Братья

Глава 25

Не проходит и дня, чтобы я не думала о ребенке. Просыпаюсь, бегу блевать и думаю: а ты ведь будешь со мной спорить и ругаться, хотя я прохожу через такие мучения. Потом готовлю себе завтрак из полезных продуктов, стараюсь хоть что-то есть, ведь иначе малышу не будет хватать питательных веществ. Заставляю себя ходить каждый день на прогулку куда-нибудь подальше от завода, чтобы подышать свежим воздухом. Могла бы работать больше, тогда бы может и на жилье получше заработала, только решила не перенапрягаться. Зачем лишний раз вредить ребенку?

Я фантазирую о том, как буду его воспитывать, водить в детский сад, в какие игры мы будем играть и как расскажу ему о важном. Мне все равно: мальчик или девочка, с девочкой, наверно, было бы проще. Я уже сейчас знаю, что не потеряю себя, когда родится ребенок. Ребенку я буду уделять много внимания, все же он не станет центром моей вселенной. Для меня крайне важно остаться собой, сохранить свой внутренний мир, продолжить заниматься творчеством и получать от жизни дополнительные заряды эмоций. Я привыкла к тому, что стану мамой, и готова постараться совместить материнство с моей прежней жизнью. Получится что-то определенно новое, может это все-таки будет хорошее начало?

Книгу пока забросила. Я даже не знаю, кто отец моего ребенка, какой финал я могу написать? Иногда мечтаю, что именно эта книга станет бестселлером. Может тогда я подзаработаю чуть больше и не придется заниматься заработком в интернете, который мне уже надоел. Андрей и Дима не оставляют меня без внимания. Я боялась, что будет скандал, что оба меня бросят разбираться с ребенком, все не так. На Андрея я сразу возлагала большие надежды. Он привез мне конверт денег и пакет фруктов, деньги не взяла, за фрукты поблагодарила. Мы несколько раз встречались по делам развода, я подписывала документы, потом что-то заверяла у юристов. Каждый раз Андрей был очень внимателен, спрашивал про самочувствие, предлагал воду. Мы успели поговорить с ним, что будет, если ребенок его. Жить вместе я категорически не согласна, но он сможет видеть ребенка столько, сколько захочет. Тогда я позволю ему снять квартиру подходящую для жизни ребенка и купить ему все необходимое.

Не только Андрей проявлял активный интерес ко мне и ребенку, таким Диму я еще не видела. Он стал серьезным, ответственным и даже занудным. Дима привозил мне продукты через день, он уверял, что лучше меня знает, чем мне нужно питаться, потому что изучил информацию о диете беременных. Когда я говорила ему, что не хочу грецких орехов или красной рыбы, он смотрел на меня, как на нарушителя закона, и заставлял есть при нем хоть немного, хоть кусочек. Дима часто выбрасывал то, что приносил Андрей, говорил, что это не полезно и что-то испортилось, хотя я знала, что нет.

Дима писал мне каждый день, иногда навязчиво, много раз предлагал переехать к нему, я пока отказывалась. Мне нужно было точно знать, чей это ребенок. Да и, если честно, я все не могла решиться жить с ним. Дима раскрылся для меня по-новому, я увидела, каким замечательным отцом он бы был. К этому вопросу он подошел серьезно, читал всякую специализированную литературу, медицинские статьи и часто знал лучше меня, что помогает от запоров и на каком этапе развития сейчас наш, пока общий, ребенок. Его непосредственность, непринужденность и импульсивность остались где-то в далеко прошлом, Дима на глазах превращался в заботливого и доброго, он стал спокойнее и более сдержанным. Все еще умел пошутить, так что я хохотала и стрельнуть глазками, умел заигрывать, как никто другой, и казаться высокомерны. Этого просто стало значительно меньше.

Просыпаюсь и не сразу понимаю, где нахожусь. Никак не могу привыкнуть к новому жилью. Сейчас часа три ночи, я сходила в туалет и хотела лечь спать, как вдруг захотелось есть. У меня целый холодильник продуктов, хочется, разумеется, того, чего в нем нет. Хочется сгущенки, сгущенки с мягкой булкой, той сгущенки, что я ела в детстве, в жестяной банке. Где же мне достать ее в чужой стране ночью? Вероятность, что я съем чудесную сгущенку, крайне низкая, все же я набираю номер, совсем не раздумывая, кому позвонить.

— Мира, что случилось? Тебе плохо? — совсем не сонно отвечает Дима.

— Да все нормально. Я просто… Это так глупо, не стоило звонить, тем более ночью.

— Ничего глупого. Рассказывай. Даже если просто хотела болтать всю ночь, я готов.

— Нет, я хотела другого.

— Чего же ты хотела? — соблазнительно спрашивает Дима.

— Сгущенки. Не вареной, обычной, чтобы настоящая и с мягкой булкой обязательно. Только теперь понимаю, что ты ее нигде не найдешь здесь, зря я позвонила.

Дима смеется, но недолго.

— Не зря, я привезу. Дай мне полчаса.

— Где же ты ее возьмешь?

— Это мои проблемы.

— Правда, привезешь мне сгущенку? — поднимается мое настроение.

— Обещаю.

— И булку к ней возьми, обычную мягкую, они называются сдобными.

— Хорошо, скоро буду.

Улыбка в пол-лица, и я радостно падаю на диван. Дима действительно укладывается в полчаса. Стоит на моей кухне и открывает жестяную банку сгущенки, приносит ее мне на диван, вручает ложку и булку.

— Огромное спасибо. Где же ты ее достал?

Макаю ложечку и с неимоверным удовольствием облизываю ее.

— Пусть будет секрет. Ну что, вкусно?

— Очень, я не уверена, что смогу остановиться, съем сейчас целую банку. В детстве просто обожала ее. Сгущенку и шоколадную пасту. Только мама много не разрешала, а я мечтала, что у меня будет собственная банка и я съем абсолютно все.

— Ешь, если так хочется.

Я отламываю кусочек булки и закусываю ей после трех огромных ложек сладкой, приятной сгущенки. Настроение зашкаливает, как я счастлива в этот момент. Не думала, что грудь может распирать неземное удовольствие всего-то от баночки сгущенки.

— Знаешь, Дима, я думала, что все это бред. Ну про беременных, что ночью им может чего-то захотеться. Оказалось, не бред. Я проснулась и сразу подумала о сгущенке. Она отказалась уходить из моих мыслей, я бы в тот момент, что угодно сделала, чтобы ее получить. Потом стало так грустно, что я не получу сгущенки, даже плакать захотелось, и я позвонила тебе. Уже, наверно, часа четыре, прости, я разбудила тебя.

— Все в порядке. Если еще чего-то захочешь, звони, я всегда привезу. Тебе сейчас совсем не просто, я все понимаю. Я мало чем могу помочь, вернее я могу делать больше, только ты не позволяешь. Буду хотя бы ночным курьером.

Дима с улыбкой смотрит на то, как я поглощаю сгущенку и подсаживается поближе.

— Хочешь? — предлагаю я с набитым ртом.

— Нет, спасибо. Кушай сама.

— Сделаю перерыв, пожалуй. Боюсь, что сейчас выблюю все, что съела.

Дима помогает поставить сгущенку на пол и как-то особо поглядывает на мой живот.

— Можно? — он протягивает руку, но не трогает.

Я улыбаюсь и поднимаю края футболки, чтобы был виден живот. Да там ничего еще и не видно, у нас ребенок размером с клубничку. Дима осторожно прислоняет руку чуть выше моего пупка, у него теплая рука. Я смеюсь и опускаю его руку хорошо так ниже, его мизинец даже дотрагивается резинки моего белья.

— Думаешь он у меня в желудке? Ребенок намного ниже, примерно тут.

— Привет, — говорит Дима, наклонившись к животу. — Захотел значит сгущенки ночью? Спасибо, что хоть не зефира, где бы его достал, не представляю. Как тебе там плавается?

Я смеюсь, а Дима недовольно смотрит на меня.

— Не смейся, ты ему центрифугу устраиваешь.

— Если я смеюсь, значит ему тоже весело. Ребенок чувствует то, что и мать. Ему все гормоны идут: радости, печали, стресса. Ты сам наверняка почитал уже про это.

— Читал. Стресса никакого нам не надо, поэтому давай радовать тебя.

— Давай.

— Еще сгущеночки?

— Нет, спасибо. Я сама люблю гладить живот. Пока не могу представить, что он будет размером с арбуз, а потом гигантский ребенок выберется из меня. Я ему всегда желаю спокойной ночи и доброе утро, с самого первого дня, как узнала, что беременна.

— Удивительное чувство, — Дима еще раз гладит мой живот и убирает руку.

Мы смотрим друг на друга, после этого взгляда тепло разливается по всему моему телу.

— Тебе рано вставать на работу?

— В семь.

— Еще есть пара часов поспать, хочешь поспим тут? Только поспим, — уточняю я.

Дима улыбается и без лишних слов ложится рядом. Мы лежим на тесном диване под одеялом, и он меня обнимает. Мне хочется еще что-то сказать, я уже начинаю подбирать слова, но сама не замечаю, как засыпаю.