Бирма: Земля и люди

ВПЕРЕДИ — ТАУНДЖИ

Из Мандалая сначала заезжаем в Сикайн, что на западном берегу Иравади. Это — город с белыми пагодами на холмах, город чеканщиков и табаководов. Почти из каждого дома слышны стук молоточков и шипение газовых горелок: особенно славятся здешние мастера чеканкой по серебру или меди. Правда, не все равноценно, многое делается на потребу туристов, но на лучших вещах стоит имя автора, художника. Затем вновь перебираемся через реку.

Впереди — Мемьо, лучший в Бирме курорт. Горный воздух (тысяча двести метров над уровнем моря), свежая зелень, прохлада — все располагает к отдыху. Недаром английский губернатор когда-то основал свою летнюю резиденцию именно здесь. Сюда съезжалась местная знать. Теперь в городе построен Дом отдыха, где проводят отпуск рабочие и служащие, отличившиеся в труде.

Проезжаем мостики, камни, покрытые голубоватым мхом. Навстречу катят деревянные экипажи, запряженные низкорослыми лошадками. Это — городские «такси».

В Мемьо мы заночевали в отеле, бывшем охотничьем замке. Отгорело закатное небо, стало прохладно. В холле у камина уютно. Пушистые шкуры на полу приглушают шаги. По стенам развешаны рога диких кабанов, оленей. В центре холла взбегает вверх деревянная лестница с резными перилами, и от нее расходятся коридоры со спальными комнатами. На новом месте всегда спится тревожно. За окном — незнакомые звуки: слышен протяжный вой шакала, в траве что-то чавкает, стрекочет, шелестит, жужжат комары. Однако скоро обретаешь привычное равновесие. К тому же постель под надежным, двойным пологом, так что можно спать.

Утром за завтраком прислуживает старик-индус Томас. Это «последний из могикан». Он сохранил еще колониальную выучку. Двигается проворно и неслышно, предупреждая желания, словно читает мысли. Томас дряхл, плохо видит. Он помнит старые, «добрые» времена: большая охота, гольф в саду на площадке, а потом у камина бридж далеко за полночь. То были настоящие господа, англичане. Они никуда не спешили. Теперь не то. Правда, забредают сюда порой специалисты из Канады или ФРГ, работающие по контракту в горах, но неуютно им здесь. И не слуги сопровождают их, как бывало, а вооруженные солдаты. В горах неспокойно, небезопасно. Хорошо это или плохо? Старому Томасу не понять. Да и поздно, время его ушло. Пусть в новом времени разбирается новое поколение.

Мы покидаем Томаса в полупустом замке, впереди новый день пути, впереди — Таунджи.

Волшебны рассветы в тропиках, раз увидев, их нельзя забыть: живая радуга трепещет в небе, меняя краски. А горы то желтые, то лиловые от солнца, и почти все «окрылены» белыми пагодами-парусами. Наша «Волга» взбирается все выше и выше в горы. Видно, как рядом вьется узкоколейка. Но перед крутым подъемом железная дорога обрывается тупиком, дальше только один дуть — машиной. Шоссе очень загружено. По краю пропасти идут, сигналя и светя фарами, грузовики. Порой двум встречным трудно разойтись, так что глядеть надо в оба. Но мы с вами не за рулем, а потому можем отвлечься от дороги и осмотреться.

Междугородный рейс

В долине пасется слон с колокольчиком под хоботом, чтобы не ушел далеко. У края дороги встал шакал, выпорхнула из кустов синяя птица майна. Рыжие, безобидные с виду холмики — термитники. Горе дому, где поселятся термиты. После брачного танца термиты сбрасывают слюдяные крылышки и черными крупными муравьями расползаются до целям: все — от мебели до телефонного шнура — будет съедено, источено, превращено в труху.

Изредка на придорожных, прогретых солнцем камнях встречаются змеи. В Бирме, если верить газетам, от их укусов ежегодно погибают сотни людей. Но змеи приносят и пользу: уничтожая грызунов, они спасают урожай, дают яд, исцеляющий многие недуги.

Вокруг мир, полный запахов и цветов. Хлебные и дынные деревья, олеандр, лиловое дерево пьинма, каштан, дуб, лиственница. А вот королевское дерево — тик, с малиновыми цветами. Но не цветами знаменито оно, а пенной древесиной. Издавна лучшие парусные суда, чайные клипера строили из тика. Да и сейчас тик не имеет соперников в судостроении: он прочен, не гниет в воде, его не точат термиты. Свежесрубленный тик тяжелее воды, а потому тонет. Деревья подпиливают, дают высохнуть на корню, а через год-два валят, связывают в плоты и сплавляют по рекам. В свое время англичане объявили тик британской собственностью и запретили бирманцам его рубить. Сейчас тиковые леса взяты под охрану государства. Ежегодно из Бирмы вывозится 150 тысяч кубометров ценной древесины. Тик — исполинское дерево, достигающее сорока метров высоты. Растет на склонах гор, куда машинам трудно добиваться, поэтому на лесозаготовках работают слоны. Умные животные тащат тяжелые бревна к лесопильням, грузят па баржи.

В Бирме шесть тысяч рабочих слонов. Но так как слоны живут в среднем семьдесят лет и в неволе не размножаются, эту «армию» приходится пополнять. Диких слонов отлавливают, стреляя в них ампулами со снотворным, или ловят с помощью прирученных самок.

Дрессировка слонов — ремесло древнее и тонкое. В Качинской национальной области есть даже «слоновые школы». Первые несколько дней разъяренное животное, привязанное канатами к кольям, врытым в землю, никого к себе не подпускает. Ему не дают ни еды, ни питья. Но постепенно один и тот же человек, обычно это девушка-дрессировщица, приносит слону еду. День за днем она ласково учит животное служить человеку. Поглаживание, ровный тон, терпение — и через неделю уже можно снимать «смирительные» веревки. Очень скоро слоны начинают понимать и выполнять несколько команд.

Щедра природа Шанских гор: гибкая пальма соседствует с могучей сосной. Но, отдавая должное гигантской агаве, мы радовались безвестному цветку, похожему на василек, и была как откровение полянка со скошенным сеном, почти как в Подмосковье.

На склонах гор раскинулись заботливо возделанные сады, ухоженные огороды. В быстрых ручьях женщины стирали белье, выколачивая его о камни и тут же распластывая на земле белые простыни и цветные лоунджи. Во дворах бегали упитанные лохматые шанские овчарки — не чета их облезлым собратьям в Рангуне: у каждой есть хозяин.

Хижины почти все на сваях, под полом — место для скота и амбар, где хранится зерно. В дом, как в храм, нельзя входить в обуви. Вот и стоят рядком у каждого порога шлепанцы. Убранство в домах — самое скромное: циновки, одеяла, посуда, ящичек для хранения бетеля. Но постепенно в быт, особенно в городах, входит современная мебель, холодильники, транзисторы.

Шанская крестьянка

Все на свете кончается, кончилось и наше «восхождение» в горы. Вот и Таунджи — бывшее владение шанского князя, «повелителя солнца».

На главной улице, как положено, выстроились муниципалитет, почта, магазины, рынок. В центре города пыльно, суетно. Зато в зеленых районах, на окраинах, где стоят виллы, колледжи, отель для туристов, легко дышится.

Чем запомнился Таунджи? Пожалуй, музеями: зоологическим с богатейшей коллекцией и краеведческим. Но главная примечательность города — госпиталь имени шанского князя Сао Сам Тхуна, сподвижника Аун Сана, убитого вместе с ним в июле 1947 года. Госпиталь — трехэтажное здание со стационаром, поликлиникой, хирургическим, стоматологическим и глазным отделениями — построен с помощью Советского Союза, его так и называют «русский».

Много лет жили и работали в Таунджи наши врачи. Работали в далеком горном крае, где сохранились еще кое-где первобытные или феодальные порядки. Тысячи операций сделали советские хирурги, вернув людям здоровье и красоту. Высоким профессионализмом, бескорыстием, самоотверженностью они очень скоро завоевали признательность местных жителей. Немало учеников и просто хороших друзей оставили советские врачи в Таунджи.

Нас пригласила в гости писательница Ми Ми Кхайн. Много лет она занимается проблемами положения женщин в Бирме, ее книги известны на родине и за рубежом. Хрупкая приветливая бирманка рассказывала: «Женщины в нашей стране издревле пользовались теми же правами, что и мужчины. Это начинается с детства, когда девочки играют в мальчишечьи игры; с шести лет, наравне со сверстниками, идут в школу и учатся, ни в чем не уступая своим ровесникам. Было время, когда в монастырях обучали грамоте только мальчиков. Девочки получали домашнее воспитание. Их учили хорошим манерам, умению вести хозяйство. Откладывали деньги, драгоценности, которые давали в приданое. Сейчас же ни для кого не секрет, что истинные драгоценности — это знания, профессия. Образованные женщины очень уважаемы. Если раньше частицу До прибавляли только к имени почтенной пожилой дамы, то теперь так обращаются и к образованной молодой девушке. Кстати, треть студентов Рангунского университета — девушки».

Сегодня бирманка — не только хранительница семейного очага, она — полноправный член нового общества. Женщины голосуют наравне с мужчинами. По утрам вместе с мужьями идут на поля, на заводы, в лаборатории. Прежде женщины были заняты только по дому да в лавке, а сейчас они с успехом освоили многие «мужские» профессии. Сегодня женщина — врач, учитель, спортсменка, директор фабрики, юрист, инженер, музыкант, журналистка, офицер.

Но, возможно, офицер — довольно редкая профессия для азиатской женщины, а вот учительница… И гостеприимная хозяйка представила нам миловидную девушку, свою родственницу, приехавшую к ней погостить из деревни на воде, с озера Инле. Девушку звали Ми Чан. Она окончила колледж в Рангуне и уехала на озеро Инле учить ребятишек. Мы с удовольствием принимаем ее приглашение поехать с ней, увидеть редкое по красоте горное озеро.