#Бояръ-Аниме. Кодекс Агента. Том 3

Глава 12 Во все тяжкие

К высотке Великого Рода Апраксиных мы с Трубецким подъезжаем в молчании. У меня перед глазами все еще стоят красные радужки моего мертвого клона, а подушечки пальцев ощущают холод его кожи. Лимузин мягко тормозит перед парадным входом, на ступеньках которого выстроилась целая делегация молодых оранжевоглазых аристо преимущественно женского пола.

— Можешь выбирать уже сейчас! — желчно произносит Трубецкой, оглядывая глубокие декольте симпатичных девиц. — Посещением музея мы точно не ограничимся!

— Пожалуй, доверюсь твоему опыту! — говорю я и одариваю друга саркастической улыбкой.

Расторопный слуга открывает дверь, и мы покидаем салон по очереди. На мгновение я тону в вязкой августовской жаре, но уже через несколько секунд вновь погружаюсь в кондиционированную прохладу холла высотки. Нестройный хор приветствий многочисленных отпрысков Великого Рода Оранжевых я игнорирую, удостоив их едва заметным кивком. Парни и девчонки будут считать меня зарвавшимся выскочкой из низов, но мне плевать. Уже плевать.

Статуя Основателя Рода Апраксиных установлена внутри здания. Точнее — оставшаяся ее часть в виде огромного бюста. Лицо Первого Оранжевого Мага похоже на мое, так же, как одна капля воды похожа на другую. Различаются лишь размеры.

По моей спине не струится холодный пот, сердце не замирает от удивления: я заранее знал, что увижу перед собой. В том, что оранжевая посмертная маска сядет на мое лицо, словно влитая, я не сомневаюсь тоже. Особенно после увиденного в кабинете Князя Шувалова на Лубянке. Но убедиться в этом все же хочу.

— Какие люди и без охраны! — громогласно заявляет Олег Апраксин, выходя из лифтового холла. — Что вас так поразило?

Он одет в парадный деловой костюм оранжевого цвета, белую рубашку без галстука и остроносые коричневые туфли. Мы с Андреем, облаченные в футболки и джинсы, выглядим рядом с ним, как бедные родственники, прибывшие в столицу из глухой провинции.

Пропустив наши ответные приветствия мимо ушей, Олег становится по правую руку от меня, и проследив за направлением моего взгляда, начинает рассматривать памятник, знакомый ему с детства. Через минуту его лицо озаряет понимание.

— На вас, красавчики, он похож больше, чем на меня, а всему виной чувства нашего далекого пращура, — доверительно сообщает Олег. — Легенды гласят, что он влюбился в милую пастушку и предпочел ее особе аристократических кровей. Они родили двенадцать детей и жили в мире и согласии до самой смерти…

— И умерли в один и тот же час, в возрасте двухсот лет от оргазма! — я заканчиваю экскурс в историю, используя бородатую шутку, идеально соответствующую уровню интеллектуального развития Апраксина.

— Ты знал, что я закончу именно так, — с улыбкой упрекает меня он. — Знал, потому что тебе Трубецкой разболтал!

Андрей, находящийся вне поля зрения гостеприимного хозяина, закатывает глаза к потолку. Ему идея визита на Садово-Спасскую не понравилась сразу, и он согласился помочь лишь в обмен на не менее серьезную любезность с моей стороны в будущем.

Главное, что передала легендарная крестьянка всем своим оранжевоглазым потомкам — это отсутствие острого и быстрого ума. Именно поэтому Апраксины всегда составляли основу командирского состава армии магов среднего звена и головокружительных карьер не делали.

— Несмотря на утонченные черты наших лиц, дамы не балуют нас вниманием так, как тебя, — грубо льстит Апраксину Трубецкой, и оранжевые глаза Олега вспыхивают от гордости.

— Это мы проверим чуть позже, — произносит он заговорщицким тоном и подмигивает. — А вначале — музей⁈

— Будь так любезен! — прошу я. — Хочу услышать историю Великих Родов из первых уст!

— Мудрое решение, учитывая твое происхождение! — замечает Олег, не в силах удержаться от неуклюжего укола.

Трубецкой сжимает мой локоть, удерживая от резкого ответа, но я лишь широко улыбаюсь, потому что слова Апраксина меня не трогают. Мне теперь все равно. Пусть хоть бастардом в лицо называет.

— Вы-то все это с молоком матери впитали, — я киваю и оглядываюсь.

За спиной застыл официант с серебряным подносом в руках. Беру в руку тонкостенный стеклянный бокал, подношу к носу и вдыхаю божественный аромат виноградной лозы.

— Фамильные кавказские виноварни, — с нескрываемой гордостью поясняет Олег. — В детстве я проводил на них каждое лето. Эх, замечательное было время, скажу я вам! Такое же замечательное, как это вино!

Вино Апраксины делают, действительно, замечательное: густое, питкое и насыщенное танинами. В музей мы спустились, уже будучи изрядно навеселе. Олег прихватил с собой еще пару бутылок, так что экскурсия обещала быть яркой.

— Первое сохранившееся батальное полотно, — сообщает он, указывая на древний выцветший гобелен, висящий напротив входа. — Наши предки тогда знатно отымели армию войска польского, и отжали множество земель! Следующий гобелен более поздний…

Апраксина я слушаю лишь краем уха. Его разглагольствования мне неинтересны. К тому же вся древняя история Великих Российских Родов — сплошная мистификация, потому что летописи, как известно, пишут победители, а победителями уже тысячу лет являются Цветные.

Некоторые ученые считают даже, что образ самого Разделенного излишне мифологизирован, и на самом деле наш Бог является пришлым потомком Темных, но вслух об этом лучше не говорить. Наш Хранитель поведал мне это как величайшую ересь и взял обещание, что я не выложу ее никому и ни при каких обстоятельствах.

Все события седой древности интересны мне лишь в части, могущей объяснить мои выходящие за рамки привычного магические способности, но лишь в теории. На практике они ничего подсказать не могли.

Экспозиция музея не особо отличается от двух, уже виденных мной: сплошь гобелены, полуистлевшая одежда, оружие черни, схемы величайших сражений с Темными и Великими Родами Империи и портреты предков.

Упомянутая Апраксиным пра-пра-пра-бабка, действительно, страшна. Страшна даже с учетом того, что художник ей явно польстил и скрыл недостатки бочкообразной фигуры и широкого плоского лица с глубоко посаженными глазками как мог.

Несмотря на дань традиции изображать на портретах великих князей и княгинь, женщин-аристократок особым вниманием не балуют, потому что цвет глаз детей и способности к магии всегда передаются от отца. Почти всегда. Я редкое исключение.

Оранжевая маска мало чем отличается от двух других, виденных мной раньше. Тот же легкий и полупрозрачный материал, природа которого не вполне ясна, лишь цвет отличается.

Я аккуратно снимаю ее с бархатной подушечки и подношу к лицу. Апраксин, наконец, замолчал и превратился в само внимание. Даже в его тупой башке зародилось подозрение, что маска и есть главная цель моего визита в обитель Оранжевых.

Я прикладываю маску к коже и ощущаю знакомое покалывание. Она как будто проникает в кожу лица и начинает срастаться с ним, точно облегая все его изгибы. Я отдергиваю маску и, дождавшись, когда тусклое оранжевое свечение на ее внутренней стороне погаснет, возвращаю ее на законное место.

Третий по счету артефакт как будто снят с моего лица. Случайностью это быть точно не может. А если добавить в копилку знаний факт наличия моих полных биологических копий, вопросов становится не меньше, а больше.

Теоретически и основатели Великих Родов, и мы с моими клонами можем быть братьями-близнецами. И даже близнецами с разным цветом глаз. Науке такое не известно, но чем Разделенный не шутит. Вот только тысячу лет назад семеро близнецов не выжили бы, потому что родились бы недоношенными.

Я выхожу из состояния задумчивости и обращаю взор на моих приятелей. Апраксин и Трубецкой наблюдают за мной с явным интересом. Свечения на внутренней стороне маски они не видели, возможно, заметили лишь мимолетный сполох в моих радужках, но я теперь одаренный, и подозрений это вызвать не должно.

— Колись, Шувалов — зачем тебе понадобилась маска⁈ — спрашивает Олег, хмуря брови.

— Пытаюсь вывести определенные закономерности нашей наследственности, — туманно отвечаю я.

— Да что их выводить! — ухмыляется Апраксин. — Суй глубже и кончай чаще — вот и весь секрет!

Он громко смеется собственной шутке, а Трубецкой вновь закатывает глаза.

— Скажи лучше: ты уже трахался после обретения Дара? — продолжает Апраксин. — Ощущения изменились? Отец говорит, что сексом можно будет заниматься часами напролет…

Признаться, что я и дрочил-то после Инициации всего пару раз? Да еще и на скорую руку?

— Пусть это станет для тебя сюрпризом! — я улыбаюсь и подмигиваю.

Апраксин разочарованно кивает и разливает по бокалам остатки вина.

— Давайте выпьем за сюрпризы! — говорит он, и поднимает свой бокал. — Учитывая, что вы у меня гостях в первый раз, кое-что я для вас приготовил.

Мы допиваем вино и покидаем музей. Трубецкой сразу предупредил, что посещение музея Рода Апраксиных без посещения его знаменитой оргии организовать невозможно, но меня это не смутило. Признаться честно, даже заинтересовало. К тому же все соответствует мои планам. Соответствует просто идеально.

Мы следуем стандартным маршрутом, но вне стен музея нас сопровождает четверо дюжих охранников. Зачем их приставили к нам, я не понимаю, потому что могу уничтожить их небольшим усилием воли, но, возможно, отец Олега считает иначе.

На верхние этажи мы поднимаемся на лифте. Апраксин несет какую-то околесицу, я его не слушаю, но вижу, как его взгляд становится маслянистым, а сознание обуревает похоть.

Я уже изрядно пьян, но догадываюсь, что нам предстоит, и убеждаю себя, контролировать собственные мысли и поступки все еще в состоянии.

Апартаменты Олега Апраксина разительно отличаются от моих. Они расположены на том же этаже, и в той же части высотки, но внутреннее наполнение может вызвать недоумение. Может вызвать, если предварительно не выпить пару бутылок вина с фамильных виноварен Апраксиных.

Ощущение, что я оказался в пафосном и дорогом борделе, возникло сразу, как только я переступил порог. И дело не в сцене с шестом, на которой красивые обнаженные девушки совершают акробатические кульбиты, постоянно сменяя друг друга. Не в многочисленных, вмонтированных в стены экранах телевизоров, на которых демонстрируется отборное порно. И даже не в том, что девушки постоянно садятся рядом с нами на мягкие кожаные диваны и оказывают недвусмысленные знаки внимания, игнорировать которые невозможно.

Здесь собралось несколько десятков молодых, полураздетых оранжевоглазых одаренных обоих полов. Стараниями Андрея Трубецкого я, наконец, оказался на знаменитой оргии Апраксиных, о чем, впрочем, ничуть не жалею. Оторваться по полной мешает лишь картинка моего мертвого клона перед глазами и ощущение его холодной кожи под пальцами.

Мы продолжаем накачиваться алкоголем, сидя на мягком диване перед сценой и любуясь красотками, вертящими совершенными телами на шесте. Трубецкой пьет мало и неодобрительно поглядывает меняющиеся бокалы с вином в моих руках. Обнаженные девушки по очереди садятся к нему на колени и ластятся как кошки, но, несмотря на возбуждение, Андрей вежливо уклоняется от поцелуев и излишне откровенных ласк.

Я не столь разборчив и беззастенчиво пользуюсь представившейся возможностью развлечься. Очередные красноглазые богини садятся по обе стороны от меня и синхронно целуют меня в шею. Целуют с двух сторон, и, запустив ладошки под футболку, ласкают грудь, медленно опуская их к поясу. Они далеко не первые, хотя лиц многочисленных красноглазых нимфеток я не запоминаю.

— Рекомендую! — говорит Апраксин и развязно лыбится. — Горячие штучки! Одаренные, как раз под стать тебе! И чистокровные цветные, а не какие-нибудь Темные шлюхи!

Это намек на мое посещение заведения Темных, которое устроил Олег. Я криво улыбаюсь, попеременно переводя взгляд с лица одной девушки на лицо другой, и понимаю, что они близняшки. Очередная подростковая эротическая фантазия близка к воплощению в реальности, и мои моральные императивы, как и мысли об Ольге Трубецкой, прозябают на задворках сознания, уступив место неистовому желанию.

— С этими я еще не спал, Ваша Светлость, не извольте беспокоиться! — орет Апраксин, перекрикивая музыку. — Только после вас, князь!

Обращенное ко мне слово «князь» в его устах звучит издевательски, но мне наплевать.

— Уступаю в обмен на списание половины оставшегося долга⁈ — орет мне на ухо Апраксин, оттолкнув одну из девиц. — Согласен⁈

— Идет! — я киваю и закрепляю договор крепким рукопожатием.

Апраксин подмигивает девушкам и шлепает их по голым задам. Они берут меня за руки и ведут сквозь толпу нетрезвых аристо, которые сплелись в объятиях в невообразимых комбинациях. Все идет к тому, что парни и девчонки скатятся к свальному греху, но к этому я не готов, даже будучи пьяным.

Трубецкой догоняет нас в коридоре, кладет руки мне на плечи и прерывает наш тройной поцелуй с красноглазыми близняшками.

— Хочешь присоединиться⁈ — шучу я не оборачиваясь.

— Остановись! — шепчет он мне на ухо, притягивая за шею.

— Ты ревнуешь, что ли? — удивленно спрашиваю я заплетающимся языком.

— Придурок, у Апраксина будет на тебя компромат! — зло орет Трубецкой. — Запись горячего секса юного Князя Шувалова сразу с двумя молодыми аристократками! И как только объявят о твоей помолвке…

Андрей разворачивает меня к себе, и я делаю вид, что настолько пьян, что даже сопротивляться не могу.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хожу по шлюхам и не сплю с кем попало? — спрашивает Трубецкой.

Я могу припомнить ему медсестру Аллочку, ради которой он позволил привязать себя к кровати, но лишь киваю. Разница все же есть. В Александровском Дворце нет записывающих камер, и Андрею это хорошо известно.

— Апраксин трахает все, что движется, и записей наверняка полно, но это не мешает ему взять в жены твою сестру! — возражаю я.

— Он просто наследник Рода, Саша! — возражает Андрей. — А ты — будущий муж будущей Императрицы всея Руси!

Он обеспокоенно смотрит мне в глаза и крепко сжимает плечи.

— Целуй в губы этих девок, целуй пьяно, по очереди, извинись и иди в туалет! — говорит он. — Проблюйся там и продрочись как следует, а потом возвращайся, и мы отсюда уедем!

— Я хочу их, — говорю я и глупо улыбаюсь. — Найди себе пару красоток и выпусти пар, а то скоро убьешь меня ненароком на тренировке!

Я мягко отталкиваю Андрея, разворачиваюсь, покачнувшись, беру под руки дам и дефилирую с ними в спальню, коих на этаже не меньше десятка. Никогда не мечтал сняться в порно, но теперь придется. Совмещу приятное с полезным — камеры должны запечатлеть мое моральное падение во всей красе.