Босс с причудами (СИ)

Глава 14

Закрываю за ним дверь, вылетаю на балкон, прячусь за решетку и из укрытия смотрю, как Ремезов садится в машину.

У меня колотится сердце, я чувствую себя глупой и растерянной.

Со мной творится что-то не то. После знакомства с Ремезовым я словно на американских горках лечу. И такое ощущение, что в конце аттракциона рухну в пропасть.

Еще не поздно, и я звоню Эдику, чтобы рассказать о последних приключениях. Это мой вызов самой себе. Да, у нас с ним честные и со всех сторон прекрасные отношения! Он посмеется вместе со мной. Про откровения Валерии ему, конечно, рассказывать не буду.

Эдик долго не берет трубку. Потом вызов сбрасывается.

Звоню еще раз. И еще.

Наконец, Эдик отвечает:

— Да, Танечка? Ты еще не спишь? — он слегка растягивает гласные, как будто только что проснулся. Далеким фоном звучит музыка, неясные голоса.

— Эдик, еще только восемь, даже «Спокойной ночи малыши» еще не показывали! Ой, у меня столько произошло! Угадай, где я была!

— В зоопарке? В бассейне? Сдаюсь.

— В стриптиз клубе!

— Ух ты! — смеется Эдик. — Как гостья или как танцовщица? Или на мальчиков ходила полюбоваться? Смотри мне!

Да, вот такой мой Эдик! Он сразу настроился на мою волну и готов шутить, а не обвинять.

— Мальчики там слащавые, но пляшут забавно. Надо бы и тебе научиться. У тебя фактура подходящая, ты бы лучше на сцене смотрелся.

Эдик хмыкает. Музыка фоном становится громче.

— Ты где сейчас?

— В коворкинге с ребятами. Задание делаем для курсов, статью обсуждаем. Танечка, я тебе утром позвоню, ладно? А то я занят немножко.

— Пока! Целую! Скучаю!

Нажимаю отбой и вдруг понимаю, что по Эдику я не шибко соскучилась и даже о нем почти не думала эти дни. Некогда было.

Мне стыдно. Я легкомысленная и пустая особа. Договор с Ремезовым превратился из обязанности в удовольствие.

Чтобы себя наказать, решаю сесть за работу, как и Эдик — хоть немного оправдаться в своих глазах.

До среды Ремезов ни разу не звонит. И Валерия тоже. Я бы хотела получить от нее весточку. Узнать, как у нее и что.

Как прошла ее консультация с Арсением? Поговорил ли с ней Ремезов, как и обещал? Признался ли ей в любви?

…И поцеловал ли ее страстно, от души?

Но звонить первой неловко, мало ли что.

В среду утром от Ремезова приходит скупая смска: «В шесть заеду. Одевайтесь как хотите».

Зря он так. Я ведь могу натянуть латексный костюм кошки с хвостиком. Но решаю не рисковать, одеваюсь прилично: плиссированная юбка до колена, блузка со скромным вырезом. Долго укладываю волосы и крашусь, тщательнее, чем обычно. Почему-то сильно волнуюсь. В одну минуту я радостная, в другую — печальная.

Без пяти шесть приходит второе сообщение: «Спускайтесь. Я внизу».

Бросаю на себя последний взгляд в зеркало. Щеки порозовели. Сердце прыгает.

Что сегодня приготовил Ремезов?

Подхожу к автомобилю и настораживаюсь.

Ремезов сидит за рулем мрачнее тучи. Приветствует меня усталым голосом, который ему не идет:

— А, Таня. Добрый вечер.

— Добрый, — сажусь рядом с ним.

Не узнаю Ремезова. В нем что-то изменилось. Он задумчив. И даже как будто осунулся. Небрит — некогда идеальная бородка потеряла форму, скулы темны от щетины.

Он кладет руки на руль, поворачивается ко мне и смотрит черными как антрацит глазами. Да смотрит так сурово, что я ежусь.

— Как у вас дела? — спрашиваю с показной беспечностью.

— В целом неплохо, — говорит он зловеще.

— А у Валерии?

— Еще лучше, — он иронически хмыкает.

— Вы с ней поговорили, как я советовала?

— А как же.

— А… поцеловали так, чтобы у нее ноги отнялись, закружилась голова и в глазах вспыхнул фейерверк?

Ремезов смотрит на меня еще внимательнее, уже с интересом, как будто хочет прочесть все мои фантазии.

— Нет, поцеловать не успел.

— Почему?

Ремезов выдерживает драматическую паузу и объявляет:

— Видите ли… у меня больше нет невесты. Все благодаря вашему ценному совету.

— Как нет?!

— А так. Валерия мне рта не дала раскрыть. Заявила, что не уверена в своих чувствах и ей надо подумать, подходим ли мы друг другу. И что наш договор должен был остаться шуткой. Она пересмотрела приоритеты и хочет пожить для себя.

— Ой…

Хлопаю глазами.

Мне очень жалко Ремезова. Прекрасно знаю, каково это, когда тебе разбивают сердце. Но в то же время мне отчего-то радостно.

— А вы как на это отреагировали?

Он пожимает плечами.

— Злюсь. Мне обидно. Я что, оказался для нее недостаточно хорош?!

Он резким движением поворачивает ключ, заводит автомобиль и выезжает со двора.

— Возможно, вы слишком для нее хороший, — бормочу себе под нос.

— Не надо меня утешать.

— Надо. Родион Романович, все можно исправить… Если вы Валерию сильно любите, то найдете способ ее вернуть. У вас же отличная фантазия! Устройте ей сказку, романтическое приключение! Она не устоит.

— Не уверен, что это нужно делать, — резко отвечает он.

— А почему вы вообще решили на ней жениться?

— Потому что она славная, умная девочка, и я был уверен, что она не преподнесет мне неприятных сюрпризов.

Ого. Ясно. Раньше женщины ему уже преподносили такие сюрпризы. Мы имеем мужчину, разочарованного в прекрасном поле.

Замолкаю и не расспрашиваю.

Машина заезжает во двор элитной новостройки и катит мимо поста охраны.

— А куда это мы приехали?

— Ко мне домой. Сегодня веду вас к себе в гости.

— Зачем?!

— Таня, не надо смотреть на меня как на маньяка! У меня был тяжелый день. И тяжелое вчера. И позавчера. Я хочу провести спокойный вечер перед телевизором. Для расширения вашего кругозора я собирался познакомить вас со своими увлечениями, поэтому устрою вам вечер просмотра киноклассики ужасов.

— Чего?! Я не хочу!

— Новое всегда вызывает отторжение. Но потом вам понравится, обещаю.

— Да не хочу я расширять свой кругозор в этом направлении!

— Таня, вы не знаете, кто такой Фредди Крюгер! Это позор. Это надо исправить. Все. Цыц! Вы лишили меня невесты, поэтому вы мне должны. Сегодня вы исполняете мои прихоти. Будете грызть попкорн, пить колу, смотреть со мной ужастики, пищать и бояться. А я буду над вами шутить, чувствовать себя храбрым, сильным и умным. Мне это сейчас нужно.

Звучит зловеще. Мне делается не по себе.

Ремезову нужно тешить самооценку, а я страдай.

Но любопытство оказывается сильнее, поэтому без возражений иду с ним к подъезду. Дом человека — зеркало его личности. Мне очень интересно посмотреть, как живет Ремезов!

…Хорошо живет. Квартира в стиле «лофт». Гостиная огромная, с окнами от пола до потолка. Мебели минимум — гигантская панель на стене, стеллажи, удобный кожаный диван посреди комнаты. За стойкой — кухонный уголок, девственно чистый, готовят там нечасто.

На мой вкус, слишком много свободного пространства, окно как аквариум — нет чувства защищенности, словно будто весь мир на тебя смотрит. Хотя вид за окном прекрасный — город как на ладони.

Ремезов нажимает кнопку на пульте, вниз с шорохом ползут жалюзи, вспыхивают встроенные светильники — их не видно, но они дают приглушенный, таинственный свет. И комната вдруг становится уютной — темные углы, матовый блеск поверхностей.

— Проходите. Не разувайтесь! — прикрикивает Ремезов. Но я по привычке уже сбросила туфли и осторожно ступаю босыми пятками по полу.

Ремезов, не таясь, рассматривает мои ноги — ярко-красный лак на ногтях, цепочку на щиколотке, и больше не настаивает, чтобы я обулась.

А я вдруг ужасно смущаюсь.

— Садитесь на диван, — командует он.

Сажусь. Диван удобный, но низкий. Ноги задираются, и юбка вдруг оказывается слишком короткой. Тяну подол, пытаясь закрыть колени. Спина покрылась испариной.

Ремезов опускается рядом, его твердое бедро касается моего, и мое сердце чуть не выпрыгивает из груди.

Да что со мной такое!

Кошусь на Ремезова. Он успел стянуть джемпер и остался в черных джинсах и рубашке. Кожа на шее кажется очень смуглой по контрасту с белой тканью. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, видны черные волосы на груди.

Я облизываю губы и отвожу взгляд. Слишком интимная ситуация — я дома у шефа Эдика, мужчины, который только что расстался с невестой и на взводе. Полумрак, мы сидим близко, и сейчас будем смотреть очень страшное кино.

По позвоночнику пробегает дрожь.

Чтобы скрыть растерянность, я смеюсь — неуместно, громко.

— У вас миленько! — говорю весело.

Ремезов откидывается на спинку дивана, заводит руки за голову, со вкусом потягивается, хрустя суставами.

— Устал как черт, — жалуется он. — Последние дни домой только ночевать прихожу. Вы есть хотите? Я бы быка съел. Пицца или суши?

— Мне все равно. Я не голодная. А дома еду не держите?

— Нет. Самому готовить некогда. Если только вы постараетесь. Хотите похозяйничать? Я сбегаю за продуктами.

— Эээ, нет. Этого в договоре не было.

— Значит, пицца.

Он звонит и делает заказ. Поднимается, уходит в кухонный уголок, хлопает дверца холодильника. Я сижу, как отличница, с вытянутой спиной, положив руки на колени.

— Таня, да расслабьтесь вы уже! — говорит Ремезов с раздражением и опускается на диван. Ставит на столик две бутылки и бокалы. — Я вас не съем. Так, покусаю немного. Тут пиво, сидр. Извините, изысканных напитков, типа шампанского, нет. Да и праздновать нечего. Невеста ушла, на работе сплошные огорчения.

— Мне сидр. Немного… Хватит!

Беру из его рук бокал, наши пальцы соприкасаются, я вздрагиваю.

— С невестой понятно, а на работе что случилось?

— Бывший бизнес-партнер увел у меня выгодного клиента. И по мелочи подставил, — Ремезов морщится. — Мне доходов не жалко. Партнер был моим старым другом. И вот такое выкинул…

— Ужасно, когда люди предают, — говорю тихо, с сочувствием. Да, нелегкая неделя у него выдалась. Не из-за одной Валерии он переживает.

— Может, вам поговорить с вашим другом? Расставить все точки. Объяснить, что вы чувствуете. Спросить, почему он так поступил, что им двигало…

— Да понятно, что им двигало. Бизнес есть бизнес.

— Не все люди такие, — утешаю его. — И вы все равно всех победите. Я уверена. А этот ваш «друг» явно из зависти напакостил. Его-то на конференции выступать не приглашают, верно? И награды не дают за успехи в предпринимательстве, — киваю на стену, где в рамочке висит престижный диплом.

Ремезов усмехается, качает головой.

— Если бы все так было просто, как в вашем мире, Таня! Но спасибо за добрые слова.

Он все же повеселел.

— Сейчас выберу для вас фильм, — поднимает пульт, щелкает кнопками. В другой руке бутылка, он к ней прикладывается время от времени.

Для меня пространство комнаты как будто сузилось до дивана и сидящего рядом со мной мужчины. Теперь я замечаю все: как двигается его кадык, когда он делает глоток, как напрягаются мышцы на его запястье, как он хмурит брови, вчитываясь в надписи на экране.

Время словно замедлилось. У Ремезова мощная аура — его близость всегда ощущается очень сильно. У меня даже кожу покалывает. Я мысленно запрещаю себе пялиться на него, но ничего не могу поделать. Наши плечи соприкасаются, я чувствую каждое движение его руки, и украдкой вдыхаю запах его смоляного одеколона.

Меня словно загипнотизировали.

— Выбирайте скорее! — говорю раздраженно, злясь на себя.

— Ладно, давайте все же посмотрим «Кошмар на улице Вязов», — решает Ремезов. — Увидите, кто такой этот Фредди Крюгер. В фильме отличная операторская работа, сценарий и музыкальное сопровождение. Очень атмосферно.

— А крови много? Я этого не выношу.

— Нет, не много. Буду говорить вам, когда закрыть глаза и не смотреть, раз вы такая чувствительная.

В дверь звонят — курьер принес пиццу. Ремезов идет принять заказ, а я встаю и иду к стеллажам.

Они полны книг. В основном бизнес-литература, технические и строительные справочники. Но также есть детективы в потрепанных обложках, книги по космологии, полное собрание сочинений Стивена Кинга — Ремезов любит ужасы во всех видах.

Он много читает. По старинке — бумажные книги, не электронные.

Мое уважение к Ремезову растет. Он разносторонний.

Больше в комнате ничего интересного нет. Никаких других проявлений индивидуальности. Ремезов остается человеком-загадкой.

Мне все же очень интересно узнать его слабые стороны. Чего он боится?

Он возвращается. В руках у него коробка с пиццей, сверху два ведерка с попкорном, под мышкой бутылка с колой.

— Все как в кинотеатре, — Ремезов вручает мне ведерко.

Ммм, мой любимый, с карамелью!

Есть не хочется, а вот от попкорна отказаться я не могу.

Сажусь, ставлю ведерко на колени, Ремезов включает фильм. Придвигается ближе, опускает руку на спинку дивана за моими плечами.

Надо бы отодвинуться! Но я не шевелюсь.

На экране мелькают мрачные кадры. Девушка бредет по темному коридору, за ней гонится нечто жуткое, вооруженное острыми лезвиями.

Замираю и не дышу. Да, фильм атмосферный до мурашек.

— Еще пока не страшно, страшно будет потом, — успокаивает Ремезов и начинает пояснять, что к чему.

— Тихо! — прикрикиваю на него. — Сама разберусь. Я не тупая.

— Все, молчу.

Сюжет понемногу затягивает. В старых фильмах есть свое очарование.

Ремезов сидит тихо, я почти забываю о его присутствии. Кидаю в рот попкорн горсть за горстью — до чего вкусно!

Пицца стынет в коробке — Ремезов к ней почему-то не притронулся.

— Надо же, тут играют знаменитые актеры, совсем молоденькие! Вон Джонни Депп! — я поворачиваюсь к Ремезову и вижу, что он смотрит вовсе не на экран, а на меня. И выражение какое-то голодное, хищное.

А вдруг он и вправду маньяк, и в этих фильмах получает вдохновение?

— Вы чего пиццу не едите? — спрашиваю опасливо.

— Мне на вас интереснее смотреть, — откровенно говорит Ремезов. — Вы когда чем-то увлечены или испуганы, у вас глаза большие становятся, как у кошки.

Смеюсь, машу рукой, перевожу взгляд на экран.

А там как раз из темноты выскакивает страшный как черт Фредди Крюгер с обожженной мордой, крики, жуткая музыка!

От неожиданности взвизгиваю, закрываю глаза одной рукой и роняю ведро с попкорном. Ремезов едва успевает его подхватить.

Мое сердце колотится, но хочется узнать, что там происходит на экране, я раздвигаю пальцы и подглядываю.

Ладно, пока крови нет. Можно смотреть. Но ладонь от лица не убираю, так и сижу дальше.

Есть попкорн одной рукой неудобно, и бутылку колы не взять. Ремезов, видя мои мучения, предлагает:

— Да вы смотрите спокойно, как будет страшно, я предупрежу, закроете глаза.

Поверив, убираю руку, беру бутылку и ведро.

— Вот сейчас будет страшно! — внезапно объявляет Ремезов.

Грохочет музыка, я подпрыгиваю и забываю закрыть глаза, но Ремезов приходит на помощь — его сухая, горячая ладонь ложится на мой лоб, закрывая обзор. Другой рукой он обнимает меня за плечо и прижимает к себе.

Замираю. По коже пробегают электрические искры, но вовсе не от страха, а от того, что шеф Эдика обнимает меня и я чувствую на виске его дыхание.

— Все, можно дальше смотреть.

Он убирает руку и немного отодвигается, а я испытываю укол сожаления, что страшная сцена закончилась так быстро.

— Родион Романович, может, другой фильм посмотрим?

— А какие вы любите?

— Чтобы приключения были, и романтика.

— У меня таких нет.

— Ну так скачайте!

— В следующий раз. А сейчас смотрите этот. Ну, как вам актерская игра?

— Пока не разобралась. Мне все же непонятно, почему вам такие фильмы нравятся.

— Они уютные.

— Уютные?!

— Ну да. Глупые выдуманные кошмары, как страшная детская сказка. Забавно. Вам разве неинтересно, чем все кончится?

— Интересно, — признаюсь я и ставлю на пол ведро с попкорном. — Но все же страшно.

— Не бойтесь, я с вами, — Ремезов теснее прижимается ко мне. Я чувствую локтем твердые мышцы на его боку, и слышу стук его сердца.

Экран расплывается. Внутри у меня что-то тягуче пульсирует. Голова налилась жаром. Меня охватило сильное волнение, как лихорадка. Мои уши ничего не слышат, глаза ничего не видят, я ощущаю только одно — близость горячего, жилистого мужского тела. Осознание того, что это никто иной, как Ремезов, усиливает трепет.

Трясу головой, чтобы скинуть наваждение. Фокусирую взгляд на экране.

А там как раз началась ОЧЕНЬ страшная сцена. Истошные визги, кровь фонтаном!

Вскрикиваю и инстинктивно бросаюсь в укрытие — к Ремезову на грудь, лицом утыкаюсь в его шею.

— Ого, как вас проняло! — удивляется он, его руки ложатся на мою спину.

Его щетина покалывает мой висок, я глубоко дышу, пытаясь унять страх и волнение.

— Да все уже, все, — успокаивает Ремезов, но отпускать меня не спешит.

Я поднимаю к нему лицо и возмущаюсь:

— Ты говорил, что крови не будет!

— Тут ее немного, — отвечает он хриплым шепотом.

— А бывают фильмы ужасов без крови?

— Да, есть. Но они на самом деле еще страшнее. Включить?

— Нет… Я хочу досмотреть этот.

— Уверена?

Киваю.

Но мы не обращаем внимания на телевизор и не отпускаем друг друга. Лицо Ремезова совсем близко, я вижу каждую его морщинку, каждый волосок на щеке, каждую ресницу. Глаза у него, оказывается, не совсем черные — у зрачка едва заметные коричневые крапинки, в радужке отражается огонь светильников.

Мы замерли, время зависло.

Он опускает ладонь на мое бедро.

Я поднимаю руку и провожу по его щеке.

Не знаю, кто первым потянулся к другому, но через миг губы Родиона накрывают мои и мы начинаем страстно целоваться.

Он действительно очень напористый, как и во всем, что он делает. Перехватывает инициативу, теснит меня, вжимает в спинку дивана.

Но скоро напор сменяется тягучей медлительностью.

А я просто с ума схожу. Никогда не думала, что такое бывает! Эти поцелуи как откровение. Мне всегда казалось, что мужчины считают поцелуи необходимой обязанностью перед самым главным и спешат скорее пройти этот этап предварительных ласк.

А Родион никуда не спешит, он смакует, он тянет время. Его губы двигаются в неторопливом многообещающем ритме. Но понятно, что он сдерживает свой пыл изо всех сил — его мышцы напряжены, плечи тверды как камень, под моей ладонью на его шее бьется жилка.

Я вздрагиваю, когда его борода покалывает мои щеки и подбородок — какой контраст с мягкостью его губ!

Не помню себя, не понимаю, где нахожусь и что делаю. Мое тело — словно натянутая тетива, и каждый поцелуй натягивает струну все сильнее. Запускаю пальцы в гладкие волосы на его затылке, лихорадочно глажу плечи, перехожу к груди, забираюсь под рубашку.

Родион опрокидывает меня на спину. Теперь он целует меня сильно и глубоко. Он прижимает мои руки к дивану выше головы, ладонь в ладонь, наши пальцы сплетаются — все под его контролем, как всегда.

Я чувствую его тяжесть и забываю, как дышать. Упоенно отвечаю на поцелуи, тянусь к нему изо всех сил, извиваюсь, чтобы лучше почувствовать рельеф его тела.

Где-то фоном тарахтит телевизор, и когда в фильме кто-то особенно громко орет от ужаса, я осознаю реальность.

Что я делаю? Что я натворила?! Зачем?!

Родион почувствовал, как я замерла. Отпустил меня, приподнялся на руках, внимательно посмотрел мне в лицо.

Отталкиваю его и сажусь. Приглаживаю волосы, одергиваю юбку. Глубоко дышу, отворачиваюсь. Родион молча сидит рядом. Берет пульт, нажимает кнопку, гаснет экран. В комнате становится тихо.

— Таня, посмотри на меня.

Я поднимаю ладонь в защитном жесте.

— Молчи. Ничего не говори. Не надо. Это было ошибкой.

— Таня…

— Молчи! Прости. Я потеряла голову от страха.

— Ты целовалась со мной от испуга?

— Это… все инстинкты. А у тебя эмоции. Ты только что с невестой расстался, хочешь как-то компенсировать с первой попавшейся девушкой.

— Таня, ты не первая попавшаяся девушка и я не хочу ничего компенсировать, — сердится Родион. — Я тебя хочу. С нашей первой встречи. С того момента, как я лежал в луже коктейля, а ты стояла передо мной, как королева в красном платье.

Упрямо мотаю головой, но по телу пробежала жаркая волна.

— Ты просто расстроен разрывом с Валерией. Вот и ищешь утешения и замену…

— К черту Валерию, — говорит он грубовато. — И Эдика твоего к черту. Я только из-за тебя все это затеял. Весь наш договор.

Ну да, я догадывалась. Подтверждение догадки не приносит облегчения. Выходит, Ремезов давно решил закрутить со мной, при этом имея невесту? А сейчас, когда она его бросила, его мотивы вообще под большим вопросом.

Мельком смотрю на него. Он вошел в режим завоевателя. Глаза сверкают, губы сжаты, даже бородка встопорщилась.

Ух какой!

Но меня сейчас не напугаешь страстными взглядами. Я тоже бываю упрямой.

— Не хочу быть твоей причудой. И мне пора домой. Вызови такси, пожалуйста, — говорю твердо.

— Никакого такси. Я тебя отвезу.

Мне не хочется ехать с ним в одной машине. Я растеряна и мне стыдно. Но я пожимаю плечами и иду в прихожую.

По дороге домой мы молчим. Я кусаю губу. Мое возбуждение еще не улеглось, время от времени меня потряхивает.

У моего дома Родион останавливает машину; я дергаю дверь, но она не поддается.

— Таня, погоди, — Родион опускает руку на мое плечо и придавливает — показывает, что он тут хозяин положения. — Нам хорошо вместе. Пожалуйста, давай попробуем…

— Что попробуем?

— Быть вместе и дальше.

— Нет. Мне не это не нужно.

— Тебе Эдик твой нужен? — он говорит резко. Он обижен. Ну да, мои слова подразумевают, что он сам, Родион Романович Ремезов, такой прекрасный и красивый, мне не нужен.

…Но так оно и есть. Да, он мне нравится. Мне с ним хорошо. Быть может, я даже влюблена.

Но это глупость. Это неправильно. Он — эксцентричный эгоист. Властный, капризный. У нас ничего не получится.

Я романтичная, но не полная дурочка. Мне хочется провести жизнь с человеком, который будет ценить меня и не будет пытаться меня переделать. Не будет указывать мне, как жить.

И я нашла этого человека. Это не Родион.

— Я скоро выйду замуж за Эдика.

— Когда он приедет, объясни ему все. Скажи, что передумала.

— Нечего объяснять и я не передумала. Родион, опомнись! Мы всего лишь поцеловались.

— Всего лишь?!

— Это ничего не значит. Я совершила ошибку, но я не предательница и не изменница. Найди себе другую причуду. А наш договор расторгнут. Я не буду затевать интрижку с шефом моего жениха.

— Если тебя смущает этот момент, я могу уволить Эдика, — зловеще сообщает Ремезов. — И больше не буду его шефом.

— Ты так не поступишь. Ты же джентльмен! — ахаю я.

— Я ревнивый джентльмен и большой собственник.

Всплескиваю руками и убеждаюсь, что приняла правильное решение. Ну как с таким упертым разговаривать!

— Открой дверь, я выйду!

Замок щелкает, я вылетаю из машины, но Родион идет меня проводить.

У самой двери останавливается, берет меня за руку и говорит с глубокой нежностью:

— Таня, я от тебя не отстану. Я искал такую, как ты, всю жизнь.

— Ты все-таки маньяк, — я вырываю руку, а он берет меня за плечи и целует. Быстро, ласково, страстно.

У меня подкашиваются ноги.

Отталкиваю Родиона, залетаю домой и захлопываю дверь.

Прижимаюсь к ней спиной и сползаю на корточки. Сердце колотится, как ненормальное.

Я ведь знала, что этим все кончится. Я догадывалась, что все неспроста. Хуже всего то, что я и правда влюбилась. И это безумие. Но я намерена излечиться от него.