Буратино

Глава 29

Интересные дела получаются, если пьяный трёп да в трезвые уши, да на такой голове, в которой молотилка молотит.

Поскольку в этой голове голове складывается легенда для моего самозванства.

Московские дела были в начале апреля 1147. Значит, ребёнок родился в начале январе 1148. Такая первоапрельская шутка, с отдачей в форме новогоднего подарка.

Теперь примерим эту историю на себя.

Родился мальчик. Крестили Иваном. И то верно -- дело-то на поминках князя Ивана Юрьевича зачиналось. Маманька -- померла, батянька голову сложил. Но младенца - выходили. Кто, где - неизвестно. И вряд ли можно узнать - слишком много в тех местах в те времена народу погибло да побежало. Ага. А мальца подобрал Касьян-дворник. Он-то черниговский. Хотя - скорее северский. А "дворник" на боярском дворе величина не малая. В верхней десятке. Ключник, конюшенный, стольник, кравчий, постельничий, ловчий, сокольничий, псарь, повар и... дворник. Всему, что на дворе - начальник. И над теми, кто у ворот стоит, и кто метлой машет, и еще куча народа под ним ходит.

Вот он меня принял. Может, и как сына. Вырастил, воспитал. И как началась заварушка на той стороне, за Днепром - с собой взял.

Значит, получается мне 12 с половиной лет. Маловатенько. Я для таких лет крупноват буду. Но в пределах. И насчёт раннего начала половой жизни... бывает. Не так чтобы поголовно. Но в пределах. И такое несколько опережение через лет пять-семь и вовсе неразличимо будет. Ни по росту, ни по длине. Может, Ивашко, обознался -- с Касьяном другой отрок был. Может, я так быстро расту из-за попаданства своего. Может, носитель мой сам по себе крупным ребёнком оказался... Не важно. Адаптировавшийся попаданец -- всегда самозванец. Потому что объяснить местным -- невозможно. Ну не исполнять мне здесь своей колыбельной. Особенно, если она начинается со слов:

"Артиллеристы, Сталин дал приказ".

Они же даже текста не поймут -- единственное знакомое местным слово: "дал".

Так что -- самозванец. И звать меня - Иван Юрьевич. Как и в прошлой жизни звали. Здорово. Красиво получается. Я князю Гоше Долгорукому - внебрачный сын. Нет в этом ничего такого особенного - от Долгорукого по Руси ни один десяток байстрюков бегает. Как почти от каждого рюриковича.

Очень хорошо получается. Хотя и есть непонятки, но или решится правильно, или собственной амнезии хватит - "не помню я, люди добрые. Господь память отнял, дабы от мук виденных ума-разума не лишился. Помогите кто чем может. Материально".

Имя-отчество своё родное сохранил - не перепутаю и во сне. В рюриковичи влез. Один недостаток: местное совершеннолетие в 15 лет. Так что пару-тройку лет придётся под чьей-то родительской опекой.

И главный вопрос: как, когда, кому открыться. Тут очень важно первое впечатление, первый момент.

Иисус когда двум ученикам Иоанна-Крестителя открылся, то один его признал сыном божьим, а другой - нет. Первого Андреем звали. Теперь "Первозванным" зовут. Он еще и брата своего привёл. В апостолы. Потом уже и остальные подошли. А вот имени второго ученика никто не знает.

А посмеялся бы Андрей над Иисусом... Как знать, может и имён ни Андрея, ни самого Иисуса история бы и не сохранила.

А начнём мы... С тех ушей что рядом. Мужик набрался не мелко. Вот на нем и проверим. А может, и завербуем. Короля играет свита. Князя -- аналогично. Значит -- вербовка в свиту.

-- Слышь, Ивашка...

-- Я те не Ивашка! Мал ты еще мне так говорить!

А пить-то надо меньше, а спать-то надо больше. И главное - не перепутать. И орать не надо - уже ночь на дворе.

-- (чётко отделяя одно слово от другого) Ты мне Ивашка. А я тебе - Иван Юрьевич.

-- Чего?!

-- Повторяю один раз. Я тебе - Иван Юрьевич. Сын князя Юрия Владимировича про прозванию Долгорукий. И младшей Кучковны.

-- Во бл... Ты, малой, что, вровень со мной бражку кушал?

-- Ты сам рассказал. А я вспомнил. Не все, но... Да и сам прикинь - зачем Касьяну-дворнику было меня ростить-выхаживать, уму-разуму учить, по Руси с собой малолетку таскать? Мозгой-то пораскинь.

-- Дык вона что... А я-то... А мне-то... И чего теперь?

-- А теперь хочу тебя нанять себе в службу. Довести меня и служанку мою больную до места укромного.

-- Какую служанку? Ты ж говорил - боярыня.

-- Вот и прикинь - у кого боярыни в служанках ходят.

-- Вона чего... Постой-ка, у тебя же цепка железная на шее. Ты же холоп клеймёный.

Пришлось снимать рубаху.

-- Найди клеймо, Ивашка. А насчёт цепки... Её как одел, так и снял. А пока... Ну кому в голову придёт искать княжича между холопами?

-- А и правда! А ищут? Кто?

-- Про то тебе ведать не должно. Но прикинуть можешь. Старшая Кучковна - жена князя Андрея Юрьевича во Владимире-на-Клязьме. Моя тётка за моим же братом. Дошло? И еще. Кучковичи в Залесье в чести. Ни сестра, ни братья младшенькую свою не забыли. Или ты думаешь, Касьян просто так смердов киевских поднимал? Ни под что? Точнее - не под кого? И меня с собой во всюда таскал. Ещё прикинь: один из Юрьевичей - Василько, тоже -- брат мне, сидит князем в Переяславле. Чуть Киев качнётся... Какая тут самая сильная дружина? Не числом - выучкой да умением? Переяславская. Но. Сказанное - запомни и проглоти. Сболтнёшь - без головы в миг. На людях мне - Иване, холопчик боярыни. Понял? А нанять я тебя хочу просто в проводники. Сам сказал - мал я еще. Тяжко мальцу с бабой в дороге. Заплачу серебром. Сколько скажешь.

Кажется, последняя фраза мужика добила. На Руси любят и умеют торговаться. Это искусство. И мастерства в нем - по-больше одесского. С разговорами о погоде и политике, криками и хватаниями за грудки, киданием шапок оземь и демонстрацией разных частей тела, с многочисленными отходами и подходами. На Руси не торгуются только нищие, кто подаяние просит. И "вятшие" - кто может силой взять. Мужик хмыкнул, гмыкнул, почесался. В разных местах.

-- Эта... Утро вечера мудренее. Пошли спать.

И мы разошлись.

Мне постелили в пристройке, где Марьяшу положили. Постелили - громко сказано. Наш же тулуп у дверей бросили. Света нет, душно. Но пока дверь была открыта - углядел на столе миску. Попробовал на палец да на язык - масло какое-то растительное. А тут Марьяша в темноте спит. Лежанка у неё широкая, лежит на животе - спинка-то солнышком сожжённая, болит еще... От жары и духоты одеяло сбросила. Рубашка короткая - "срачница" - выше пояса задралась. И все это в темноте очень завлекательно... белеется.

Я, если честно, спать собирался. Это ж получается, что одну ночь на болоте, после Марьяшкиного избиения, мне комарье спать не давало. Вторую - сам сидел - поганых караулил. Третью - лесом ехали, упряжь перевязывал. Вот уже четвёртая на исходе. Надо бы выспаться. Но меня так прёт от новой придуманной заморочки, от собственной "рюриковизны"!

Сна нет, а тут и маслице, и болезная. Такая... увлекательная в темноте. Ну как не сделать доброе дело - не облегчить страдания бедной девушки. Путём нанесения лечебной смазки на пострадавшие поверхности. И другие части тела.

Тихо, тепло, где-то одинокий комар жужжит. Марьяша попой белеет, ножки раскинула, коленки подтянула. Я разделся тихохонько, дрючок в одну руку - я без него никуда, как прирос к руке. В другую руку - миску с маслицем, устроился у неё между... пятками. И, от щиколоток начиная, мягенько, без нажима или, не дай бог, щипков - вверх. Это даже не успокаивающий-расслабляющий. Это - в одно касание. Лёгкое, как дуновение ветерка. Щиколотки, голени. По чуть-чуть. Больше сверху, оно же сзади, с той стороны, где ее солнце на болоте по моей глупости сожгло. Под коленочками. У меня знакомая была - у неё главная эрогенная зона - подколенная впадина. Чуть погладишь - она уже поплыла. Юбки носить не могла, только штаны. Лёгкий ветерок по ногам, и она уже вся мокрая.

Теперь выше. Бедра. Они же ляжки. Они же... Тут Марьяша как-то шевелится начала. Во сне разговаривать. Что-то типа знакомого "отстань, я устала, у меня голова болит". Нет, смысл тот же, но текст другой: "Хорь, не лезь. Опять ты посмыкаешь и храпеть завалишься. А мне до утра в потолок пялится".

Пока я следующую порцию масло в ладонь набирал - затихла. Похоже, что "хорь" это от "Храбрит" - имени её мужа. Местные часто говорят - "Хоробрит". В смысле: "хоробрый" - храбрый. Я уже говорил про принципиальную разницу между русским языком и древнеславянским - полногласие, "град" - "город".

"Хорь"... Интересное интимное прозвище. Не встречал раньше. Всякие зайки, мышонки, котёнки - сколько угодно. Самого, бывало и гадом называли, и змеем. Обычно - искусителем. А уж телком, бараном, жеребцом стоялым... А тут - хорь. На мой слух есть только одно устойчивое словосочетание: "Хорёк вонючий". А здесь явно ласковое интимное прозвище любимого супруга. Вот и пойми этих предков.

А у девочки проблемы в семейной жизни - муж-скорострел. И лентяй к тому же. Нет чтобы бедняжку приласкать хоть бы и после того. А то повалялся, отвалился, завалился и храпит. Понятно, что спать хочется, но - через себя. Надо же иметь уважение к женщине. Хотя здесь... да еще и к женщине...

А я уже бедра прошёл, за ягодицы взялся. По чуть-чуть, без нажима. Похудела моя Марьяша. За эти четыре дня килограмм восемь потеряла. Классный способ похудеть: экстрим на грани выживания, ночная беготня по болотам, с поносом, избиением, многократным изнасилованием. Водные процедуры со связанными руками. И - не есть.

Так, а вот до поясницы мне в такой позиции не дотянуться. Прихватил ее за выступающие тазобедренные и чуть вверх. Чуть-чуть. Что-то она мычит во сне, но приподнялась на коленках. Голова как была на подушке - так и осталась, а вот попка уже выше. А на что мне сейчас ее голова? Ягодицы смазал, между - тоже маслицем прошёлся. И ниже потихоньку, одним пальчиком.

Детский фольклор, шестой класс. Но... таки-да. А еще можно левую руку запустить под животик и его погладить. От пупка вниз. И плевать, что там нет солнечного ожога - мне приятно. И ей - ничего, судя по сонному мурчанию. Щетинка прорезалась. Три дня всего, а уже. Надо девочку приучить за собой ухаживать. Лучше бы конечно - к выщипыванию.

А теперь с двух сторон двумя ручками, на каждой ручке по два пальчика, все четыре в масле, в разные стороны, но синхронно - по внешним губкам. О, а они-то уже полураскрылись. Сами. Ага - "сами". А я тут не причём, типа - мимо проходил. А теперь средним пальчиком, тоже в масле, но одним - по самой кромке внутренних губок. Но-но, девочка, не дёргайся. Подождём пока. Комара вот на руке хлопнем. Куда ты лезешь, кровососущее? Ты вообще, комариха. Тебе это не интересно. А мне вот очень.

Не хотят маленькие открываться, ну и не надо. Нальются, набухнут - сами разойдутся. А мы пока вокруг смажем. И с наружной стороны - тоже приятно. И вот сюда дотянемся, и чуть-чуть прижмём-погладим. Люди, конечно, все одинаковые. Если смотреть на них с Марса. Через телескоп с закрытым объективом. А вот если поближе... Одинаковых нет. Особенно женщин... Это я так думаю и чувствую. И даже география вот этой конкретной анатомической детали - всегда разная. Конечно, север у нас всегда наверху, а юг... Как положено - внизу. Хотя вот в данном конкретном... При таком нашем взаимном расположении... Только я же сюда не из детского сада попал. А из 21, извините за выражение, столетия. Мне уже никакой компас не нужен. Ни магнитный, ни радио. Насчёт этих полюсов... у меня компас -- внутри. Как у перелётной птицы -- нахожу дорогу... В любом тумане. Но это -- я. А вот в мировом масштабе, как Петька у Чапаева спрашивал, - между этими глобальными полюсами... на планете Земля - вся человеческая цивилизация.

Ага, вот и маленькие разошлись. Снова - по чуть-чуть. Одним пальчиком. Одним кончиком одного пальчика. Мне Марьяшу пугать не надо. Я её и так на болоте... Напугал, побил, поимел. Хватит. Надо чтоб было ей хорошо. Я, конечно, становлюсь здесь законченной сволочью. Убийцей, поджигателем, мародёром. И насиловать буду, если придётся. Но удовольствия от этого... Нет во мне хоть чего от маркиза. Да и больно это. Глупо и неприятно. Вынудят - трахну хоть птицу Рухх. Если сама поймается. Но по своей воле...

А вот уже и дырочка доступной стала. Нет, мы туда все что не попадя пихать не будем, вообще внутрь не полезем. А вот по краешку, по каёмочке, по чуть-чуть. Ух ты, как она напрягается! Прямо при касании, пальцем тронешь и твердеет. И дырочка расширяется. На светофоре - жёлтый свет - скоро можно будет. Скорей бы. Поскольку у меня самого все... уже давно готово. К движению. Но скоро - не сейчас. И это правильно. А кто это у нас тут левой ручкой прощупывается? А вот он - "цветок сладострастия". Тоже... в рост пошёл. Вот он, маленький. Хотя у Марьяши - не маленький. Или я с этим своим детским ростом никак соотнести размеры не могу? Я помню что такое пять сантиметров. В соотношении с моими пальцами взрослого человека. А тут... И не пересчитать, и не до того.

А мы с него капюшончик чуть сдвинем, вот так указательным и безымянным. А среднем по головке погладим. Мягенько, осторожненько. Как младенца по родничку. Ух ты, какой он чувствительный. Будто первый раз. А может и правда - в первый раз. "Не царское это дело...". Муж-то её, хоть и явно не из царей, но дурак богопомазанный - такую женщину и не ласкать. Это и садо- и мазо- и долбо-... Птица такая есть - долбодятел называется. Подолбил и отвалил. В просторечии - хряк ленивый.

А теперь твой выход, коронованный. Сначала мы тебе головку с коронкой умаслим. У всех королей корона на макушке, а у тебя... скорее на шее. Вот так. Был бы свет, смотрелся бы ты как старый пиджак - "блестящий в некоторых местах". А в темноте - как молодой. Осторожненько между губок. Но-но. Торопится не надо. Пальчиком подцепим и головкой между губок - вверх-вниз, вверх-вниз. Не спеша. Не доводя до... коронации. С лёгким прижимом в нужном месте. Я же сказал: не торо-пися. Не надо нам этого "торро, торро". Не коррида. Испугается, сожмётся - больно будет. И не... не гармонично. Вот теперь повторим. Придвинемся поближе, выберем правильный угол атаки. "Перпендикулярно линии движения" - это пусть гиббодедешники гиббодедируют. В своих инструкциях. А жизнь значительно богаче. А женщины в ней... вообще.

Вот так правильно. Совмещение невозможного: легко, но плотно. Плотно, но динамически. Подпёр и... не надо ничего рвать-ломать. Чуть вперёд, чуть назад, чуть-чуть вперёд, чуть-чуть назад. Можно без микрометра, но миллиметр - уже много. Уже зелёный? Уже можно? А мы не спешим. Чуть назад и корольком своим по кромке. И еще разок. А теперь им же, но по губкам. С внутренней стороны. Пусть думает что потерялся. Заблудился и выхода не вижу. Точнее - входа. У женщины срабатывает материнский инстинкт, желание помочь маленькому, одинокинькому, заблудившемуся... сами направляют. Опа. Так тоже можно. Чуть сдвинулась и поймала. И держит. А теперь мы медленно вдвинемся. В новом месте спешка вредна. Для места - тоже. По чуть-чуть. Оглядеться-освоиться. Чуть поворачивая головой. Головкой. Но без шараханий. Зачем нам этот "быстро промелькнувший высверк". Так пускай скоростные поезда... В стиле "вот оно было и нету". А зачем нам здесь железная дорога? Мы - постепенно, без рывков, но неотвратимо. На всю глубину неизбежного. Во-oт. Полный контакт. Плотный.

А девочка-то отзывчивая. Аж дрожит. И изнутри, и снаружи.

Пра-а-авильная песня. Насчёт "глазок" - это в темноте, да еще закрытые... И вообще - глазки здесь с другой стороны - не оббегать же. А вот насчёт ласки и клада... Каждый человек - клад. А женщина... да еще в такие минуты... Это потом она стерва, истеричка и... глаза бы не смотрели. Но не все, не всегда, не сразу. И вообще - сам дурак. "Бачили очи шо купували, ишти поки не повылазлы". Народная украинская мудрость. Где-то из здешних же мест.

Вот и в ритм вошли. Нормально, девочка. Я тебя подгонять не буду. Так, в удобном для тебя тустепе. Устала бедненькая. Судя по дыханию - уже не спит. И давно. Но прижалась к подушке, обняла её, даже глаза закрытые. Предположим, для приподнятия собственной мужской самооценки, - от удовольствия. Хотя иначе зачем закрывать - и так темно. Замучилась. Нормальная женщина обычно хоть голову повернёт посмотреть - а что это там сзади... Болтается-толкается - спать мешает...

А вот это, девочка, то что ты делаешь, вполне инстинктивно в такт моему сниманию капюшончика, называется "китайские объятия". Не очень профессионально, несколько сбивается, и серии короткие, неоднородные, но... подучить, дать потренироваться. С хорошим тренером. А может секретную технику даосов? Нет. Во-первых, она столько не выдержит. Во-вторых, сам сдохну. Хорошая смерть, но у меня другие планы. Пока.

О, она уже и толкаться начала. При наших сравнительных габаритах... Как двинет такой кормой - я с лежанки в угол улечу. А если левой активнее? По "средоточию"? И чуть глубже - не только по головке, но и по стволу? Пальцев-то много. Хотя все равно, к сожалению моему, на всё не хватит. Но это уже "Advanced". В смысле - для продвинутых. Или - для продвижения...

Ого, уже и постанывать начала. Ванька, дурень, сам-то не заводись! Подумай о чем-нибудь другом. "Думай о хорошем". Ты, уелбантуренный "розовый фламинго - дитя заката". Ну-ка вспомни - есть у этого хозяина дёготь - телегу смазать? А какой твой узел на упряжи его больше всего удивил?

Оп-па... А девочка - уже. Получила желаемое. Как её прогнуло-согнуло-выгнуло. При сожжённой-то спине. Но - молча. Только раз ахнула. Кажется, в подушку зубами вцепилась. В рот себе затолкала. Крепко их тут учат молчать. И дураки. Рерих был прав "Научите своих женщин кричать от страсти, и у вас не будет проблем с потенцией". Имеется в виду - с её отсутствием. Ну раз так - дёготь с упряжью отставить - догоняем. И быстренько. Надо и даму отпустить... На заслуженный отдых. И самого... Самому-то... О-о-х... Хорошо,,, игранулись. Ванюша, да же как тебя... согнуло. В дугу вокруг её попки. На спину не опереться. Пришлось ладонями в постель. Ну вот и хорошо, ну вот и славненько. С полным удовольствием. С яркими, не затёртыми ощущениями.

А ведь это мой первый в этом мире такой случай. Прежде либо меня, либо я сам, но в состоянии крайней истерии. Не кайф. Все равно что Хеннеси на дрова для растопки лить. Фу. Уф.

Отсоединился, пришлось через неё перелезать, снимать с её головы платок, самому вытереться, ей между ног проложить - нехорошо хозяевам постель заляпывать. Чувствую, она трясётся. Не то смеётся, не то плачет. Провёл рукой по её лицу - мокрое. Не понял - что, я где-то напортачил? Зацепил где больно и сам не почувствовал? Попробовал повернуть ее лицо к себе - сопротивляется. Ну, прижал маленько по обгорелым плечам - развернулась и уже навзрыд:

-- Я... мне... у меня... Я думала... бабы врут все, брешут, хвастают дружка перед дружкой. А оно правда. А оно так... У-у-у

-- Ты о чем?

-- Вот... у-у-у... об этом. Что так бывает.

-- Что бывает? Как?

-- Так... сладко. Так... Ослепительно. У-у-у...

-- Марьяша, у тебя что - так раньше не было?

-- У-у-у...

Абзац. Он же -- маразм. Взрослая женщина, молодая, рожавшая, десять лет замужем. Здоровая, насколько я по своим... тактильным ощущениям могу судить. Не обрезанная, как Фатима. Ну предки, вы и даёте. Сначала каждому бабу найти не можете, потом чего с ней делать не знаете. И это ведь элита. Не простые смерды-ремесленники. Не велики аристократы но...

-- Так чего плачешь. Теперь-то было. И еще будет.

-- У-у-у... Жизнь-то моя горемычная уже прошла. Лучшие годы погубилися. Я уже старая... У-у-у...

Как всегда. Кому по Рязанову: "У природы нет плохой погоды. Всякая природа - благодать". Кому по Валленштайну: "Мне уже двадцать, а я еще ничего не сделал для бессмертия. Жизнь прожита впустую".

-- Ты молодая и красивая. У тебя еще все будет. Мужа научишь и - хоть каждый день.

Зря я про мужа. Половцы...

-- У-у-у... Нету у меня мужа, зарезали-извели поганые. Вдова я одинокая несчастная, с одним сынком-сиротиночкой...

Не выношу нытья. Особенно вот такого: складного с присловьями-эпитетами. Воротит меня. А у местных такой стиль постоянно. Одна Степанида слова рубила коротко. Да и то - когда со слугами говорила. Чем бы мне этот вой перебить?

-- Мужа нету, а я есть. Тебе с кем хорошо было?

-- С тобой.

-- Ну так чего же ты плачешься. Я с тобой. Так что "сладко" и "ослепительно" я тебе сделаю.

Загрузилась. Что опять не так?

-- Не. Соромно. Ты холоп. Да еще - чужой. Люди узнают что боярыня с чужим холопом любится... Стыдно.

-- Так, запоминай. Я никому не холоп. Цепка у меня на память от одного человека. Чтоб ни днем, ни ночью не забывал. Ты мне не госпожа. Мы с тобой просто полюбовники. Поняла? И играем в свои любовные игры. Изображаем. Днем ты играешь мою госпожу, я - твоего холопа. Ночью наоборот - я твой хозяин, ты моя покорная наложница.

Я начал её щекотать, она захихикала. Потом осторожненько так спросила:

-- А когда я рабыня... ты меня плетью будешь?

Помнится, французских путешественников в восемнадцатом век приводила в изумление манера русских дворян публично пороть своих крепостных любовниц плетями. А корни-то глубже. В исконно-посконном.

-- А ты хочешь?

-- Не-а.

-- Значит и не буду. И ты меня. Ладно, давай хоть поспим малость.

Тут она в меня вцепилась: "Ванечка, миленький, не уходи, мне одной страшно". Сколько раз я это слышал в той еще жизни. Доказано же, что в парной постели женщина спит глубже, чем одна, а мужчина наоборот. Четвёртая ночь, однако. Ладно, снял с неё рубашку, повернул на бочок, обнял как люблю... Все-таки молодая взрослая женщина - большое удовольствие. Тактильное. По всему телу.

Марьяша тихонько засопела, а у меня не ко времени врубилась молотилка и пошла себе по свалке.

На этой Святой Руси одновременно действует несколько систем сексуальной организации общества.

Самая старая, еще до-человеческая - стадо-"гарем". Так строятся сообщества у многих стайных животных: косяки лошадей, постоянно разбегающиеся стада крупного рогатого. Разбегаются потому, что бычки пытаются увести свои гаремы подальше от конкурентов. И плевать им на пастухов. Даже галапагосские черепахи, пока у них перенаселение не началось. Причина простая: важное свойство, полезное для выживания. Называется "контроль наследственности". Самец всегда хочет осеменить все что видно. Но если ему это удастся, то в следующем поколении все будут братьями и сёстрами. Что такое близкородственные браки... Ну, понятно.

Поэтому когда "один всех" - не здорово. В "гареме" может возникнуть и, главное, закрепиться новая выгодная генетическая линия. Или плохая. Тогда "гарем" вымрет без ущерба для популяции. В таких стаях-стадах самки, с их митохондриальными ДНК есть величина постоянная. А вот самцы... Если идет обычное наследование типа: "Акела промахнулся, Акела промахнулся" новым вожаком становится кто-то из молодых самцов этой же стаи. У Киплинга, правда, это Лягушонок-Маугли. Не думаю, что Маугли занялся осеменением волчиц в стае. Тем более, что у волков все-таки не гарем, а парная семья. Но обычно специфическая линия данного гарема - закрепляется. Поскольку новоявленный "Акела" трахает всех своих сестричек и тётушек.

Либо приходит более сильный самец со стороны. И это хорошо. Раз сильнее - носитель выгодной генетической линия. Должна быть распространена. Получается такое балансирование. С одной стороны - "гарем" должен быть закрыт от чужаков. С другой - без чужаков он может вымереть.

Люди, хомосапиенсы, решали эту проблему в разное время по-разному.

Северные народы, чукчи например, предлагали своих жён и дочерей всем гостям. Людей мало, контакты крайне редки. Если человек сумел пройти от одного становища до другого - генетика у гостя хорошая. В здешней Святой Руси этот обычай применяется кое-где по окраинам. Хотя еще несколько веков назад и у славян, и норманнов был весьма распространён.

По мере роста плотности населения пошла другая манера. Как только появляется род, что-то устойчивое, из нескольких поколений людей, живущих вместе - браки внутри рода запрещаются. Нужен другой род, откуда брать жён. Экзогамные браки. Если традиционная гаремная система строится вокруг постоянных самок, но здесь получается гарем навыворот. Мужчины остаются в роде, их наследование генетических линий обеспечивает сохранение и закрепляемое своеобразие. А дамы - приходящие.

В отношении пришельцев - похоже на "чукотский" подход, но с модификацией - первый вопрос другой. Гость не из "запрещённого" по родству рода? Выбирай любую, способную рожать. А мы посмотрим - что из твоего семени получится.

Роды умножаются в числе. Делятся по родственным отношениям и разрастаются в племя. В первом поколении - два, во втором - четыре, в третьем - восемь. Вот тут где-то начинает сильно давить окружающая среда - часть родов погибает. Типовое количество тотемов под одной крышей - от 8 до 12. Что у гуронов в Северной Америке, что у кыпчаков в Великой Степи. Кстати, те названия, которые мы знаем по летописям типа: кривичи, древляне - это не племена. Это уже следующий уровень организации - племенные союзы. Когда уже решается задача не просто получения генетически здорового потомства, но и комфортных условий его выкармливания. Попросту - чтобы соседей бить.

"Оцеола -- вождь семинолов". Оцеола -- прежде всего вождь племени "Красные палки". А семинолы -- уже племенной союз. Союз с соседями, которых побить не удалось. Которые сами кого хочешь побьют.

"Истреблю по четвёртое колено". Вот граница до которой генетические последствия сексуальных контактов контролируются в древнем обществе. Вообще, "память народная" это сто - сто двадцать лет. Дальше - легенды. Часто с зерном истины. Но только вылущивать его...

Понятно, что вокруг обычаев, необходимых для выживания, строятся идеологические обвязки. В форме религиозных норм, запретов и прочего.

Предки славян - арийцы были скотоводами. А для пастуха "кто с кем перепихивался" - один из двух главных вопросов в жизни. Второй - как сохранить результат этого процесса до того момента, когда его можно будет самому зарезать и съесть.

Когда славяне стали землепашцами, религия их несколько изменилась. Но культ плодородия и не только его, продолжал традицию всеобщего, но жёстко регламентируемого траха. И не только у них. В Ветхом Завете два главных божественных блага: "плодитесь и размножайтесь" и "я дам вам землю".

И тут на это поле, весьма устойчиво организованное. С кучей весьма жёстких, нам, в третьем тысячелетии, уже мало непонятных, но для предков - очевидных запретов и правил с механизмами их обеспечения, вторгается христианство.

Иудаизм, возникший среди скотоводов и их гаремов, превращается в религию земледельцев с моногамным браком. И христианство наследует кучу заморочек. Историю Содома и Гоморры помните? Там Лот предлагает местным хулиганам своих дочерей "не познавших еще мужчину". Их насильственная дефлорация менее важна, чем задницы двух его гостей. Поскольку "женщина - не человек", а помесь детородной машины с вьючным животным типа ослицы. То есть имущество человека. Незамужняя женщина - вообщем-то ничье имущество. А гость - совсем другой уровень, это человек. И вообще: "гость в дом - бог в дом".

С одной стороны, "плодитесь и размножайтесь". А как это можно сделать без женщин? С другой - роль Евы в изгнании из рая человека. То есть Адама.

Наложение всего вместе "здесь и сейчас" давало на Руси чудовищную мозаику. Общепринятых норм, как было в пуританской Англии второй половины девятнадцатого века или в Союзе шестидесятых - не было. В одних местностях понести от случайного прохожего было вроде лычки на погонах, в других - за это могли забить камнями. Помните притчу? Пришёл Иисус в селение и увидел толпу людей, которую собирались побить камнями привязанную женщину.

-- В чем её вина?

-- Она блудница, ребе. По закону...

-- Пусть бросит в неё камень тот, кто сам безгрешен.

Народ стушевался и затих. Тут из-за спины пророка вылетает булыжник и бьёт женщину в висок.

-- Мама, ну нельзя же так буквально...

А кто еще может бросить камень в блудницу, как не женщина, которая родила сына не от своего законного мужа?

Это уже пошёл уровень психологии, психологически мотивированная схема действия индивидуума. Которая, при массовом распространении, становится стереотипом поведения, особенностью национального характера. И закрепляется в законодательстве как общепринятая норма в данном обществе.

А здесь такого нет. Точнее - есть, но на уровне каждой конкретной общины или социальной группы.

Как обычно, наибольший уровень запретов приходился на средний слой. Самым бедным всегда однофигово, и они устраивали свалки на Ивана Купалу. Верхние имеют достаточно возможностей соблюсти внешнюю благопристойность. Судя по тому, как с явным интересом затихала Марьяша, какие-то вариации на тему "госпожа и раб" в поле сексуальных ролевых игр, она в своём Смоленске слышала. Но вот сама... Какой тип поведения, границы допустимости приняты в её местности, в её социальной группе... Нет информации. Надо проверять. Наверное, у неё были так называемые "крепкие моральные устои". Во всяком случае, ни о каких посторонних интрижках она ни при каких обстоятельствах не вспоминала. И по наблюдаемому поведению... Хотя сама - молодая женщина, муж постоянно в командировке... Ситуация вроде бы типовая... Или под присмотром отца она не могла нигде ничего? Но смерть мужа, бегство, побои, несколько довольно жёстких изнасилований как-то расширили ее представления о границах возможного и допустимого. Вот и посмотрим. И расширим. К обоюдному удовольствию.