Брат Гримм

Глава 24

10.10, четверг 25 марта. Вильгельмсбург, Гамбург

Найти Ольсена не составило никакого труда. Серьезных дел за ним не числилось, но парень входил в число тех, кто предпочитает решать свои проблемы с помощью кулаков. В итоге его несколько раз арестовывали за действия, связанные с физическим насилием, и один раз предупреждали за нарушение правил торговли. Оказалось, что герр Ольсен сбывал детали, снятые с украденных мотоциклов.

Вильгельмсбург является наиболее крупным округом Гамбурга. Он расположен на самом большом в Европе речном острове и связан с материком множеством мостов. Округ имеет неопределенный характер, являя собой странную комбинацию сельских и индустриальных ландшафтов, где на зеленых полях по соседству с громадными промышленными зданиями тихо пасутся овцы. Вильгельмсбург, кроме того, пользуется дурной славой, и его в шутку называют Гамбургским Бронксом. Более трети обитателей района — иммигранты.

Питер Ольсен чинил и продавал мотоциклы в видавшей виды мастерской на берегу реки в тени большого нефтеперерабатывающего завода. Отправляясь на свидание с Ольсеном, Фабель решил прихватить с собой Вернера и Анну и попросил начальство предоставить в его распоряжение группу патрульно-постовой службы. Для ареста Ольсена достаточных оснований пока не имелось, но Фабель ухитрился получить санкцию государственного прокурора на временное изъятие мотоцикла с целью проведения экспертизы.

Фабель остановил машину у высоченного каменного бордюра рядом с окружающей мастерскую Ольсена двухметровой проволочной оградой. Пока они поджидали прибытия полицейской поддержки, Фабель изучил мастерскую и прилегающую к ней территорию. Во дворе ржавели остовы нескольких мотоциклов, а рядом с конурой лежал здоровенный ротвейлер. Пес время от времени поднимал массивную голову и лениво оглядывал свои владения. Фабель не видел, на цепи собака или нет.

— Вернер, свяжись с местной полицией, — сказал он, продолжая изучать собственность Ольсена, — и узнай, не могут ли они прислать нам человека, умеющего обращаться с собаками. Мне почему-то очень не нравится вид этой домашней зверушки.

В этот момент рядом с ними притормозил окрашенный в бело-зеленые тона полицейский микроавтобус. Создавалось впечатление, что сторожевая собака Ольсена специально натаскана на полицейские машины — как только автобус остановился, пес вскочил на ноги и принялся лаять в сторону автомобиля. Это был весьма впечатляющий звук, глубокий и с раскатами. Из мастерской, вытирая руки ветошью, вышел высокий человек в рабочем комбинезоне. Шеи у парня не было, и его голова практически вырастала из массивного туловища. Он казался человеческим вариантом охранявшего его владения ротвейлера. Человек сурово взглянул на собаку, что-то негромко произнес и, перед тем как удалиться в свою мастерскую, равнодушным взглядом окинул полицейские машины.

— Забудь о собачьем специалисте, Вернер, — сказал Фабель. — Думаю, что настало время немного поболтать с нашим приятелем.

Когда они подходили к воротам, стало ясно, что собака не на привязи. Скорость, с которой пес рванулся навстречу полицейским, не давала возможности получить представления о его реальных размерах. Фабель с облегчением увидел, что ворота закрыты на цепь и висячий замок. Ротвейлер, обнажив белые клыки в злобном оскале, с рычанием метался за оградой. В дверях мастерской снова возник Ольсен.

— Что вам надо? — спросил он с порога. Его голос за рычанием и лаем собаки был едва слышен.

— У нас имеется ордер, герр Ольсен! — крикнул Фабель, поднимая руку, чтобы Ольсен смог увидеть документ. — И нам хотелось бы задать вам несколько вопросов. — Собака начала прыгать на ворота, и те, то натягивая, то ослабляя запирающую их цепь, громко застучали. — Не могли бы вы, герр Ольсен, отозвать собаку? Нам надо с вами поговорить.

Ольсен небрежно отмахнулся и уже был готов повернуться к ним спиной, чтобы вернуться в мастерскую, когда Фабель кивнул Вернеру. Вернер достал служебный пистолет, передернул затвор и прицелился в голову ротвейлера.

— Адольф! — резко крикнул Ольсен, и пес послушно вернулся к тому месту, где до этого лежал. Но на сей раз он остался на ногах, готовый к новому нападению.

— Адольф? — бросив взгляд на Фабеля, произнесла Анна.

Фабель снова кивнул Вернеру, и тот вернул пистолет в кобуру. Ольсен со связкой ключей в руке подошел к воротам, открыл замок, распахнул ворота и с угрюмым видом отступил в сторону.

— Не могли бы вы посадить на цепь вашу собаку, герр Ольсен? — сказал Фабель, вручая ему копию ордера. — И позвольте нам взглянуть на мотоцикл. Я говорю о вашей собственной машине. Ее номер значится в ордере.

— Она там, — сказал Ольстер, мотнув головой в сторону мастерской. — И не обращайте внимания на собаку. Она никого не тронет, пока я не дам ей команду.

Они двинулись через двор к мастерской. Адольф, стоя у своей конуры, — хозяин все же посадил его на массивную цепь — переводил взгляд с полицейских на хозяина и обратно, словно ожидая команду «фас!».

Мастерская оказалась на удивление чистой и светлой. Из CD-плейера раздавался хриплый рев «Рамштайна» или одного из его клонов. Выключать его Ольсен не стал; он всего лишь приглушил звук, словно давая понять, что это временный перерыв в его обычном трудовом дне. Фабель ожидал увидеть стены с полупорнографическими или просто порнографическими постерами, как это обычно бывает в заведениях подобного рода, но ничего даже отдаленно похожего на порнографию в мастерской Ольсена не оказалось. Стены украшали не обнаженные девицы, а высокохудожественные фотографии мотоциклов и различные технические схемы. В глубине помещения, у дальней стены, стояли мотоциклы, пара из которых явно принадлежала к классическим маркам. Полы были бетонные, и Ольсен их регулярно подметал. Вдоль одной из стен располагались стеллажи, на них ровными рядами стояли красные пластиковые коробки и лотки с запасными частями. На все лотки и коробки были аккуратно наклеены ярлыки. Фабель внимательно посмотрел на Ольсена. Это был здоровенный детина лет под тридцать, которого можно было бы назвать привлекательным, не будь черты его лица столь грубыми. Кроме того, у него была скверная, покрытая нездоровыми пятнами кожа. Фабель подумал, что царящий в мастерской порядок и аккуратность, с который хранятся мотоциклетные запчасти, совершенно не соответствуют звероподобной внешности Ольсена. Фабель подошел к стеллажу с запчастями и принялся изучать ярлыки.

— Вас интересует какая-то конкретная деталь? — лишенным всяких эмоций голосом поинтересовался Ольсен, который решил сотрудничать с полицией, но предпочел держаться максимально индифферентно. — А я-то считал, что вы хотели взглянуть на мою машину.

— Верно… — сказал Фабель, отходя от стеллажа. Все ярлыки были написаны ровным мелким почерком, но с ходу было невозможно определить, насколько он совпадает с той рукой, которой были написаны обнаруженные на телах записки. — Покажите ее, пожалуйста.

В центре мастерской стоял большой американский мотоцикл. Двигатель машины был частично разобран, и снятые детали лежали рядом на полу. Разложены они были чрезвычайно аккуратно, что снова говорило о пунктуальности владельца мастерской. В тот момент, когда прибыла полиция, Ольсен, очевидно, чинил этот мотоцикл.

— Нет, не этот, а вон тот, — сказал Ольсен, показывая на серый «БМВ».

Фабель мало понимал в мотоциклах, но даже его знаний хватило, чтобы понять, что это «БМВ R1100S». Он вынужден был признать, что машина действительно красивая. Эдакая обтекаемая элегантная мощь, которая, даже пребывая в дреме, оставалась воплощением скорости. Мотоцикл каким-то странным образом походил на сторожевую собаку Ольсена — та же мощь и даже агрессия, с нетерпением ожидавшая команды «вперед». Фабель кивнул двум полицейским, и те покатили машину к микроавтобусу.

— Зачем он вам? — поинтересовался Ольсен, но Фабель, оставив вопрос без ответа, спросил сам:

— Вы слышали о Ханне Грюнн? Держу пари, слышали.

— Да, слышал, — сказал Ольсен, старательно демонстрируя полное равнодушие.

— Похоже, вы не сильно расстроены, герр Ольсен, а ведь до нас дошли слухи, что вы были ее очень близким другом.

— Другом? — рассмеялся Ольсен, даже не пытаясь скрыть своей горечи. — Нет, только не я. Я был всего лишь болванчиком. Одним из многих. Она слила меня в канализацию несколько месяцев назад.

— Не совсем так, если верить тем людям, которые с ней работали. Они утверждают, что вы заезжали за ней на мотоцикле. Вплоть до самого последнего времени.

— Может и так. Она ловко умела пользоваться людьми. Использовала она и меня. Это все, что я могу сказать.

Фабель не сомневался, что Ольсен регулярно посещает спортзал. Его плечищи выглядели чрезвычайно мощными, а под тканью рукавов буграми вздувались накачанные бицепсы. Было нетрудно представить, как Ольсен, без труда преодолев сопротивление субтильного Шиллера, приканчивает его двумя ударами острого ножа.

— Где вы находились, герр Ольсен, начиная с вечера пятницы — это было девятнадцатое марта — и кончая субботним утром? — спросила Анна.

Ольсен в ответ равнодушно пожал плечами. «Ты переигрываешь, парень, — подумал Фабель. — Похоже, тебе есть что скрывать».

— Я отправился выпить. Здесь, в Вильгельмсбурге. Вернулся домой около полуночи.

— Куда вы ходили?

— В «Пеликан». Этот бар только что открылся в Штадтмитте. Вот я и решил проверить, что это такое.

— Вас там кто-нибудь видел? Кто-нибудь сможет подтвердить ваше присутствие в «Пеликане»?

Ольсен скорчил гримасу, призванную продемонстрировать, что столь глупых вопросов ему слышать не доводилось.

— Там были сотни людей. Как я уже сказал, заведение новое, и многим пришла в голову та же мысль, что и мне. Но знакомых я там не встретил.

— В таком случае, герр Ольсен, — произнес Фабель чуть ли не извиняющимся тоном, — я боюсь, что вынужден просить вас проехать с нами. Мы не получили информации, которой было бы достаточно, чтобы снять с вас подозрения.

— Что же, справедливо, — покорно вздохнул Ольсен. — С отсутствием алиби я ничего не могу поделать. Но согласитесь, если бы я был в чем-то виноват, то заранее постарался бы сочинить какую-нибудь удобоваримую историю. Сколько времени это может занять? Мне надо закончить ремонт.

— Мы задержим вас ровно на столько времени, сколько потребуется для установления истины. Прошу вас, герр Ольсен.

— Я могу запереть дверь?

— Естественно.

В дальнем конце мастерской находилась еще одна дверь. Ольсен подошел к ней и повернул ключ. После этого он двинулся к выходу следом за тремя детективами. Ротвейлер спал рядом со своей будкой.

— Если я задержусь у вас на ночь, мне надо организовать кормежку собаки. — Он внезапно остановился и, посмотрев назад на мастерскую, бросил: — Вот дерьмо! Я забыл включить систему тревоги. Оставлять мотоциклы без охраны нельзя. Вы позволите мне вернуться, чтобы нажать кнопку?

— Вернер, проводи, пожалуйста, герра Ольсена, — сказал Фабель.

— Вам не кажется, что мы вытянули пустой номер? — спросила Анна, когда Вернер и Ольсен отошли.

— Я тебя понимаю. У меня сложилось такое впечатление, что герр Ольсен пытается скрыть от нас одну-единственную вещь — то, насколько сильно его расстроила смерть Ханны…

И в этот миг где-то в глубине мастерской раздался рев мотоцикла. Анна и Фабель обменялись взглядами и бегом помчались к зданию. Шум двигателя пробудил как пса, так и его инстинкт хищника. Бегущие фигуры подстегнули этот инстинкт, и собака, словно взбесившись, принялась рваться с цепи, хватая воздух внушительного вида челюстями. Фабель описал широкую дугу, надеясь, что правильно оценил длину удерживающей ротвейлера цепи. Они пробежали половину дистанции, когда из-за угла здания вылетел Ольсен на ревущем как зверь здоровенном красном мотоцикле. Анна и Фабель замерли на миг, увидев, что на них с ревом мчится гоночная машина. Голова Ольсена скрывалась под ярко-красным шлемом с опущенным темным щитком, но Фабель сразу узнал испачканный машинным маслом комбинезон. Ольсен использовал машину как оружие. Переднее колесо мотоцикла было приподнято над землей, а ее мотор, работая на полных оборотах, уже не ревел, а злобно визжал. Большая порция выброшенного в кровь Фабеля адреналина словно изменила течение времени. Мотоцикл ехал быстро, но Фабелю казалось, что двухколесный монстр мчит на них просто с фантастической скоростью. Они все же успели броситься в разные стороны, и мотоцикл молнией промелькнул между ними. Фабель, прежде чем остановиться, совершил на земле пару кульбитов. Когда он начал вставать на ноги, на него обрушилась какая-то черная масса. На миг ему показалось, что вернулся Ольсен, чтобы прикончить их при помощи своего чудовищного мотоцикла, но, слегка повернув голову, он увидел перед собой мощные челюсти ротвейлера. На его щеку брызнула слюна и слизь, но он понял, что пес промахнулся. Фабель попытался откатиться, теперь в другом направлении, но его плечо разорвала острая боль. Он продолжал перекатываться до тех пор, пока злобное рычание собаки не перешло в яростный, чуть-чуть обиженный лай, означавший, что пес вытянул цепь на всю длину.

Фабель с трудом поднялся на ноги. Анна Вольф замерла на миг, чтобы убедиться, что с шефом все в порядке. Ее поза была похожа на стартовую позу бегуна на средние дистанции, и, когда Фабель кивком головы дал ей сигнал, она помчалась к машине Фабеля и бело-зеленому полицейскому микроавтобусу. Два полицейских в униформе как завороженные стояли у мотоцикла, который они уже заталкивали по откидному трапу в машину. Анна, резко сменив траекторию движения, подбежала к мотоциклу.

— Ключ здесь? — крикнула она окаменевшим патрульным.

Еще не получив ответа, она оттолкнула стоявшего у заднего колеса полицейского, скатила мотоцикл по трапу вниз, запустила двигатель и направила ревущую машину в том направлении, куда умчался Ольсен.

Фабель пощупал плечо. Дорогая куртка сильно пострадала, и из дыр от клыков ротвейлера лезла подкладка. Плечо болело, но ткань рубашки-поло оказалась нетронутой, и на ней не было следов крови. Фабель бросил на собаку злобный взгляд, а пес в ответ до отказа натянул цепь, поднялся на задние лапы, а передними, хрипя в бессильной ярости, принялся царапать воздух.

— Сюда! — крикнул Фабель полицейским и побежал к открытым дверям мастерской.

Вернер лежал на полу. Ценой неимоверных усилий ему удалось слегка приподняться, и теперь он при помощи уже ставшего темно-красным носового платка безуспешно пытался остановить кровь, льющуюся ручьем с правой стороны головы. Фабель упал перед другом на колени и отвел его руку с пропитанным кровью платком от раны. Череп со щетиной короткой стрижки уже начал опухать, а рана была глубокой и выглядела преотвратно. Фабель достал свой свежий носовой платок, вложил его в руку Вернера и прижал руку с платком к ране. Затем он обнял раненого за плечи и, придав ему сидячее положение, спросил:

— Ты как?

Глаза Вернера слегка остекленели, и было заметно, что ему никак не удается сфокусировать взгляд. Однако он ухитрился слегка кивнуть, но кивок этот Фабеля вовсе не успокоил. Оба патрульных уже прибежали в мастерскую, и Фабель, мотнув головой в направлении полок с запчастями и глядя на одного из полицейских, бросил:

— Поищите там аптечку первой помощи… — Он перевел взгляд на второго патрульного и распорядился: — А вы немедленно вызывайте по радио «скорую».

Фабель быстро осмотрел пол мастерской и увидел примерно в метре от Вернера большой разводной ключ. Массивная тяжелая головка и прилегающая к ней часть рукоятки были залиты кровью. Фабель увидел, что задняя дверь мастерской распахнута настежь. До чего же хладнокровен этот мерзавец, подумал Фабель. Он ухитрился отпереть дверь практически у них на глазах. Парень точно рассчитал, что мастерски сыгранное неохотное согласие сотрудничать с полицией приведет к тому, что сопровождать его в мастерскую, чтобы «включить систему охраны, пошлют лишь одного „быка“». Затем Ольсен ударил Вернера по голове ключом и скрылся через заднюю дверь, за которой его, видимо, ждал красный мотоцикл. Фабель был уверен, что в самой мастерской среди всех машин красного мотоцикла не было.

Вернер застонал и сделал попытку встать на ноги.

— Не дергайся до приезда «скорой», — сказал Фабель, удерживая друга за плечи. Затем он бросил вопросительный взгляд на полицейского.

— «Скорая помощь» уже в пути, герр криминальгаупткомиссар, — сказал тот.

— Не хотел бы я быть на месте Ольсена, когда вы его схватите, шеф, — сказал Вернер, и Фабель почувствовал облегчение, что взгляд друга уже не столь затуманен, хотя обычной живости ему пока еще явно не хватало.

— Еще бы, — сказал Фабель. — Никому не позволено бить члена моей команды разводным ключом по голове.

— Я вовсе не о себе, — ухмыльнулся Вернер и, показав взглядом на плечо Фабеля, добавил: — Ведь это, сдается мне, твоя любимая куртка.

Последний поворот проскочили быстро. На Анне была ее обычная кожаная куртка, однако ноги защищала лишь тонкая джинсовая ткань, и, сворачивая за угол, она заложила такой крутой вираж, что едва не сожгла колено об асфальт дороги. Анна понимала, что если Ольсен водит мотоцикл так же хорошо, как умеет их чинить — а это, видимо, так, — то ей придется давить на полный газ. Шлема у Анны, естественно, не было, а солнцезащитные очки остались дома, поэтому, спасаясь от ветра, ей приходилось щуриться. Чтобы уменьшить сопротивление воздуха и как-то защититься от встречного потока, она почти легла на обтекатель. Идущая по берегу пролива вдоль стены нефтеперегонного завода дорога была совершенно пустынной, и Анна могла дать полный газ. Вырвавшись на Хохе-Шаарштрассе, она услышала визг тормозов — роскошному «мерсу» с огромным трудом удалось избежать столкновения с ее мощным двухколесным «БМВ». Далеко впереди мелькнула красная точка. Ольсен мчался по мосту через Реерштиг, и теперь Анна преследовала его зряче. «БМВ» ответил на очередное ускорение ревом двигателя, а девушка взглядом прикидывала расстояние до очередного поворота.

У Анны и ее брата Джулиуса в свое время имелись мотоциклы, и они частенько отправлялись в длительные путешествия: во Францию, на юг в Баварию, а однажды даже побывали в Англии. Но по мере того как работа стала предъявлять все более жесткие требования, поездки становились редкими и значительно более короткими, а когда Джулиус женился, то и вовсе прекратились. Анна держала мотоцикл до прошлого года, а затем поменяла это двухколесное транспортное средство на автомобиль. Теперь о тех временах напоминала лишь кожаная «косуха», в которой она обожала ходить на работу.

Перед крутым левым поворотом Анна слегка сбросила скорость. Выйдя из виража, она выровняла машину и снова надавила на газ. Перед ней теперь лежал длинный ровный участок дороги, и в конце его она увидела красный мазок. Анна до конца выжала газ, и «БМВ» получил новое ускорение. Девушка почувствовала, как пересохло ее горло, и поняла, что боится. При мысли о том, что может произойти, ее охватил ужас. На спидометр Анна не смотрела, так как понимала, что выжимает из машины почти максимальную скорость — 200 километров в час. Насколько близко она подошла к этой черте, ей почему-то знать не хотелось. Расстояние между ней и Ольсеном постепенно сокращалось, поскольку тот в зеркало заднего вида, похоже, не смотрел и не хотел рисковать. Парень наверняка предполагал, что преследовать его станут на машине, значительно уступающей его красному дьяволу в скорости и маневренности. Расстояние продолжало сокращаться. «Не смотри в зеркало, дерьмо, не смотри!» Но это все же произошло. Голова в красном шлеме едва заметно повернулась, и красный мотоцикл Ольсена резко ускорил движение. Оторваться от мощного «БМВ» Анны он был не в состоянии, но удерживать дистанцию мог до тех пор, пока один из них не совершит ошибку. Это было похоже на игру «Лобовая атака», но в отличие от этой забавы идиотов мотоциклы шли в одном направлении.

Следующий поворот Ольсен прошел быстрее Анны, и расстояние между ними снова немного увеличилось. Индустриальный пейзаж сменился грязными полями. Дорога изобиловала поворотами, часть из которых Анна проходила по левой полосе, благодаря Бога за отсутствие встречного движения.

Очередной крутой поворот. На сей раз глазомер изменил Ольсену, и он сумел преодолеть его, лишь резко сбросив скорость. Расстояние между ними сразу сократилось до двадцати метров. Вселенная Анны, постоянно уменьшаясь, наконец превратилась в узкую ленту дороги перед глазами и ревущий мотоцикл, с которым слилось ее тело. Ей казалось, что нервная система напрямую связана с электронной системой «БМВ» и каждый нервный импульс, каждая мысль автоматически передавались мотоциклу. Красная машина Ольсена постоянно находилась в поле ее зрения. Девушка максимально сосредоточилась, пытаясь предугадать очередной шаг противника.

Все это означало, что она не может снять руки с руля мотоцикла. Не может достать пистолет, не может сообщить по радио о своем местонахождении. Подумав об этом, Анна вдруг поняла, что потеряла ориентировку. Полностью сосредоточившись на Ольсене и ленте дороги, она перестала следить за местностью. Она вообще плохо знала Вильгельмсбург, а азарт погони заставил ее забыть о необходимости запоминать проносящиеся мимо нее ориентиры. Плоская равнина вокруг и общее направление движения говорили о том, что они находятся где-то в Моорвердере — старинном сельском уголке Вильгельмсбурга, почему-то оставленном без внимания строительными компаниями Гамбурга.

Еще один поворот и очередной прямой отрезок за ним. Мотоцикл Ольсена дернулся, получив максимальное ускорение. Сердце Анны оборвалось, когда она увидела, что безлюдная прямая дорога вступает в застроенный участок. Мимо промелькнул дорожный указатель, но она успела прочитать, что приближается к Стиллгорну. Получалось, что Ольсен, сделав большую петлю, снова возвращается к автобану А-1. Если гонка продолжится, то придется его отпустить — она не имеет права рисковать жизнью мирных граждан. Но сдаваться было еще рано.

Уличное движение стало более интенсивным, и Анне, так же как и Ольсену, приходилось лавировать между легковыми и грузовыми машинами, многие из которых были вынуждены резко тормозить, сопровождая это действо яростным воплем клаксонов. Город обретал все более и более законченные формы, и они мчались с окраины в направлении центра. Анне казалось, что бешено колотящееся сердце вот-вот выпрыгнет из ее груди. Девушка услышала где-то далеко за спиной сирену полицейской машины. Она не знала, что это — помощь ей или простая реакция патрульных Стиллгорна на появление в зоне их действия двух безумных байкеров. Что бы это ни означало, она была рада тому, что в тот момент, когда она загонит Ольсена в угол, рядом с ней окажутся ее коллеги. Анна увидела, как мчащийся впереди Ольсен вдруг резко затормозил и свернул или, вернее, скользнул юзом в боковую улицу.

Анна проскочила поворот, и ей пришлось делать полный разворот на главной дороге, вызвав этим маневром шквал гневных гудков со стороны всех остальных водителей. Свернув за угол и увидев, что Ольсен находится в самом конце улицы, Анна снова дала полный газ. В узкой улочке рев мотора «БМВ», отражаясь от строений, многократно усиливался, и паре пешеходов пришлось буквально распластаться у стены дома, чтобы пропустить взбесившуюся машину. Преследование становилось слишком опасным, и она поняла, что потеряет Ольсена, если не успеет остановить его до того, как он углубится в хитросплетение улиц.

Анна почти достигла конца улицы, когда из-за угла навстречу ей вынырнул, сверкая проблесковыми маячками, бело-зеленый патрульный автомобиль. Водитель попытался блокировать ей путь, и она яростно замахала рукой, прогоняя его прочь. Вместо того чтобы открыть ей дорогу, полицейская машина со скрипом тормозов остановилась, дверцы распахнулись, и на мостовую с обеих сторон выскочили полицейские. Стволы их пистолетов были обращены на Анну.

Она ударила по тормозу, и мотоцикл, развернувшись боком, юзом заскользил к полицейской машине. Анна упала, от трения об асфальт ткань джинсов лопнула, и ее бедро обожгла резкая боль. Она по инерции прокатилась по мостовой, и ее движение остановило лишь заднее колесо полицейской машины. Мотоцикл, высекая икры, скользил по асфальту до тех пор, пока не врезался в передний бампер автомобиля.

За ее спиной остановилась вторая патрульная машина, и полицейские, пряча оружие в кобуру, двинулись к ней. Анна, поглаживая одной рукой ободранное бедро, размахивала другой с зажатым в ней медным овальным жетоном сотрудника уголовной полиции. Полицейские помогли ей подняться на ноги, а один из них бормотал извиняющимся тоном о том, что они не знали, что она офицер полиции и преследует преступника.

Анна посмотрела на пустынную улицу, а затем взглянула на лежавший под помятым бампером автомобиля мотоцикл. Очень спокойно и даже холодно она попросила одного из патрульных связаться по радио со своим начальством, сообщить о направлении, в котором скрылся подозреваемый, и узнать, нельзя ли вызвать полицейский вертолет, чтобы определить точное местонахождение Ольсена. И лишь затем, набрав полную грудь воздуха, она, срываясь на визг, выкрикнула, обращаясь к патрульным:

— Проклятые идиоты!