Буратино

Глава 33

Насчёт гомиков я несколько погорячился. А что может уловить слух человека двадцать первого века, когда все говорят "гомий город, град гомий"? А это Гомель. При ближайшем рассмотрении. И живут здесь гомельцы. Или гомельчане. Или гомики. Вообщем, потомки радимичей. Было такое племя.

А название от речки Гомеюк. Что по фински означает "homma joki" - "быстрая река". Причём тут финны? А при том, что все земли к северу от степи от Карпат до Урала - исконно-посконно угро-финские. Кстати, русская Ока тоже от этого же слова "joki" - просто "река". На чужой земле живёте, господа патриоты. Геродота читать надо. Тот чётко пишет: "к северу от скифов в непроходимых лесах живут племена андрофагов". Людоедов то есть. Вот и выбирайте: или в предках у нас Мумбо-Юмбо, которое прохожих "кай-кай" даже без кетчупа, или - "мы сами не местные".

А город Гомий весьма не мелкий. Гектар сорок по площади. На левом берегу стоит, так что мы на него со стороны посмотрели. И подходы... Как на Хуанхе: отрицательные высоты называются глубины. Но выкарабкиваться из этих оврагов... Да еще в доспехах при случае... Потноватенько выйдет.

А на этом берегу - слободка. Постоялый двор поразил сервисом. Как въехали в ворота - бабенка выскакивает и Ивашке кружку подаёт. Первая выпивка за счёт заведения. И у меня к этому Гомию всякий интерес сразу пропал. И ко всему остальному - тоже. Остался только один интерес - как бы убраться, пока он вдрызг не нагрузился. Все попытки контроля в стиле "жена муженька пасущая" закончились провалом - Ивашко пропал. Так что пришлось мне самому и с конями, и с возами, и с Марьяшкой.

Мне по жизни с разными людьми сталкиваться приходилось. И с пьющими, и с гулящими, и на иглу подсевшими. На мой вкус: "пьяница запойный" - самый скверный вариант. Наркоман, шлюшка, даже алкаш - их видно. Понятно, предсказуемо. Знаешь чего ждать и иллюзий не испытываешь. А вот такой... Вроде нормальный, толковый, ответственный... а потом раз - и в штопор. А потом смотрит на тебя виноватыми глазами: "я не хотел... оно само... прости, больше не буду...". Брехня. Будет.

Когда я на северах вахтовался, был у меня в бригаде один такой. Пока на глазах - человек человеком. И соображает, и дело делает. Специалист толковый, с мозгами. И так, в общении - все путём. И по рюмочке может. Без потери самоосознания. Прямо инсценировка русской народной: "Кто пьян да умен - два угодья в нем". Все хорошо. Потом с глаз долой и... "Да я только во Внуково пивка взял. Ночь сидеть пришлось. Вот чуть-чуть горло смочить". И осталась вся моя бригада, девять человек, без зарплаты за два месяца. Кто-то из щипачей московских приподнялся, а девять семей наших... тянули и вытягивали. Пока мы из следующей вахты со следующей получкой не вернулись.

Опять ночь без сна. Последний раз я полночи спал нормально пока покойный Степко с Марьяшей развлекался. Кстати, и Марьяша начала шевелится. В полусогнутом состоянии, но... "доведи до нужника". А возы на кого оставить? А народ тут... Как на московских вокзалах...

Кто бы мне спокойного "цок-цок" организовал? Минуток эдак на шестьсот. Утром Ивашку принесли. Но не отдают. Хозяин такую цену выставил... Врёт раза в три. Но не поспоришь. Этот... Как полено. Мычащее. Все пытается к моей ручке приложится. И я тут, весь из себя такой... невыспавшийся... И его... встретил-приветил... Как верная жена мужа своего... мокрым полотенцем по глазам. А два воза пацанёнку вести - это как? На одном - болезная боярыня-шалава уже голос подаёт, на другом - слугу-алкоголика периодически выворачивает. Деваться некуда, привязал всех. К телегам. Пошли сцепкой, как фура с прицепом. Опа-опа, цоб-цобе...

А места эти - Белорусское Полесье. Песня такая была:

Не знаю какая она красавица. У гомельских в моё время носы такие были... Характерно длинные. От радимичей, наверное. А мне как-то больше курносенькие нравятся. "Где родился - на том и подженился". Только эта Олеся здесь не одна живёт - с мужиками. Многочисленными и хорошо вооружёнными. Не одни топоры да косы, а еще кистени с рогатинами. У Олесиных сожителей.

Гомий нынче под Смоленском. Было отдельное княжество, потом стала земля Черниговская. В Чернигове Давидовичи сидели. Их здесь "давайдовичами" вспоминают. По типу основного метода сбора налогов. Князья черниговские от Изи Волынского к Гоше Ростовскому бегали. И обратно. А Ростик Смоленский всегда за одного, за брата своего стоял. Соответственно, здесь - то "направление предполагаемого удара вероятного противника", то "добрососедская граница с братским русским княжеством". То местные друг друга режут, под чутким руководством из своих столиц, то бурно отмечают очередное примирение. Работать некогда. Да и не дадут. Последние годы Ростик эти земли под себя забрал. Теперь, вроде, должен Свояку назад под Черниговскую власть отдать. Но Ростик в Киеве. В Смоленске его сын Роман. "Сын за отца не отвечает". Не торопится Роман отдавать. А Ростик из Киева... тоже. Не торопит. Между Черниговскими и Смоленскими немало крови пролито. А как убытки компенсировать? А известно как: выжимая из предполагаемых к передачи земель все досуха. На выжатой досуха земле такие монстры размножаются... Соответственно, в лесу не только четвероногие звери обретаются. И тут я, с двумя возами и одним дрючком. Как Буратино на Поле Чудес в Стране Дураков. Вот он я - "разделся и жду".

Повезло. Пока я свой чудо-поезд увязывал, самые резвые купчики вперёд ушли. Ну мы их и нагнали. Ближе к полудню. То, что осталось.

Помнится, я удивлялся - почему это по дороге в Киев не было у нас стандартного по попаданским рассказам приключения - встречи с разбойниками. Дурак, потому что. Не удивляться надо было, а радоваться. Здесь тоже не было. Встречи. Встречальники уйти успели. К моему счастью. А вот результаты остались.

Лог такой. Или буерак? Неглубокий. Дорога лесная. Спокойная, красивая где-то. Тень такая... Глубокая. В солнечный полдень - очень приятно. Внизу три телеги без лошадей, куча мусора - барахло какое-то разбросано. И четыре трупа. Ободранных. В смысле - в одном исподнем. Мда... Картина маслом. Точнее - кровью.

Ну и ладно. В лесу птички поют - людей вроде нет. Как проехать-то. Пошёл телеги раскатывать с дороги. Своими-то хиленькими плечиками. Не будет у тебя здесь, Ванюша, счастливого детства. Ой не будет. Двое упокойников с разбитыми головами, двое других с кровищей по корпусу. Из барахла - взять нечего. Все или сильно рваное, или сильно ломанное. Хорошие разбойнички попались - хозяйственные. Ничего полезного не оставили. Сразу видно - местные. Оседлые. Из крестьян. Которые пришлые - так чистить не будут.

Тут один из покойников ножкой дёрнул. Я и сел. Тут же. Да что ж, японский городовой, такое! Прошлый раз дохлый половчанин чуть до кондрашки не довёл. Теперь тут. Пришлось посмотреть. А и правда - мужик-то живой. Поверхностное ранение головы. Типа - топором, но плоской стороной.

А ко мне не приходят, а просто под ноги валятся. Выросту - заведу службу "скорой помощи". Буду по Руси ездить и недо-упокойников по дорогам собирать. Может кто заплатит.

Телеги растолкал, свои возы вниз свёл, давай недо-упокойничка на воз закидывать. Ага. Здорового мужика... Только вторым конём. Через блок неподвижный типа бортик тележный. Перекинул. Прямо на Ивашку. Тот проснулся, с бодуна глазами лупает. У одного похмелье, у другого сотрясение.

-- Это... Это чего?

-- Это ты Ивашко. После следующей пьянки. Возьмёшь в рот хмельное - я тебя по этому образцу отретуширую. Слезай.

-- Эта... Чего?

-- Бражки нет. Буду опохмелять по моему собственному рецепту. Армяк и шапку сними. Руки давай.

-- Господине! Да на что руки-то вяжешь?

-- Лечить буду. Вот я тебя к задку телеги привязал, мы сейчас ходко пойдём. Резвой рысью. Через версту - пропотеешь. Через две - весь мокрым будешь. Тут у тебя хмель из организма и выйдет. И будешь ты как молодой огурчик - весь в зелёных пупырышках.

Ну, последнее это я так, для красного словца. А вот связка "пропотеть-протрезветь" - я применял. Не к себе специально. Но приходилось команду на покосе временами в чувство приводить. День косим - ночь квасим. Ничего, все живые остались. И не дёргайся ты, Ивашко.

Я за тебя взялся. У тебя теперь два выхода. Или встать и стать трезвым. Или лечь... насовсем.

Поехали. Прогноз оказался положительным. Пропотел и дышит. Как загнанная лошадь. Но не лошадь - можно поить. Водой. Во как - и глаз ясный, и смотрит весело. Правда, весело-замучено. Нормалёк. Возы расцепили, пошли дальше нормально. Сразу легче стало. По коню моему - хорошо видно. К ночи опять в весь и на постоялый двор. И у меня снова приступ паранойи: а чегой-то хозяин как нашего свежебитого увидел - мальчишку со двора куда-то послал? А чего хозяйка так сильно предлагает Марьяшу с воза к себе забрать, а почему нам не со своего горшка щей наливают?

Тут смысл простой. Разбойнички сами по себе не живут. А пути сообщения здесь... Это в моё время: в Москве ломанул, в Лондоне скинул. А здесь - все на день-два пешего ходу. От места совершения злодеяния. А кому краденное сдать? - А хозяину постоялого двора. Он купцам проезжим толкнёт и уедет вещь... за синее море, за высокие горы. Массового производства нет, каждая почти вещичка легко опознаётся. Если есть опознаватель. А у нас он вот - на возу с разбитой мордой лица. Живой. А потом приедут соответствующие люди и станут задавать соответствующие вопросы. Посредством соответствующих инструментов наружного, кожного и костоломного действия.

Зверинец мой разрастается. И что характерно - за всеми присмотр нужен. Ивашко, было, дёрнулся. Типа: "да там у хозяйки... помочь надо". Показал ему молча разбитое лицо новичка. Угомонился. Под телегу и спать. Марьяшу накормил, напоил, в нужник сводил, умыл, спать уложил. Держится за меня, не отпускает "Ваня, Ванечка-а-а. Тут болит, тут ломит. Не уходи, не бросай". Потом снова обычная женская трёхходовка: "я - дура", "он - мерзавец", "а ты...". Нормально. Говорить начала. Только слабенькая совсем. Новичку морду лица протёр, повязку нормально положил - последнее из Юлькиных запасов добираю. Тут и он начал плакать-рассказывать. Лежу слушаю.

Звать - Николай. Пожалуй, первый здешний, кто христианским именем представляется. Лет за тридцать. Суховат. Пожалуй правильнее - субтилен. Очень аккуратен. И в еде, и в одежде. За одно это можно было его спасать. Из смоленских купцов. Потомственных. Чуть ли не четвёртое поколение. С дедом и отцом обошёл всю Русь. И многие сопредельные. До Бухары, Роскилле, Кракова и Иерусалима. Торговал всем. И успешно. Дед и отец были люди рискованными и подвижными. А дома в лавке сидел младший брат отца. Когда отец Николая в дороге помер, обнаружилось, что имущество все у дяди. Лествица. А Николай за всеми этими торговыми экспедициями ни женится, ни, соответственно, отделится не успел. Вот и ходит в приказчиках. У собственного дяди. Но хочет отделится. Поскольку дядя и семья его... Сильно Николая обижают. Называется - "держать в чёрном теле". Не то чтобы совсем негр на плантациях, но - без уважения.

Чтобы отделится - для этого надо дом купить. А денег нет. В Гомии среди прочих дел, взял он ткани дорогой рулончик. Какая-то... "камка". А я знаю что это такое? Думал хорошо продать. Взял на свои деньги. Точнее, на занятые. У того же дяди. И теперь Николаю кранты. Поскольку дядя переведёт племянника в закупы и продаст кому захочет. В "полные негры". Поскольку места у дяди ему нет.

Наконец и этот угомонился. Тихо. Ночь. Звезды над головой. Кто-то куда-то зачем-то по двору идет. Опа, а это хозяин. Тоже не спится. А не обострить ли ситуацию? При`м называется: "наезд вслепую". Дрючок в руку, хозяину наперерез и в грудь:

-- Стой.

-- Ой...Э... Испугал ты меня. Чего не спишь, малой?

-- Испугал? Зря. Я никого не пугаю. Я уж сразу... Пока не испугались. Шуму меньше. Скажи своим: на возах штука камки была. Вернуть. Остальное не интересно. До восхода. Не успеют - уйду. Тогда... Ну, ты сам понимаешь.

-- Да я... я ничего...

-- И я -- ничего. Спокойной ночи. Добрый человек.

И спокойно назад на воз. Бывало, и меня так на понт брали, бывало, и я так... вопросы решал. Поутру посмотрим. Если сами живыми проснёмся.

Проснулись все. Пока я разминку делал - под возом тючок лежит. Оказался вдруг. Вытащил посмотреть - внутри ткань. Какая-то. Я эту камку в глаза не видел. Хозяин от крыльца внимательно смотрит. Кивнул ему головой.

И снова - понеслось. Утренний туалет. Хорошо, что здесь коням зубы не чистят. И людям - тоже. Бегом-бегом. Следующая остановка - город с волнительным для Ивашки названием: Пропойск. К исконно-посконному нашему занятию - никакого отношения. Городок этот стоит на впадении в Сож капризной речушки. В месте впадения образуется водоворот. На местном диалекте - "пропой". Все про одно думают, а на самом-то деле... После войны город переименовали. Лично товарищ Сталин. Нужно было почётное название гвардейской дивизии давать. "Гвардейская Пропойская дивизия"... Как-то это... Только ходи и всем рассказывай... про водоворот при слиянии рек.

А еще отсюда вышел. Точнее, выйдет Лжедимитрий Второй. Это про него и его окружение один из бывших тогда в его лагере под Москвой поляков писал домой в Варшаву: "Русские режут друг друга с таким зверством и таким воодушевлением, что я с ужасом думаю о том, что случится с нами, когда они заметят наше присутствие". Ага. Польское нашествие глазами очевидца-поляка. Так что польский гарнизон из Московского Кремля уходил. Было дело. Когда заметили его присутствие. Когда нашлись Минин с Пожарским. Хоть кто-то, кто мог гарантировать полякам хоть какую-то безопасность вне крепостных стен.

Очень хорошо - добрались без приключений. А то я, грешным делом, подумал, что нас ведь, вместе с опознавателем, могут и по дороге...

А на постоялом дворе новая проблема. Не с Ивашкой, так Марьяшкой. Оживает красавица. Нет, этот народ можно любить, можно - нет. Но боятся надо обязательно. Как я теперь европейцев понимаю. Такую нацию можно в землю втоптать, в дерьмо по ноздри вбить. А они и там размножатся, вылезут и все своё... дерьмо по округе разбросают. В качестве органического удобрения. Или - как вам будет угодно. Пока у русских баб такая терпелка сочетается с такой выживалкой... "трепещите гады".

Только улеглись, она ко мне: "Ты меня не любишь, я тебе противна, ты теперь мною брезгуешь...". Черт возьми, детка, после того как я из тебя занозы выковыривал... И мне же - туда же? Ладно, спи. Опять слезы. Выла бы в голос - надавал бы оплеух и дело с концом. А то скулит "а слезы льются и капают". Ну стал утешать, поглаживать, успокаивать. Ей же сейчас все это не нужно. Тут чистая психология - чтоб был защитник рядом. Один страх, не желание или, уж тем более, любовь. Страх слабого и битого остаться одному. Без внимания единственного, кто к ней хоть как-то по-человечески. У меня что-то подобное было по отношению к Хотенею. Но у меня - от рассудка. А у нее - чисто инстинкты и эмоции.

Объясняю, что ей пока нельзя - больно будет, инфекция... "Ванечка, миленький, а давай как тогда. Когда половцы мимо ехали". Как вспомнил... всадников в ночи... Приняла за согласие. Развернулась под телегой, опоясочку на мне распустила, докопалась и начала. Потихонечку. Только через плечо оглядывается - все ли правильно делает. Давай-давай, детка, все правильно. Только не кусайся. И не части. А я пока попочку твою многострадальную поглажу. Да подумаю чего дальше делать.

А дальше получается Кричев. Потом еще немного и Смоленск.

На Руси три самых больших города: Киев, Смоленск, Новгород. Именно в таком порядке. Всего-то городов сотни две с половиной. Варяги так Русь и называли: Гардарик - страна городов. Но типовой город на Руси: 100 - 150 дворов. 700 - 1000 душ. Конечно, есть еще посады, есть пригородные селища. Когда враг подходит и все вокруг выжигает - население утраивается. Но так-то народу немного.

В столице, в Киеве - тысяч пятьдесят. В северной столице, в Новгороде - половина. Между ними Смоленск. И по географии, и по жителям - тысяч сорок.

В Киеве князей травят, забивают до смерти. В Новгороде - вышибают, порог указывают. А в Смоленске - Ростик, Ростислав Мстиславич. Вокруг шум, гром, война, пожары, набеги, мятежи. А в Смоленске - Ростик. И тишина с покоем.

Два родных брата - Изя Волынский и Ростик Смоленский.

Изя бегает, бьёт, его бьют - он подымается, его ловят - он уворачивается, меж пальцев протекает, его травят - он чудом уходит, его изменой взять пытаются - конь добрый выносит. Письма пишет - литературная классика, битвы ведёт - одна другой славней. Церковный раскол устроил, анафему получил. На самый верх взлетел - стал великим князем. И всегда, во всякую тяжёлую минуту рядом с ним Ростик. Помог, вытащил брата - и назад в Смоленск. Ни блеска, ни чуда чудесного. До войн не любитель. Но как Изю бьют - Ростик с дружиной вот уже. Нет у него желания блистать. Есть желание - "устроить землю". Не Русь вообще - на то брат старший есть. А вот свою конкретную землю - Смоленскую.

Ростик в мать пошёл - Христина Шведская, дочь шведского короля. Характер спокойный, нордический. Не блескучий как Изя - методичный, занудный, благочестивый. Долбит и долбит. И выдалбливается не худо.

В Киеве и в Новгороде местные - "земщина" с пришлыми - "княжьими" режутся вдрызг. Вырезают себе права и вольности. А в Смоленске Ростик сам земщину собирает, сам им права даёт. В Киеве князья в детинце, во Владимировом городе, как в осаде. В Новгороде князей из города вышибали долго и кроваво. Вышибли, наконец в Городец. А в Смоленске Ростик сам попросился. И без крови и пыли ушёл в построенное себе Князево Городище. Зато и место выбрал, каких на всей Руси два-три всего. Смедынь. Речка, на которой люди Святополка Окаянного убили брата его Глеба. Два святых, два княжича, два мученика, два целителя и покровителя Святой Руси, всего рода рюриковичей, воинских побед дарители - Борис и Глеб. Столпы на которых Русь держится. И на святом месте - Ростика подворье.

Рядом, на месте убийства, Ростик ставит монастырь. Смядынский монастырь. Потом в нем Афанасий Никитин своё "Хождение за три моря" напишет. И похоронен там же будет. А пока Ростик подымает обитель. Не Киевская лавра. Нет еще мощей князей-братьев - в Вышгороде они. Но монастырь славен... пожалуй как Смоленск, как сам Ростик среди князей - на всю Русь - второй.

Ростик хоть и не блескучий, как его старший брат, но очень не дурак. Уговорил митрополита Никиту установить в Смоленске новую епархию. И с первым епископом Мануилом - никаких особых проблем. Когда Изя заварил кашу с церковным расколом, Ростик сам сильно поддержал. А вот епископ смоленский - ни в какую. Голоснул неправильно. Счёт тогда был шесть : три в пользу автокефальной Русской Православной. Три здоровенных епархии: Новгородская, Ростовская и Смоленская из под митрополита Киевского ушли. Какие крики были. Измена, Мануил сам в митрополиты метит... А Ростик смолчал. Потом поговорил с епископом. Нет так нет. И, при формальном расколе, не стал наезжать на епископа, а повернул так, что тот и в расколе не замазан, и дела делает в пользу Киева.

А сам митрополит? Климента Смолятича Ростик из глубокого заруба вытащил. Крепко инок в свои подвиги ушёл, не хотел и видеть мир этот грешный. Такая схима глухая, что ни страхи, ни прелести мирские уже никакого смысла не имеют. Изя сколько не бился - без толку. Пришёл Ростик и спокойно поговорил. Оба знали: митрополичья шапка нынче на Руси- венец терновый. Киев - Голгофа. Втравить одного из наиболее образованных и благочестивых монахов Руси в эти княжеские разборки... Но Ростик нашёл слова. Не прельстил, не запугал - поднял Клима на подвиг. И стал Климент вторым митрополитом Русским из славян, первым иерархом русского раскола, первым главой первой Русской православной церкви.

И снова, Изе за это до конца жизни - анафема из Царьграда. По всему миру православному анафему поют, проклинают. А в Смоленске - тишина.

Благочестив Ростик, истинно верующий, церкви надёжная защита и опора. Вклады в церкви и монастыри, помощь во всем. Но - чувства меры не теряет. Смоленск город торговый. Вера торгу не помеха. Просят купцы заморские - и в Смоленске ставят чуть ли не первую "немецкую", то есть католическую, церковь на Руси. Во внутреннем, не в пограничном княжестве. Это не Андрей Боголюбский, который зазывал к себе купцов иудейских и мусульманских и убеждал их принять веру православную. Пока не крестились - не отпускал. Все убеждал. Как именно - история умалчивает. Но и так понятно, какие у самодержавного государя для прохожего купца аргументы есть.

И в части управления подведомственной территории Ростик внедрял прогрессивные методы. Надумал он привести в известность пространство всех земель и угодий, находившихся в пользовании смолян, а также количество городов, погостов, сел, промыслов, состояние торговли, с тем, чтобы на основании собранных данных точнее и равномернее распределить сумму налога, какую могло бы платить ему Смоленское княжество. Для этого он собрал в Смоленске вече, состоявшее из представителей всех городов и селений; результатом этого совещания лет десять назад стала известная "уставная грамота", данная смоленской епископии.

Ага. Сам вече собрал. Не по-новогородски - с криком и мордобоем. В Новгороде даже решение вечевое определяется по крику - кто громче. А Ростик голоса не повышает. Собрал и сам большие права дал. Делом, а не болтовнёй заставил заниматься. И результат "подпёр" не только своим "княжьим" словом, не только общим "земским" согласием, а и силой церковной. В грамоте "епископской" прописал.

А еще Ростислав много заботился о собирании и списывании книг и рукописей. В самом Смоленске, в других городах и селениях появились книгохранилища светской и духовной литературы. Ну кто скажет что "библиотечное дело" - из первых княжеских забот? А вот. И грамотных ныне в Смоленске поболее чем и в Новгороде.

Любят в Смоленске Ростика. И он Смоленск любит. И бережёт. Когда Ростик первый раз сел в Киеве, Гоша Долгорукий снова полез на великокняжеский стол. Но в поход пошёл не южными путями через Северские и Черниговские земли. Пошёл верхом, через волоки верховые прямо на Днепр. К Смоленску. Ростик тогда бросил эту шапку Мономахову с Великим Княжением Киевским - побежал к дому своему. Уступил Гоше и столицу, и титул, и власть. Ростику власть не надо, ему дело надо делать. А столами мерятся... Зато везде вокруг городов русских посады в междоусобицу пожгли-пограбили, а в Смоленске стоят целенькие. И разрастаются. Одно дело - через каждые год-два заново подворье отстраивать. Этак ни на что другое и ни сил, ни времени не хватит. А совсем другое в отцовом-дедовом доме по накатанному да накопленному дело своё вести.

Когда галицкие с волынскими Изю Черниговского из Киева кышнули, его - Ростислава снова позвали в столицу. А оно ему надо? Вячко вон, понимал, что эту кашу не расхлебать, силком тянуть пришлось. А Ростик сам пошёл. Хоть и видел все эти столичные прелести с изменами и отравлениями. Помолился, попостился, к иконам приложился. Но пошёл. Хотя смоляне очень не хотели его отпускать.

И стал этот спокойный, несколько занудный, но вполне чувствующий, понимающий и действующий человек самым главным князем на Руси. И самым сильным. Под его покровительство попросились и Рязанский князь, и Выжицкий. Витебск удачно разменяли с тамошним князем. На пару городков, откуда не дёрнешься. В Смоленске одни сын, в Новгороде - другой. В Киеве - сам. Вот только и остались берладники да Изя Черниговский.

Главный торговый путь на Руси: "Из варяг в греки". Весь у Ростика в руках. Денежка капает немаленькая. Не надо всё в киевскую казну. Можно старшему сыну в - Смоленскую, можно второму - Святославу - в Новгородскую. Но каждый день по кап-кап. От финского залива до днепровского лимана. Ещё одного сына - Рюрика удачно на половецкой ханской дочке женил. И со Степью мир. Тридцать лет обустраивал Ростик Смоленскую землю, теперь вот Киевской занялся. Без громких побед и поражений. День за днем, долбит и долбит. Крови не боится, но и не ищет. Живёт мирно, но от своего не оступится. За тридцать лет смоляне привыкли: если князь - значит Ростислав Мстиславич. Просидеть бы Ростику в Киеве столько же - и вся Русь к такому же привыкла, так же устроилась. Пожалуй, и получше, чем при Мономахе.

Но... Редко когда сходится вместе: и человек хороший, и правитель разумный, и живёт долго. Здесь не сошлось. Не получилось у Ростислава Мстиславича...

А у нас с Марьяшей получилось. Ух как хорошо получилась. А то я как-то со всей этой суетой и нервотрёпкой забывать стал: какая она - регулярная жизнь. Богатая девочка, умненькая. Чего не знает - инстинктивно. И получается у неё правильно. У неё. Поскольку фелляция - это её работа. Я тут так - пассивный объект воздействия. Вот только сразу целоваться не надо. В "снежки" мы играть не будем. Пока. Так что проглоти-ка все, что собралось, губки вот уголочком платочка вытри. Пойдём-ка я тебе помогу умыться и ротик прополоскать. И сам колодезной водой лицо горящее...

Рано мне еще в дела родственников лезть. Я, конечно, рюрикович. Но они про это не знают. Так что в Смоленске на княжье подворье... Не полезем. А вот посмотреть как живут, чем дышат... Как получится. Все на сегодня - спать. И ты, Ивашко, лежишь под соседним возом и вид делаешь будто спишь. А дальше цирка никакого не будет. Нечего вид делать. Дрыхни.

Через два дня мы выкатились к Смоленску. Слава богу, без новых приключений. Ивашко не пьёт, Марьяшка не блудит. Один Николай... Смотрит тупо перед собой и на слова реагирует через раз. Понятно - сотрясение мозга. Тошнит постоянно и говорить не хочется. Пришлось на последней ночёвке показать ему его товар. Ух как он взвился. Тючок обнимает, целует. Натурально - целует. Потом заволновался - не подмокло ли. Давай перематывать, каждый кусочек чуть ли не носом. Смотал и скис.

-- Как оно к тебе?

-- Нашёл. Разбойники обронили.

Ну что, я буду ему все подробно... излагать-описывать? С непредсказуемыми последствиями.

-- Ага. Убери.

-- Ты чего скис?

-- Это - твоё. Вот если бы ты был тать лесной, а я у тебя на возу нашёл... Да и так... Что ж, мне тебя к суду тянуть? После того как ты меня от смерти спас? Не хорошо, не по христиански.

-- И что теперь?

-- Ничего. Тебе спасибо. Больше благодарить нечем, извини. Завтра пойду к дяде, скажу что долг отдавать нечем. Буду просить. Только он... обельную запись составит. И продаст. Кому-нибудь в службу. Хорошо бы - приказчиком торговым.

-- А ко мне пойдёшь?

-- К тебе - куда?

-- В службу, приказчиком торговым.

-- А... а где... а что... а как?

Тут мне с ним пришлось несколько раз пройтись по кругу: долг у дяди - товар у меня. Как-то местные... торговаться умеют. В товарах понимают очень хорошо. Пересидеть-переговорить - пожалуйста. "Купи-продай" - никаких проблем. А вот трёхходовки... Или - больше... Особенно с привлечением кредита в товарной форме. И вообще - богатство схем здесь... "Бедность заготовок" называется. После моей России - ну просто песочница в детском саду. Я не про МММ. Который снова где-то всплыл. Есть варианты куда более интересные. И без криминала с коррупцией. Ну, я про свои сложные системы и поиск выхода в лабиринте - уже рассказывал.

Договорились, что он продаёт товар. Цену продажи считаем его долгом мне, отдаёт из выручки дяде одолженную дядей сумму. Разницу оставляет себе, забирает своё майно у дяди и присоединяется ко мне в моем... дурдом-походе. А поскольку мне оформлять на себя документы нельзя, по моей детскости, то обязанность отработать долг озвучивается в церкви с крестным целованием.

Ну как-то так. Складывается нормальный квест. Зачем идём - не сильно понятно. Главное, что бесит, - нет гарантий. Не то что дойдём - что хоть что-то найдём. Приключений по дороге - ... хоть ешь. Правда без великанов-волшебников. Вот мне только этого... А команда - прелесть. Как у умненького Буратинки. Сильно блуданувшая Мальвина, запойный пудель Артемон, и меланхолик Пьеро с "купи-продайскими" рефлексами в третьем-четвёртом поколении. Осталось только дойти до дверки в каморке папы Карло, полюбоваться иллюзией домашнего очага. И пробить холст носом.