Бладхаунд. Играя на инстинктах

ГЛАВА IX. ВОЧЕЛОВЕЧИВАНИЕ

Оказалось, что Костя внедрился в Клинику Мебиуса почти два месяца назад. Шиноби и Титан состряпали ему новую личность и на удивление прокатило! Хотя, учитывая, что Костя всю жизнь работал в районе Тристак, это не выглядело чем-то исключительным. Население трущоб исконно воспринималось в Арк-Сити как недоразумение, с которым просто приходится мириться. Кто-то с этим положением «людей второго сорта» периодически боролся, пока его не закрывали на подземных уровнях одной из локальных Цитаделей. Большинство же просто не отсвечивало, научившись ловить кайф от этой своеобразной свободы.

Вот и на этот раз заносчивость «элиты» сыграла Знающим на руку, потому что документы Кости не стали проверять с пристрастием. Правда, после случившегося Хирург уже не мог вернуться в Клинику и в ближайшие месяцы ему вообще не стоило появляться на поверхности.

– Так стул из реактостекла – твоя работа? – поинтересовался Марк. Он полусидел на кушетке в медблоке Санктуария, пока Хирург заканчивал тесты с его кровью. Бывший врач настоял на исследовании – мало ли, чем Марка пичкали в Клинике. Некоторые препараты могли оставаться в организме еще очень долго, оказывая значительное влияние на его восприятие.

– Титан слили инфу? – усмехнулся Хирург, не отрываясь от экрана биоанализатора дремучей модели. – Шиноби просчитал, что тебе может понадобиться нож. Ну и мы с Андреем прикинули, что так как передать я тебе ничего не могу, нужно, чтобы ты сам себе нашел оружие. Я неделю по частям проносил в Клинику маломощный однозарядный импульсник.

– Ну как сказать – маломощный, – хмыкнул Марк. – Стул он разнес на осколки. Еще и чудика рядом покоцало.

– С ним все в порядке, – отмахнулся Костя. – Я сам его подлатал. Меня удивило другое. Ведь нож тебе реально пригодился. Шиноби все-таки гениальный безумец!

– Забавно, – буркнул Марк себе под нос. – Знал я одно такого, гениального безумца…

Но Хирург пропустил его слова мимо ушей, фокусируясь на результатах анализа. Он оказался прав – в крови Марка обнаружились остаточные дозы Психолимпа и Велита.

– Первый – нейроблокатор, но он уже не дает эффекта и скоро выйдет, – принялся разъяснять Костя. – А вот второй… Это комплексный препарат, атипичный нейролептик широкого спектра. Я даже боюсь представить, к чему тебя готовил Бостром. У Даши в крови он, кстати, тоже присутствует.

Даша… В последние сутки, проведенные в Санктуарии, Марк все время думал о ней. Костя провел массу тестов, само собой – в меру весьма ограниченных возможностей своего медблока. В крови женщины он обнаружил целый коктейль, некоторые соединения даже не смог идентифицировать. К счастью, все они уже почти вышли, но какой эффект они произвели или должны были произвести – Костя не знал.

Он сразу сказал Марку, что Бостром, похоже, действительно пытался привести его жену в чувство, потому что все эти препараты могли стать причиной чего угодно, но не ее нынешнего состояния. А еще Хирург даже близко не представлял себе, что происходит с Дашей сейчас. Физически она на сто процентов здорова, но совсем перестала воспринимать окружающий мир, не реагирует на раздражители. Тем не менее, она ест, когда ее кормят, и передвигается, если ее вести.

– Прости, я не могу помочь и не знаю, кто сможет, – Хирург лишь покачал головой, когда вчера вечером после разговора в Главном зале Марк зашел к нему. – Возможно, время станет ее лекарством. И твое присутствие. Когда Титан в следующий раз выберется наверх, я дам ему указания – пусть кое-что поищет в Сети. Но я не хочу тебя зря обнадеживать, – он взял парня за руку и посмотрел ему в глаза. – Мы все еще многого не знаем. И зачастую из таких состояний… не возвращаются.

Марк едва сумел заснуть, раз за разом прокручивая в голове эти слова. Но потом взял себя в руки, решив разбираться с проблемами последовательно. Еще вчера он был пленником в Клинике Мебиуса, а сегодня они с женой на свободе и даже в относительной безопасности. Заметный прогресс, а? Так что теперь нужно разобраться с Лоубрингером, а потом…

Потом Лара, которую, оказывается, забрали Стражи из Ориона-17. Вроде живая, но в остальном – снова тупик. Марк знал, что Шиноби и Титан не остановятся, будут искать, копать. Что ж, спасибо им. А у него есть своя работенка.

– Так и быть, еще одну тайну тебе открою, – Хирург заговорщицки подмигнул Марку, выключая анализатор. – У изоляторов Бостром оставил двух Стражей с приказом стрелять на поражение по хакеру. Тебя был приказ только задержать.

– О как! – Марк спрыгнул с кушетки. – Так он знал, что мы выберемся?

– Предполагал, – пожал плечами Костя. – Как и Шиноби.

– Так… – Марк многозначительно посмотрел на Хирурга. – А куда ты Стражей дел? Неужели…

– Да ну, ты что! – замахал руками Костя. – Живы они! Я их подбил в покер перекинуться на техническом этаже. Говорю, мол, тут камер глядите сколько! Да и замки эти навороченные! Как мимо них проскочить?

– И повелись? – с явным в голосе сомнением уточнил Марк.

– Все мы люди, а пороки людские – неискоренимы, – философски изрек Хирург, подняв вверх палец. – А потом я их вырубил, – он кашлянул и отвернулся. – Оказалось, что я посильнее и побыстрее. Спасибо Порче, блин.

На этом разговор увял. Марк поблагодарил Костю и вышел из медблока. Он вернулся в свою комнату, немного посидел с Дашей в тишине, взяв жену за руки, а потом отвел ее в столовую. После завтрака он вручил возлюбленную на попечение Алины – жены Хирурга, а сам направился в Главный зал, где его уже ждали.

– Я готов, – заявил он, подходя к костру.

– На другое никто и не рассчитывал, – хмыкнул Карат. Его левый глаз, перечеркнутый жутким шрамом, озорно сощурился.

– Шиноби вычислил, откуда тебе лучше синхронизироваться, – Титан протянул ему старенький инфопланшет, на экране которого развернулась трехмерная карта Арк-Сити. – Старый сетевой клуб на границе Роджерса и Корта. Далековато, согласен, но, во-первых, там тебя не ищут…

– А во-вторых, я оттуда родом, – закончил за него Карат. – Не трущобы, конечно, но та еще жопа, и патрули туда почти не заглядывают. Ближайшая Цитадель – в двадцати километрах, так что у нас будет время.

– Время на что? – не понял Марк.

– Время смотать удочки, если что-то пойдет не так, – невозмутимо пояснил Карат. – А ты думал, мы на прогулку в парк? Тебя вообще-то весь город ищет. И нас, возможно, тоже. Так что тут нужны варианты на все случаи.

– Согласен, – тут же кивнул Марк. – Все вместе идем?

– Нет, слишком рискованно, – вступил в разговор Андрей. – Только ты, Карат и Шиноби.

«Вот сукины дети, – не преминул вставить свое слово Бладхаунд. – Ссут по ляжкам же! С тобой дублеры, ты понял? И если вас заметут, они здесь не особо что потеряют!»

Марк мысленно улыбнулся браваде охотника, но ничего не ответил – ни ему, ни остальным. А через пятнадцать минут они с Каратом и Шиноби уже двигались по старому коллектору на поверхность.

По Макаронке прошли без проблем. Хотя патрулей здесь со вчерашнего дня прибавилось, чутье охотника позволяло Марку сходу прокладывать безопасные пути. Внезапно вспомнились слова Андрея о том, что Стражам не нужна Сеть, чтобы их найти.

– Кстати, что имел ввиду Да Винчи, когда сказал, что у Стражей есть другие методы поиска, помимо сетевых? – спросил он, не оборачиваясь.

– То, что у них есть другие методы поиска, помимо сетевых, – в тон ему ответил Карат и Марк все же обернулся. Но спец, похоже, не шутил. – Первым, само собой, это заметил Шиноби. Если им очень нужно – они могут находить людей даже там, где нет Сети. Крит, когда прибыл в Арк-Сити, скрывался в Тристаке, но его быстро нашли. Есть и другие примеры. Но мы не знаем, как они это делают.

Марк свернул в боковой проулок и повел группу обходным путем к Оврагу Ублюдков, который делил трущобы на Макаронку и Тристак, и на официальных картах Арк-Сити именовался Каньоном Героев. Там они вновь спустились в канализацию, потому что патрулей стало заметно больше. Через полчаса выбрались на поверхность и Марк хотел двинуться по крышам, но тут же понял, что это не вариант – Карат и Шиноби хоть половчее обычных людей, все же без охотников сильно ему уступают, поэтому для них его маршруты будут непроходимы.

В итоге, пришлось еще попетлять, пока они не добрались до закованного в серый стоунпласт Корта, знаменитого своими индустриальными пейзажами и невыносимой вонью, с которой не могли справиться никакие фильтрующие системы на заводских трубах. А там до восточной границы Роджерса было рукой подать, так что к клубу с почти типичным названием «Бездна» они добрались уже к полудню.

Внутри «Бездна» напомнила Марку Клуб Виктора (который, кстати, никогда не имел официального названия и назывался просто Клуб), но парень поспешил отбросить эти воспоминания. «Верно, – от Бладхаунда пришел одобрительный мыслеобраз. – Не время засорять голову всяким дерьмом вроде угрызений совести и чувства вины».

По идее, они в любом случае должны были привлечь внимание. Ведь в таких маленьких клубах контингент не меняется годами и даже десятилетиями, так что новые лица – это всегда повод поглядеть на кого-то косо и даже откровенно попялиться. Но Марка это не заботило – его в Санктуарии приодели, так что внешне он теперь едва отличался от среднестатистического жителя из небогатого района. Потертые джинсы, белая майка и саморегулирующаяся куртка из флипа. Давно нестриженные волосы тоже оказались в тему – Саша, жена Карата, была парикмахером (в прошлой жизни – грустно шутили Знающие) и всего за полчаса сварганила ему ныне модную прическу «Крыло Ветра». На вкус Марка получилось слишком вызывающе, но пара минут на городских улицах и он признал – Саша попала в десятку.

Тем не менее, в столь ранний час клуб встретил их почти осязаемой тишиной – всего два посетителя и обоих уже подключили. Так что ребята спокойно оплатили синхронизационный ложемент в вип-зоне, не вызывав подозрений – просто потому что не у кого было их вызывать. На предложение владельца клуба помочь с синхронизацией Шиноби медленно покачал головой и так посмотрел на мужчину, что тот в мгновение ока переместился за барную стойку и больше оттуда не показывался.

Марк минуту постоял перед ложементом, ребята его не торопили. Затем снял обувь и куртку, медленно положил их на диван рядом. «Ну как девочка, а! – подстегнул его Бладхаунд. – Хватит тянуть кота за…» Марк привычным движением скользнул в лоно ложемента и сразу почувствовал холодок магна-мембраны, который просачивался даже сквозь одежду.

Пока Шиноби подключал нейрокиты и активировал процесс био-валентной синхронизации, Карат стоял над Марком, внимательно осматривая его.

– Если что – кричи, чтоб мы тебя вытащили, – неожиданно произнес он. – Победить Лоубрингера важно, но не важнее твоей жизни.

Марк только кивнул, не зная, что сказать. Он еще вчера понял, что суровость Миши – напускная, он так вроде поддерживает образ военного спеца. А на деле… ну, другой он на деле. Добрый.

– Поехали, – прошептал Марк, смутно припоминая, что кто-то когда-то уже начинал с этих слов одно большое путешествие, которое вроде как многое изменило для всего человечества.

Шиноби запустил Офферинг и перед Марком появился главный экран, разделенный на два сегмента – «Охотиться» и «Выживать». Парень сделал свой выбор, затем не раздумывая ткнул пальцем в трехмерное изображение Бладхаунда и другие одиннадцать персонажей тут же погасли. На выборе карты он поставил «рандом», зная, что это все равно будет Темный луг.

Поиск игроков в лобби завершился на пятой секунде. Закрывая глаза, парень успел подумать, что в этот раз как-то удивительно долго. Прогоняя лишние мысли, он до хруста сжал зубы. А разжал их уже Бладхаунд… впрочем – тут же упустивший контроль над собственным телом в пользу Марка.

– Поддался что ль? – с издевкой проговорил парень, отлично зная, что охотник даже не думал так поступать. Сориентировавшись, Бладхаунд попытался вырваться, но Марк сходу осадил его – вместо того, чтобы противопоставлять воле охотника собственную волю, он просто вспомнил самые счастливые минуты своей жизни и эти яркие образы заставили монстра съежиться, с рычаньем забиться вглубь их общего сознания. И все же оба понимали – еще раз-другой и Бладхаунд адаптируется, таким уж он создан. И тогда Марку уже не будет так легко.

Он вышел из-за деревьев и не спеша двинулся по лесной тропке навстречу умирающему закату, расчертившему небо сквозь ветви розовыми колосками тщедушных лучей, у которых не было ни единого шанса спасти этот мир от надвигающейся тьмы. Марк вдыхал стремительно холодеющий воздух, ощущая в нем что-то странно-родное, он будто уже успел привыкнуть к этой реальности, раскинувшей свои иллюзорные объятия на стыке виртуальной игры и бредового сна. Вот только чей это сон, м?

Инстинкты и чутье охотника давно сказали ему, где находятся эскейперы. Смарт, Рапид, Тендернес подходят со стороны луга к кукурузному полю, а Хайт и Нимбл… Эти имена заставили Бладхаунда испустить ментальную волную ярости, да такую мощную, что Марк покачнулся, ухватившись рукой за дерево. Охотник не должен был помнить прошлые матчи, но теперь правила перестали действовать не только для Марка. Парень хмыкнул, решив, что это к лучшему.

Подавив очередную попытку Бладхаунда захватить контроль над телом, он прошел мимо колодца и заметил неподалеку Смарта и Тендернес. Мужчина смотрел на него со страхом, но убегать не спешил. Девчонка, вжимаясь в кирпичную стену разрушенного чего-то, оглушительно стучала зубами, но ужас сковал ее по рукам и ногам, так что она не могла двинуться с места.

«Пора убивать, – прошипел Бладхаунд. – Чего ты ждешь?»

– Мы здесь не за этим, – осадил его Марк. – Или ты забыл? Мы должны сразиться с Лоубрингером.

«Твою мать, какой же ты иногда тупой! – Бладхаунд обязательно всплеснул бы руками, если бы мог это сделать. – Вспомни, когда он нападал на нас? – он мгновение промедлили и тут же ответил сам. – Когда мы убивали! Нужно хотя бы две-три жертвы, а сейчас я его даже не чувствую!»

Марк остановился, прикидывая расклад. По всему выходило, что Бладхаунд прав. Сейчас он почему-то не ощущал присутствие Лоубрингера, хотя раньше стрелок незримо находился где-то рядом почти с самого начала сессии. С другой стороны – он и правда приближался только после нескольких убийств.

«Да какая тебе разница! – взревел охотник, которому не терпелось омыть руки в горячей крови, пусть и виртуальной. – Ты ведь сам называешь их НПЦ. Так раз для тебя это всего лишь игра…»

– Уже не совсем, – покачал головой Марк. Он видел непонимание в глазах эскейперов и улыбался, представляя, что они там могут себе надумать.

«В любом случае нужны смерти, жертвы! – охотник продолжал напирать, а потом вдруг сбавил напор и исходящие от него мыслеобразы стали… смиренными? – Дай я это сделаю. Всего два убийства».

– А чего так? – хмыкнул Марк. – Почему вдруг прекратил вырываться?

«В схватке с тобой я теряю слишком много сил, – признался Бладхаунд. Марк и сам быстро выдыхался, борясь с охотником внутри себя, так что понял, о чем он говорит. – А для боя с Лоубрингером нам понадобятся все резервы, ведь так? Дай мне убить Хайта и Нимбла. Потом я сразу верну контроль тебе. Я… я обещаю».

Парень опешил, ощутив, как последние слова принесли Бладхаунду хотя и кратковременную, но мучительную боль. Он пытался найти подтекст в мыслеобразах, исходивших от охотника, но видел только прямоту, искренность. Это подкупало, но… разве можно верить монстру?

«А мы так сильно отличаемся? – резонно поинтересовался Бладхаунд. Он хотел сказать что-то еще вроде «да хватит жаться, как восьмиклассница», но сдержался, хотя Марк все равно уловил обрывки этого образа. Парень улыбнулся и ушел вглубь их переплетенного сознания, уступая место чудовищу.

Чувствуя упоительную, по-детски всеобъемлющую радость охотника, Марк был вынужден согласиться, что для этой задачи лучше подходит Бладхаунд. Хотя он уже и так навеки запятнал свою душу самым черным проклятьем, у него оставалась надежда на то, что Эссенциал не так силен, как кажется. И кто знает – может еще будет у него шанс все исправить. Вот только сначала надо найти Лару, а для этого… для этого нужно убить Лоубрингера.

Пока парень размышлял, свернувшись калачиком в глубине души, которая теперь принадлежала не только ему, Бладхаунд уже пронесся мимо брошенного особняка и только-только разгоравшегося ремонтного блока. Сначала охотника удивило, что в этот раз Хайт и Нимбл, как всегда начинавшие матч вместе, решили высадиться в районе кладбища. А потом его осенило – если отсюда сплавиться по реке, получится самый быстрый путь к лодочной станции!

– А вот черта с два, – прошипел он, облизнув почерневшие растрескавшиеся губы и ощутив, как мышцы налились тугой мощью в ответ на пробудившийся охотничий азарт. – В этот раз я начну с ВАШИХ душ!

Подбегая к кладбищу, где Хайт и Нимбл уже обрезали стропы парашютов, охотник затянул Сумеречную Колыбельную. Он знал, что на этих ребят его песнь не подействует, но пугать их охотник не собирался. Напротив – хотел привлечь, чтобы они знали – он здесь и готов к охоте.

Внезапно умолкнув, Бладхаунд нырнул в тень подернутой саваном черного мха статуи ангела со скорбным ликом и затаился. Он слышал их дыхание, стрекот пульса. Слышал, как Хайт снял с пояса мачете, а Нимбл извлек из наголенных ножен два улакса. Затем почуял запах артимиссии и аллиума, теперь уже зная, что в реальном мире их называют чеснок и полынь.

Хайт начал бубнеть герметические мантры и мальчишка вторил ему, а охотник улыбался все шире. Пусть! Пусть зачаруют свои железки, иначе будет совсем неинтересно.

Но вскоре охотник был вынужден выйти из тени статуи, почувствовав повышенную концентрацию силы. Он призвал Нареченную Мглу, кутаясь в нее, словно в рваный плащ странника, и неспешно двинулся к центру кладбища, где Хайт начал рисовать на земле защитные знаки. Если он закончит двойной круг, Бладхаунд не сможет к ним подобраться. Собственно, они тоже не смогут выйти, но такое противостояние охотника в любом случае не устраивало.

Он бросился вперед, на ходу срывая с пояса топоры.

– Люмен Инвиктум! – выкрикнул Хайт, бросив рисовать и вскинув в направлении охотника заговоренное мечете. На миг его глаза вспыхнули глубоким бело-золотым сиянием, а оружие в его руке засветилось так ярко, что даже Нимблу пришлось отвернуться. Ударивший с изогнутого клинка световой луч порвал Нареченную Мглу в клочья, вот только за ней уже никого не было.

Бладхаунд вырос между двумя человеческими фигурами и крутанулся волчком, широко разведя в стороны руки с зажатыми в них топорами. Хайт беззвучно упал на землю, зажимая глубокую рану в плече, а вот мальчишка вскрикнул, хотя скорее от неожиданности, чем от боли – его правая нога подкосилась, когда охотник распорол ему лодыжку, и паренек неловко съехал по ближайшей могильной плите.

Охотник подскочил к Нимблу и ударил его ногой по ребрам, тот подлетел на два с лишним метра и ударился спиной в ограду кладбища, оцарапавшись о несколько ржавых гвоздей. Парень попытался подняться, но Бладхаунд уже стоял рядом. Утробно посмеиваясь, монстр схватил Нимбла за ворот куртки и швырнул прямо в гнилые доски. Ограда треснула и проломилась, а тело парня юркнуло в темноту. Раздался плеск – Нимбл упал в воду, и пока он поднимется на крутой берег со своими переломанными ребрами и кровоточащей ногой, у Бладхаунда будет достаточно времени, чтобы поиздеваться над его папашей.

А папаша к этому моменту уже приготовил охотнику сюрприз. Сообразив, что изящные заклинания отца магии здесь не уместны, он начал выводить на земле простые рубленые символы, которые у Бладхаунда при одном только взгляде на них вызывали непереносимую тошноту.

– Каэлестис скутум, – повторял Хайт точно скороговорку, чертя один символ за другим. – Каэлестис скутум, – он рисовал их быстрыми взмахами мачете, хаотично выбирая место для каждого нового символа. Хотя… Бладхаунд громко рассмеялся, когда понял, что замыслил мерзкий богохульник. Двенадцать символов должны были образовать Звезду Колхиды, наделив Хайта невиданной силой. И хотя едва ли он смог бы противостоять охотнику один на один даже под эгидой своих неведомых покровителей, Бладхаунд не хотел рисковать. Он усвоил урок.

Когда Хайту оставалось провести единственную горизонтальную черту, завершая последний символ, что-то мелькнуло в воздухе и он с удивлением обнаружил, что кисть его правой руки, продолжавшая сжимать мачете, больше ему не принадлежит. Тут же, не давая бывшему Стражу опомниться, рядом возник Бладхаунд. Он прочитал намерения Хайта по его лицу, но не стал уклоняться от удара ножа, который мужчина выхватил из-за спины левой рукой. Вместо этого он произнес два коротких слова, призвав Коросту Порчи.

Охотник с неописуемым наслаждением смотрел в расширившиеся от удивления глаза Хайта, когда хищное лезвие армейского ножа увязло в незримой преграде вместо того, чтобы вспороть шею отвратительного чудовища. Затем пространство вокруг лезвия подернулось темными разводами, вроде кругов на потревоженной глади болота, и эта неестественная рябь разошлась в стороны по всему телу охотника. Точнее – по призрачному щиту, прикрывавшему его.

– Как? – успел проговорить потрясенный Хайт, а потом топор Бладхаунда в один короткий взмах распорол ему живот – строго по вертикали, оставив тонкий хирургически точный надрез.

Охотник отбросил топор и сунул руку в щель, которую секунду назад в щедрости своей подарил плоти Хайта. Мужчина закричал, забился, но Бладхаунд надежно держал его другой рукой за шею. Монстр начал вытаскивать его кишки моток за мотком, а потом бросил человека на землю, ударив его ногой в лицо. От удара один глаз Хайта лопнул, а нос превратился в неразличимую мешанину крови, плоти и кости.

К ужасу Марка, наблюдавшего за этим кроваводействием из первого ряда, охотник подобрал кишки Хайта и начал сноровисто обматывать ими мужчину. Глядя на это, парень отдал Хайту должное – он не потерял сознания и, находясь буквально на пороге смерти, не прекращал бороться, постоянно дергаясь, а его единственный глаз не отрывался от охотника, источая испепеляющую ненависть.

Замотав Хайта его собственными кишками с ног до головы, охотник взял мужчину на руки и обернулся к дыре в кладбищенской ограде, из которой как раз показался Нимбл.

– Лови ка батьку! – весело крикнул охотник и метнул в парня то, что осталось от его отца. Удар отбросил Нимбла назад и он снова упал в воду, но охотник не спешил подходить. Он демонстративно медленно подобрал свои топоры, а потом стал носком ботинка стирать символы, которые успел начертить Хайт.

Сначала со стороны реки раздался пронзительный крик. Затем крик повторился, сменившись бессвязным бормотанием вперемешку со всхлипами. Слушая боль, вырывающуюся из горла Нимбла, Марк в очередной раз подумал, что все здесь слишком реально. И он начал понимать это, лишь освободившись от правил Офферинга, когда перестал забывать матчи и стал общаться с охотником внутри себя. Что же не так с этим местом?

Бладхаунд хотел что-то ему ответить, а в их общем сознании уже вспыхнул план, как охотник подкрадется к страдающему мальчишке со спины и вырвет ему позвоночник, когда внезапно с другого берега громыхнул выстрел. Охотник ничком бросился на землю, начав движение за треть секунды до того, как по ту сторону реки короткая вспышка дульного пламени распустилась в ночи ослепительно белой розой. Это спасло им с Марком жизнь – пуля лишь оцарапала затылок их общего тела. А потом охотник внезапно передал контроль парню.

«Я же обещал! – зло рявкнул он, почувствовав удивление Марка. – А теперь в бой!»

Стрелок разрядил весь барабан, но ни одна пуля не пролетела достаточно близко от Марка, чтобы охотник мог возмутиться. Парень призвал Нареченную Мглу и, петляя, сместился к северной окраине кладбища, где было больше склепов. Он помнил, как в прошлый раз Бладхаунд проиграл («не проиграл!») схватку с Лоубрингером, потому что вокруг не осталось укрытий. Но полноценные склепы – не могильные плиты, разнести их все за пару минут не выйдет.

Он затаился, обратившись в слух. Чертов стрелок двигался в воде удивительно тихо, но Марк все равно слышал его, даже сквозь нервные всхлипы Нимбла, который, совершенно не понимая, что происходит, так и стоял под берегом по пояс в воде с изуродованным телом отца на руках.

Когда Лоубрингер выбрался на сушу, Марк двинулся вдоль границы кладбища в тени склепов. Кровавую луну очень вовремя затянули низкие черные тучи, что сделало его абсолютно невидимым даже для бионически усовершенствованных глаз стрелка, который бесстрашно шел сквозь лабиринт статуй и могильных плит, держа револьвер у бедра.

«Сейчас», – прошептал Бладхаунд и Марк произнес слова заклинания, укрывая свое тело Коростой Порчи. Затем он вышел из тени склепа и, незначительным усилием воли заставив Нареченную Мглу сгуститься в несколько призрачных фантомов, рванулся навстречу своей судьбе.

Лоубрингеру потребовалась доля секунды, чтобы развернуться на семьдесят градусов влево и открыть огонь. В этот раз он решил не перестраховываться в пользу экономии патронов – в каждую из летящих на него черных теней он выпустил всего по одной пуле. Спустя остаток секунды стрелок определил, где находится его истинный враг, поэтому выстрелил еще два раза, целя уже в конкретную тень.

От первого выстрела Марк увернулся, а под вторую пулю подставил лезвие топора. Столкновения двух зачарованных орудий смерти породило снопы рыжих искр, которые лисьим хвостом лизнули стрелку лицо, но его модифицированные глаза успели снизить яркость входящего светового потока, поэтому он не потерял зрение. И когда Марк возник перед ним, уже занося оба топора для сокрушительного удара, Лоубрингер в шестой раз за две секунды нажал на курок, выпуская последнюю пулю в лицо монстра.

Парень не смог сдержать мимолетной улыбки, когда губы Лоубрингера дрогнули, повинуясь безусловному нервному сокращению. Пуля, которая должна была разнести чудовищу лицо, застыла в каких-то миллиметрах от его носа, будто увязнув в прозрачном желе, а затем беззвучно упала к ногам противников.

В следующую секунду оба топора охотника обрушились на стрелка сразу с двух направлений. Заваливаясь на бок, тот успел подставить револьвер под один из топоров, другой рукой выхватив из-под пончо уже знакомый Марку короткий меч. Однако защититься от второго удара Лоубрингер никак не успевал, поэтому даже не стал пытаться – вместо этого он ударил противника колющим в бок, и они одновременно рухнули на землю по обе стороны от поросшего терновником могильного холма.

Через секунду противники уже стояли на ногах. Марк, кривясь от боли в боку, отбросил в сторону топор, лезвие которого перестало существовать как нечто неделимое. Лоубрингер замер напротив с развороченным плечом, он медленно переложил клинок из правой руки в левую, замененную на протез, без видимого сожаления уронив поврежденный револьвер, который теперь сгодится разве что на экспонат в захудалом сельском музее.

Доставая из-за спины третий топор на замену разбитому, Марк прикинул, что при прочих равных у него теперь преимущество. Вот только никаких прочих тут не было, и уж тем более не было равных! Хотя Порча уже начала исцелять его рану, он не мог произнести Темный Заговор, чтобы ускорить регенерацию – Лоубрингер просто не дал бы ему закончить. У самого стрелка, судя по запаху, кровоток переполняет ядреная смесь стимуляторов и синтетических адаптогенов, а из страшной раны в плече уже перестала течь кровь.

«Плевать, – резюмировал Бладхаунд. – Атакуй!» И Марк послушно бросился на врага, разъяряя себя мыслями о том, что от этого поединка зависит судьба его дочери.

Короста Порчи больше не прикрывала его и парень знал, что повторить заклинание можно будет только через двести сорок секунд. Поэтому он бился куда осторожнее, но и стрелок не лез на рожон. Теперь враги будто танцевали, кружа меж могил и склепов, выискивая секундную слабость в защите противника. Короткий клинок и топоры сталкивались лишь когда у одного из них сдавали нервы. Но никто не мог взять верх.

Начал накрапывать дождь и охотничье чутье Марка внезапно выхватило из окружающего пространства четыре смазанных образа. Ага, три других эскейпера пришли сюда на звуки битвы и теперь стоят у реки вместе с Нимблом, наблюдая за невиданным зрелищем. У Марка не было никакого желания играть роль гладиатора в Колизее, но все выглядело именно так.

Через некоторое время он вновь прикрылся Коростой Порчи и двинулся на Лоубрингера, попросту игнорируя его атаки и сфокусировавшись лишь на своих. Стрелок сразу смекнул, почему его противник внезапно стал действовать, как обезумивший берсерк, и, совершив несколько обманных выпадов, в два прыжка разорвал дистанцию, скрывшись за ближайшим склепом. Марк издал низкий гортанный рык и бросился за ним.

«Дай мне! – пророкотал в его сознании Бладхаунд. – Ты перенял мои рефлексы и знания, но не навыки. Дай мне!» И Марк уступил ему контроль, понимая, что сейчас не время начинать внутреннюю борьбу. Тем более, что парень действительно не знал, как ему победить Лоубрингера – враг казался неуязвимым, особенно когда пытался уклониться от боя. А время, учитывая рану в боку, которая затягивается слишком медленно, явно не на их стороне.

Приняв управление телом, Бладхаунд высоко и протяжно завыл, бросившись… не на стрелка, а к реке, где замерли ошарашенные эскейперы.

Нимбл метнул в него нож, но охотник легко сместился в сторону, даже не призывая на помощь Нареченную Мглу. Первым он настиг Смарта, который вскинул свое оружие (заточенный напильник?), но атаковать не успел, потому что его правая рука, отведенная назад для удара, отделилась от тела чуть выше локтя. Мужчина заорал, а потом забулькал, когда второй топор Бладхаунда разорвал ему шею.

От второго удара тело Смарта развернулось, так что поток крови залил Тендернес и Нимбла с ног до головы, а вот Рапид успел отпрыгнуть в сторону. Ощутив стремительное приближение Лоубрингера, охотник жутко улыбнулся и растекся в стороны мясистыми щупальцами Нареченной Мглы, заволакивая черным маревом весь берег от кладбищенской ограды до кромки воды.

Стрелок ступил в колдовской морок и нанес серию размашистых ударов клинком, но ни одна из его атак не задела смертных. Похоже, фильтры его модифицированных глаз помогали видеть сквозь Мглу, зато охотнику вообще ничего не мешало, так что его топоры разили без промаха.

Когда Нареченная Мгла рассеялась, Лоубрингер стоял между выжившими, весь покрытый их кровью. Тендернес всхлипнула, схватившись за перерезанное запястье, и опустилась на землю. Рапид тут же подскочил к девушке, игнорируя собственную рану на шее. Лишь Нимбл не двинулся с места, даже не обратив внимания на поврежденный сгиб локтя.

– Я помогу, – он сурово посмотрел на Лоубрингера. – Скажи, что делать.

– Нет, – бросил стрелок, разворачиваясь в сторону, где появился охотник. Вот только это снова был фантом. Раскрыв обман, Лоубрингер вновь развернулся, но вместо атакующего противника увидел перед собой искаженное ужасом лицо Тендернес. Воин отвел клинок в сторону, чтобы не задеть девушку, а в следующую секунду ее солнечное сплетение разорвал кулак охотника. Удар был настолько сильным, что даже пробив человеческое тело насквозь, он не потерял своей убийственной мощи. Лоубрингер согнулся от резкой боли в области живота, а когда снова смог выпрямиться, топор Бладхаунда уже до середины вошел ему в правую ключицу.

Впервые с губ стрелка сорвался стон, но он мгновенно взял в себя в руки и контратаковал серией молниеносных выпадов. Стряхнув с руки тело еще живой Тендернес, Бладхаунд на миг замешкался и это промедление стоило ему двух глубоких ран на груди. Отступая, он отмахивался от стрелка обоими топорами, но тот, войдя в раж, явно переигрывал противника в танце гибельного металла.

Охотник свел в сторону верхний рубящий удар, попытался контратаковать, но не успел и вынужден был уйти от следующей атаки полупируэтом. Ощутив рядом присутствие эскейпера, Бладхаунд сделал обманный финт и метнулся в сторону, ухватил Рапида за руку и притянул парня к себе, прикрываясь им, как щитом. Лоубрингер остановился, и на миг яростное столкновение вновь сменилось позиционным противостоянием.

«Я… я не могу, – мыслеобраз охотника был полон бессильной злобы и Марк даже представить не мог, каково было Бладхаунду признать это. – Он слишком силен».

Парень не ответил. Он смотрел на тяжелораненого Лоубрингера и маячившего у него за спиной Нимбла, понимая, что у них с охотником не осталось козырей в рукаве. Черт, а может, вторая фаза в принципе непреодолима, а? Может это такая игра в игре, секретный уровень, смысл которого в том, что как ни старайся, выше головы не прыгнешь. В принципе, это объясняет невероятную силу стрелка. Но и только, другие вопросы все равно остаются без ответов.

«Ты прав, – выдавил, наконец, Марк. – Его не победить. Мы не сможем».

Прошла еще одна томительная секунда, а потом человек и охотник одновременно прозрели. Буквально. Оба поняли ту простую истину, которая все это время лежала у них буквально перед глазами, но они в своей гордыне, по глупости, черт – да по тысяче самых разных причин остались слепы и не воспользовались единственным и, сказать по правде, самым очевидным выходом!

Они ведь даже не старались биться вместе. В каждый момент времени тело контролировал кто-то один, другой же оставался пассивным наблюдателем. Но почему вдруг они приняли этот домысел за правило? Кто сказал, что они не могут одновременно управлять этим телом? Не отстраняться друг от друга, пестуя свою сраную независимость, а намеренно сплести сознания в такой тугой клубок, чтобы стать, наконец, единым целым!

– О да! – протянул Бладхаунд, и черная пенистая слюна заполнила пространство между его губами, разомкнутыми в оскале высшего хищника.

– Мы сможем! – поддержал его Марк, осознавая, что это звучит его собственный голос, хотя охотник не передавал ему контроль над телом.

– Мы еще как сможем, бионический ты мудак! – влажное рычание животного, полное темного торжества, и низкий рык озлобленного человека, давно перешедшего последнюю черту, слились воедино и охотник ринулся на стрелка, отбросив тело беспомощно скулящего Рапида, точно макет из папье-маше.

Они сошлись. Где-то высоко в небе среди черных туч вспыхнула плеть белого пламени и под грохот рвущегося по всем швам пространства клинок Лоубрингера вгрызся в лезвие топора Бладхаунда. Сила удара оказалась столь велика, что противников отбросило друг от друга на несколько метров. Но лишь затем, чтобы через мгновение они снова бросились в битву, выйти из которой живым мог только один.

Дождь хлестнул резко, без предупреждения. Ледяные капли вперемешку с пулями града били по голове и плечам, но охотник не чувствовал их, хотя несколько гардин рассекли ему кожу. Стрелку тоже досталось, но град был теперь наименьшей из его проблем, потому что он начал отступать. Топоры Бладхаунда мерцали перед ним все быстрее и в какой-то момент воин понял, что уже не различает лезвия – даже бионически модифицированные глаза не могут помочь.

Стрелок отступил на шаг, получил удар в механическое плечо, снова отступил и пропустил еще удар – на этот раз топор оставил глубокую кровавую борозду на его левом бедре. Неожиданно Лоубрингер отпрыгнул, перебросил меч в правую руку, а потом резко взмахнул левой, протезированной. Раздалось звонкое шипение и механическая кисть перестроилась, сменившись обоюдоострым лезвием короткого ножа, по которому заструились дуговые разряды.

Охотник вздернул бровь, а потом звучно расхохотался.

– Ну может хоть так станет интереснее! – закричал он и завертел восьмерку обоими топорами, наступая на Лоубрингера. Тот не стал пятиться, а, мгновенно высчитав траектории движения топоров, вклинил между ними одновременно и короткий меч и нож модифицированной руки. Он сработал идеально, будучи уверен, что даже если монстр отразит один удар, второй достигнет цели. Только он не учел, что перед ним уже не просто Бладхаунд, а истинный охотник, безупречный сплав человека и гомункула темных богов.

В последнюю секунду перед сближением Марк отбросил оба топора и перехватил руки охотника – правую у запястья, а леву на середине предплечья. Парень криво усмехнулся, склонив голову на бок и дернул руками в стороны. Стрелок выдохнул болезненный стон, когда его правое запястье сломалось, а механический протез остался при нем лишь до локтя.

Марк перехватил обломок протеза, выставив его ножом вперед. В ту же секунду он другой рукой легко высвободил короткий меч стрелка из сломанного запястья, и отступил на шаг, давая врагу возможность осознать неминуемость своего поражения.

– Скажешь что-нибудь напоследок, упырь? – улыбнулся Бладхаунд. От восторга он совсем перестал контролировать слюноотделение, и весь его подбородок и верх груди покрывали черные лоснящиеся разводы проклятой слюны, которая шипела и испарялась, когда на нее попадали дождевые капли.

Лоубрингер ничего не ответил, но в его глазах вспыхнула столь обжигающая ярость, что Марк на миг подумал – а не игрок ли управляет этим персонажем? Он видел, как стрелок напряг ноги, готовый броситься вперед, но вместо того, чтобы прыгнуть ему навстречу, парень резко пригнулся.

Нимбл, которого Лоубрингер выпустил из виду, все это время метался вокруг них, стараясь подобрать момент для атаки. И вот он, как ему показалось, увидел свой шанс и кинулся на чудовище со спины, широко замахнувшись ножом, который на шестнадцатилетние подарил ему отец. Мертвый отец! Которого убила эта тварь!

В итоге, оба они просчитались – и Лоубрингер, и Нимбл. Когда охотник внезапно присел, Нимбл не сумел погасить инерцию броска, а у стрелка не осталось времени, чтобы уйти в сторону. От столкновения пареньку раздробило челюсть и несколько осколков вошли в мозг, хотя он и не умер мгновенно. Когда его тело шмякнулось о влажную землю, охотник увидел, что Лоубрингер продолжает стоять в пелене дождя, а точно из середины его лба торчит армейский нож Нимбла.

Бладхаунд медленно поднялся, поворачиваясь к стрелку и эскейперу спиной. Ему было плевать на двух все еще дышащих мертвецов, которым оставалось жить меньше минуты. Он подошел к краю обрывистого берега и посмотрел во тьму через реку, откуда пришел Лоубрингер. Другой берег… А почему он никогда не думал о том, что находится за переделами локации?

Вновь ударил гром и ночная тьма впереди начала расступаться перед напором другой тьмы, фосфоресцирующей цветами, которые не смогла бы изобразить даже человеческая фантазия. Сначала разошлась стена дождя, а за ней и само пространство. И с той стороны охотник увидел объекты, которые его глаза не сумели воспринять, а мозг – интерпретировать, потому что не было в земном мире ничего хоть отдаленно похожего на это сумасшествие.

Кровь – живая и мертвая, плоть – похожая на алый космос, изуродованный черными язвами галактик из анти-вещества. Строения, которые создали не для того, чтобы жить в них, а чтобы они могли жить в тех, кто их сотворил. И бесконечный поток непереносимой боли, овеществленной, мгновенно выжигающей воздух, землю и саму жизнь вокруг. Отравляющий пространство опухолями и клубящимися миазмами, из которых уже начали выползать полупрозрачные студенистые щупальца.

Марк опустил взгляд, понимая, что если продолжит смотреть, то даже его новые возможности не помогут защититься от наступающего безумия. Его обдало порывом тлетворного ледяного ветра, в котором он отчетливо различил крики и даже отдельные голоса, просившие избавления в смерти. Это было настолько жестоко и чуждо, что парень похолодел.

– Я победил, – прошептал он, сплюнув вмиг погустевшую черную слюну. – Испытание пройдено.

Он почувствовал каждой клеткой обновленного Порчей тела, что перед ним – сам Эссенциал, его темный покровитель. И когда тенебрис заговорил, не-голос этого бесконечно великого создания зазвучал на уровне, не доступном ни человеческим ушам, ни человеческому рассудку.

– Я помню свою клятву, – ответил Марк, отлично понимая, что Эссенциал читает его мысли точно астроном – карту звездного неба. – И я благодарен за помощь, но…

Груз целого мира навалился охотнику на плечи и он не смог сохранить вертикальное положение, опустившись на одно колено. А вслед за телом тенебрис стал ломать его волю.

– Я благодарен тебе, – сквозь зубы повторил Марк, чувствуя, что ко вкусу едкой кислотной слюны во рту примешивается сернистый вкус проклятой крови. – Ты даровал мне силу, а я взамен убивал для тебя. Но дальше я смогу сам. Я сам найду Лару…

Он осекся. Сложно лгать существу, что стоит столь неизмеримо выше тебя. И да – Марк понимал, что Знающие не смогут найти его дочь. Если ее забрал Орион-17, ни старые связи Карата, ни гениальные расчеты Шиноби не помогут им в поисках. Это игры другого уровня.

Тенберис вновь заговорил и у парня заломило все кости, кровь пошла у него из ушей и глаз. И кровь эта была человеческой лишь наполовину.

– Ты правда знаешь, где она? – переспросил Марк, даже боясь представить, чего больше в этом вопросе – надежды или страха за то, какую плату потребует Эссенциал. – И ты скажешь мне?

Но прежде, чем тенебрис ответил, парень вдруг вспомнил о том, что у Карата и Да Винчи тоже есть семьи. Он даже знаком с их женами – Милой и Сашей. А еще с женой Кости – Алиной. И у них есть дети! Веселые и озорные, как все малютки, еще не знакомые с настоящим миром, окруженные заботой любящих родителей, которые сделают все, лишь бы…

Которые сделают все…

Ради них… ради своих детей…