Бирма: Земля и люди

РАНГУН — СЕРДЦЕ БИРМЫ

Каков он, сегодняшний Рангун? Сразу и не ответишь. Очень разный. Его старый, некогда чопорный, а ныне обветшалый английский центр не похож на живописную бирманскую часть города, а китайские кварталы отличаются от индийских районов.

На его улицах классические буддийские пагоды и ступы соседствуют с индуистскими святилищами и с китайскими храмами, на крышах которых застыли, изогнувшись, чешуйчатые драконы, а иногда можно встретить, (правда редко, строгие готические кафедральные соборы.

Большинство бирманцев носит национальные длинные юбки лоунджи, но мелькают в толпе индийские сари, американские джинсы, китайское платье. Яркие краски одежд девушек перебивает оранжевый цвет буддийских монашеских тинганов.

Наверное, можно было назвать город пестрым, но пестрота предполагает суетность, спешку, а этого в характере Рангуна нет. Он нетороплив, полон достоинства, степенен, хотя двухмиллионное его население в среднем моложе тридцати. Дома все прячутся в зелени, каждый не похож на другой.

Недавно я наткнулась на любопытную зарисовку города, сделанную журналистом Ассошиэйтед Пресс. «Рангун — город, замкнувшийся в прошлом, — пишет он. — Ни небоскребов, ни рекламных щитов, ни неоновых огней, ни фешенебельных отелей с барами, ни модно одетой молодежи. Скромность женщины определяется длиной рукавов ее блузы». Но тот же журналист вынужден добавить: «Политика изоляционизма избавила Бирму от роста преступности, от контрастов нищеты и роскоши и позволила сохранить простые и милые черты традиционного общества. Город чарует спокойной и естественной красотой».

Заря только занимается, ночную тишину еще сверлят цикады, а Рангун уже на ногах. Пошли первые, полупустые автобусы; во дворах жгут сухую траву — пахнет дымом; спешат на рынок крестьяне с корзинами на коромыслах.

Скоро откроются учреждения, и в деловой центр помчат машины, потянется чиновный люд к своим конторам. К началу занятий в университете и колледжах улицы заполнят студенты — коротко стриженные, спортивного сложения юноши в аккуратно выглаженных рубашках, непременно с авторучкой в кармане; длинноволосые девушки, тоненькие и изящные, как статуэтки из сандалового дерева. Неторопливо пойдут от дома к дому бритоголовые, босые монахи, поплотнее запахнув оранжевый тинган и прижав к груди круглую черную чашу для подаяний. День начался.

Рангун пахнет остро и пряно. Запахи поджаренного арахисового и кокосового масла смешиваются с запахом выхлопных газов. Жизнь города, как всюду в тропиках, выплеснута на улицу. Расположились на земле харчевни, наполняя воздух ароматом горячего риса и острых специй; на лотках выложены аппетитные булочки, прикрытые полиэтиленом от назойливых мух. У колодцев и колонок — городские открытые прачечные и бани: плещется детвора, стирают белье и купаются в легких, завязанных на груди юбках женщины. В тени дерева любители играют в шашки, нарисовав доску прямо на земле. Неподалеку устроился парикмахер: осколок зеркала, (прикрепленный к дереву, табурет и отточенный нож — все его хозяйство. Если надо, он может заменить лекаря-сделать примочку, прочистить уши, поставить компресс. Есть в городе и модные частные салоны, но они не по карману простым горожанам.

В Рангуне сравнительно мало магазинов. Основные места торговли — базары. Наиболее известен базар имени Аун Сана. Здесь вам предложат всевозможные изделия из перламутра, плетенную из ротанга и расщепленного бамбука хозяйственную утварь, веера, зонтики ручной работы. Тут же, под навесами, работают ювелиры, резчики по дереву, гончары. Слышно, как стучит молоток сапожника, стрекочут швейные машинки портных.

На базаре — дары земли и моря. Красуются зеленые побеги бамбука, начиненные рисом; рыжие ананасы, сочные мандарины, маслянистое манго, батат, папайя. По резкому, бьющему в нос запаху узнаю дуриан — зеленый, покрытый шипами шар. Его твердая кожура с трудом поддается ножу. Но когда плод разрезан, вы обнаруживаете внутри четыре кремовые семядоли — мягкие и жирные. По вкусу дуриан напоминает смесь пареного лука с грецким орехом и, говорят, обладает тонизирующим свойством. Рядом с плодами тропиков — привычные картофель, капуста, клубника, арбузы. В рыбных рядах лежат на прилавках морские окуни с глазами-перископами, длинные ленты рыбы-сабли, тунцы, сизые кальмары, креветки всех видов.

Торговки сидят прямо на прилавках посреди живой, еще трепещущей груды. Они ловко вспарывают ножом брюхо рыбы, очищают от внутренностей и кидают на весы. Кстати, в Бирме основная мера веса — не килограмм, а «вис» — тысяча шестьсот граммов.

Шумят, суетятся базары. А когда завечереет и опустеют торговые ряды, на кучи мусора слетятся вороны и (подберут остатки. Вороны в Бирме совсем не крыловские простофили, они агрессивны — своего не упустят и чужое вырвут из пасти.

В полдень над городом сгущается банная духота, и улицы вымирают. А к вечеру они вновь оживут: рангунцы выйдут подышать воздухом в парки, на озера. Любимое место прогулок — площадь генерала Бандулы. Здесь высится гранитный Обелиск независимости, бьет подсвеченный огнями фонтан и цветут орхидеи. Оглядитесь — и вы увидите банки, почтамт, министерства, редакции газет. Стоят, как бастионы, выстроенные еще англичанами Верховный суд, Секретариат, Дворец губернатора. Устремил ввысь башни мусульманский дворец. На соседних узких улицах теснятся жилые пятиэтажные дома в викторианском стиле. Среди этого чужеродного разностилья сияет золотой шатровой крышей древняя пагода Суле.

Пагод в Рангуне много, разных форм и возрастов. Пагоде Шведагоун несколько веков, а пагоде Кабаэй (Мира) на улице того же названия немногим более двадцати лет. На ее белом куполе начертаны слова: «За мир во всем мире!» Пагодная аранжировка придает городу неповторимость.

От Суле-пагоды берет начало самая оживленная улица — улица книжных магазинов и кинотеатров. В Рангуне нет пока телевидения, нет драматических театров и картинных галерей. Их заменяют радио и кино. Бирманцы любят кино, в стране сотни кинотеатров, и в зрительных залах всегда людно. Кинематограф Бирмы молод, ему не более полувека. Но государственные студии снимают только хронику, производство же художественных фильмов пока в частных руках. Кино долго являлось лишь средством развлечения и чисто коммерческим предприятием. Главное было найти молодую, красивую актрису, которая умела бы петь, танцевать, — и кассовый сбор обеспечен. Сейчас бирманские режиссеры стремятся сделать кино искусством, цель которого не только развлекать, но и заставить зрителя задуматься над жизнью, воспитать его эстетический вкус. Если раньше сюжетами для фильмов служили сказки и легенды, а героями были принцы, драконы, короли, то теперь кинематографисты стали все чаще обращаться к жизненному материалу.

Одна из «бань» на улицах Рангуна

В Москве шел фильм «Цветок любви». Сюжет его прост: молодой крестьянин в поисках заработка уходит в город. Долго не имея вестей, встревоженные жена и отец героя отправляются на его поиски. В городской сутолоке их подстерегают беды: погиб под машиной старик отец; обезумевшая от горя женщина попадает в различные драматические ситуации (ее даже хотели продать в публичный дом). Но в результате все образуется, добро торжествует над злом, и супруги вновь обретают друг друга. Возможно, картина несколько наивна, но, несомненно, это заявка на проблемную реалистическую ленту.

Если, мы с вами заглянем в рангунский кинотеатр, то, независимо от того, какой идет фильм, должны будем перед началом сеанса прослушать стоя государственный гимн Бирмы — таков ритуал.

Поспешим в район озер. Возле входа в Парк сопротивления постоим минуту у памятника национальному герою Бирмы Аун Сану. Молодому генералу одиноко на бронзовом постаменте, он шагнул вперед и протянул руку в приветствии. Отсюда в 1945 году, когда Рангун был еще оккупирован японцами, Аун Сан уводил из города восставшую армию, чтобы потом вернуться (победителем. И сейчас еще в одном из скверов стоит японский танк. Теперь это любимое место игр мальчишек. Но у каждого поколения — своя память. Для тех, кто помнит Рангун после войны, танк — не просто военная реликвия, но грозное напоминание и предостережение.

Две с половиной тысячи лет живет на земле Рангун. Разные он носил имена — Оуккала, Дагоун. Теперь его называют Рангуном (по-бирмански Янгоун).

В XVIII веке король Алаунпая объединил страну и дал имя столице — Янгоун («Конец вражде»). Но, увы, это магическое имя не защитило город от новых испытаний. Жалкое зрелище являл собой Рангун после второй мировой войны. Город был изъязвлен трущобами, его лихорадили эпидемии и пожары.

Возрождение Рангуна началось после того, как страна обрела независимость, в 1948 году. Были снесены тысячи лачуг, воздвигнуты новые административные и промышленные здания, построены Школа изящных искусств, Технологический институт, сельскохозяйственный колледж, реконструирован аэропорт Мингаладон, который принимает современные лайнеры из тридцати государств. Новый рангунский зоопарк — один из лучших в Юго-Восточной Азии. Это любимое место отдыха горожан. Они приходят сюда с детьми погулять, послушать пение птиц, посмотреть представление со змеями, просто посидеть в тени деревьев. О всех новостях зоопарка — рождении зверей в неволе, приобретении новых экспонатов — газеты сообщают на первых полосах.

Город строится. Бирманские архитекторы стремятся сохранить связь времен, продолжить традиции национального зодчества в новых конструкциях и материалах — стекле, стали, бетоне.

Здание в стиле модерн — приметы нового Рангуна

Советские специалисты участвовали в строительстве Технологического института в Рангуне и отеля «Инья-лейк». В отеле на берегу озера Инья — двести удобных номеров, плавательный бассейн, кинотеатр, почтамт. Особенно людно бывает здесь во время ежегодных международных аукционов бирманского жемчуга и нефрита, когда съезжаются купцы и бизнесмены со всех континентов.

Бирма торгует с десятками стран. В порту у главного пирса всегда много иностранных океанских судов, на некоторых — флаги нашего государства. Причалы облеплены баркасами, джонками, сампанами.

Не успевают погрузиться во мглу силуэты города, как тысячи огоньков поднимутся по контурам пагод до вершины. Зажгутся огни вечерних базаров. Сюда, где воздух полон запахами фруктов и горячего риса, придут уставшие за день люди, чтобы отдохнуть, встретиться с друзьями. Вспыхнут рекламы на улице пагоды Суле, которые, как магнитом, притягивают к себе молодежь. У входов в кинотеатры всегда толчея. Снуют уличные торговцы, на разные голоса предлагая мороженое, сигареты, жареные орешки, горячие пирожки с кунжутом, лепешки моунсхан с мякотью кокосового ореха. Над лотками с товарами мерцают свечи, коптят лучины.

Говорят, орла узнают по полету, а город — по окраинам. Стоят пока еще на окраинах Рангуна крытые соломой хижины, но, к счастью, их становится все меньше. В пригородах вырастают корпуса новых домов. Недавно рабочие-портовики получили жилой квартал с поликлиникой, кинотеатром, библиотекой.

Каждому, кто приезжает в Рангун после долгого отсутствия, заметны перемены. Старый город стал чище, благоустроеннее, поредели своры бездомных собак и стаи ворон А бирманские архитекторы мечтают о завтрашнем Рангуне с подземными переходами и высотными домами.