Братья

Глава 11

Если что, я не бесчувственная мразь, полностью лишенная совести. Мне стыдно за то, что я делаю, неприятно врать мужу. Какое-то время в моей душе царила гармония, потому что я дорвалась до того, что нельзя, получила новых ярких эмоций и даже решила, что такой расклад меня вполне устраивает. Не устраивает. Больше нет легкости. Если рядом Андрей, меня выкручивает наизнанку, чувствую себя тварью и хочу куда-нибудь спрятаться. Я виновата перед ним, виновата, что такая. Если я дома одна, то совесть кусается еще больнее. Думаю о том, как больно будет Андрею узнать, что я ему изменяю, от этого нахожусь на грани депрессии. Теперь мне чаще плохо, чем хорошо. Если так подумать, то до того, как я начала спать с Димой, мне не было и наполовину так плохо. Разумным решением было бы вернуть все назад, закончить разрушающие встречи, к сожалению, все не так просто. Сейчас хорошо мне бывает только с Димой. Когда я у него, все тревоги и сомнения исчезают, голова отключается. Какой идиот откажется от единственной радости в жизни?

Лежу на гигантской кровати с навороченным матрасом, который даже подниматься может, включаю меланхоличную музыку и грущу. Вполне справляюсь с преднамеренным ухудшением настроения, как слышу хлопок: кто-то захлопнул входную дверь. Я даже открываю глаза. Вероятность того, что я ее не закрыла после того, как съездила за продуктами, крайне высока. Вероятность, что пришел Андрей ничтожна: он уехал на сутки в Берлин подписывать контракт.

— Мира, где ты? Я тебя все равно найду! — я даже забываю грустить, когда слышу пьяный крик Димы. — Знаешь, а я в первый раз в гостях у брата, он же меня никогда не приглашал в свои хоромы. Ты только посмотри, какая огромная у вас квартира! Какие потолки, какие окна, и вид вполне подходит для зажравшихся миллионеров! Блять, а какая люстра! Если эта хуевина упадет на голову, то сразу же раздавит.

Слышу, как что-то со звоном падает в гостиной и зажмуриваю глаза.

— Мира, мать твою! Где ты? Наверное, нужно идти по лестнице, обычно спальни на втором. Только бы не наебнуться!

Вот он и заваливается в спальню. Дима еле стоит на ногах, мы вместе пили часто, но настолько пьяным я его не видела. Черные глазки блестят сумасшествием, я приподнимаюсь на локтях и недовольно смотрю на него.

— Мира! Нашлась! Ну привет, спальня тоже перебор. У моего брата нет вкуса. Нравится тебе трахаться на кровати, рядом с которой эти уебищные люстры висят?

— Ну ты и нажрался. А если бы Андрей был дома? Ты на хрена приперся сюда?

— Был бы пиздец, — пытается пьяно кивнуть Дима, чуть не падает и начинает пробираться к кровати. — Но ведь его нет, главное, что ты есть.

Дима заваливается на кровать и уверенно тянет руки ко мне, пытаясь обнять, я же его отпихиваю.

— Свали отсюда и больше никогда не приходи. Понял меня?

— Я уже здесь и хочу тебя, — опять его руки на моих бедрах, и он нависает надо мной. Как от него несет алкоголем.

— А я тебя не хочу, убирайся, — рявкаю я и пытаюсь убрать его руки, только почти не выходит. — Дима, уходи!

— Я зря сюда ехал? Нет, Мира, я тебя хочу.

— Ты придурок? Я же сказала нет!

Со всей силы пихаю его в грудь, только Дима слишком сильный и наваливается на меня. Он переворачивает меня на спину и дышит ужасным перегаром мне в лицо. У него страшные глаза, в них не только пьяная опасность, еще и боль, много боли а еще злость. В Диме есть огромная сила, что-то непостижимое. Раньше мне казалось, что он хорошо контролирует себя, сейчас все замки слетают, и мне становится страшно.

— Я хочу трахнуть тебя в этой ебаной квартире, в кровати, где ты спишь с ним. Хочу, чтобы это дорогущее покрывало промокло под тобой.

Его рука слишком сильно сжимает мою грудь. Освободиться от данного прикосновения выходит, только когда втыкаю ногти в его кисть.

— Мы никогда не будем трахаться здесь, — злости в моем голосе больше, чем в глазах Димы.

— Да что ты говоришь. В чем проблема? Слишком глубокие чувства к мужу? Представь, Андрей возвращается раньше и застает нас в таком положении на своей кровати. Было бы весело, правда? Посмотри на меня, Мира, а ну посмотри, — Дима грубо поворачивает мое лицо к себе. — А глазки загорелись, да ты возбудилась от этой мысли!

— Да пошел ты.

— Признайся, ты бы хотела, чтобы Андрей сейчас пришел, и мы втроем занялись сексом, — шепчет он мне и покусывает ухо. Я кручу головой, чтобы освободиться. — Ты ведь фантазируешь о тройничке. Ты значит такая в центре внимания, и два брата стараются доставить тебе удовольствие. Хотела бы почувствовать в себе сразу двоих?

— Дима, ты пьяный, слезь с меня!

Он не слазит, только сильнее придавливает и запускает руку мне под платье. Что-то уже совсем не весело, мне противно и тошнотворный ком бьется в горле.

— Да ты вся мокрая. Моя похотливая малышка. Или мысли о тройничке тебя так возбудили, или то, что ты так сильно выкручиваешься, а я тебя не выпускаю. Ты же хочешь, чтобы я тебя трахнул сейчас, признайся.

— Нет, не хочу. Мне противно, убери руки и встань с меня.

— Нет.

Дима буквально лишает меня возможности двигаться. На секунду мне становится страшно, затем я чувствую, как он вводит в меня два пальца. Вторая рука уже под платьем и до боли сжимает грудь. Как ненормальная, вырываю его пальцы из себя и из всех новых сил пихаю. Дима заваливается набок, лишь когда получает коленом в живот.

— Ты что собрался меня изнасиловать, совсем ебанулся?

Стою у кровати и поправляю трусы, затем волосы и смотрю на него не совсем обижено, скорее злобно. Дима ничего не говорит, падает на кровать и трет руками лицо.

— Набухался в говно, так дома сидел бы. Куда ты поперся в таком состоянии?

Я вздыхаю и выхожу из комнаты: надо мне немножко водички выпить. Подношу стакан к крану с питьевой водой и слышу шаги в гостиной. Туда и иду со стаканом. Не ожидаю я, что Дима стоит у полки с элитным алкоголем и из горла хлещет коньяк. Подхожу к нему поближе. Меня передергивает, и я чуть не выпускаю стакан из рук.

— Ты что сделал? Это самая дорогая бутылка, она еще так нарядно запечатана была. А ну поставь!

— Неужели бухла жалко?

— Тебе уже хватит, — пытаюсь выхватить бутылку. Не удается.

— Я сам решу.

— Да ты уже дорешался.

Не готова сдаваться и чуть не на шею Диме вешаюсь, чтобы выхватить бутылку. Он скручивает мне руку, и я визжу от боли, заезжаю ему локтем в грудь, мы вдвоем пошатываемся. Дима хватает меня, чтобы я не упала, а коллекционный коньяк разбивается о каменный пол со страшным звоном. Теперь на полу лужа с сотней причудливых осколков.

— Молодец, — огрызаюсь я.

— Это ты сделала. Ни себе ни людям.

— Ключи от машины где? — я смотрю на потолок с кучей лампочек.

— Какие нахуй ключи?

— От машины твоей. Как ты вообще доехал и не влетел в столб, не понимаю.

— Нахуй тебе мои ключи? — искренне не понимает Дима.

— Забираю твою машину за моральный ущерб. Давай ключи или напишу заяву о попытке изнасилования, — в моей руке ключи, и я иду в коридор обуваться. — Давай быстрее! — ору я.

Всегда мечтала везти пьяного Диму домой, бороться с ним в коридоре, потому что он хочет спать в куртке, а я не разрешаю. Слушать, какая я сука, потому что не даю допить ему виски, а потом пытаться затащить его в спальню. Снимать ботинки с пьяного мужика, затем мыть пол, где он оставил грязь, убираться на столе. Как попало накрываю Диму пледом и заваливаюсь на его диван. Мне лень ехать домой, все равно Андрей будет только завтра днем. Я так устала, сама бы сейчас выпила. Решаю просто полежать и сразу же засыпаю.

Просыпаюсь от звука сильного напора воды, почти сразу вижу Диму с голым торсом и ужасной взъерошенной прической. Он вытирает капли воды с подбородка.

— Мира, а ты что тут делаешь?

— Сплю. Можно было попить тише и не будить меня?

Все же я поднимаюсь и усаживаюсь на диван, обняв коленку. Дима тоже садится, но на приличное расстояние.

— Что вчера было? Я почти ничего не помню.

— Не помнишь, как бухой приехал ко мне и хотел меня изнасиловать? — улыбаюсь я.

Дима смотрит на меня серьезно, может ждет, что я скажу, что это шутка.

— Что-то помню, только смутно. Мира, я…

— Не надо ничего говорить. Если когда-нибудь изнасилуешь меня, я больше не приду.

Брови Димы сдвинуты под ненатуральным углом, он думает о чем-то серьезном.

— Еще бутылку самого дорогого коньяка Андрея открыл, потом мы ее разбили. Придется сказать, что это я, такая алкашка, выпила.

— Обижаешься?

— Нет.

Дима подползает и хочет меня поцеловать, но я отворачиваюсь. Он не знает, куда деть руку. Я же не знаю, куда деть нос.

— От тебя несет перегаром. Я сейчас блевану. Иди чисти зубы и пей кофе.

— После этого будешь со мной целоваться?

— Я подумаю.

Дима уходит в ванную. Я давно простила ему вчерашний вечер. Еще никто никогда так не обращался со мной, никогда моя беспомощность не пугала меня. Можно было обидеться или вообще закончить любые связи с Димой, но я все это заслужила. Дима не был жестоким, он не хотел причинять мне вред, он был всего лишь несчастным и отчаявшимся, это я довела его. Я сделала так, что ему захотелось напиться, я разрушаю его жизнь. Он чувствовал ко мне что-то светлое и прекрасное, я же обрекла его на роль любовника. Мне давно стоило закончить наши отношения, пожалеть хотя бы его. Я же продолжаю, продолжаю мучить всех вокруг. Я слишком разогналась и тормозить бессмысленно, в любом случае кто-то должен разбиться.