Будь покорной, девочка

Глава 5

К моему сожалению Маер и Мелита пробыли на деловом ужине совсем недолго. Как выяснилось, помимо тяжело взгляда Маер обладал еще и не менее тяжелым характером. Он ненавидел светские мероприятия и совершенно не скрывал это. Поэтому, если Маер все же решался куда-то прийти, то задерживался там минут на пятнадцать — не дольше.

Однако эти пятнадцать минут, проведенные с Мел, поставили все в моей голове на свои места. Я по-прежнему боялась Бергмана. Наверное, теперь даже еще больше. Но Мел так зарекомендовала его, что я поняла: лучше стать постельной игрушкой для надежного Арона, чем попасть в руки к любому другому «папику» пусть даже традиционных взглядов на интим.

Наконец, обсудив все вопросы, Бергман сообщил, что уходит и потянул меня за собой.

Усевшись к нему в машину, я уже отработанным за вечер движением ухватилась за подол и прижала колени друг к друг, но Арон не спешил заводить машину. Уже с нескрываемым интересом мужчина оглядел меня в темноте салона, заставляя мои нервы сжаться еще сильнее.

— Селин, — начал он, прожигая мои ноги жгучим взглядом, — я готов помочь тебе, если и ты готова принять мои условия.

Я молча кивнула, не поднимая на мужчину взгляд.

— Я буду требовать от тебя полного послушания, — Бергман коснулся пальцами моего лица и медленно заправил мне прядь темных волос за ушко. — Этим вечером я хотел проверить тебя. Посмотреть, как ты поведешь себя, если еще даже не связана никакими обязательствами со мной. Мне понравилась твоя застенчивость, покорность и искренность. Но есть еще кое-что. Я стану не просто твоим покровителем, а твоим Хозяином. Я буду делать с тобой все, что мне захочется при условии, что это никак не навредит твоему здоровью: ни физическому, ни психическому.

Я нервно сглотнула охватившую меня тревогу.

— Завтра, — продолжал он, — ты подпишешь ряд бумаг, где официально передашь ведение дел твоей семьи моему адвокату, также о неразглашении наших отношений и свое согласие на любые действия с моей стороны, касательно тебя. Я же обязуюсь заботиться о твоем здоровье и полностью обеспечивать тебя всем необходимым, включая твою учебу.

— И еще, — добавил он. — Я всегда ищу себе партнершу на долгий срок. Поэтому, если ты попытаешься разорвать наши отношения в первые пару месяцев, то должна будешь возместить мне все финансовые расходы.

Я обреченно кивнула.

— Тебя что-то беспокоит? — Бергман вновь погладил меня по щеке. — Говори.

— Вы будете меня бить? — прошептала я.

Мужчина беззвучно рассмеялся.

— Малышка Селина, — он обхватил мое лицо ладонями и приблизился настолько, что я чувствовала его дыхание на своих губах. — Не беспокойся об этом. Во-первых, я уже пообещал, что не наврежу твоему здоровью, а во-вторых… Если ты будешь во всем меня слушаться, то тебе будет хорошо до неприличия, до безумия, до потери сознания от всего, что я сделаю. Но при условии абсолютной покорности. Если твое поведение будет в чем-то не соответствовать моим требованиям, то я буду тебя наказывать. И только от тебя будет зависеть станет ли это наказание приятным или нет.

Я дышала через раз, поглощенная его подавляющей энергетикой. Его слова острыми мурашками пробежались по моим ногам, поднялись выше и образовали узел внизу живота. Мне было дико страшно, и вместе с тем, в самой глубине своего сознания мне вдруг захотелось это все испытать.

Властный, но ласковый тон Бергмана, его требовательные пальцы и завораживающие черные глаза заставляли меня всю трепетать от стыда, запретной откровенности и… от какого-то странного страшного предвкушения.

— Да, моя девочка, — довольно улыбнулся он. — Я вижу, что ты и сама этого хочешь.

Я отрицательно мотнула головой.

Я вовсе не хочу этого! Мне страшно от одной мысли о близости, а уж обо всем прочем, о чем намекнули Бергман и Мел!

Но Арон сделал свои выводы на этот счет. Он наконец выпустил меня из плена своих рук и спокойно завел машину.

Когда я приехала домой, то на цыпочках пробралась в свою комнату, переоделась и сразу же включила ноутбук. Набрав в поисковике запрос БДСМ, я застыла от увиденных картинок. У меня мигом пересохло во рту, и я поспешила за прохладной колой, которая всегда имелась в моем мини-холодильнике возле кровати. А вернувшись, я застала на моем месте маму.

— Ничего не хочешь объяснить? — спросила она удивленным тоном.

— Мам, — я крепче сжала алюминиевую банку в ладони, — вот этим увлекается Бергман. И он предложил мне свою помощь, но…

— Так, успокойся, — назидательно ответила она. — Во-первых, ничего в этом страшного нет. Не будь ханжой. Вообще сейчас это даже модно. Вон, клубы даже специальные открывают. А во-вторых, ты что думаешь, это все по-настоящему? Все эти фотки делаются для возбуждения фантазии. Уверена в реальности никто такое не исполняет. Разве что очень легкое подобие.

Я никогда не говорила открыто с мамой о сексе, но почему-то сейчас мне стало легче. Ее уверенный тон всегда отбивал у меня ненужные мысли.

— Ты так считаешь? — с надеждой спросила я.

— Конечно! — твердо заверила она. — Бергман — публичная личность. Думаешь, если бы он избивал и связывал беззащитных девушек, они бы не подали на него за это в суд?

Тут я вспомнила про договоры, которые перечислил Бергман и поняла, что у него все схвачено. Наверняка, если и происходят такие инциденты, то девушки уже заранее ставят свои подписи, что претензий иметь не будут.

— Перестань думать о всякой ерунде! — пресекла мои мысли мама. — Лучше расскажи, как все прошло. И перестань пить эту гадость! — она забрала у меня из рук колу. — Целлюлит отрастить себе хочешь?!

Я покорно села возле маминых ног и положила ей голову на колени. Мне действительно нужно было ей все рассказать. Чтобы получить ее пусть и грубоватую, но поддержку. Ведь завтра моя привычная жизнь может окончательно рухнуть!

Мы проговорили с мамой почти до трех часов ночи. Она несколько раз уходила кормить моего братика Рудика, но каждый раз возвращалась и продолжала говорить со мной.

— Селичка, — тяжело вздохнула она, гладя меня по волосам. — Я очень за тебя переживаю. Если бы я могла сделать это за тебя…

— Мам, я все понимаю, — я прервала ее порыв искренности. — Не надо.

Я настолько привыкла быть в маминых ежовых рукавицах, что, когда она становилась такой сентиментальной, я терялась. Мама всегда для меня была железной леди, несокрушимой стеной. И я знала, что могу найти у нее поддержку. Какой бы жесткой она порой ни была, но я чувствовала огромную привязанность к ней. Даже зависимость. Настолько сильную, что мама часто упрекала меня в инфантильности.

Я все время говорила сама себе: это в последний раз, больше я не буду такой слабой. Но снова и снова я возвращалась домой и подолгу сидела возле ее ног, склонив голову на колени. Я успокаивалась, зная, что ничто и никогда не сломит мою маму и не собьет с пути. А значит и я в безопасности под ее крылышком.

Но сейчас, когда пришло время мне повзрослеть, я боялась вовсе не мужского насилия, не первой близости и даже не мести Алины Бергман, если вдруг она обо всем узнает. Я боялась снова разочаровать маму.

— Я люблю тебя, мам, — прошептала я, свернувшись возле нее калачиком на кровати.

Мама лишь крепче обняла меня в ответ. Она никогда не говорила мне слов любви, но я знала, что она меня любит. Это просто ее щит, который она не может опустить. Не потому, что не хочет, а потому что знает: она должна быть сильной за нас двоих. Всегда.