Божья коровка

Глава 11

Во второй половине дня 2 марта на заставе воцарился форменный дурдом. Получив донесение о бое, начальник пограничного отряда снял с учений мотоманевренную группу и поднял по тревоге сержантскую школу. Больше сотни солдат и офицеров прибыли к Даманскому. Сам Леонов тоже прилетел в компании начальника политотдела. Остров тут же взяли под контроль, на заставы нагнали людей — повернуться было негде. Повезло, что Борису выпало идти в наряд (службу ведь никто не отменял) — хоть на несколько часов сбежал из этого бедлама. Возвратившись с линии границы, он предстал пред испытующие очи начальника отряда и политотдела, и был ими обстоятельно допрошен. Леонова и Константинова интересовало все. Почему Стрельников не пошел выдворять китайцев-нарушителей, как это было раньше, а послал на остров БТР? Чья была идея? По чьему приказу был открыт огонь по нарушителям? Что послужило этому причиной? Почему сержант стрелял по сопредельному берегу? Это ведь запрещено…

По характеру вопросов Борис сразу догадался, что о вещем сне полковник ничего не знает. Стрельников, получив тяжелое ранение, рассказать о нем не мог, а Буйневич промолчал, что Борис мысленно одобрил: представать перед начальством прорицателем выглядело глупо. Потому чуток изменил события. Дескать, доложил начальнику заставы о своей тревоге по поводу нарушителей с патронами в стволах. Стрельников проникся, а Буйневич поддержал, потому на остров для разведки отправилось отделение на БТРе. Но события пошли иначе, пограничникам пришлось вступить в неравный бой. Огонь они открыли по приказу офицера, по китайскому берегу Борис стрелял с целью подавить огонь орудий. Тех самых, что подбили БТР Бубенина и сделали бы тоже самое и с ними.

— Наворотили вы делов, — подвел итог Леонов. — Но действовали правильно, как я считаю. Что скажет по этому поводу начальство из Москвы, узнаем позже. Оно сюда уже летит. Не бойся, я вступлюсь за вас. Молодец, сержант! Свободен.

На следующий день заставу посетила представительная делегация, какую здешние места не видели ни разу. Два генерала, несметное число полковников и офицеров рангом ниже. Для начала все они отправились к Даманскому, где пробыли несколько часов. По возвращению засели на заставе, оккупировав под штаб-квартиру кабинет Стрельникова. Что-то обсуждали. От дежурного Борис узнал, что на «Нижне-Михайловку» прибыли первый заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Захаров и начальник штаба пограничных войск генерал-лейтенант Матросов[90], и еще группа офицеров КГБ. Пограничники опасались попадаться им на глаза, потому все свободные от службы сидели словно мыши по казармам. Иногда сюда заглядывал дежурный, вызывая на допрос бойцов, воевавших на Даманском. Возвращались те насупленными, на расспросы сослуживцев ничего не отвечали, говоря, что им приказано молчать. Предпоследним вызвали Бабанского, а затем наступила очередь Бориса. Постучавшись, он вошел в тесный от набившихся в него людей кабинет и, встав по стойке «смирно», доложил старшему по званию.

— Товарищ генерал-полковник! Сержант Коровка по вашему приказанию прибыл.

— Не тянись, сержант, — улыбнулся представительный генерал с многочисленными орденскими планками на мундире. — Проходи, садись, — он указал на единственный пустой стул напротив.

Борис молча подчинился, сняв и положив на колени ушанку.

— Расскажи, как дело было, — приказал Захаров.

Борис поймал предостерегающий взгляд сидевшего в углу Леонова и слово в слово повторил рассказ, изложенный начальнику отряда.

— Что скажете о нем, полковник? — Захаров глянул на Леонова.

— Отличник боевой и политической подготовки, секретарь комсомольской организации заставы, среди солдат и младших командиров пользуется авторитетом, — казенными фразами ответил тот.

— И еще он мыслит, словно офицер, — добавил генерал. — Перед тем, как идти на выручку Бубенину и его бойцам, подавил огневые точки противника, тем самым обеспечив успех спасательной операции. Наплевав при этом на запрет стрелять по сопредельной стороне. В сложившейся обстановке поступил находчиво и правильно. Хорошую молодежь мы вырастили, товарищи! Ты хоть представляешь, герой, что вчера вы сотворили? — посмотрел он на Коровку.

— Никак нет, товарищ генерал-полковник, — выпалил Борис, насторожившись. Неужели выпишут люлей? Вроде действовал как пограничники из прошлой жизни. Только у начальства представление свое.

— Ну, так знай, сынок! Я сегодня обошел и исползал весь Даманский. Я прошел Гражданскую и Отечественную, борьбу с ОУНовцами. Много видел, но такого, как сегодня, никогда.[91] На острове мы насчитали 258 трупов. А еще нашли 320 лёжек. Представляешь, сколько маоистов ждало вас?

«Надо же, убили больше, чем в другой истории», — оценил Борис.

— Взвод пограничников уничтожил батальон противника, — продолжил генерал, — потеряв убитыми 11 солдат. Потери 23 к одному. Поверить невозможно. Как у вас такое получилось?

— Повезло, товарищ генерал-полковник, — сообщил Борис.

— Что значит «повезло»? — поднял бровь Захаров.

— У китайцев в основном было лишь стрелковое оружие, гранатомет заметил лишь один. Чуть не выстрелили в нас, повезло, что гранатометчика срезал кто-то из моих. Иначе бэтээр сожгли бы.

— Да хватало там гранатометов! — возразил Захаров. — Мы их видели с десяток.

— Значит, не успели применить, — сказал Борис. — Мы зашли к ним с тыла, застав врасплох. В следующий раз такого не случится. Гранатометов много нанесут и встретят нас во всеоружии.

— Считаешь, повторят? — прищурился Захаров.

— Не сомневаюсь, товарищ генерал-полковник. Они ведь маоисты, что прикажут из Пекина, то и выполнят. Мозги у них промыты, смерти не боятся. На бэтээр шли в полный рост.

— Как ты сказал? — Захаров удивился. — Мозги промыты? Никогда не слышал.

— Это мы с ребятами так говорим, — спохватился Боря. — Давно их видим. Они же все с цитатниками Мао. Что вождь сказал — для них закон. Думаю: попробуют еще. Станем очищать от них Даманский — понесем потери. Подогнать бы артиллерию и накрыть их там снарядами. Хорошо бы вдарить из «катюши», как в войну фашистов били.

— Ты, смотрю, стратег, — улыбнулся генерал-полковник. — Только вот беда — нет у пограничников орудий.

— Можно одолжить у армии, — возразил Борис. — Так сказать, во временное пользование. Разумеется, с расчетами орудий. А, использовав, вернуть обратно. Денег, я надеюсь, не попросят.

Генерал захохотал. Вместе с ним засмеялись остальные офицеры.

— Юморист, — сказал Захаров, отсмеявшись. — Артиллерия во временное пользование… Хотя что-то в этом есть. Хороший из тебя выйдет офицер, сержант. А сейчас скажу тебе приятное, сынок. Действовал ты по-геройски. Разгромил китайцев, спас раненого офицера и его солдат. Есть мнение, что заслужил высокую награду. Мы тут посоветовались и решили: Золотую звезду Героя Советского Союза.

Борис вскочил.

— Служу Советскому Союзу!

— Сядь, сынок, — сказал Захаров. — Еще не наградили. Представление-то мы напишем, но решать будут другие. Но в любом случае без награды не останешься. А сейчас хочу спросить — кто из бойцов вчера особо отличился?

— Младший сержант Бабанский, — сообщил Борис. — Возглавив пограничников после ранения начальника заставы, повел их в бой, избрав благоприятный для этого момент. Помог очистить остров от китайцев. Они их много покрошили. Бабанский спас оперуполномоченного особого отдела Буйневича, пленив при этом напавшего на него китайца.

— Буйневич нам об этом не сказал, — удивился генерал-полковник, — хотя про пленного я знаю. Бабанский тоже промолчал.

— Буйневич этого не видел — упал после удара штыком. А Бабанский — скромный парень, хвастаться не любит. Прикладом оглушил китайца, тем самым, не позволив тому добить оперуполномоченного. Спросите у его солдат, они все видели.

— Бабанского, я думаю, тоже — к Золотой звезде, — сказал Захаров. — Что скажете, товарищи?

— Поддерживаю! — кивнул молчавший до сих пор Матросов. Другие офицеры дружно согласились.

«Отлично!» — оценил Борис. Его смущала мысль, что он лишил Бабанского заслуженного звания Героя. В том времени он был единственным из пограничников срочной службы[92], удостоенным Золотой звезды.

— Кого еще отметишь? — спросил Захаров.

— Все пограничники, воевавшие на острове, по моему мнению достойны награждения, — сказал Борис. — Но особенно отмечу механика-водителя бронетранспортера Ковалева. Действовал грамотно, умело и решительно, чем способствовал уничтожению противника и спасению раненых. Не один десяток нарушителей передавил. Еще — рядового Щербаченю, — вспомнил он Сергея. — Под огнем противника затаскивал в бэтээр раненых, сам при этом получил тяжелое ранение.

— Пометьте Ковалева с Щербаченей, — велел Захаров сидевшему в углу полковнику. — Этих — к орденам, как и тех, кого назвал Бабанский. Всем остальным — медали «За отвагу». Погибшим — ордена, посмертно.

«У Юры тоже спрашивали про отличившихся», — сообразил Борис.

— Последнее, Коровка, — сказал Захаров. — Ты больше не сержант. Я попросил начальника отряда присвоить тебе внеочередное звание старшины. Бабанскому — старшего сержанта, он недавно на заставе. Скажи ему об этом. Приказ подпишут завтра, но галун на погоны можете уже пришить.

— Служу Советскому Союзу! — вновь вскочил Борис.

— Отлично служишь, старшина, — заметил генерал. — Отдыхай, Коровка…

В казарме Борис подошел к Бабанскому.

— Выйдем, — предложил.

Снаружи здания он рассказал ему о разговоре с генералом.

— Мне!? Героя? — не поверил тот. Как было видно, весть его ошеломила.

— По крайней мере, нас к нему представят, — сказал Борис. — А дальше — как получится. Зажмут нам Звезды, получим ордена, что тоже хорошо. Пойдем поищем старшину заставы.

— Зачем? — спросил Бабанский.

— Одолжим галуна на лычки. У него, как думаю, найдется. Генерал-полковник приказал пришить.

Старшина Фатеев, выслушав их просьбу, отвел командиров отделений к себе в каптерку, где извлек из ящичка в углу моток широкого золотого галуна.

— Забирайте, — протянул его Борису.

— Нам не нужно столько, — удивился тот.

— Гимнастерки и бушлаты, — перечислил старшина. — Плюс парадный китель. На шинели тоже нужно.

— Как приедет автолавка, купим и вернем, — поспешил Борис.

— Нет, не надо, — покрутил Фатеев головой. — Для вас не жалко. Вы герои, парни. Мне тут много рассказали. Если бы не ты, Коровка, и не ты, Бабанский, многих бы не досчитались на заставе. Поздравляю с новыми званиями, и особенно тебя, Коровка. Мы теперь с тобой равны в чинах.[93]

Сказав Фатееву «спасибо», оба младших командира отправились в казарму, где и занялись приведением в порядок формы. Для начала стащили гимнастерки, сняли с них погоны, и срезав ножницами узкие лычки, стали пришивать широкие. Только занялись, как их окружили свободные от службы пограничники.

— Товарищ старшина, — обратился к Коровке рядовой Петров. — Вас можно поздравить?

— Да, Коля, — кивнул Борис. — Меня и Юру. Обоих повысили в звании через ступень. Лично генерал-полковник приказал. И еще радостная новость. Всех, воевавших на Даманском, представят к государственным наградам — медалям и орденам. Родина помнит, Родина знает, Родина нас не забыла, парни.

Лица пограничников расцвели улыбками.

— Товарищ старшина, — предложил Петров. — Давайте я вам лычки пришью. А вы нам споете. А не то на душе тоскливо — таких ребят потеряли! Больше некому — Щербаченя-то в госпитале.

— И я! И я помогу! — раздались голоса.

— Хорошо, — согласился Борис. — Тащите гитару.

Спустя несколько мгновений он сидел на табурете, пощипывая струны. Вокруг на койках расположились слушатели, в том числе и Бабанский. У него пограничники тоже забрали гимнастерку и шинель, и сейчас махали иголками. «Что им спеть?» — подумал Борис. Прежний репертуар с преобладанием попсы казался неуместным. «А что, если?..» — мелькнула мысль. Весной 2022 года эта песня в России звучала из каждого утюга. Он, конечно, не Шаман, но перед ним и не стадион или оперный театр.

Борис подобрал аккорды. Прежде, чем ударить по струнам, объявил:

— Пограничникам, погибшим на Даманском, посвящается.

А затем, произнес, как выдохнул:

— Встанем!..

После чего продолжил, постепенно наращивая силу голоса:

Краем глаза он заметил, как построжели и стали суровыми лица пограничников. А дальше его полностью захватила песня.

На третьем «Встанем», пограничники поднялись с коек и застыли в проходах, не спуская глаз с певца, но Борис этого не заметил. Он пел — самозабвенно, в полный голос. И лишь закончив, посмотрел на слушателей.

— Вы что, ребята?

— Эту песню сидя слушать невозможно, — ответил за всех Петров.

Борис не успел ничего сказать, как от дверей раздалось:

— Так еще и поешь, старшина?

Пограничники обернулись. У порога стоял начальник отряда.

— Застава, смирно! — подал команду Борис и вскочил с табуретки.

— Вольно! — махнул рукой полковник и подошел поближе. — Присаживайтесь, бойцы. Я тут зашел несколько слов вам сказать, и вдруг слышу: поют. Что за песня? Никогда такой не слышал.

— Сам сочинил, — соврал Борис.

— Непривычно, но сильно, — сказал Леонов. — Еще есть?

— Моих — нет, эта единственная, — отвечал Борис. — Но есть другие.

— Что ж, послушаю.

Полковник оглянулся. Подскочивший пограничник подал ему табурет. Кивком поблагодарив солдата, Леонов присел.

— Военные песни знаешь? — спросил Бориса.

— «Темная ночь», «Смуглянка», «Бьется в тесной печурке огонь» … — стал перечислять Борис. — Какую вам?

— Вот те, что перечислил, и давай, — кивнул полковник.

Концерт по заявкам затянулся до отбоя. Им никто не мешал. Лишь дежурный по заставе, заглянув в казарму, с разрешения начальника отряда уводил наряды. Наконец Леонов, глянув на часы, с сожалением поднялся.

— Хорошо поешь, Коровка! — промолвил на прощание. — Тебе музыке учиться надо, хотя я предлагаю поступать в военное училище. Замечательный из тебя выйдет офицер. На Отечественной войне после такого боя тебе бы младшего лейтенанта дали. Сам не видел — воевать не довелось, но фронтовики рассказывали. Спасибо! — он протянул ему руку, которую Борис торопливо пожал. — Если бы не твое предложение совершить на острове разведку, мы бы многих потеряли. Маоисты собирались встретить нас огнем, но ты поломал им планы. Молодец! — он обвел затихших пограничников взглядом. — Всех, кто сражался на Даманском, представят к орденам и медалям. Я, собственно, это и пришел сказать.

Полковник повернулся и ушел. Борис обернулся к пограничникам:

— Подготовиться к поверке!..

Последующие дни на заставе прошли суетно. Здесь по-прежнему было многолюдно. В сражении на Даманском застава понесла существенные потери, выбывших убитых и раненых пограничников временно подменяли курсанты из сержантской школы. О специфике службы на заставе границы они знали мало, потому пришлось вводить их в курс дела. Перебросили сюда и мотоманевренную группу из резерва Тихоокеанского пограничного округа, а еще — подтянули 135-ю дивизию Дальневосточного военного округа. На берегу спешно строили укрепления. Словом, шум и суматоха.

8 марта в «Нижне-Михайловке» хоронили погибших пограничников с двух застав — первой и второй. Выставили в ряд 11 гробов с прибитыми к крышкам зелеными фуражками. Народу на прощание пришло много — военных и гражданских из соседних деревень и поселков. Речи, траурный марш оркестра, трехкратный залп… Плач матерей, приехавших проводить своих погибших сыновей… На пограничников это произвело тягостное впечатление. Если 2 и 3 марта они ощущали душевный подъем — побывали в настоящем бою, разгромили батальон китайцев, то сегодня пришло осознание, что такое война. Парни, лежавшие в гробах, еще несколько дней назад ходили с ними в наряды, спали на соседних койках, смеялись и строили планы на будущее. А сейчас на крышки их последнего пристанища сыплются комья мерзлой земли…

Чувствовал себя хреново и Борис — и не только из-за похорон. 15 марта на Даманском случится новый бой — масштабный и кровопролитный. В Кремле будут медлить до последнего, не решаясь ввести в бой армейские части — дескать, это приведет к масштабной войне с Китаем. На остров выбивать китайцев бросят немногочисленные подразделения пограничников, которые вновь понесут большие потери. Только этот факт заставит задействовать мотострелков 135-й дивизии, а потом — танки и артиллерию. Погибнет начальник отряда полковник Леонов, другие офицеры, курсанты сержантской школы и рядовые пограничники. Спрашивается, ради чего? В сентябре китайцы окончательно оккупируют Даманский и останутся там навсегда. Для чего положили людей? Ради никому не нужного клочка суши? У России, что, земли мало? Ту, что есть, хотя б освоить…

Печальным было то, что Борис никак не мог повлиять на предстоящие события. Пограничники «Нижне-Михайловской» не будут принимать участия в боях — сражаться станут другие. Мулька с вещим сном более не прокатит. Это Стрельников с Буйневичем прислушались, ну, так начальник заставы доверял своему сержанту, а особист проникся. Но высокие чины, которые сейчас руководят обороной острова, старшину Коровку пошлют далеко и грубо. И плевать им, что он кандидат в кавалеры Золотой Звезды.

Опасения Бориса подтвердились: 15 марта со стороны Даманского донеслась артиллерийская канонада. На заставу прибыла мотоманевренная группа Гродековского пограничного отряда и встала здесь в резерве. Интенсивность канонады постоянно нарастала: китайцы перебрасывали к острову все новые подкрепления. Пограничники с тревогой прислушивались к звукам боя, а во второй половине для случилась паника: к заставе, лязгая траками, вышли два танка. Их приняли за китайские. Командир мотоманевренной группы скомандовал: «К бою!», хотя всем было ясно: это песец. Противотанковых средств на заставе не имелось. Лишь Борис не испугался, рассмотрев округлую башню Т-62.

— Это наши, — сказал командиру мотоманевременной группы.

Тот поначалу не поверил, но потом разглядел в бинокль красные звезды на башнях. Выяснилось, что танкисты, не знавшие местности, заплутали и вместо командного пункта свернули к заставе. От них узнали, что один из танков подбили, и сейчас он стоит на льду протоки. Экипаж пытался спастись, но был расстрелян китайцами из стрелкового оружия и минометов. В том числе — начальник Иманского пограничного отряда полковник Леонов.

Борис, услыхав это, скрипнул зубами. События из прошлой жизни повторялись один к одному, и он никак не мог на них повлиять. После 17 часов до заставы донесся грохот — били артиллерия и «Грады». Начальник Дальневосточного военного округа устал ждать разрешения из Москвы и велел открыть огонь из всех средств усиления. Удары нанесли на 10 километров вглубь китайской территории, уничтожив изготовившиеся к атаке силы противника, технику, пункты боепитания и склады. Битва за Даманский завершилась, теперь в дело вступит дипломатия. В сентябре Председатель Совета министров СССР Косыгин, возвращаясь с похорон Хо Ши Мина, сделает остановку в Пекине, где встретится с премьером Государственного совета КНР Чжоу Эньланем и договорится о прекращении вооруженного конфликта. Даманский де-факто займут китайцы, а в 1991 году остров передадут им официально. Борис знал это и пребывал в мрачном состоянии духа. Но, к его удивлению, в сумерках на заставу прикатил ГАЗ-69.

— Мне нужен старшина Коровка, — объявил окружившим машину пограничникам вышедший из «козлика» старший лейтенант.

— Это я, — выступил вперед Борис.

— Садитесь в машину. Приказано доставить вас на КП.

— Есть, — сказал Борис и полез на заднее сиденье.

Спустя полчаса он предстал перед командованием операцией. Два генерала, полковники, офицеры рангом ниже. Пограничники и армейцы, некоторые с синими петлицами и такими же просветами на погонах. КГБ…

— В картах разбираешься, старшина? — спросил армейский генерал-лейтенант[94], когда Борис доложил о прибытии.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! — отрапортовал Борис.

— Подойди к столу, глянь сюда, — генерал взял карандаш и ткнул им в точку на карте. — Здесь, на протоке, стоит наш подбитый танк. Он секретный, потому ни за что не должен достаться врагу. Его экипаж и бывший в танке полковник Леонов пытались спастись, но были расстреляны из стрелкового оружия и минометов. Засветло там побывала разведгруппа из моих бойцов и пограничников. Они попытались вынести тела погибших, но попали под огонь маоистов, понесли потери и отступили. Сейчас стемнело, и я высылаю новую разведгруппу. Задание — взорвать танк и вынести тела погибших. Местность для моих разведчиков незнакома, потому позвали тебя, — генерал бросил карандаш на карту. — Мне доложили, что лучше тебя Даманский никто не знает, да еще отличился здесь в бою 2 марта. Нужно скрытно провести группу из разведчиков и саперов к танку, чтобы те выполнили поставленную им задачу.[95] Справишься?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! — вытянулся Борис.

— Вопросы?

— Маскировочные костюмы дадут?

— Найдем, — кивнул генерал. — Удачи вам, старшина…

Группу Борис повел кратким, но скрытым путем. Несмотря на сгустившуюся над Уссури ночь, шел он уверенно. Эту местность он знал, как свои пять пальцев — много раз здесь бывал. Группа поднялась на остров, прячась меж кустов, пересекла его и вышла на протоку — прямо к танку. Разведчики и саперы замерли: у подбитой машины суетились темные фигуры. Было их не так, чтоб много, но не меньше отделения. Из открытого верхнего люка танка выбивался свет и слышался лязг металла — китайцы что-то там откручивали.

Командир группы заколебался.

— Товарищ лейтенант, — прошептал, подойдя к нему Борис. — Открывать огонь нельзя — на том берегу услышат и ударят из минометов. Здесь у них все пристреляно. Понесем потери и не выполним задания, как и те, кто ходил до нас. Предлагаю вырезать маоистов холодным оружием.

— Как ты себе это представляешь? — прошипел командир. — Там же не один человек. Это не часового снять.

— Подползем поближе и ударим в штыки. Если подберемся скрытно, выстрелить не успеют.

— Принимается, — кивнул командир группы после недолгого размышления и отдал команду.

Оставив саперов у острова, разведчики примкнули штыки к автоматам, легли на лед и поползли к черневшему впереди танку. Им предстояло преодолеть не так уж много — метров сто, но зато практически на виду у противника. Хорошо, что перед выходом на задание Борис предложил командиру группы обмотать автоматы бинтами — чтобы не выделялись на снегу. Лейтенант, подумав, согласился. Это пригодилось. Над протокой сгустилась ночь, но у китайцев, стоявших возле танка, имелись фонарики, и они время от времени светили ими по сторонам. Тогда вся группа замирала. Хорошо, что это были не знакомые Борису по прошлой жизни мощные армейские фонари. Лампочки накаливания китайских выдавали желтый и довольно тусклый свет. Их лучи скользили по снегу, не цепляясь за фигуры в белых маскировочных костюмах. Валенки на ногах советских солдат — серые, но такого же цвета и лед на реке. Снег на протоке истоптали изрядно, кое-где его сдуло разрывами мин и снарядов, так что разглядеть подползавшую к китайцам группу было сложно. Помогал разведчикам скрытно подобраться и рассеянный огонь противника из орудий и минометов, который велся по острову, чтобы предотвратить сосредоточение на нем советских войск. Гром разрывов заглушал шорохи и скрип снега, который все же издавали ползущие по льду люди.

К тому времени, когда группа добралась до танка, китайцы завершили демонтаж нужных им узлов. Вытащив их наружу, они двинулись в сторону своего берега. Следом устремились охранявшие их китайцы. Командир советской разведгруппы понял, что добыча уходит, и свистнул. Разведчики, вскочив, с примкнутыми к автоматам штыками понеслись к китайцам. От неожиданности те растерялись и потеряли несколько мгновений. Они стоили им жизни.

Борис, ползший рядом с командиром группы, добежал к ним первым. Не теряя времени, ткнул штыком в горло ближнего врага. Тот уже пытался вскинуть автомат. Не успел и, захрипев пробитым горлом, повалился навзничь, увлекая оружие Бориса. Штык, легко пронзив мягкие ткани, застрял в позвонках шеи. Борис не стал его вытаскивать, подобрал китайский автомат и, откинув складной штык, ринулся в кипевший бой. Заколол еще одного — в этот раз без каких бы то ни было последствий. Игольчатый китайский штык легко пробил ватную курку врага, глубоко войдя в тело.

Не теряли времени и разведчики. Не прошло минуты, как с китайцами покончили. Борис сходил к первому заколотому им солдату и забрал свой автомат.

— Пузырев! — приказал лейтенант одному из разведчиков. — Приведи саперов. Пусть минируют танк. Остальным собрать тела убитых танкистов и полковника из пограничников, уложить на плащ-палатки и нести их к острову.

Разведчики разбежались выполнять приказ. Борис подошел к командиру.

— Товарищ лейтенант, там китайцы в танке что-то открутили. Надо бы забрать узлы с собой.

— Утонут после взрыва, — махнул рукой офицер.

— А китайцы их достанут, — возразил Борис. — Генерал-лейтенант говорил, что танк секретный.

— Ладно, — нехотя согласился разведчик.

Спустя полчаса группа в полном составе отошла к Даманскому. Разведчики несли на плащ-палатках тела погибших танкистов и Леонова. Саперы тащили тонкий электрический провод, разматывая его с катушки. Заряд они заложили прямо внутрь танка, подсветив себе трофейными фонариками. Их они потом забрали с собой. Отойдя от танка метров на двести, саперы встали и стали присоединять провод к подрывной машинке.

— А теперь залегли! — приказал один из них. Разведчики и Борис плюхнулись на снег. Сапер надавил на ручку машинки. Грохнуло так, что у всех заложило в ушах. Протоку озарила яркая вспышка. В ее свете было видно, как подброшенная взрывом башня, кувыркаясь, летит в сторону острова. Шмякнувшись посреди протоки, она проломила лед и исчезла в полынье. А раскрытый взрывом корпус танка загорелся, выбрасывая к небу языки пламени и клубы дыма.

— Ходу! — крикнул старший из саперов. — Мог сдетонировать не весь боезапас. Снаряды будут рваться…

Все вскочили и понеслись протокой — ну, насколько позволяла ноша. Остров обогнули по дуге. Разведчики, хекая, несли тела погибших, саперам передали железяки, открученные китайцами. Свой груз они оставили в танке, так что пусть несут. Группу подгоняли грохотавшие за спиной разрывы — сапер был прав.

Уничтожение танка на какое-то время ошеломило противника, но он быстро спохватился. Поняв, что произошло, китайцы начали лупить из всех стволов. Цель они не видели, но примерно сориентировавшись, накрывали минами и снарядами протоку и реку Уссури. Борис бежал первым. В темноте уже проступил советский берег. До него оставалось где-то с полсотни метров, как впереди разорвалась мина. Бориса ударило в грудь, голову и руку. Нестерпимая боль затопила тело, и он рухнул ничком. «Блин, опять!» — успел подумать, прежде чем все померкло…

Час спустя на командном пункте советской группировки состоялся разговор двух генералов — армейского и пограничника.

— Старшину представь к званию Героя, — предложил армейский. — Сам ведь слышал: без него ничего бы не вышло. Мало, что сумел скрытно вывести разведчиков прямо к танку, так еще посоветовал командиру группы, как убрать китайцев. Штыковая атака… — генерал покрутил головой. — Никогда не думал, что вернемся в 41-й. Мало этого, подсказал забрать с собой открученные маоистами узлы танка. Это, чтоб ты знал, элементы вертикальной и горизонтальной стабилизации пушки — самое секретное, что было в Т-62. Китайцы их бы обязательно подняли из протоки, а теперь-то — шиш! — он скрутил кукиш. — Парень заслужил Героя.

— Так его к нему уже представили, — возразил генерал-пограничник. — За бой 2 марта.

— Все равно пиши! — повторил армейский генерал. — Пусть в Москве узнают. Не дадут две Звезды, так хоть одну не пожалеют.

— Хорошо, — ответил пограничник. — Мне не трудно. Жаль носить ее Коровке не придется. Доктор говорит, что вряд ли выживет.

— Вертолетом отвезем в Хабаровск вместе с остальными ранеными. В окружном госпитале у нас отличные врачи. Вытянут, даст бог. Ну, а нет, так матери Звезду вручат. Будет хоть какое утешение.

— Нет у него матери, — вздохнул собеседник. — Вовсе никого. Круглый сирота.

— Бляди узкоглазые! — армеец грохнул кулаком по столу. — Таких парней угробили. На хрена им этот остров, можешь мне сказать?

Пограничник лишь пожал плечами…