал: обливание водой статуй Будды и священного дерева бодхи. Наступает время размышлений, молитв, пострижения в монахи, всевозможных начинаний. Молодежь отправляется делать добрые дела.

Бирманский ксилофон — патала

Есть в Бирме святой обычай: в начале Нового года даровать жизнь обреченному на гибель животному. Открываются птичьи клетки; на рынках у продавцов выкупают гусей и кур, снимают плуг со старого буйвола. Всем даруется свобода.

А через несколько дней после праздника накрапывает первый долгожданный дождь — вестник близких муссонных ливней, обильных и затяжных.

Много праздников в Бирме. Есть среди них День писателя. В этот день с заходом солнца собираются люди, чтобы поговорить с поэтами, журналистами, писателями, послушать их новые произведения, обменяться мнениями, обсудить жизненные проблемы. Кое-где для таких встреч сооружают сцены, но чаще ставят стол, за которым сидят почетные гости и ораторы, а слушатели устраиваются прямо на земле. Подолгу, по нескольку часов, идет доверительный разговор.

Искусству танца учат с детства

Большой национальный праздник — День единства Бирманского Союза. Каждый год двенадцатого февраля по улицам Рангуна проходит яркая демонстрация. Все народности и племена страны шлют в столицу своих посланцев. В шеренгах демонстрантов по красным домотканым одеждам легко узнать каренов, по косичкам у мужчин — монов, по пестрым халатам — палаунов, по широким черным брюкам — шанов, жителей гор. Идут скуластые, похожие на монголов качины. Обращают на себя внимание одежды женщин: кофты, украшенные серебряной или металлической пелериной. Живут качины на севере страны, в длинных домах на сваях, по нескольку семей в доме.

В колонне чинов мелькают чистые, улыбающиеся девичьи лица. Я не случайно сказала «чистые». Совсем недавно в чинских деревнях уродовали лица женщин синими полосами, татуировкой. Обычай этот отживает свой век.

Рядом с чинами шагает воинственное племя охотников — нага. Вид у них устрашающий: в набедренных повязках, с копьями, в шлемах из кабаньей кожи, с рогами. Но это лишь дань традиционной одежде. В руках у демонстрантов веера, на которых написаны лозунги. Они скандируют их вместе со всеми. Правда, не так уж давно нага были охотниками за черепами. Считалось, что, убив врага и завладев его черепом, можно заставить его дух служить себе.

Веками цивилизация обходила все эти народы. И все же жизнь меняется, постепенно изгоняются невежество и фанатизм. Некогда заброшенные окраины сегодня преодолевают вековую косность: открываются школы на родном языке, строятся дороги, электрифицируются села, ширится сеть радио, крестьяне вступают в кооперативы. Конечно, есть еще силы, которые пытаются помешать консолидации народов Бирмы, но большинство национальных меньшинств проголосовали за новую Конституцию.

Бирма — многонациональная страна, и каждый народ хранит свою культуру, обычаи, праздники.

В Москву, на радио, приходит много писем из Бирмы. «Десятого января, — пишет школьница Ма Вин Санда из города Бамо, — мы отмечали Каренский день, танцевали национальные танцы, устраивали соревнования «доупат». Было очень весело!»

Каждый народ отмечает свои даты. Но есть одна, общая, главная для всех дата — день рождения страны— День независимости.

Если вам когда-нибудь доведется быть в Бирме четвертого января, то в четыре тридцать утра вас обязательно разбудят удары гонга и набата, звон колоколов, гудки пароходов и фабрик. Именно в этот день и час в 1948 году Бирма обрела независимость. С той поры ежегодно в День независимости вся страна просыпается до зари, чтобы встретить свой праздник, оценить прошлое и заглянуть в будущее.

Главное место — ипподром Чайкасан. До глубокой ночи в разгаре народное гулянье. Далеко видно зарево огней: в Бирме любят иллюминировать разноцветными лампочками деревья. В ночи они похожи на вспышку фейерверка, взлетевшую и остановившуюся в небе.

Кипит (пестрое человеческое море, а люди все идут и идут, с детьми, целыми семьями. Пробираюсь сквозь толпу и попадаю в центр празднества.

Народные гулянья в День единства Бирманского союза

На огромном поле Чайкасана соревнуются гимнасты, борцы. Шагает, перестраиваясь на ходу, сводный духовой оркестр. Любители играют в чинлоун — игру, напоминающую волейбол в кругу. Только мяч не резиновый, а плетенный из ротанга, и отбивают его не руками, а ногами. Неподалеку состязаются острословы: слышны взрывы смеха — бирманцы умеют ценить меткое словечко. Несколько смельчаков вручную раскручивают «чертово колесо», на ходу соскакивая на землю. И несется оно без руля и ветрил, только слышно, как визжит от восторга и страха детвора в подвешенных корзинах. Смешит публику забавная обезьянка: по приказу хозяина она принимает позу Наполеона, важно скрестив передние лапы, потом делает сальто и с медной кружкой обходит зрителей.

Но какой же праздник без фокусников! Прохожу мимо брезентового шатра. Афиша на нем точь-в-точь с Нижегородской дореволюционной ярмарки: усатый силач с лентой через плечо играючи поднимает стопудовую гирю; загадочно улыбается женщина-паук. Здесь за сходную плату вам покажут всякие чудеса.

Можно прокатиться на гондоле. Полюбоваться редким сортом орхидей в стеклянном гроте. Промчаться с ветерком по узкоколейке. И даже купить лотерейный билет. Рядом, не веря в лотерейное счастье, зарабатывает свой хлеб дедовским способом заклинатель змей: он отрешенно дует в свирель, и над корзиной поднимается плоская голова кобры с очковой меткой на затылке.

Шумят ночные базары. Здесь и там разложены на земле, нехитрые товары — зонтики, утюги, посуда. Идет бойкая продажа.

По аппетитным запахам чувствую близость «гастрономического» района. Рестораны очень просты: стол, стулья, а то и просто пара перевернутых бочек, освещенных светом лучины или керосиновой лампы.

Шипит масло в больших плоских сковородах. Жарят пирожки, бананы. Ловко орудуя вилкой, повара, они же продавцы, перебрасывают длинные нити лапши в миски, сдабривают их специями — и блюдо готово. А главное — вам подадут рис. Рассыпчатый, зерно, к зерну, ароматный, политый острым соусом нгапи. Обычно рис варят пресным, без соли и масла. А потом добавляют мясную или рыбную приправу. Любят здесь рис, варенный в рыбном бульоне.

Однако вернемся в ночной ресторан. Вижу, как нерешительно подошли и сели за стол два юных монаха. Закон разрешает им есть только до двенадцати часов дня, но у молодых желудков свои законы. Неужели преступят черту? Ничуть не бывало. Привычно запахнув оранжевые тоги, юноши взяли кувшин с обыкновенной водой, неторопливо выпили, явно наслаждаясь процессом, и ушли, поблагодарив хозяина. Необременительна вечерняя трапеза монаха. А вокруг едят вкусно, с аппетитом, кормят детей, веселятся — праздник!

Посланцы народности нага

Много занятного кругом. Но самое интересное — в павильонах выставки свершений страны. В ее экспонатах— достижения и надежды Бирмы, ее сегодня и завтра.

Мой добровольный гид — двадцатитрехлетний бирманец У Чо Сун. У него открытое, доброе лицо, одет в синюю форму, на фуражке — кокарда пожарника. Он прекрасно говорит по-английски. Спрашиваю, где он выучился языку.

— В университете. Я окончил химический факультет. — У Чо Сун смущенно улыбнулся и, помолчав минуту, добавил: — Вас удивляет моя форма? Видите ли, пока не всем выпускникам удается сразу найти работу по специальности. Но я убежден: пожарное дело — для меня временное занятие.

У Чо Сун ведет меня в павильон прикладного искусства. Переступив порог, мы оказались в волшебном мире, где явь и сон — вместе, где реальность продолжена выдумкой. Здесь выставлена и древняя лаковая миниатюра, ведущая родословную из Пагана, и современная посуда из цветного стекла.

Таращат глаза настенные маски драконов. Светятся радугой резные тарелки из перламутра, шкатулки в серебряной оправе. Часами можно смотреть на шелковые ткани ручной работы (ламе) с золотым и серебряным шитьем. Когда-то из этой ткани шили одежды королям, теперь в нее облачают танцоров.

Бирманское прикладное искусство народно в истинном значении слова: оно делается руками народа и адресовано народу. В редком, даже самом бедном доме не найдется керамической посуды, деревянной статуэтки или плетенки из бамбука. Простые, доступные материалы— тростник, тыква, глина — под руками мастеров превращаются в полные очарования вещи:, чаши, ковшики, игрушки.

Самоотверженно, от листьев до корней, служит издавна людям кокосовая пальма — дерево жизни. Она кормит, поит, согревает. Сок ее плодов утоляет жажду, из мякоти добывают ценную копру, стволы становятся стенами жилищ, водопроводными трубами, листьями кроют крыши.

А бамбук? У него тоже целый послужной список. Почти все хижины построены из бамбука. Молодые ростки бамбука употребляют в пищу; из ствола, если его расщепить на узкие ленты, можно плести циновки, вазы, абажуры и другую домашнюю утварь. Знаменитые лаковые шкатулки тоже делаются из бамбука, они легки, упруги, прочны. Но чтобы превратить тусклую рогожку в зеркальную поверхность с тонким золотым узором, нужны незаурядное умение и вкус.

— У нас много хороших мастеров, — говорит мне У Чо Сун, — но только теперь их труд по достоинству оценен. Академия искусств регулярно устраивает выставки произведений народных и профессиональных художников, скульпторов, чеканщиков, резчиков по дереву и кости. Победителей награждают премиями и грамотами.

В колонне демонстрантов. Делегация шанов

Рядом с павильоном искусств расположился павильон народного образования. Бирма — одна из самых грамотных и читающих стран Юго-Восточной Азии.

Литература в Бирме появилась в незапамятные времена. Если верить преданию, две тысяч лет назад два «брата, купцы из Пегу, повстречали в Индии Будду и, горячо уверовав в его учение, принесли идеи буддизма на родину. Вместе с буддизмом в Бирму пришли пятьсот пятьдесят джатак — притч о жизни и перевоплощениях Будды. Из истоков легенд родилась бирманская литература. Постепенно герои эпоса адаптировались к новой среде, получили новые одежды, имена и характеры.

Культура Бирмы испытала влияние древних цивилизаций Индии и Китая, но она всегда оставалась самобытной. В самобытности своей культуры бирманцы видели один из путей к национальному самоутверждению. Постепенно литература становилась рупором прогрессивных общественных идей. В годы английской и японской оккупации стихи выдающегося поэта Такина Кодо Хмайна переписывали от руки, учили наизусть, передавали из рук в руки, как боевой листок, как призыв к борьбе против колонизаторов.

Еще недавно бирманская литература была для нас тайной за семью печатями, сейчас в любой библиотеке можно взять сборники рассказов, стихов, романы бирманских писателей.

Ромен Роллан писал о высочайшей миссии, которую в двадцатом веке выполняет музыка. По его словам, музыка стала связующим звеном между нациями, расами, государствами. В еще большей мере это относится К литературе. Она визитная карточка народа, его полномочный посол. Об этом я подумала, когда увидела в павильоне народного образования на стеллажах переведенные на бирманский язык книги Толстого, Пушкина, Чехова, Достоевского, Шолохова, Николая Островского.

Русская литература с ее высоким нравственным накалом оказалась близкой бирманцам. На радио в Москву пришло письмо: «Мне очень нравятся Толстой и Горький. Недавно я прочла «Войну и мир» в переводе У Мья Тан Тина, — пишет школьница Ма Чи Тхей из города Бамо. — Книга мне безгранично понравилась. Я долго плакала над судьбой прекрасного русского князя Болконского, а еще мне хочется быть похожей на Наташу Ростову. Особенно мне запомнились страницы, где русский народ изгоняет захватчиков из пределов своей земли и одерживает победу. Каждый народ должен быть свободным».

Качинки в национальной одежде

Теперь, когда Бирма стала свободной, когда расширилась читательская аудитория, слово писателя приобрело новую силу. В литературу пришла молодежь, горящая желанием служить своим пером народу. Но для этого надо научить народ читать. Вот почему тысячи энтузиастов включились в борьбу с неграмотностью.

Мой спутник остановился и задержал мое внимание на стенде, рассказывающем об успехах школы. Здесь все экспонаты, от топора до лабораторного оборудования, сделаны руками ребят.

— Правительство ввело обязательное начальное образование, — говорит У Чо Сун, — и бесплатное восьмилетнее. Те, кому удается окончить одиннадцать классов, держат экзамены в вуз.

Затем он ведет меня к стендам, демонстрирующим достижения медицины. Очень оживленно у санитарно-просветительных плакатов. Увы, Бирма — страна, где пока можно встретить почти все болезни, какие есть на земле, хотя их профилактике и лечению правительство уделяет пристальное внимание. Бирма по праву может гордиться успехами в здравоохранении. Снизилась детская смертность, средняя продолжительность жизни выросла до пятидесяти лет. За опытом в лечении многих болезней, в частности туберкулеза, сюда приезжают врачи из-за рубежа. Время ворожбы, знахарей и жертвоприношений духам проходит. Помощи ищут теперь у врачей, а молитвам и заклинаниям предпочитают лекарства. За годы новой власти ассигнования на здравоохранение выросли в три с половиной раза. Число врачей увеличилось более чем вдвое.

В павильоне градостроительства мы увидели новый Рангун в макетах и диаграммах. Правда, и сегодня еще бирманцы строят в основном вручную и женщины-разнорабочие подносят кирпич и щебень в плетеных корзинах на головах. Правда и то, что завтрашний день города — во многом пока в проектах и схемах. Но народ пробужден к созидательному труду. В павильоне труда мы узнали, что за десять лет больше пяти тысяч рабочих удостоены звания героев труда, в их числе пятьсот женщин.

В павильоне промышленности У Чо Сун с увлечением показывал мне экспонаты: макеты ирригационных плотин — тех, что уже выстроены, и тех, что пока в проектах, ткацкие станки, приемники, тиковую мебель, великолепный паркет из разных пород дерева.

В павильоне со скучным названием «Департамент развития минеральных ресурсов» совсем не скучно. Здесь представлено все, чем богаты подземные кладовые Бирмы: вольфрам, железная руда, уголь, графит, медь, хром, кварц, мрамор. Под стеклом мерцают драгоценные камни. Рдеет рубин — «прозрачности живая кровь», завораживают «синеблещущий сапфир», солнечный топаз, нефрит, аквамарин. Пленяет бездонность лунного камня. И, наконец, жемчуг! Искони жемчуг слыл синонимом богатства: розовый жемчуг олицетворял красоту, голубой — надежду, черный — мудрость, белый — чистоту, невинность. Все эти разновидности жемчуга можно увидеть на ежегодных аукционах — импориумах. Драгоценные камни и жемчуг — важная статья экспорта Бирмы.

Бирма продает рис, каучук, цветные металлы. Ввозит оборудование, машины, удобрения, стройматериалы, мясные и молочные консервы. Сегодня Бирма торгует с восемьюдесятью странами, в том числе со всеми социалистическими государствами. Внешней торговлей ведает Торговый совет, объединяющий двадцать корпораций. Однако экспортные ресурсы страны невелики, валюты не всегда хватает для покрытия нужд импорта.

Уважают Бирму во всем мире за последовательную миролюбивую политику. Она — противница военных пактов и остается верной своему внешнеполитическому курсу — укреплению независимости, превращению Юго-Восточной Азии в зону мира на земле.