Бремя Власти

Глава 19

Весна 122 года от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.

Город Ур.

Поднявшееся над крышами домов солнце уже набрало силу, заставив вышедшего на балкон Навруса, прищуриться. Прикрыв лицо пухлой ладошкой, он окинул взглядом мощные стены цитадели и, поморщившись, развернулся обратно. К этому времени у него уже не осталось сомнений, этот рубеж с ходу не преодолеть, и надо думать, что сказать Иоанну.

Думать Фесалиец предпочитал в комфорте, поэтому с наслаждением плюхнулся на мягкий диван и вытянул ноги. Прикрыв глаза, он попытался сосредоточиться, но кроме мыслей о том, что дом, который он выбрал для своей ставки, действительно, замечательный, ничего путного не приходило.

Это был дом главы городского совета Сола Абани, самый большой и самый богатый из всех выходящих на центральную площадь Ура. Еще совсем недавно у Навруса даже мыслей не возникло бы сделать нечто подобное. Самое лучшее — императору, таков был закон Константина, и даже сомнение каралось как измена.

«Но ведь Константин мертв, — решил большой любитель роскоши и неги, Наврус, — а Иоанну все это ни к чему. Он привык к суровым условиям севера и все такое. Ему вполне подойдет любой другой дом, а мне нужны соответствующие условия для вдохновения».

Вошедший старый слуга, Никос Бенарий, словно услышал мысли своего хозяина и не преминул сообщить все, что он об этом думает.

— Говорят, когда боги хотят наказать человека, они лишают его разума. За что, о Огнерожденный! Ведь только-только из одной ямы выбрались, а он уже роет себе другую. Ну, зачем нам такой домище, зачем? Ведь все же видят!

Приоткрыв один глаз, Наврус лениво процедил:

— Не нуди! Убирайся, и без тебя тошно!

Никос пропустил слова хозяина мимо ушей и, подойдя к окну, закрыл деревянные ставни.

— Сначала солнца напустят, а потом стонут, что жара невыносима. — Ворча, старик скосил взгляд на Навруса, а тот, не обращая внимания, вновь попытался упорядочить свои мысли. «Я всегда знал, что Зоя свихнувшаяся садистка, но чтобы пойти на такую глупость, как покушение… Хотя, что ей пенять, это у них наследственное. А я, тоже молодец! Это же надо было так лопухнуться, отпустить Иоанна одного, почти без охраны. А если бы его убили⁈ Что было бы со мной? — Он невольно вздрогнул, только подумав о такой перспективе, и еще раз уверился в правильности своего недавнего решения. — Нет, я все сделал правильно! Иоанн слишком мягок, а пока эти выродки Константиновы живы, покоя не будет».

В этот момент Навруз вспомнил, как после покушения послал легионеров за наследником и его сестрой, но тех уже не было в лагере. Кто-то предупредил, и те, побросав все, бежали. Вдогонку отрядили лучшие сотни хана Менгу, и он лично дал тому понять, что живыми беглецы здесь не нужны. Намекнув, что лучше всего, чтобы они покончили с собой, от страха или от осознания вины, не важно. Иоанн, может быть, и не поверит, но примет это как данность, потому что так будет лучше для всех. Хан обещал все исполнить, но вот прошло уже полдня, а известий все еще нет. Это нервировало Фесалийца, как и бегство Сцинариона. «Этот-то куда подался? — Задавался он вопросом. — Или тоже замешан? А может быть знал и ничего не сделал, а потом посчитал, что ему поставят это в вину? Резонно. В любом случае покоя не будет, пока не придет известие от хана».

Приоткрыв глаза, Наврус скосил взгляд на все еще ворчащего Бенария.

— Что ты там бродишь без дела⁈ — Фесалиец приподнялся и сел. — Я сказал тебе собрать легатов, ты послал гонцов?

— А чего посылать-то? — Никос старательно сделал вид, что рассматривает мраморный бюст. — Они и так все собрались. Внизу сидят, тебя ждут.

Наврус взьярился.

— Так чего же ты молчишь, Арианово ты отродье⁈

Стащив туфлю, Фесалиец запустил ее в Бенария, но тот увернулся и снаряд угодил точно в старинную статую. Мраморные осколки зазвенели, рассыпаясь по полу, а старый слуга огорченно запричитал:

— Что же ты делаешь⁈ Вах, вах! Такая дорогая вещь…

Выпустив вместе с броском накопившееся раздражение, Наврус враз успокоился.

— Хватит причитать, подай мне лучше туфлю. — Он поднялся и, оправив далматику, пригладил торчащие кудри. — Давай живее, там люди ждут!

Подняв с пола туфель, Никос не спеша прошаркал через всю комнату и надел его на вытянутую ногу хозяина.

— Сначала бросает, потом требует… — Одевая, он не переставал бурчать. — А Никос подай, Никос принеси…

Не слушая, Наврус посмотрел на себя в зеркало и, оставшись доволен, двинулся к лестнице.

Едва Наврус вошел в зал, как все легаты вскочили со своих мест и вытянулись по струнке, приветствуя стратилата армии. Тот же, восприняв всеобщее почтение как должное, прокатился колобком к столу.

— Итак, господа, — он осмотрел присутствующих, — все в сборе?

Вопрос ответа не требовал, и без того было видно, что нет Велия, но легат первого дикого легиона Гай Норий, как старший из присутствующих, все равно отрапортовал в лучших традициях Туры:

— Все легаты, за исключением Луки Велия, прибыли по вашему приказу, мой стратилат!

Навруса удовлетворенно хмыкнул. Рапорт Нория, как по форме, так и по содержанию означал только одно — деление армии на две противоборствующие стороны закончено, и де-факто командный состав диких легионов признал власть Иоанна, а стало быть и его Навруса.

'А куда им деваться, — мысленно позлорадствовал Фесалиец, — сейчас единственная реальная сила — это несколько железных когорт, а остальные — просто пьяное стадо, занятое грабежом. Опереться не на кого, а в любой момент можно оказаться в роли подозреваемого в покушении. Где был? Что делал? Почему не предотвратил? А после хорошего допроса, им ли этого не знать, признаешься в чем угодно.

Удовлетворившись страхом в глазах недавних врагов, Наврус перевел взгляд на лежащий на столе план города.

— Хорошо. Перейдем к делам насущным, а легат первого легиона подойдет позже, вместе с императором.

Сложив руки на животе, он выпрямился и смягчил тон.

— Хвала Огнерожденному, Ур уже в наших руках. Осталась только взять цитадель, но с этим орешком придется повозиться. Впрочем, спешки никакой нет, долго они все равно не продержатся, а у нас есть дела поважнее. Как вы, наверное, знаете, сегодня ночью по приказу августы преторианцы совершили нападение на императора Иоанна. Покушение не удалось, и император, хвала Всеблагому, жив, но своим вероломным поступком Зоя и Василий нарушили договор и поставили себя вне закона. Приказ о их задержании уже отдан, и очень скоро их настигнет рука правосудия. — Тут он сделал паузу, дабы до каждого дошел смысл сказанного, и продолжил: — Теперь, когда божественная длань легла на чело законного императора, защитив его от кинжалов убийц, осталось только нам, смертным, преклонить колени и присягнуть на верность богоизбранному базилевсу. Поэтому завтра с утра начнете выводить свое разгулявшееся воинство из города. К полудню все легионы должны быть построены на плацу в лагере. Вся армия должна дать клятву верности своему императору! — Маленькие, заплывшие глазки оценивающе прошлись по лицам легатов и нашли лишь полное одобрение. — Вот и хорошо. А для блокады цитадели выделите по одной самой боеспособной когорте. — Он взял в руки грифель и, нагнувшись над планом, размашисто разделил его на шесть секторов. — Восточный возьмут твои бойцы, Гай Норий. Южный твои, Марк Линий Фукс, следующий твои…

Не закончив, Наврус вскинул голову и прислушался. За дверью явственно слышался грохот подкованных сандалий. Все повернулись к дверям, и те почти в тот же миг распахнулись, впуская стремительно вошедшего Иоанна.

Вслед за ним уже более спокойно в зал прошли Лука и Прокопий, а замкнул это процессию центурион Понций, оставив у дверей пару легионеров. Вид у новоявленного императора был такой, будто он взял этот город в одиночку. Вся правая сторона лица в огромном желто-синюшном кровоподтеке, обе руки замотаны окровавленными повязками.

Легаты и стратилат молча склонили головы, а Иоанн, подойдя к столу, провел взглядом по выставленным затылкам.

— Все, хватит! — Он дождался, пока поднимутся головы. — В городе полнейший бардак! Это не войско, а голодная саранча, уничтожающая все вокруг! Я требую от вас, господа, немедленно прекратить грабеж мирного населения, а самое главное поджоги. Город уже горит в нескольких местах!

Головы легатов вновь почтительно склонились, смотреть в глаза Иоанну осмелился лишь Наврус.

— Мой император, я предлагаю повременить с экзекуцией. Пусть ребятки порезвятся до утра.

Иоанн гневно зыркнул в сторону стратилата.

— Порезвятся! Ты так это называешь⁈

Ничуть не смутившись, Наврус лишь пожал плечами.

— Назвать можно как угодно, от этого ничего не изменится. Дело всего лишь в практичности. Сейчас все пьяные и заведенные после боя. Начнем строить — обязательно кто-нибудь воспротивится, а значит, прольется кровь. Легионеры озлобятся, они считают, что заплатили за этот день своими жизнями. — Он изобразил на лице покорность судьбе, мол, ничего не поделаешь, такова жизнь. — А утром они все будут с похмелья, вялыми и с легким чувством вины за сегодняшнее непотребство. Возьмем всех тепленькими и погоним на плац. Можно даже наказать парочку-тройку для острастки.

Разумом Иоанн понимал правоту стратилата, но душа протестовала, не желая мириться с таким здравым смыслом. Заметив эту внутреннюю борьбу, Наврус поспешил продолжить, не давая Иоанну вставить слово.

— А вот с пожарами, вы абсолютно правы, мой император. Это надо пресечь незамедлительно, а то не успеем и глазом моргнуть, как запылает весь город. — Тут он непроизвольно обвел взглядом свое новоприобретенное жилище, но мгновенно опомнился.

— Давай-ка, Марк, пошли своих бойцов. — Глаза Навруса выцепили лицо легата второго имперского легиона. — Пусть повесят для наглядности парочку поджигателей.

Это было совсем не то, что Иоанн хотел услышать, и более того, его уже начало бесить то, что Фесалиец разговаривает с ним, как с неразумным ребенком. Он было открыл рот, чтобы сбить с Навруса это его нравоучительный тон, но не успел. Дверь вновь распахнулась, и в проеме застыл адъютант стратилата.

— Простите мне мою дерзость, мой император, — Молодой человек согнулся в поклоне. — Прибыл срочный гонец к господину командующему.

Услышав, Наврус напрягся в предвкушении. — «Ну наконец-то». Он ожидал посланника от хана Менгу и даже успел порадоваться, что момент для этого как нельзя подходящий. В нынешней суете никто не будет вдаваться в детали, а заодно известие отвлечет Иоанна от приступа несвоевременного гуманизма.

К удивлению Фесалийца, в зал ввели человека мало похожего на степняка из сотен Менгу, еще больше он поразился, когда тот открыл рот. Настолько, что переспросил.

— Кто… Кто ты?

Светловолосый детина с простоватым выражением лица послушно повторил:

— Я, Сорока, из вендской сотни Лавы Быстрого. Он послал меня рассказать вам о перевале. И я вот говорю — Тапа Шир занят гвардией султана Ибера. Они там готовятся к бою и строят укрепления.

В зале повисла гробовая тишина. Первое, что захотелось выкрикнуть Наврусу, было — «что за чушь», — но он не позволил себе сделать глупость. Непреложное правило, которое он запомнил еще с первого дня своего командования, гласило: стратилат всегда должен излучать уверенность и готовность к любым известиям, хотя бы внешне. Пока его хватило только на то, чтобы не выглядеть растерянным как все остальные, но в голове уже закрутилась настоящая неразбериха. — «Как это возможно? Армия Муслима прошла целую провинцию, и ни одного известия⁈ Похоже на заговор, но кто?.. Кому нужно такое дерьмо⁈» — Последним появилось запоздалое сожаление. — «Надо было оставить кордон на перевале. Но кто же знал!»

Общий ступор первым нарушил Иоанн.

— Наврус, пошлите разведку к перевалу. Такую информацию необходимо проверить.

— Уже сделано, мой император, — Фесалиец ловко обыграл ситуацию, — сотни хана Менгу сейчас должны быть уже на Тапа Шир, осталось лишь дождаться их возвращения.

Через мгновение Иоанн все же задал вопрос, крутящийся на языке каждого из присутствующих.

— Если все так, как говорит гонец, то чем это нам грозит?

За годы, проведенные в армии, Наврус так часто попадал в подобные ситуации, что успел уже к ним привыкнуть. Тут в жизнь вступало второе правило — никогда не употребляй выражений типа «пока точно не могу сказать» или «надо подумать, все взвесить», и прочее. Задавая такой вопрос, император хочет услышать решение, и если его не дашь ему ты, то обязательно дадут другие. Поэтому план должен быть в любом случае, пусть безумный, пусть невыполнимый, но у стратилата армии план должен быть на любую ситуацию.

Он уже окончательно пришел в себя, и никогда не подводившая фантазия заработала в полную силу.

— В целом, все не так уж и плохо. Противник ждет от нас отступления и штурма перевала, а я предлагаю сделать то, чего он ожидает меньше всего.

В свойственной ему театральной манере Наврус взял паузу, и Иоанн не сдержался.

— Что ты имеешь в виду?

Фесалиец вскинул глаза к небу.

— Хвала Огнерожденному, Ур взят, и это на сегодня самое главное, потому что дает нам возможность маневра. Если дорога на запад закрыта, то я предлагаю продолжить поход на восток, в самое сердце Сардии.

Разочарованно покачав головой, Иоанн промолчал, но его мысли озвучил Прокопий.

— Победа вскружила вам голову, Наврус. Опомнитесь, у вас за спиной враг занял целую провинцию, а вы собрались увести армию на восток. Вы что хотите отдать султану столицу?

Наврус уже и сам понял, что перегнул и слишком сильно оторвался от реальности. Сделав вид, что обдумывает слова патрикия, он лихорадочно искал возможность отказаться от своих слов с минимальными потерями для репутации. Лучшее, что пришло на ум — напустить воды.

— Любая военная компания — это риск, и от этого некуда не денешься. Сардия даст нам продовольствие и полный разгром одного из врагов, но согласен, нельзя позволять иберам безответно грабить наши провинции и осаждать Царский город.

— Тогда, что же ты предлагаешь? — Иоанну надоели пустые разглагольствования. — Нужны конкретные решения и прямо сейчас.

Почувствовав себя загнанным в угол зверем, Фесалиец выдал последнее и самое реальное из того, что еще вертелось у него в голове.

— Судя по скорости передвижения, там не может быть всей армии султана. На такой бросок способна лишь его конная гвардия, а это не более десяти тысяч. Поэтому предлагаю не дожидаться подхода всего иберийского войска, а немедленно развернуть легионы и выбить мерзавцев с перевала.

Выслушав, Иоанн перевел вопросительный взгляд на Велия.

— Что скажешь?

Лука ответил не сразу. Он еще не привык к своему стремительному взлету и к тому грузу ответственности, что теперь лежал на его плечах.

— Думаю, господин стратилат прав, но у предложенного плана есть два недостатка. Узость подхода к перевалу не позволит нам использовать численное преимущество, а уязвимость наших тылов потребует оставить большое количество войск здесь для блокады цитадели и отражения возможного нападения Хозроя. Вдруг он решит воспользоваться изменившейся ситуацией.

— Значит, — Иоанн в задумчивости произнес свои мысли вслух, — самая большая опасность для нас заключается в войне на два фронта.

Все промолчали, подтверждать очевидное никому не хотелось, а Иоанн, подойдя к окну, молча уставился на мощные стены цитадели. В его голове все устойчивее крепла мысль, что войну надо прекращать.

«Завтра армия присягнет мне на верность. — Аналитический склад ума Иоанна изо всех сил пытался расставить все на свои места. — Я добился чего хотел, и война мне больше не нужна. Более того война для меня опасна, поскольку отвлекает от внутренних проблем, которые надо решать. Зоя, Василий, Феодора, они не будут сидеть сложа руки пока я вместе с армией буду вязнуть в бесконечной войне. Мне, как и империи, нужен мир, но не любой ценой. Поражение губительно, я обязательно должен вернуться в Царский город победителем! Как это сделать?»

Его взгляд вновь уперся в неприступные башни, а затем, скользнув по голубизне неба, остановился на черных столбах дыма. Внезапно осенившая Иоанна идея развернула его навстречу ждущим решения командирам.

— Наврус, — Иоанн даже улыбнулся, предчувствуя какой сумбур вызовут его слова, — я говорил тебе вывести войска из города и прекратить пожары. Так вот, я отменяю свой приказ. Ты прав, пусть наши бойцы оторвутся всласть. Они это заслужили!