Будь покорной, девочка

Глава 54

Я заснула на долгие двенадцать часов и проснулась, когда уже за окном было темно. Бергман и правда все это время был возле меня. На его прикроватной тумбочке лежала немытая тарелка, почти пустая бутылка воды, кофейник, кружка и миска с недоеденным салатом. Сам же Бергман сидел у изголовья: помятый, уставший, и работал за ноутбуком.

— Как ты себя чувствуешь? — мужчина ласково погладил меня по волосам. — Хочешь пить? А есть? Сварить тебе кофе?

Я улыбнулась его искренней заботе, и в то же время устыдилась, что так измучила моего Хозяина.

— Простите меня, Господин Бергман, — я печально опустила глаза. — Вы занимайтесь своими делами. Я сама о себе позабочусь.

— Кто-то разучился отвечать на прямые вопросы? — Бергман чуть сузил глаза, включая строгого Хозяина. — Я ведь и при сотрясении найду как тебя наказать.

Я тут же замолчала, но все же поняла по его тону, что он не злится по-настоящему.

— Я хочу все, — несмело улыбнулась я на случай, если злость мужчины все же неподдельная.

— Тогда иди приведи себя в порядок, а я займусь ужином, — заключил он, но все же в конце сменил свой строгий тон. — Но, если почувствуешь себя плохо — сразу позови. В ванной не закрывайся, чтобы я мог тебя услышать.

— Спасибо, господин Бергман, — я поближе подсела к нему и забралась мужчине "под крылышко".

На долю секунды на губах Арона возникла нежная улыбка, но в следующий момент он снова принял свое привычное выражение лица, а затем подхватил меня на руки.

— Видимо, в мое отсутствие ты совсем разучилась слушаться меня, — он сверкнул темными глазами. — Значит, ужинать будешь голая, на полу и с моих рук. Поняла?

— Да, Господин Бергман, — я смиренно опустила глаза.

Пусть будет таким, каким ему хочется. Этот мужчина нравится мне любым!

И так проходил каждый наш вечер в течении недели. Первые два дня Бергман никуда не отлучался из квартиры. Держал предельный уровень заботы и опеки надо мной, но и в то же время поддерживал во мне сладкое томление.

Мой Хозяин не разрешал мне одеваться, не позволял перечить ему в любых, даже абсурдных ситуациях, касающихся моего здоровья, и ни с кем не разрешал общаться.

Но дела разрывали его. Поэтому на третьи сутки он сдался и все же начал уезжать на работу. И то, после обеда и только тогда, когда на его смену приходила Мел.

Из рассказов Мел я узнала, что Алина перестала общаться с Марго и даже вывела ее на кокой-то конфликт. Так что бывшие лучшие подруги рассорились окончательно.

Мои отношения с мамой пока оставались в подвешенном состоянии. Из уст Мел, я так же узнала, что Бергман запретил ей общаться со мной. Но ни она, ни я не спешили идти на контакт. И я была уверена, что дело тут не в страхе перед Бергманом.

Мне действительно нужно было пересмотреть свои взгляды на жизнь, но в одиночку и когда мои мысли хоть немного устаканятся. Конечно, я не собиралась прекращать общение с мамой. Не могу сказать, что я испытывала к ней негатив или обиду. Ведь если бы не все те предшествующие события, то я бы никогда не познакомилась с Бергманом. Я не знала кого в этом благодарить: счастливый случай или все же мамины наставления, которые при моем правильном использовании все же открыли для меня все блага.

В любом случае, сейчас у меня есть голова на плечах и более-менее правильный компас в голове, который больше не позволит мне принимать мамины манипуляции.

Что же касается Вига, то, как я поняла, Бергман действительно согласился замять это дело и передал этого подонка в руки Александра Страма. Хотя я прекрасно помню в каком виде Арон вернулся домой в тот вечер моего спасения. Его рубашка была испачкана кровью, и нет сомнений, что Арон наказал Вига самым действенным мужским способом.

Наконец, субботним утром, когда положенный срок моего восстановления был прожит, я проснулась от чувственных прикосновений по моему бедру. И это были не руки Арона.

— Просыпайся, моя непослушная девочка, — мужчина провел стеком по моему животику. — Пришло время ответить за свое плохое поведение.

У меня перехватило дыхание от потемневшего взгляда Арона и откровенного голода в его глазах.

— Да, Господин Бергман, — выдохнула я, мгновенно почувствовав отклик своего тела.

И к моему удивлению, отклик был совсем не таким, каким был всегда. Это не был позывов к немедленному удовлетворению желания. Напротив, я завелась от предвкушения, что Арон будет долго-долго держать меня в таком возбуждённом состоянии. А ещё от того, что мне и самой хочется познать какую-то новую грань своей чувственности и видеть сладкую борьбу на лице моего Хозяина между тем, чтобы взять меня прямо сейчас и тем, чтобы помучить меня подольше.

— Ты хочешь, чтобы я тебя наказал? — спросил Бергман, играя стеком с моей напряжённой вершинкой. — Чтобы сделал все, что мне хочется. И мучил тебя так долго, как мне захочется? Ты можешь ответить только "да".

— Да, Господин Бергман, — снова выдохнула я и тут же получила звонкий шлепок стеком по моей груди.

— Снова не слушаешься! — строже произнес он. — Попроси меня о наказании!

Мужчина вернулся к сладкой ласке стеком по моей груди, и я чуть выгнулась навстречу.

— Накажите меня, Господин Бергман! — осознанно попросила я. — Я полностью Ваша!

Арон улыбнулся надменной улыбкой и демонстративно показал мне моток черной веревки.

Бергман медленно связал мои запястья, и я заметила, что моток веревки был совсем короткий. Как раз хватило мне только на руки. Затем мужчина приказал мне подняться с кровати и пойти в душ. Быстро освежив мое тело, Бергман приказал мне пройти в гостиную уже на привычную мне шипастую подушечку. Следом последовал быстрый и легкий завтрак, приправленный легкими ударами стека.

Я с упоением участвовала в подготовке к сессии, подмечая, что мне совсем не страшно, а эта игра в строгого Господина и покорную сабочку приносила даже чувство тихого счастья. Счастья в том, что я нужна моему Хозяину, а он нужен мне.

Наконец, когда Бергман убедился, что я полностью проснулась и не захочу есть в ближайшие пару часов, он поднял меня с подушечки за связанные руки и вновь отвел к кровати.

— Начнем с доверия, — проговорил он, усадив меня на колени. — Сегодня я точно узнаю, доверяешь ли ты мне на самом деле или только терпишь. Стоп-слово произносить нельзя. Сегодня очень больно не будет. Но, возможно, тебе будет страшно. Поэтому, если произнесешь стоп-слово, мне придется воспользоваться кляпом. А я так не хочу заглушать твои сладкие стоны, Селина.

Я с обожанием смотрела на моего Хозяина, соглашаясь со всем, что он говорит.

— Не сдерживайся: кричи, плачь, скули, но не проси меня остановиться, — Бергман взял очередной аксессуар и подошел ко мне со спины. — Прижми запястья к груди.

Я выполнила его приказ, и Бергман тут же надел на меня что-то типа смирительной рубашки. Черная льняная ткань приятно прилегала к телу. А несколько широких ремней горизонтально и вертикально опоясывали всю рубашку.

Я заметно занервничала, пытаясь отогнать все неприятные ощущения, но это не ускользнуло от Бергмана.

— Твоими главными страхами всегда были две вещи, — строго заговорил он, но его руки были со мной предельно нежны. — Первый: клаустрофобия. Второй ты редко озвучивала, но он всегда при тебе: буду ли я тебя бить и насколько сильно.

Бергман стянул на мне рубашку и застегнул первый ремень, опоясывавший грудь. Мое дыхание стало тяжелым, в голове начали перемешиваться страшные мысли, но я старалась концентрироваться только на голосе моего Хозяина.

— Если ты пройдешь со мной через оба страха, ты перестанешь бояться меня и мои сессии, — Бергман осыпал поцелуями мою шею, пока застегивал следующий ремень, опоясывающий ребра.

— Я никогда не сделаю тебе очень больно. Никогда! — успокаивал он, застегивая ремень под ребрами. — Но сейчас тебе будет казаться обратное. Это нормально. Страх и паника — это тоже нормально. Сейчас не пытайся их подавить. Это испытание не для тебя, а для меня. Смогу ли я окончательно разрушить твои барьеры и не вызвать в тебе неприязнь.

Мне казалось, что я уже задыхаюсь. Будто делая вдох, я не получая ни капельки кислорода в свои легкие.

— Слушай только меня, моя девочка. Не себя, — мужчина мягко запустил пальцы в мои волосы, чуть стягивая их, и принялся заплетать их в косу. — Ты хочешь пройти этот путь со мной? Скажи «да».

Мне совсем не хотелось этого говорить. Поэтому я просто выпалила не раздумывая:

— Да!

— Нет. Скажи это осознанно. Ты должна сама прийти к этому решению.

Мои руки мелко трясло под рубашкой, слезы от подступающей истерики уже защипали мои глаза, паника грозила вылиться через край, но все же я поймала тот момент, когда что-то в моей голове щелкнуло. Хочу!

— Да! — мой голос дрогнул, но и в тоже время он был наполнен решимостью.

— Моя умничка, — Бергман поцеловал меня в макушку, приятно сжав мою голову руками. — Слушай только мой голос. Хорошо? Отвечай только «да». Но соглашайся осознанно.

— Да, — выдохнула я, не прекращая истерить внутри.

— В таком положении ты не можешь глубоко дышать, — Арон принялся гладить меня по бедрам, напоминая о том, что с ним я в безопасности. — Сейчас ты это понимаешь. И я научу тебя поверхностному дыханию. Оно не причинит тебе вреда. Но для этого мне нужна от тебя паника. Не сдерживайся, моя девочка.

Бергман стянул последние вертикальные ремни на моих плечах, а затем надел мне повязку на глаза.

Темнота окончательно выбила меня из пространства. Страх, паника, удушье, дезориентация, жажда, повышение температуры тела — все обрушилось на меня лавиной. Мне казалось, что у меня потемнело не только в глазах, но и где-то в голове, даже в сознании. От панического спазма я не могла произнести ни звука.

Тогда Бергман обнял меня, еще крепче сжимая мое беспомощное тело, и шепнул на ухо, касаясь губами мочки:

— Моя умничка. У нас все получится.

Я не оставляла надежды успокоить саму себя, тем более что Бергман не прекращал говорить со мной и все время касался моих обнаженных участков тела. Но скованность заставляла меня балансировать на грани истерики.

Однако мои испытания только начинались.

Бергман плотно закрыл мне рот ладонью, чем окончательно выбил меня из равновесия. Я и так не могла вдохнуть хоть капельку воздуха, а мой Хозяин лишил меня последней возможности. Тогда я забилась в его руках, уже не сдерживая эмоций.

— Все хорошо, моя девочка, — мужчина еще крепче сжал меня в своих объятьях, полностью обездвиживая меня. — Ты все делаешь правильно. Сейчас внимательно послушай меня.

— Клаустрофобию всегда можно подавить правильным дыханием, — Бергман продолжал сдерживать мои жалкие трепыхания. — Когда клаустрофобия давит на тебя морально, допустим ты находишься в лифте или другом небольшом помещении, тогда тебе нужно стать намного меньше, чем это помещение. Например, сесть на корточки. Пространство сразу станет больше, а твое глубокое дыхание восстановит самообладание. Но если клаустрофобия физическая, которая буквально сжимает твое тело, как сейчас, то глубокое дыхание лишь погубит тебя. Сейчас ты пытаешься расширить свое тело и от этого ты чувствуешь еще большее давление.

Я едва соображала, что говорил Арон. Мои легкие уже жгло от нехватки воздуха. В какой-то момент я окончательно выбилась из сил и тихо зарыдала от отчаяния. Я не хотела прерывать сессию, не хотела разочаровывать моего Хозяина, не хотела плакать при нем и тем более не хотела просить его остановиться. Но прямо сейчас мне казалось, я достигла своего предела.

Почему мы не можем быть вместе просто без всей этой жути?! Зачем меня так мучить?! Разве я этого заслуживаю?!

Бергман сжал меня максимально сильно, почти до хруста в ребрах и проговорил мне на ушко:

— Дыши только носом. Ни о чем не думай. Считай каждый свой вдох и выдох. Концентрируйся только на них. И говорю тебе еще раз: дыши только носом, не грудью! Движения в грудной клетке не должно быть никакого.

Как можно не двигать грудью при дыхании?!

— Закрой глаза, — снова заговорил Арон. — Даже в повязке ты должна закрыть глаза. Как бы я тебя не обездвиживал, ты свободна внутри. Внутри твоего тела ничего не изменилось. Воздух все так же проникает в твои легкие, даже если тебе кажется обратное. Твое сердце по-прежнему бьется, а кровь бежит по венам. Ничто внутри тебя не изменилось. Почувствуй, как ты вдыхаешь прохладный воздух, а выдыхаешь горячий. Почувствуй запах моей кожи.

Я закрыла глаза и вдохнула запах моего Хозяина. В этот момент я четко почувствовала, как выдыхая я согреваю воздухом ладонь Арона и это тепло передается моему лицу. Его рука приятно сжимала мое лицо и челюсть, наполняя мягкостью и нежностью. Тут же я почувствовала крепкие объятья Арона. Теперь мне казалось, что он меня не сжимает, а просто отгораживает от всего мира. Я чувствовала именно его руки, а не узкую сдавливающую рубашку.

И в этот момент я успокоилась. Мое дыхание замедлилось, но все равно было чуть чаще обычного. При этом у меня действительно перестала вздыматься грудь. Казалось, что я лишь слегка втягиваю носом воздух и он не проходит дальше, но при этом мне хватало этого дыхания. Я не чувствовала никакого дискомфорта.

— Умничка моя, — Арон коснулся губами моей скулы. — Это и есть поверхностное дыхание. Его еще называют медитативным. Ты можешь дышать так бесконечно долго, пока не начнешь двигаться. Тебе хорошо?

— Да, — выдохнула я, когда мой Хозяин отнял ладонь от моего лица. — Очень хорошо.

— Не боишься? — снова спросил он.

— Нет.

— Доверяешь мне?

— Да.

— Хочешь перейти к своему второму страху?

Я помедлила с ответом. Ведь мой второй страх в том, что Арон будет меня бить. Как я перенесу это? Насколько сильно он будет меня бить? Снимет ли он с меня эту рубашку или так и оставит обездвиженной?

— Ты доверяешь мне? — еще раз настойчиво спросил он.

— Да, — искренне ответила я.

— Умничка, — он похвалил меня. — Моя самая красивая и способная девочка. У тебя все получится.

Бергман принялся расстегивать ремни рубашки и наконец снял ее с меня. Также он поднял мою повязку с глаз, но оставил ее пока на голове.

До того самого переломного момента, как Бергман научил меня поверхностному дыханию, я бы рыдала от счастья от того, что мой Хозяин больше ничем меня не сжимает и не стягивает. Но сейчас, пройдя через один из самых страшных моментов в моей жизни, я чувствовала себя иначе. У меня словно окреп позвоночник. И я впервые поняла словосочетание «человек со стержнем». Это действительно очень похожее чувство, когда ты ощущаешь уверенность и решимость не у себя в голове, а вдоль всего позвоночника.

— Моя девочка, — вновь обратился ко мне Арон, подхватив меня на руки. — Ты всегда боишься, что я тебя не просто ударю, а буду бить. Скажу сразу: во мне больше морального садизма, чем физического. Меня безумно привлекает эмоциональная сторона сессий, поэтому мне не доставляет удовольствия наносить моей сабочке даже незначительные телесные повреждения.

Мужчина поставил меня на ноги и поднял мне связанные руки вверх, а затем закрепил их к одному из свисающему кольцу, которое свисало с базовой веревки на потолке. Я заметно занервничала. Мне хотелось поджать ноги, хоть как-то защитить свое тело от будущего наказания, но я всеми силами старалась подавить это чувство.

— Но все же я допускаю, что в момент серьезного наказания я подключу порку, — продолжал Арон. Он чуть натянул веревку, чтобы я стояла только на носочках, а сам он обхватил мое лицо руками и говорил, искренне глядя мне в глаза. — Но! И в этом случае я буду стремиться доставить тебе удовольствие. Даже если я буду очень сердиться на тебя, ты все равно будешь для меня самым дорогим и любимым человеком. Моей покорной девочкой, которая понимает, что я ничего не делаю просто так. Все мои действия, касающиеся тебя, я делаю для тебя, моя девочка. Я ценю тебя, уважаю и… люблю.

Затем он развернул меня лицом к кровати, на которой лежали различные плетки и что-то подобное.

— Что из этого тебя пугает больше всего? — спросил Арон, ласково поглаживая мне бедра.

В первую же секунду, как я взглянула на эти предметы, я сразу похолодела от длинного черного хлыста. Мне казалось, что от удара таким хлыстом можно не то что кожу рассечь, а даже кость сломать.

Бергман же не будет бить меня им? Хлыст явно предназначен для укрощения диких животных, никак не для девушек!

— Что, моя девочка? — уже настойчивее потребовал ответа Бергман.

— Хлыст, — пискнула я, и Арон улыбнулся.

Он тут же взял с кровати хлыст, словно пытаясь продемонстрировать его, а затем заставить купить.

— Селина, — мужчина провел сложенным хлыстом по моему бедру вверх к талии. — Ты видела когда-нибудь на теле Мел синяки?

— Нет, — растеряно ответила я.

— Помнишь, Вы ходили с SPA-салон, где могли видеть тела друг друга. Были ли у Мел синяки в тот день?

— Нет! — моя тревога нарастала.

— Хлыст — это любимый предмет Маера — мужа Мел, — Бергман поднялся хлыстом к моей груди, и чуть играя с вершинкой, заставил ее затвердеть. — Он часто его использует. При этом он не вредит своей Мелите. Он как Доминант находит баланс между удовлетворением своего садизма и безопасностью своей сабочки. Сейчас я приложу чуть больше силы в свои удары, чем сделал бы это на обычной сессии. Но я сделаю это для тебя. Чтобы ты все прочувствовала и навсегда отпустила этот страх.

Я зажмурилась и кивнула, но в моем согласии не было ни капли фальши.

— Кричи, — бросил последнюю фразу Арон и, отойдя на пару шагов, ударил меня хлыстом.

Я закусила губу, когда жгучая боль пронеслась по моей спине. Страх захлестнул меня, и я задергалась в своем подвешенном плену. И тут же на меня обрушился еще один удар — по ягодицам.

Я зажмурилась до боли в глазах, но продолжала сохранять молчание.

— Кричи! — строже приказал Арон. — Когда ты молчишь, ты позволяешь панике управлять тобой. Ты прогонишь ее только криком.

Новый удар пришелся по моему животику, и я едва слышно что-то пискнула.

— Кричи, — снова приказал Арон. — Тебя пугает сама ситуация, а вовсе не боль. Ты ведь даже не чувствуешь ее, я прав?

Новый удар пришелся на мои бедра, и я что-то сдавленно промычала. Я и правда не чувствовала особой боли. Но панический страх не давал мне это осознать.

— Это самый максимум, который тебе когда-либо придется от меня принять, — заключил Бергман, и эти слова подействовали на меня магическим способом.

Если я вправду не испытываю сильной боли на самом максимуме, значит ее не будет и впредь.

И тут я словно со стороны услышала свой крик. Чуть надрывный, хрипловатый, но с долей какого-то облегчения. Закрыв глаза, я кричала от каждого следующего удара и рыдала от той пустоты, что разливалась в моей груди. Но это была не та саднящая пустота от одиночества или разочарования. Это было словно я вырвала из себя огромный клок всей той боли, которая давила на меня из года в год. Словно именно она не давала мне дышать полной грудью.

Я не заметила, как Бергман откинул хлыст в сторону, бережно обнял меня и отстегнул от кольца. Только зарывшись ему носом в шею, я поняла, насколько я благодарна этому человеку за все, что он сделал. До него я будто не жила.

— Господин… Бергман, — давилась слезами я. — Вы — все для меня. Я люблю Вас!

— Тише, моя любимая девочка, — Бергман словно сам не верил, что после такой сессии я могу сказать подобное. — Все хорошо… И я до безумия хочу тебя.

Бергман неистово целовал мое лицо, шею, грудь. Одной рукой он придерживал меня за затылок, пока второй наощупь развязывал мне запястья.

— Сейчас я не хочу тебя связывать, — шептал он между горячими поцелуями. — Я хочу чувствовать на себе твои руки, твои губы и видеть от тебя полную отдачу. Только не обманывай меня, если тебя не потянет ко мне.

О чем он говорит? Как меня может не тянуть к нему?!

И в доказательство своих чувств, я также наощупь принялась расстегивать его рубашку. Мне хотелось как можно скорее добраться до тела моего Хозяина. Впервые самой дотронуться до него, изучить его руками и губами. Мне хотелось не просто отдаться ему, а отдать свое сердце, свою ласку и все эмоции, переполнявшие меня.

Жадно целуя Арона в губы, я помогла ему снять рубашку и принялась за ремень его брюк. Это было так необычно. Еще никогда я не раздевала мужчину, и на всех предыдущих сессиях Бергман не стремился обнажиться полностью. Он словно все время сдерживал себя, держал в рамках, носил маску. Он также боялся быть уязвимым, как и я. Но сейчас это уже было ни к чему.

От переполнявшей страсти, действия моего Хозяина становились грубее. Он целовал меня как яростный зверь, царапая щетиной, оставляя засосы. Я отвечала ему тем же: покусывала его губы, зарывалась пальцами в его волосы или ногтями царапала шею.

Со мной творилось что-то непонятное. Меня всю трясло от страсти, хотелось не просто стонать от нетерпения, а громко кричать. Казалось, меня всю разрывает на части от собственной энергии. И когда Арон в очередной раз прикусил мою вершинку, я громко вскрикнула.

— Господин Бергман! Мне плохо! Я сейчас умру!

Бергман только улыбнулся моей реакции:

— Тише, моя девочка. Все хорошо. Это перевозбуждение. Мне всегда нравилась твоя восприимчивость!

Но я уже не соображала, что он говорит. Перед глазами стояла только пелена, а в ушах начало звенеть.

Наконец мужчина избавился от одежды и подхватил меня под ягодицы, пока я продолжала как ненормальная осыпать его поцелуями. Арон усадил меня на скамеечку, на которой он меня связывал в прошлый раз, но сейчас она была поднята до уровня его бедер. Я тут же обхватила талию Арона ногами, языком тела умоляя, чтобы он взял меня поскорее, но у Арона был свой план.

— Опусти ноги вниз, — приказал он, придвинув меня к себе. — Не поднимай их. Тебе понравится.

Я послушно выполнила приказ, захныкав от сжирающего меня нетерпения.

— Тише, — Арон придвинул меня к себе еще ближе, так что я едва сидела ягодицами на скамеечке, и тут же подхватил меня по попу, чтобы я могла сохранять равновесие. — Не двигай бедрами. Можешь их сжимать, но не двигать. Поняла?

Я болезненно застонала, призывая моего Хозяина к действиям, но он обхватил мое лицо руками и вновь спросил:

— Поняла?

— Да, — жалобно протянула я.

Тогда Бергман сжал мои ягодицы и скользнул по мне восставшей плотью. В таком положении моя чувствительная кнопочка и промежность оказались на одной прямой. Арон надавил плотью на кнопочку, вырывая из меня протяжный стон, прошелся между складочками и чуть вошел в меня. Но траектория его движений была не вверх — в лоно, а скорее вперед — в заднюю стеночку.

Мне хотелось поднять ноги, чтобы раскрыться для моего Хозяина, но я доверяла ему. Я знала, что он сделает что-то потрясающее. Нужно только довериться.

Следующие толчки Бергмана наполнились силой. Он резко ударялся в заднюю стеночку, прикладывая всю силу в толчок, и меня просто парализовало от такого грубого неконтролируемого удовольствия. Он одновременно терзал мою кнопочку, терся об складочки и совершал удар, вызывающий вибрацию в моей попке. А эта вибрация в свою очередь словно парализовала все мышцы таза, превращая меня в одну сплошную эрогенную зону.

От таких резких ударных толчков я перестала чувствовать свои ноги и живот. Я могла только вцепиться в широкие плечи Хозяина и широко раскрыть рот и глаза. Я не могла подать голос, даже дышать не могла от такого дерзкого бешенного ритма.

Бергман все жестче вторгался в меня, рыча мне в ухо от страстной ярости, впивался пальцами в мои ягодицы, резко выдыхал воздух, опаляя мне плечо.

В какой-то момент он еще ускорился и мне казалось, что внизу живота у меня все вибрирует, пульсирует и бьет током. Я пронзительно закричала, до онемения в руках обвив шею Бергмана и почувствовала поток наслаждения, скручивающий мои интимные мышцы. Я сжала бедра, тем самым зажимая плоть Арона в себе, и почувствовала, как он содрогнулся всем телом.

До хруста в позвонках он прижал меня к себе и совершил еще пару грубых толчков, вбивая меня в эту скамеечку, пока я не обмякла в его руках.

Затем чуть успокоившись, он уложил меня и навис сверху, покрывая мое лицо поцелуями.

— Уже хочу тебя еще раз, — он спустился губами к ключицам.

— Господин Бергман, — не открывая глаза произнесла я, растворяясь в собственном счастье. — Я выживу после этой сессии?

— Это вряд ли, — улыбнулся он и снова потянул меня к себе…