#Бояръ-Аниме. Кодекс Агента. Том 3

Глава 11 Атака Клонов

Лимузин Тайной Канцелярии мчит на Лубянку. Мчит для того, кто видит его снаружи, а для того, кто едет внутри, то есть для меня, он плывет, плавно покачивая бортами. Развалившись на мягком кожаном диване, я разглядываю проносящиеся за окном московские улицы и пью коньяк. Естественно, Шуваловский.

Срочный вызов от Великого Князя пришел сразу после окончания тренировки, когда мы с Трубецким зашли в раздевалку. Я даже душ не успел принять, и теперь остро ощущаю запах собственного пота, витающий в шикарном салоне.

Я думаю о своем будущем. Образ жизни аристо, о котором грезит подавляющее большинство бездарей, нравится мне все меньше и меньше. Первоначальный восторг и новизна ощущений ушли, а золотая клетка, прутья которой сдвигаются все ближе, никуда не делась.

Я стал одаренным, и теперь мне море по колено. Большинство опасностей отступило, любые покушения стали нипочем, и формально я обрел ту самую свободу, о которой мечтал. Но это лишь видимость: с двери, изолирующей золотую клетку, сняли замок. Но вместе со свободой передвижений пришла еще большая зависимость от решений сильных мира сего.

Я им интересен, и, судя по всему, мотивы у всех разные.

С Императорским Родом все более или менее ясно. Я нужен им в качестве донора спермы для Наследницы Престола и защитника собственных детей в одном лице. Женив меня на Наталье, они убивают сразу нескольких зайцев: получают сильных, и что важно — зеленоглазых продолжателей Рода, привязывают к себе лояльного консорта и лишают будущего Фиолетовый Род. Если, конечно, Великий Князь Шувалов не отыщет в еще одном Приюте еще одного Симпу.

С Темными не понятно ничего. Их интерес к моей скромной персоне я объяснить не могу, даже если предположу, что за ними стоит Цесаревич или даже сам Император. Пазл не клеится от слова совсем, и главное противоречие — взаимоисключающие желания убить и заполучить меня в собственные ряды.

Цесаревич — скрытый Темный, в этом я особо не сомневаюсь, но, если он или Императорская семья контролирует Приют, покушения на меня не вписываются в общую картину. Даже если они постановочные. Возможно, Темные неоднородны, и действуют не согласованно, но это лишь мои предположения, требующие доказательств.

Светлые — вообще темные лошадки! Каламбур, да — но он прекрасно отражает суть! Единственный Светлый явился в мою жизнь единственный же раз и с тех пор не подавал признаков жизни. И если Темные предлагают хотя бы какую-то конкретику, то все слова похожего на меня Светлого звучат как лозунги о мире во всем мире.

Если же добавить ко всему перечисленному тайну моего происхождения, двойника в сиротском доме и темное начало, дремлющее в глубине моей сущности, впору пуститься во все тяжкие и взять от жизни все, потому что длинной она не может быть по определению.

А у меня даже девчонки нет! Есть лишь новоиспеченный друг, которому я полностью не доверяю! А он не доверяет мне!

Мы въезжаем на Лубянскую площадь, и за окном проплывает каменное изваяние Великого Князя Шувалова. Не нынешнего, а того самого, который сотни лет назад низверг Темных и стал первым десницей Царской Династии, которая правит Империей до сих пор. Символизм, который ничуть меня не воодушевляет!

Лимузин проезжает мимо парадного входа, сворачивает во двор и останавливается у черного входа, который, впрочем, выполнен столь же помпезно, сколь и главный.

Охранник пропускает меня без документов и без досмотра, лишь мельком взглянув на мое лицо. Халатность это или правило, я не знаю, но сладить со мной он в любом случае не смог бы. В любом случае главное здание Тайной Канцелярии охраняется из рук вон плохо. Как, впрочем, и все важные здания в Москве.

Еще один охранник встречает меня у неприметной боковой двери, и мы попадаем в узкий, но со вкусом оформленный коридор. Красный ковер на полу, канделябры на стенах и неизменная лепнина на потолке навевают тоску. Мы поднимаемся по узкой лестнице на второй этаж и попадаем в помпезную приемную.

За секретарским столом сидит какая-то старая грымза в мешковатой одежде, с крашеными волосами и строгим взглядом из-под очков. Несколько секунд она рассматривает меня без всякого подобострастия, скептически оглядывая мои джинсы, мятую футболку и кроссовки.

— Вы правы, на князя я никак не тяну! — признаю я, разводя руками и вскинув брови.

— Меня зовут Виолетта Павловна, — сообщает старушка строгим голосом, пропустив мою реплику мимо ушей. — А вас, молодой человек, здороваться, видимо, не учили⁈

«В детском доме»: явно хотела добавить секретарь Великого Князя, но проявила воспитанность.

— Прошу прощения, — виновато произношу я, натягивая на лицо виноватую улыбку. — Александр Игоревич Шувалов к вашим услугам!

— Великий Князь ждет вас, — удовлетворенно кивает Виолетта Павловна и указывает взглядом на дверь.

— Благодарю! — я киваю и иду к высоким резным дверям.

Рабочий кабинет Великого Князя является точной копией домашнего. Даже цвет стен такой же. Даже парадный портрет императора над головой старика. Размеры помещения и высокие потолки призваны задавить непосвященного посетителя имперским величием, но я привык и пиетета или робости не испытываю.

— Присаживайся! — хмуро говорит Шувалов, кивнув на стул для посетителей и даже на меня не взглянув.

Послушно выполняю распоряжение Руководителя Тайной Канцелярии и терпеливо жду, когда он закончит заполнять убористым почерком лист дорогой пергаментной бумаги.

— Ты пил⁈ — спрашивает старик, не отрывая взгляд от старинного пера, выписывающего витиеватые узоры.

— Был повод, — признаюсь я и откидываюсь на спинку неудобного кресла. — Буду очень признателен, если угостите еще одним бокалом…

— Обойдешься! — резко отвечает Шувалов и отбрасывает ручку в сторону.

Она катится по лакированной поверхности стола, оставляя на нем растекающиеся чернильные кляксы, но старик не обращает на это внимания. Он смотрит мне в глаза. Нехорошо смотрит. Таким я его еще не видел. Даже после моих на него покушений.

— Что за повод⁈ — спрашивает он, прищурив веки.

— Узнал о себе кое-что новое! — я пожимаю плечами. — И шаловливые пальчики девочек мадам Ву мне не помогали!

Великий Князь не произносит ни слова. Ждет, когда моя ирония выдохнется, и я приступлю к изложению сути.

— У меня нет императорских амбиций, мне наплевать на должности и положение в обществе — уж так воспитан, извините! — начинаю эскападу я. — Но почему вы не озвучили главную причину, по которой меня избрали в мужья Романовой⁈

— Сам догадался или подсказал кто? — холодно спрашивает Шувалов.

— Сам…

— Тебя волнует цвет глаз твоих детей или невозможность стать Императором⁈

— Мне наплевать и на то и на другое! — взрываюсь я. — Но карты открыть было можно? А не рассказывать сказки про принцев и принцесс⁈

— Можно, и в свое время я бы тебе об этом обязательно рассказал! — недовольно отвечает старик. — Пока помолвка — всего лишь намерение, зачем обсуждать нюансы? К тому же всплыли они совсем недавно: расширенную спермограмму сделали лишь пару дней назад, когда надежды по поводу Цесаревича испарились окончательно.

— Значит, фиолетовоглазых наследников Великого Рода Шуваловых я тоже зачать не смогу? — с издевкой спрашиваю я.

Старик молча качает головой. Взгляд его остается холодным. Холодным и подозрительным.

— Ты ничего о себе рассказать не хочешь? — спрашивает Шувалов, вскинув брови.

От его тона по спине бегут мурашки. В нем звучит неприкрытая угроза. С Бестужевым они пообщались, что ли? Или речь о Тьме внутри меня? Или все дело в том, что теперь я не могу претендовать на племенного быка-производителя и потому потерял ценность?

— Что именно? — уточняю я. — Намекните хотя бы⁈

Великий Князь молчит и держит паузу. Театральную и зловещую.

— Да что случилось⁈ — снова взрываюсь я. — Вы говорите со мной загадками!

Старик открывает верхний ящик стола, достает оттуда несколько фотографий и бросает их на лакированную поверхность.

Беру в руки цветные прямоугольники, и мое сердце пропускает удар. На первом фото изображен я. Мое мертвое тело распростерто на булыжной мостовой, я лежу на окровавленных камнях, раскинув руки, и смотрю в небо ясными, голубыми глазами. Голубыми, не фиолетовыми!

На втором снято лицо. В том, что это мое лицо, нет никаких сомнений! Те же высокие острые скулы, тонкий, чуть загнутый нос, массивный подбородок, идеально белые зубы и глаза!

На третьем и четвертом запечатлены мои голубые радужки. Крупным планом. Одна и вторая.

Я роняю фото на приставной стол и непонимающе смотрю на Великого Князя.

— Это тот самый парень из Выборгского Сиротского дома, чьими документами я пользуюсь⁈ — спрашиваю я и слышу, что мой голос ощутимо дрожит.

— Нет! — Шувалов отрицательно качает головой и достает из ящика новые фотографии.

Снимки сделаны в морге. Обнаженное мужское тело на них изуродовано и изрядно обожжено, но это тоже я. Без всяких сомнений. Вот только радужки у меня синие. Такие же синие, как у Андрея Трубецкого.

Мир снова переворачивается.

Я поднимаю взгляд на Великого Князя и вижу, что его глаза источают угрозу и ярко светятся.

— Даже не думай! — цедит он сквозь зубы.

Я и не думаю! Не планирую нападать, бежать и совершать прочие подобные глупости! В голове у меня творится полный сумбур, обрывки мыслей бьются в черепную коробку, словно испуганные птицы, и не могут ни вырваться наружу, ни выстроиться в цепочку.

Групповые фото, висящие на стенах выборгского сиротского дома, были черно-белыми. Это — единственное, что я осознаю ясно.

— Мне нечего сказать, — с трудом выдавливаю из себя я и качаю головой, не в силах больше произнести ни слова.

Князь считывает мое состояние, и его фиолетовые радужки гаснут.

— Голубоглазого нашли в Питере, — угрюмо сообщает он. — После твоего побега из Царского Села Бестужев запустил всеимперский поиск. Через сутки его отменили, но машина сыска уже заработала, и остановить ее не так просто. Первые результаты начали приходить только сейчас. Агенты сыска попытались взять парня, но он вывалился из окна седьмого этажа. То ли сам, то ли кто-то помог…

— А синеглазый? Он из сиротского дома⁈

— Да! — подтверждает старик. — Сразу после нападения Темных мы изъяли фото в местном полицейском управлении, но особо его не изучали.

— Можно мне выпить? — прошу я, постепенно приходя в себя.

— Можно, если это поможет! — Шувалов кивает и достает из бара бутылку неизменного коньяка.

Разливает янтарную жидкость в бокалы, один из которых придвигает ко мне. Разливает не на два пальца, как обычно, а почти до краев. Поднимает бокал и осушает его одним махом.

— Твоими стараниями Бестужев валяется в больничке, и вся информация поступает непосредственно ко мне, — сообщает Князь. — Но шила в мешке не утаишь! Ты — личность известная и даже популярная, а топтуны и агенты — вовсе не идиоты…

— Эти мои двойники — не единственные?

— А почему ты об этом спросил? — спрашивает Великий Князь с подозрительным прищуром.

— Не знаю! — честно отвечаю я. — Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан. Возможно, ключ в этом, и вы найдете еще четверых…

— Красноглазого уже нашли, уже везут сюда! — кивает Шувалов. — Остальные трое на подходе!

— Я ничего не понимаю! — с отчаянием говорю я и выпиваю коньяк.

Выпиваю залпом. Обжигающий сгусток проваливается вниз по пищеводу, но не приносит ни опьянения, ни облегчения.

— Я смогу скрывать информацию о твоих двойниках не больше недели, — тихо произносит Князь, задумчиво глядя на меня. — И за это время мы должны раскопать все, с ними связанное!

— Не проще ли уничтожить меня, как и прочих? — я киваю на фотографии. — Меня же все равно убьют, какое бы объяснение мы ни нашли или ни придумали⁈

— Не торопись — помереть завсегда успеется! — с усмешкой произносит Великий Князь, перейдя на простонародное наречие. — Ты же Шувалов, а Шуваловы не сдаются!

— Признайтесь честно: зачем вам со мной нянчиться? — тихо спрашиваю я. — Я теперь проблема, а не возможность. Бестужев вцепится мне в горло и будет сжимать челюсти, пока он или я не испустим дух!

— Я — не твой Шеф, и без веских причин своих не бросаю! — раздраженно заявляет Князь, плотно сжимает губы и отворачивается к окну. — Знаешь, о чем я жалею больше всего?

— О сыне? — озвучиваю очевидное предположение я.

— О том, что убил его, поставив государственную необходимость выше кровных уз…

Мне хочется заявить старику, что я не его сын, а с учетом появления трупов двойников могу оказаться кем угодно, но благоразумно молчу. Мне снова отчаянно хочется жить. Как тогда, во время второй встречи с ним, и первой — с Ольгой Трубецкой.

На коммуникаторе Князя загорается красный сигнал, он срывает с него допотопную трубку и плотно прикладывает к уху. Мужской голос звучит приглушенно, и я не могу разобрать ни слова.

— Везите ко мне в кабинет! — приказывает Князь невидимому собеседнику. — Да, прямо сюда! Или вам повторить в третий раз⁈

Старик медленно опускает трубку на аппарат и пристально на меня смотрит. Смотрит с настороженностью и жалостью.

— Третьего привезли! — сообщает он. — Обнаружили в Москве. Тоже мертвый. Посиди пока в комнате отдыха, не хочу, сыскарям нельзя тебя видеть в этом кабинете!

Шувалов нажимает кнопку на коммуникаторе, и дубовая панель отъезжает в сторону. Я захожу внутрь, и панель бесшумно встает на место, погружая меня в царство абсолютной тишины.

Я сажусь на мягкий кожаный диван и оглядываю помещение. На упомянутую комнату отдыха оно совсем не похоже и больше напоминает шикарный гостиничный номер. Открываю дубовую дверцу и дивлюсь богатому ассортименту спиртных и не очень напитков.

Наливаю коньяк в пузатый хрустальный и подхожу к окну, выходящему в огороженный внутренний дворик. В голову приходит очевидная и пугающая мысль. Что, если уже убитые и разыскиваемые копии меня не являются моими клонами? Что, если я сам — такой же клон, как и они? Что, если все покушения на меня были призваны уничтожить меня так же, как и их?

Кто же я? Кто я такой, Тьма меня забери?

Я размахиваюсь и швыряю бокал с коньяком в окно. Он врезается в стекло и разлетается на не осколки, не причинив ему никакого вреда. В голову приходит еще одна очевидная мысль.

Я смогу разгадать все загадки, связанные с Приютом, Темными, Светлыми и моими двойниками, лишь узнав тайну своего происхождения.

Раздвижная дверь за спиной отъезжает, я оборачиваюсь и вижу Великого Князя, стоящего в узком проеме. Он смотрит на меня так пристально, будто впервые увидел только здесь и сейчас.

— Выходи! — коротко приказывает он и исчезает в глубине кабинета.

И я выхожу. Иду медленно и нехотя, потому что точно знаю, что меня ожидает.

Посередине пустой приемной, между письменным столом секретарши и диваном для посетителей стоит медицинская тележка, а на полу рядом с ней валяется белая простыня. Эти предметы абсолютно чужды в помпезном интерьере, но обнаженное тело, покоящееся на тележке, хорошо мне знакомо.

Я не верю собственным глазам!

Подхожу на негнущихся ногах и склоняюсь над трупом, внимательно разглядывая особенности фигуры. На белой простыне лежу я. Та же смуглая кожа, та же рельефная мускулатура, то же лицо и густые черные волосы. Отличается лишь прическа. Парень подстрижен очень коротко, по моде молодых бездарей, и потому выглядит немного моложе меня.

На левой половине груди чуть ниже соска аккуратное отверстие от пули. Кровь уже запеклась, и потому тело напоминает муляж, предназначенный для съемки в фантастическом сериале Мосфильма. Мы работаем над сценой, в которой главный герой впервые видит вживую своего клона.

Нервно сглатываю и провожу подушечками пальцев по груди парня, чтобы избавиться от ощущения нереальности происходящего. Тело уже остыло, но кожа еще упругая и совершенно точно не искусственная.

Я заключаю в ладони мертвое лицо, провожу дрожащими пальцами по подбородку, губам и щекам, а затем приподнимаю правое веко.

Радужка под ним ярко-красного цвета, и это не контактная линза.