Большое Сердце

5

В деревне заскучать не пришлось, через три дня собрались в дорогу. Уходили без труб и знамён, просто поднялись с рассветом и выдвинулись за околицу.

Со стороны реки донеслись плавные напевы, шедший последним маг задержался. Девушки, водившие хоровод на лужке чуть выше речки, разорвали кольцо, на путников взирали с любопытством и боязнью. Богдан, проходя мимо, тоже замешкался, Ардит горделиво выдвинул подбородок. Маг зацепился взглядом за хорошенькие личики — и тут из хоровода вышла девушка…

Много сказано о красоте, много сложено песен, но даже Клавус негромко крякнул и остановился. Девушка ступала тихо, незаметно, как плывёт лебёдушка, вокруг неё будто дрожит воздух, само жаркое лето золотит её лицо. Небо подарило ей синеву глаз, колосья пшеницы щедро наделили золотом длинные косы, в задумчивой улыбке спряталось то неуловимое, что ищет душа — ширь полей, жемчужная роса на ветках рябины, лучи рассвета на родной земле… Простой венок на холотых косах только подчёркивает удивительную, обворожительную красоту. Маг стоял на месте, словно громом поражённый, девушка прошла мимо — словно облачко проплыло… Подарила его задумчивым взглядом, неторопливо шагая, отправилась догонять подруг, чей серебристый смех рассыпался рыбками в реке. Ардит обернулся, увидел мага:

— Ну, чего застрял?

Перевёл взгляд на уходящую девушку, сам задержался на минуту. Маг глубоко вздохнул, ущипнул себя за ухо и догнал отряд. Некоторое время молча шёл рядом с Ардитом, артанин сочувствующе сказал:

— Не переживай… Такой красотой разве богачи могут владеть. Заберёт её в жёны купец проезжий, аль чиновник из Искры. А нет — так будет век вековать за подмастерьем кузнеца, али пьяницей каким…

— При чём тут богатство? — усомнился Клавус. — Смелый там найдёт, где робкий потеряет. Только не робеть с девушками, вот и вся недолга.

Герда бросила на него строгий взгляд, великан прикинулся непонимающим, но даже как-то осунулся, пошевелил плечами, словно на него обрушили ушат холодной воды.

Ноги пружинили по хвое, подлесок тянулся, теряясь в полуденной хмари. Богдан сунул магу суховатый хлебец, остановились у ручья и выпили по глотку воды. Перевалило за полдень, когда подлесок возмужал, расправил руки ветвей, стал пошумливать и превратился в настоящий бор.

Стройные ряды сосен пронизаны солнечными лучами, под ногами мягко пружинит хвоя, рябина игриво прячется от чужих глаз. В невидимой высоте трещит сойка, шмель, басовито гудя, перечеркнул тропу. Белые стволы берёзок встречаются редко, как девушки, скромно стоят в сторонке от незнакомых людей. Дорога перевалила за склон, стала мягче, берёзки встречаются чаще. Ардит ушёл вперёд, отыскал какие — то грибы, утверждал, что это подберёзовики, Богдан заспорил — мол, те растут только под берёзой. Артанин досадливо махнул рукой, снова ушёл далеко вперёд, оторвавшись от отряда. За одним из поворотов увидал трепещущий прыжок оленя, только и успел, что вскинуть руку к колчану. Внезапно застыл, к чему-то прислушиваясь, медленно шагнул назад…

Четверо членов отряда неторопливо шли вперёд, когда из стволов вынырнул Ардит, молча показал Клавусу четыре пальца. Отряд немедленно остановился.

Богдан и Ардит облачились в те же кожаные доспехи с железными наклёпками, в которых тренировались. Герда куда-то исчезла, Клавус извлёк из мешка нечто, начал облачаться, застёгивая накладки прямо поверх мягкого гамбезона — и предстал в кожаном доспехе уже со стальными пластинами, не внахлёст, но вполне неплохо защищающими торс. У всех мужчин мечи средней длины, напоминающие римские гладиусы, но чуть уже, рукояти надёжнее. Маг вопросительно обводил всех взглядом — и увидел Герду, уже в круглом шлеме и короткой кольчужке. Клавус заботливо проверил, плотно ли прилегает кольчужка. Девушка сверкнула глазами, но смолчала.

— А мы… — начал было маг, но Клавус приложил палец к губам. Молча двинулись, маг начал понимать, что слышит только свои шаги, да иногда тяжёлое дыхание Клавуса, да биение сердца. Летний воздух, казалось, вот-вот задрожит от зноя и напряжения.

Ардит и Богдан резко кинулись вперёд, Клавус тремя огромными рывками настиг их. За двумя стволами открывалась поляна, маг побежал, мимо него разъярённой молнией метнулась Герда.

У тлеющих остатков костерка четверо разбойников собирают пожитки, один дожёвывает мясо. Едва на поляне показались люди, жующий сразу же вскочил и бросился бежать вглубь леса. Ардит, обогнув сидящих по длинной дуге, сорвал с плеча лук, устремился за бегущим. Трое мужчин в тёмных камзолах быстро оказались на ногах, один сразу кинулся с мечом на Богдана, славянин даже чуть отступил, отражая быстрые удары. Двое заметили мага и Герду, переглянулись — но тут на поляну выступил Клавус.

Маг с самого начала боя пятился, прятался, чувствуя себя бараном, забредшим прямо в волчью стаю. На левом краю поляны воздух раздирает мерцание клинков. Разбойник в красном треухе лихими выпадами теснит Богдана, вскрикивает, стремится поймать удачный момент, обмануть ловким движением. Клавусу и меч для драки не нужен, в широкую грудь нацелились два вражьих клинка. Силач изловчился, двинул одного разбойника по уху огромным кулаком, тот поражённо выпустил воздух и осел, как чучело, сдёрнутое с кола. Второй разбойник широкими выпадами меча пытается сдвинуть великана с места, заставить двигаться. Его клинок раздражённо свистит, рассекая воздух — но для удара нужен просвет. Клавус же нависает над ним тёмной громадой, удары гладиуса падают равномерно. Будто некий маятник отсчитывает последние часы разбойника, или его голова уже лежит под лезвием гильотины.

Богдан вдруг шатнулся, коротко вскрикнул, на правой стороне груди крохотное алое пятно. Красный треух сощурил глаза, заулыбался дико, победно — тут же замер, захрипел, сквозь его улыбку просунулось остриё кинжала. Он забулькал, не в силах даже сказать последнее слово. Изо рта хлещет кровь, так и повалился, словно кукла. Клавус простым быстрым выпадом проткнул своего противника, тот замер, пытаясь барахтаться на клинке. Силач коротким движением выдернул оружие, пихнул тело разбойника коленом, тот рухнул и застыл в нелепой позе.

За спиной второго разбойника Герда с сердитым видом вынула кинжал из затылка, девушке как будто мало, ещё дышит яростью боя. Разбойник рухнул окровавленным лицом вперёд. Клавус вытер меч короткими будничными движениями, видна сноровка, делать такое приходилось не раз. Богдан присел над убитым, проверил дыхание и с таким же будничным видом сообщил:

— Что и требовалось наказать!

Хрустнула веточка, это показался Ардит, со зловещей улыбкой несёт на тетиве стрелу. Завидел павших на поляне, опустил лук, усмехнулся:

— Что же ты, Клавус? Надо бить добрее!

Силач оглянулся. Маг вцепился в дальний ствол, его трясло, лицо побелело. Это был первый бой, виденный им вживую. Клавус сурово пожал плечами:

— В бою так. Либо ты, либо тебя.

— Так это… про мотоцикл… — неожиданно выдавил маг. Великан непонимающе остановился:

— Чего?

— Это мотоцикл. Либо ты, либо в тебя. Такое видение из будущего… потом объясню. Богдан, иди сюда.

Тела разбойников собрали, Ардит посетовал, что некому вспомнить про убитые трупы мёртвых тел врага. С прибаутками и посвистом снял мечи, обшарил карманы, сожалеюще глянул на сапоги. Что именно разбойники, понятно сразу, тёмные камзолы с редкими вставками металла, треухи особого пошива, но снаряжение самое разное. У двоих ещё и кистени, короткие ножи, мечи разные у всех трёх. Клавус о чём-то посовещался с Ардитом, пока маг осматривал Богдана.

Славянин втайне досадовал, что пропустил такой простенький финт. Лезвие пропороло кожаный доспех около самых рёбер, чиркнуло по кости, рана вышла длиной в пол-ладони — неглубокая, но неприятная. Маг заставил Богдана раздеться, рана на дородном крепком теле бросалась в глаза кричащим, чуждым алым пятном. Зашивать её вряд ли имело смысл, об этом маг и сообщил, мастеря длинную повязку — Герда извлекла её опять-таки из походного мешка.

До Валунков, по уверениям Ардита, оставалось несколько часов ходу, маг настаивал, что раненому нужен покой, Герда язвительно осведомилась, собирается ли он ночевать в лесу вместе с раненым. Маг покорился скрепя сердце. Осмотрели доспехи, почистили оружие, собрали нехитрые пожитки разбойников. Богдан с Клавусом закусили найденной ветчиной и ржаным хлебом, маг вяло отнекивался, не понимая, как может появиться аппетит после такого боя. Ардит на это заметил — а как же ещё, именно после боя и хочется есть, тело требует восстановить потраченные силы, брюхо нетерпеливо рычит в ожидании лакомого кусочка.

После еды маг негромко поинтересовался у Клавуса:

— А мы можем… не убивать?

Высокий, мускулистый силач помолчал, почесал подбородок, ответил медленно:

— Можем. Но тогда убьют нас.

Маг взглянул скорбно:

— Убивать нехорошо…

Проходивший мимо Ардит решил было позубоскалить:

— Конечно, нехорошо! А вдруг тебя убъют! Представляешь, как нехорошо!

Клавус глянул с суровым упрёком, этому бы всё веселиться, неожиданно сообщил:

— Да, убивать плохо. Но мы здесь не просто так. Это разбойники, почти каждого разыскивает стража Семи Городов, а то и северяне. А то и вовсе таинственные Алые Королевства за Долиной… С такими только биться насмерть. Их уже не убедишь, не перевоспитаешь! Это уже не люди!

— Ты неправ, — тихо произнёс маг. — Это всё ещё люди. Потому так плохо… Ящеров, демонов и гарпий побивать куда как хорошо! Побеждать монстров сам Господь велел! А вот убивать человека… Но эти всё ещё были людьми… хотя бы внешне.

Клавус встал, вытер руки после еды, взглянул сурово:

— Уверен? А внутри?

Из берёзовой рощи тропки вывели в глухой и мрачноватый еловый лес, начали встречаться покрытые мхом белёсые камни. Мохнатые лапы елей свисали над головами, можжевельник дёргал за края плаща, сквозь стволы чудился чей-то мрачный взгляд. Богдан нашёл волнушки, ещё через пару часов лес поредел, запах хвои начал терять густоту. Сделали короткий привал, снова перекусили. Маг чертовски устал и натёр ногу, к тому же на него повесили мешок с частью взятых припасов, но помалкивал.

Солнце лениво ползло к виднокраю, на другой стороне небо начало темнеть, суровые тучи сходились на большую битву, хмурились, негромко ворчали, ругались. Отряд ускорил шаг, Герда вообще двигалась лёгкой побежкой, как рысь. Клавус меряет тропу широченными шагами, артанин и славянин не отстают, идут мерно и ходко. Только маг плетётся в самом хвосте, Герда пару раз раздражённо оглядывалась — и без того темнеющее небо уже заволокло тучами, налетают порывы холодного ветра.

Наконец стволы расступились, симпатичный городок уютно улёгся в низине вдали от холма, видны и деревянные, и двухэтажные каменные домики, чуть выше на вершине взгорья есть даже некое строение наподобие детинца, а вдалеке блеснула серебряная лента речки. Порывы холодного воздуха усилились, первые капли застенчиво трогают лицо и ладони, это ещё даже не дождик, а всего лишь прощупывание.

— Ну давай! — рявкнул Клавус, оглянувшись. — Не то нас смоет в реку!

Путь до городка оказался неблизким, солнечный свет исчез, луна ещё не успела выкатиться, а уже попала в брюхо тёмным тучам. Громадные, лиловые, тучи уже ходят стаями, бьются боками, от столкновений грохочут.

Путь тянулся мимо изгородей, мелькнула одинокая застава, с полей спешно гонят скот, гулко лает чей-то помощник пастуха. Вот уже видны деревянные строения, улицы неширокие, люди спешно скрываются в дверях, где-то сдёргивают с верёвок бельё. У мага ужасно ныли ноги, да и спина намекала, что не каждый день таскает такие мешки. Домики выдвинулись вперёд, почти все огорожены, видны неширокие улочки, некоторые даже усыпаны щебнем. Больших ворот в городке нет, это не Искра или Гестион, и даже не крупная деревня, просто много улиц прячутся среди домов.

Мир раскололо надвое ужасным ударом, земля будто дрогнула под ногами. Всё сотряслось, ослепительная вспышка залила местность и всё, что было на ней видно. Тугие холодные струи ударили в лицо, за шиворот, в грудь. Одежда мигом промокла, хотя отряд уже бегом устремился к ближайшему дому. Маг споткнулся, едва не расквасил нос, мешок тяжело ударил по спине. Клавус двинулся к первому крупному строению, от его размашистых движений капли дождя улетали в темень. Ветер бросал в лицо мага пригоршни холодной воды. Дождь хлестал так, что даже стук силача услышали не сразу, но широкая дверь распахнулась, внутри оказалось нечто вроде постоялого двора. Рослые мужики у входа не сразу впустили пришедших, рассматривают отряд, но вот кто-то внутри здания узнал Клавуса, Богдан радостно обнялся с одним из вышибал, послышался стук кружек, разноголосица.

Снаружи грохотало, ледяные капли врывались в открытую дверь, по крыше сердито барабанят струи дождя. Когда маг оказался в тёплом зале за широким столом, когда ему сунули в руки большую кружку пива и жареную куриную ножку, он невольно размяк. Ардит что — то обсуждал с хозяином, Клавус и Герда сразу поднялись на второй этаж, Богдан уселся рядом с магом, ему принесли кислых щей, которые он тут же принялся азартно поглощать. Маг сам не заметил, как вместе приговорили кучку довольно аппетитных пирожков, а за столом напротив уже возвышается как гора Клавус, напротив него пузатый кувшин, а на блюде приличных размеров баранья нога. Маг встал, удивляясь, откуда у него взялась смелость, подсел к Клавусу, спросил осторожно:

— Слушай, почему этой девушке дали такое имя?

— А что не так? Имя как имя, — сообщил Клавус и вгрызся в баранью ногу, истекающую жиром. — Красивое, звучное…

— Редкое. Она случайно не встречала высокую женщину в белом, с ледяной короной? Ещё Кай где — то должен быть…

— Нет, не встречала. И ни про каких Каев не слышал.

— Я разные имена слыхал. Скажем, Кристина — это христианка, Доминика — обещанная богу, а Вирджиния и вовсе девственница… что не совсем понятно, после свадьбы такое имя вроде бы теряет смысл… С другой стороны, говорит о непорочной чистоте… А вот имя Герда — любопытное, цепляет слух, запоминается.

— Кажется, её так назвали в честь святой. Или воительницы?

— Той самой? — ахнул маг. Клавус неспешно прикончил баранью ногу, принялся за пирожки, они исчезали в его глотке, проскакивая, как камушки по озерной глади.

— А была та самая?

— Конечно, — уверенно ответил маг. — Эту историю стоит послушать. Это же про Латгерту! Сам Саксон Грамматик писал…

Когда король Швеции Фро вторгся в Норвегию и убил короля Сигурда, то женщин из семьи короля не убил. Потащил в свой бордель, чтоб унизительнее было! Но отомстить за деда явился Рагнар Лодброк.

Среди пленных женщин оказалась одна по имени Латгерта. Рагнар явился вовремя, их не просто спасли — женщины вместе с Гертой переоделись в мужскую одежду и бросились сражаться за Рагнара. Именно Латгерта принесла ему победу — с распущенными волосами, яростная, дикая, как валькирия она разила врагов, но по длинным волосам все видели, что это женщина.

Впечатлённый Рагнар после победы начал ухаживать за девушкой. Войско оставил в долине Голар, а сам пришёл в её дом. В прихожей на него напали медведь и большая гончая — может, так Герта пыталась предупредить, каков будет сам брак? Рагнар, однако, оказался не промах, победил обеих животных и женился на Латгерте.

Увы, долго жить в любви и счастье не вышло, хотя родились двое дочек и сын. Но разошлись вроде бы мирно. По крайней мере, Герта не забыла мужа. Рагнар то, Рагнар сё, Рагнар отправился в Швецию завоёвывать руку новой возлюбленной, затем вернулся в Данию — а там гражданская война! Ютландцы прослышали, что Рагнар влюбился, понадеялись, что никогда не вернётся, и подняли восстание. Герта помнит, вздыхает, и когда пришла просьба о поддержке — она ответила. Да ещё как ответила!

Сто двадцать норвежских кораблей шли на помощь Рагнару. В разгаре битвы его обступили враги. Бьётся Рагнар, бьётся Сивард, его сын, но обступают ютландцы, щербятся топоры, ломаются копья, трещат щиты. Ранили Сиварда, и упал дух датчан. Заколебались солдаты. И тут с кораблей поспело войско Латгерты.

Проще всего сказать, что она как фурия бросилась на врага. Но девушка эта была далеко не глупой и умела действовать по обстоятельствам. Она ударила в тыл ютландцам, их ряды дрогнули, и датчане, готовые вот-вот бежать с поля боя, побежали на врага — туда, где пришествие Латгерты сеяло панику.

Было там у них что после боя или нет, о том Саксон не пишет. А расставшись с Рагнаром, Герта вернулась домой — да и набросилась на своего второго мужа. Взяла да и заколола его наконечником копья. То ли он показался ей противен после встречи с возлюбленным, то ли она ещё дышала упоением битвы… ну а историк пишет проще всего — села на трон. Заявила, что без мужа править гораздо приятнее!

Шум и разговоры корчмы как будто поутихли, отодвинулись, громадный кулак Клавуса стискивает пивную кружку, в глазах Ардита одобрение. Мужчины до сих пор представляют, как датчане в яростной битве теснили ютландцев, а рядом с магом, заслушавшись, сидит… Герда!

— Ну, это что за история! — возмутилась она. — Я — то ждала, что все в конце поженились!

— За что купил, за то и рассказываю, — осторожно покосился маг. — А ты теперь знаешь, что за имя носишь.

— Спасибо, — неожиданно просто ответила девушка, безо всякой резкости. Клавус хмыкнул, но смолчал. Маг встал, отошёл, уселся за один стол с Богданом, тот с довольным видом уписывает кислые щи.

— Вот и добрались, — сообщил он, улыбаясь, синие глаза светятся простой детской радостью. Мол, путешествовали, устали, и вот уже дома. Наклонился к магу, заговорщицки спросил:

— А что ты там говорил… насчёт будущего?

Маг от неожиданности проглотил чуть не половину кружки, заперхал, откашлялся, Богдан хлопнул его по спине, да так, что чуть не вылетели глаза. Приведя дыхание в порядок, ученик чародея сообщил резковато:

— Никто не может видеть будущее одного человека. Это всё шарлатаны и обманщики. Кто обещает настрадать тебе будущее — гони в шею.

— Так что? Ради красного словца смолвил? — недоверчиво протянул Богдан, в синих глазах обида. — Ты не можешь видеть, что там в будущем?

Маг тяжело вздохнул, обвёл корчму взглядом. Простые сильные люди, лица красные от пива и грубой еды, громкий хохот разрывает воздух, зал сотрясается от тяжёлых шагов, мощных ударов по плечам. Вот трое за дальним столом не в лад заревели песню… Как объяснить им про будущее? Как объяснить уроженцу Валунков, что такое протуберанец, прививки, лазер, бронепоезд, бумага, мотоцикл? Как можно рассказывать этим людям, что в далёком-далёком будущем их потомков ждёт коронавирус, аниме, санкции и Евровидение?

— Всё будет хорошо, — выдавил маг. — В будущем всё будет хорошо.