Буратино

Глава 37

Ну и дурак. Извините, Александр Сергеевич. А я вот люблю. Особенно, когда ноги уносить надо. Продолжительность светового дня позволяет качественно увеличить дистанцию дневного перехода. До Дорогобужа за день не добежать, но под сотню вёрст за день мы сделаем. Лишь бы кони выдержали.

Николашка снова загрустил. "А чего мне делать-то там?". А учить я тебя буду. И сам учиться. "Нам учится как с горы катится". И горка мне маячит... с горнолыжный курорт мирового класса. При моей... даже не иноземности, а иномирности, ленинское троекратное можно вообще по кругу гонять без остановки. А чтоб закуп к господину уважения не потерял:

-- Николай, ты инвестициями занимался?

-- Чего?

-- А инновациями? Ну вот, консалтинга с маркетингом не разумеешь, а туда же.

-- Не пойму я, господине...

Вот так и правильно, уже и "господине"... Но к крестному целованию - сегодня же.

-- Вот и я про тоже. Учиться тебе надо. Буду учить. И менеджменту, и свот-анализу. А ты будешь делать, что я скажу. Надо - пойдёшь "шишки лущить". Если я тебе прикажу. Но по делу - будем дело делать. Только осмотримся на месте. И не ной. Там какая-никакая усадьба. Хозяйство. И купить, и продать там найдётся чего.

Хозяйство. Э-эх, ерёма-солома, учили же в школе - "натуральное хозяйство". Из товаров закупаются только железо и соль. Все остальное там же производится, там же потребляется. Неужто так все худо? Настолько запущено? Это же все-таки не боярская вотчина или баронский замок. Там, в крупном поместье, вообще почти все внутри себя замыкается. Поглядим по месту.

И еще куча непоняток вырисовывается. Вначале предполагалось, что я Марьяшу спасу, к папеньке ейному приведу, и даст он мне уголок тихонький, незаметнейший для "вырасти и выучится". Марьяшу-то я спас. Только она... несколько сильновато изменилась. Вон она, на втором возу рядом с Ивашкой на спинке распласталась, в глаза ему заглядывает, хихикает. А папенька у неё, как я по рассказам понял - человек твёрдых правил и принципов. Как бы он мне за спасённую дочку в таком состоянии... руки-ноги не повыдёргивал.

Ещё. Предполагалось, что я один с Марьяшкой приду. Ну, одного-то мальца на усадьбе и не видать. А тут еще два здоровых мужика. И куда их деть? Ведь по смыслу, мало того, что я к ним привык, что мне от них польза. И была и будет. Но и им от меня идти некуда. У Ивашки за спиной мною убиенный Степко маячит, у Николая - мной же вздрюченный дядя. А тащу я ребят не к себе домой на минуточку водочки попить, пока жена с работы не пришла, а в чужое поместье да на годы. Понятно, мужики - здоровые, не пропадут. Но выгонять... Просто жалко. Как сделать так, чтобы Аким этот их принял? Кем? Они-то мне и самому нужны. А я у него кем буду? Марьяшкиным вибратором? Повыдёргивает... И руки, и ноги, и ... Холопом? Цепка-та у меня не снята... А это вообще... Принять в дом чужого холопа - уголовное преступление. Уговорить Марьяшу назвать меня своим холопом? И быть собственностью? Этой шалавы? Она же как домой попадёт, как почувствует себя в безопасности, хозяйкой на подворье... Мать-то у неё умерла - она старшая дама в семье. И что ей в голову придёт? Какие фантазии? Что-то я не сильно верю в благодарность за спасение. Точнее, в корректность форм выражения этой самой благодарности в исполнении не сильно умной, но сильно блуданувшей дамочки. А мужиков она как оформит? Слуг дорогой наняла? Как-то это все... И нет ощущения управляемости команды. Ивашко все-таки квасит как меня нет. Николай снова про Великие Луки и тамошний торг вспоминает. Марьяша... пока глаза в глаза... скромница послушная, любое желание исполнить готова. Чуть отвернёшься... Вон, сзади на возу Ивашка уже левую руку за ворот её рубахи запустил, мнёт и крутит. А эта... только хихикает.

А завтра с утра княжна в Князевом Городище пожалуется, что кто-то её цацки попятил. И кинутся мастера искать краденное. Понятно, что прежде всего - по дорогам. И Дорогобужская - из первых. Надо уходить с большой дороги. Ещё до завтрашнего вечера. Ну какой дурак придумал, что в древности жизнь была проще, спокойнее, медленнее и благостнее? А тут... только успевай оглядываться, как бы уши не оторвали. Вместе с головой.

Ещё есть задачка более системного уровня. Мирового.

Первые месяцы как я сюда попал, я был как растение. Все впитывал. Солнышко светит - хорошо, дождик идет - славно. Этот мир меня не замечал. Потом я начал себя как-то проявлять. Мир начал меня мордовать. Больно. Подземельем, Саввушкиным дрючком, Хотенеевым... заговором. Я как-то отбился, выкарабкался. В Смоленске что-то изменилось. Залп предложений. Каждое - своя дорога. На всю мою здешнюю жизнь. В каждом случае - своя конкретная причина. Ещё в Киеве Артемий -мечник звал меня к себе. Не меня - девку-наложницу, холопку-стриптизершу. Но звал вежливо.

Княжна... Я сперва думал ей так, постельный ублажитель нужен. "Поваляюсь, покатаюсь, молоденького мяса помявши". Но, вспоминая ту ночь... Ей, скорее всего, нужен был верный человек. Которому можно доверять. И потому что не врёт, и потому что, даже при отсутствии сопротивления, не суёт. Головой думает - не головкой. И потому что сам под топором ходит. На больших вершинах очень холодно, пустынно и дышать нечем. Так же и у высших из "вятших" - всякий человек рядом - потенциальный предатель. А уж покупатели на измену всегда найдутся. Подвести своего человечка к любому из владетельных. Или там его жене, дочке... Масса желающих.

Старики... Вроде бы - все естественно. Им моей живой душой дыру бы в своей душе заткнуть.

С дядей-купчиной... Тоже аргументы-резоны есть. Он же видел как я нищебродов построил, знал что я обоз по Сожу вывел, понял что я Николаю сделку в прибыльную вытянул.

Для каждого случая есть причины. Свои, частные. А в сумме? Каждая частность есть проявление закономерности. Какой? Такое ощущение, что этот мир "сменил кнут на пряник". Вот тебе, Ваня, все такое хорошее, нужное. Хочешь - семья с любящими родителями, хочешь служба княжеская да еще и с девочкой. Хочешь - дела купеческие с путешествиями, разными людьми и обучением. Врастай, приживайся. Адаптируй и ассимилируй. Только не тряси, не ломай. Не тори свой путь - иди готовыми. Непонятно. Будто не "объективная реальность данная нам в ощущениях", а разумное существо, обладающее свободой воли. Но одно ясно - возврат к прежней тактике "битье на уничтожение" возможен в любой момент. Так что - "ходу ноженьки резвые, ходу".

Я не давал своей команде передыху. Никаких постоялых дворов. Нечего светиться. Пока кони тянут - вперёд. Николашку побил за то, что тот вздумал проситься встать под крышей. Марьяшу кнутом перетянул, когда она пописать надолго ушла. Ивашка нарвался на тычок дрючком в солнечное - кто упряжь собирал-сшивал? Чьи нитки разлезаются? Но к середине пятого дня мы все-таки выскочили на днепровскую переправу. Последнюю переправу на юг. Дальше уже будут на восток. Но дальше, к северу. А с дороги надо уходить.

Да я помню сколько от Смоленска до Дорогобужа! Час ходу. Если чудаки с радарами стоят -- полтора. Только у нас тут не федеральная трасса "Белорусь". И дело даже не в асфальте -- приречная дорога идет вдоль реки. Путь -- втрое. А у коней педалей нет -- придавить нечем. И это мы по хорошей дороге ид`м. Наезженной, чищенной, охраняемой. Ни дождя, ни слякоти -- идеальные условия. Идём... пять дней вместо одного часа.

Я теперь понимаю почему Илья Муромец -- главный национальный герой. Не потому, что он поганых бил - этим все русские богатыри развлекались. Не потому что он крестьянский сын -- урбанизация на Руси -- дело недавнее, тут все такие.

А потому, что он дороги строил. Единственный из древнерусских героев, кто делал самое главное на Руси дело. Наше исконно-посконное. В других эпосах дорожных строителей нет. Там все больше мастера чего-нибудь порубить да выпить. Им, может, это так не жмёт. А нам на Руси... Надо вводить в России праздник дорожного строителя. И установить его в день Ильи Муромца. Не зря же его к святым причислили, и 1 января -- его имени.

Пока Николай с перевозчиками торговался, я весь извёлся. У нас достаточно заплатить запрошенную цену. Но... платить не торгуясь... любой дознаватель за такими путешественниками сразу побежит. Вот и пришлось целый час смотреть этот национальный спектакль. Совсем не "Лебединое озеро". Но также занудно, особенно когда "в заду береста горит".

Кто это сказал, что на Руси дорога скучная? Вас на пароме телегой к перильцам прижимало? С одновременным проездом колеса - по ногам и ступицы - по коленям? А выбираться мокрым из воды под всеобщий хохот? Включая недавно битых твоих собственных слуг? И без возможности переодеться быстренько, потому что вокруг люди, а у меня под рубахой - набор особых примет в виде полной безволосости и коронки на интересном месте. Один глазастый углядит, один языкастый скажет. А что язык до Киева доведёт - русская народная мудрость. Только не сказано что именно оттуда по мою душу вылетит.

Кто бы мне скучную дорогу организовал. С Петькиным "цок-цок" до пункта назначения.

Все-таки я их прогнал еще вёрст десять. К востоку за саму излучину Днепра. И, после совещания с Николаем, увёл чуть южнее, от прибрежных мест. Но дальше кони встали. И мы - тоже. Село приличное. Именно -- село. Церковь есть. А постоялого двора нет. Встали на постой в крестьянской усадьбе.

А у хозяина - баня. Мечта последних... да уж шести месяцев. Удивительно - я на Руси уже полгода, а в бане нормально ни разу не был. И в церкви. Пока Ивашка с Марьяшкой на постое устраивались, быстренько с Николаем к попу - пошли крестное целование делать. Поп цену заломил, Николашка опять торговаться надумал, но тут уж я ножкой топнул: "Наше серебро в божий дом пойдёт. Не считай платой - считай даром". Ну поп и расстарался. Облачение одел, свечи зажёг. Мальчишку-сына прислуживать взял.

Ага. В церковь войти - шапку снять. Снял. Но у меня под ней бандана.

-- Сними.

-- Бабам в платке можно.

-- А ты что, баба?

-- А это что, женский платок?

Сошлись на том, чтобы считать повязкой как при ранении - не снимать.

Потом молебен. А я слов не знаю. Косится на меня. Креститься. Я-то привык что в православной церкви троеперстие - щепоть. А до Никона здесь - пять веков. Так что - двумя пальцами. Ну чисто Италия, церковь Марии Маджори. Только чашки для предварительного прополаскивания грязных ногтей -- нет.

Причастились святых тайн. Ладно, "все что в горла прошло - все на пользу пошло". Но ручку поповскую целовать... хорошо хоть он ей, вроде бы, не в заду ковырял. Ну или - достаточно давно. Исповедоваться. Тут я на дыбы стал - то-сё, баня стынет, Николаю клясться - мне не надо. Пока Николай на исповеди был, я старательно вспоминал - а что он о делах моих знает. Знал бы он про узелок от княжны - тут мне и конец.

Все знаю: тайна исповеди... Ага. Посмертно. Тут еще такая тонкость есть: в католичестве прихожанин исповедуется ксендзу. Типа: вот грехи мои - возьми себе. И ксендз, или там падре, эти грехи принимает и отпускает. А в православии человек исповедуется богу. Бог эти грехи прощает. А поп выступает в качестве свидетеля. Так сказать, регистратор событий типа чёрного ящика. Того самого, который при всяких форс-мажорах вскрывают и определяют конкретно виноватых. А еще уровень ответственности другой: "был рядом, слышал - стреляли". И вообще, как сказать не сказав, как соврать без слова лжи... вы еще меня этому учить будете? Скверно.

А вот с Ивашкой что делать? Ведь и он на первой же исповеди про моё происхождение самозванское расскажет. И куда сказанное пойдёт, помимо "богу в уши"? Как тут у предков... все прозванивается-прослушивается. Дела без человека не делаются. Понятно, что делатель о деле знает. А каждый человек православный должен на исповеди бывать. И тогда знает уже и поп. Как говаривал папаша Мюллер: "То, что знают двое - знает и свинья". Никакая секретность невозможна по определению. И что с этим делать? Непонятно.

Потом собственно клятва. Вроде бы нормальная накатанная процедура с отработанными веками формулировками. "Клянусь возвратить долг в сумме..."

-- А реза какая?

Реза - это процент. А пошли вы все...

-- Никакая.

-- А... мм... Не по обычаю.

-- Мой закуп, мне долг. Какую хочу - такую и ставлю.

Николай аж засветился от радости. Поп загрустил: похоже мальчонку как лоха...

-- А жалование?

-- Какое жалование?

-- Ну так закупу нужно на что-то жить. С чего-то отдавать.

Вона как... И как формализовать условия договора, не имея представления о типовых условиях предстоящих операций. Это же не лаптеплетельщик - сам лыко дерёт, сам лапти плетёт, сам на торгу продаёт. Процент? От чего? От оборота? От прибыли? После уплаты налогов?

-- Жалования не будет. Будет доля от дела. По каждому - отдельно. А так... - кров и корм.

Ага. Я и сам-то не знаю - будет у меня "кров" или под кусточком спать придётся. Теперь Николай загрустил, а поп наоборот. Интересно, он что, за меня переживает?

-- Не Иване, так дела не делаются...

Дрючок я и в церкви из руки не выпустил. Поп косился, но смолчал. Посох дорожный - для поддержи при слабых коленках. Теперь дрючком Николаю в грудь

-- Господин.

Поморгал немного пока дошло.

-- Господине, так не делаются дела. С отцов-прадедов заведено...

-- Где твой отцов-прадедов дом? И кто в нем хозяин? И где ты?... Так, как я сказал так и будет: не хочешь - не держу. И долг мне твой... Но если остаёшься со мной - будешь как я велю.

-- Да. Господине.

У попа - глаза на лбу. Он-то сумму слышал. У сынка его челюсть на колене - не можно отроку так с взрослым мужем разговаривать. Палкой в грудь в церкви тыкать...

С третьего раза составилась форма договора. Крестовая клятва называется. "...И на этом я крест целую". Отсюда и слово пошло - "целовальник". Все.

Поп, видно, еще поговорить хотел. В гости даже зазывал. Да и мне бы интересно. Но... у меня там Марьяшка с Ивашкой. Как бы чего... Ох, слуги мои верные... Я-то думал: слуги помогают. А за этими глаз да глаз нужен. Как за детьми малыми. Пока от церкви шли, Николай все губы грыз - задумался глубоко.

Я такое в прежней жизни часто видел. Называется: "чувствую что объегорили. Но где именно - не пойму". Принципиальная разница между американским и российским бизнесом. Русские часто ведут переговоры очень жёстко, задают неприятные вопросы, пытаются предусмотреть ситуации нечестности, неисполнения обязательств. Но после подписания, вообщем-то, стремятся договор выполнить. Американцы наоборот. Пока разговариваешь - сама доброта, на все согласен, никаких неудобных вопросов. Но из переговорной комнаты еще не вышел, а уже прикидывает: как бы и денежку получить, и договор не исполнить. К вечеру созвонится со своим адвокатом, через день-два будет чётко представлять чем ему неисполнение обернётся. И, если есть надёжные варианты - принесёт извинения. Заочно. И сочувственно улыбаясь.

Есть еще китайский вариант. Два раза заказывают товар - оплата проходит нормально. Но объем каждый раз удваивается. И третий - так же. Но оплата уже не придёт.

Скучно это все: думают что они бизнесмены, а они и не "бизнес", и не "мены", и не думают.

-- Ты чего?

-- Да вот... обдурил ты меня, Иване. Мне теперь из твоей неволи никогда не выйти. Так навечно холопом и останусь.

-- Дурень. Тебе не из моей неволи не выйти, тебе из воли моей не выйти. А хочется?

-- Ну... Вольному-то...

-- Ты вольным был. И что? Сперва дедову волю исполнял. Потом отцову, потом дядьеву. Камку вон взял по своей воле. Ну и? Чуть голову не снесли, чуть книг своих не лишился. Ты сам себе, не мне, скажи: "хочу жить по своей воле" - я тебя отпущу. Или выгоню. Ну?

-- Иване... господине... я под твоей волей жить буду. И из нее не выйду. Только... не неволь меня сильно.

-- Не надейся. Ты же видишь - я себя не щажу. Даже скотину бессловесную -- коней наших гоню-погоняю безостановочно. И тебе пощады не будет. Слаб, негоден - проваливай. Пусть тебя другие, по-зубастее... употребят.

-- Не гони, господине. Только...

-- Только? Свободен. Или все - или ничего. Мне думать-гадать про твою верность да честность - никаких помороков не хватит. Либо весь мой, и душой, и телом, либо - "вон - бог, вон - порог".

-- Я же клялся и на том крест целовал. Но...

-- Все. Клятва Иисусова, сына божьего "Не клянитесь. И пусть будет "да" ваше - "да", а "нет" - "нет". Ну? Да?

-- Да.

-- Ну тогда давай посмотрим - что у нас на постое.

А на постое, к моему удивлению, тихо. Я сразу к коням. Нормально. Овёс хрумкают. Оживают после пятидневной гонки. У Ивашки этого не отнять - сначала кони, потом все остальное. Старый воин. Хозяин подошёл. Показал что упряжь наша подрастрепалась. Попенял аккуратно за заморенных коней. Повёл за стол во дворе.

-- А остальные наши где?

-- Так мужик ваш с жёнкой в баню пошли.

Понятно. Даже телеги не разгрузили. Только сменку себе из мешков по-вытаскивали. Марьяша как последний день живет - хочет всё и всех. Хотя... может она-то и права. Если её батяня и вправду такой, как рассказывала...

Хозяин - мужик вроде нормальный, толковый. Но говорит все Николаю. А Николашка... Как услышал, что Марьяшка с Ивашкой в баню пошли... Аж искрутился весь.

-- Господине, я, пожалуй, тоже помыться сбегаю. Быстренько.

И - испарился. Хозяин головой покрутил.

-- Вона как... а я думал - то муж с женой. А чего он тебя господином зовёт. Он же вроде купец вольный, а ты холоп цепной?

-- Не холоп цепной, не муж с женой, не купец с мошной. А так все верно. Я вот смотрю, у тебя на бане труба высокая, из кирпича сложенная? У тебя там что, печь? Баня-то по-белому?

Точно. Подворье не такое богатое и просторное, как "людоловский" хутор был, но чистенько, в порядке все. И дом, и баня, и поварня - не по-черному топятся. Начал спрашивать. Хозяин - из настоящих кирпичников. Каменщиков-артельщиков. В Европах таких "масонами" называют. И церкви ставил, и иные каменные строения. На Смоленщине уже много лет - мирно. Народ строится не сильно. Но если начали, то - крепко. Денежка есть. А коли деревянное не сожжено, то и каменное ставить начинают.

Лет пятнадцать ходил с артелью, потом в этом селе нашёл себе жену. И стал на всю округу единственным печником. Так что его трубы - реклама собственного бизнеса. Ну мы и зацепились. Я, к примеру, никогда серьёзные арочные своды не выкладывал. Не довелось. У нас больше ПКЖ - перекрытия железобетонные. А здесь ничего такого нет. Пролёты между стен перекрывать - либо балки деревянные, либо арочные своды. А на приличном межстеновом пространстве... получается как дворец в Персополе, который Таис Афинская по пьянке сожгла - лес колонн.

Ещё одна беда. Деревянные церкви на Руси горят. Постоянно и с большим количеством человеческих жертв. Строить деревянные церкви запретит Пётр Первый. Вот после этого запрета лет через восемь, нелегально и незаконно будет построена красота неописуемая - деревянная Соловецкая. А каменные церкви на Руси - падают. Если не каждая вторая, так каждая третья. Мономахов собор в Смоленске Ростик не по своему "хочу" перестраивал - там половина стен упала. Не падают византийские. Вроде той же смоленской "Петра и Павла". Но... не по душе они. Низенькие, толстенькие.

У русского человека душа вверх рвётся. "В небе, колокольнями проколотом"... А технология не обеспечивает. Вот и гибнут верующие люди на ровном месте. Точнее - в божьем храме.

Из каменного дела на Руси два типа изделий. Церкви и печки. Крепости... Вон в Киеве башни воротные - пополам кирпич с камнем. А стены - земля и дерево. А вот печки... Тут хозяина зацепило, и он начал рассказывать. А меня зацепило - слушать. Потому что русская печь - это мир в мире. А вариантов...

Хозяйка с дочками на стол накрыла. А дочки у неё... Особенно старшенькая... Мои из баню подошли. Чистенькие аж до скрипа. И злые. У Николашки фингал свежий под глазом, у Ивашки на правой руке костяшки разбиты. Марьяшка тоже... несколько опухшая. Но вертится как кошка, на сметане пойманная. Ладно, будем делать дело господинское. Сходил к возам - саблю с поясом взял.

-- У нас сегодня радость. Вы оба в разное время принесли мне клятву верности. Ныне и Николай в наш круг вошёл. Принял мою волю и в том - крестное целование. Так что вы нынче одно дело делаете, и впредь никаких ссор меж вами быть не должно. За Николая.

Подняли, выпили. Хозяйская семья за столом сидит - глазами хлопает. Где это видано, чтоб холопчику в ошейнике клятву верности давали. Но их из-за стола не выгнать. А тянуть нельзя. Нутром чувствую - команда может в разнос пойти.

-- И еще. Давно обещал я тебе, Ивашко, доброе оружие. В Смоленске не вышло. Но вот есть у нас две сабли, мною с боя взятые. Видел я - тебе вот эта, торкская, вроде по душе. Возьми от меня и пусть она тебе послужит, как ты мне служить будешь.

Ивашко сперва вроде хмурился, принял пояс с саблей так осторожненько. Вытянул до половины. И молчит, глаз не поднимает. Ё-моё, где я опять лопухнулся? Неужто что-то обидное, оскорбительное? А у него голос дрожит

-- Господине. Не по сеньке шапка. Такую саблю только сотнику носить. Или кому из витязей, славой осиянных. Это гурда, господине.

Что такое "гурда" где-то... когда-то... краем уха... Хотя мог бы сообразить - Степанида у себя на подворье всякую дрянь держать не будет.

-- Сотнику говоришь? Придётся для тебя сотню сыскать. Витязь ты и так есть. Пока трезвый. А у ж славы я тебе обеспечу... Оттаскивать замаешься. Бери подарок мой. Себе - для дела. Мне - для пользы.

Тут Ивашка ко мне целоваться-обниматься полез. Потом, естественно, "давай обмоем".

-- Нет Ивашко. Пока клинок к тебе не привык, пока ты его кровью вражеской не умыл-искупал - ни глотка. Иначе гурда эта тебя за собой таскать будет. А не ты - её направлять. А то и вовсе - уйдёт клинок в чужие руки.

Загрузился. Похоже по звучанию на какое-то колдовство. Или что-то там сакральное... А кормёжку волка с рук он не забыл. У Николая в глазах цифирьки как на калькуляторе бегают: "это ж сколько можно выручить, если в Смоленске её продать? А если в Киеве и перед походом?". Марьяша как-то к Ивашке на плечико, а он её отодвинул - не до того мужику. Он клинок как книгу читает - то к свету поднесёт, то пальцами погладит. Даже к щеке прижал. Ну и ладно, всем приятного аппетита. А мне... помыться бы, пока банька тёплая еще.

Господи, как хорошо-то. Я уже говорил, что главное достижение человеческой цивилизации - горячая вода? А главное назначение главного достижения - помыть женщину. Так вот - я соврал. Мужчину - тоже. Я с самого "людоловского" хутора в горячей воде не мылся. Речная - пожалуйста. Колодезной - хоть залейся. Но вот так, спокойно, с мочалкой, сдирая с себя все наросшее, осевшее... Эх, мыла здесь нет. И мочалки только натуральные. Именно, что из мочала. А вот бы спиральками полиуретановыми пройтись... А вместо мыла - щёлок. Что позволяет динамически устанавливать степень воздействия на кожу. Воздействие называется - "разъедание". Только намылился, глаза, естественно, тоже - кто-то в дверь ломится. Кто-кто - Марьяша. "Ой мне надо, ой мне срочно, ой я там своё забыла". Деточка, как мне все эти ваши бабские... выверты-маневры...

Только пустил, "ой бедненький, ой тебе же щиплет, ой я тебе глазки промою". Шурх-шурх. Интересно, почему глаза мне на макушке протирают, а об плечо сосок трётся? И ручку мою как-то переложили. Причём под пальцами не полотно её рубахи, а только что отросшая шерстка?

-- А давай я тебя помою? Как сыночка своего мыла?

-- А давай. Только светец погаси.

-- Так темно ж будет. Ничего не видно.

-- И хорошо. Интереснее. Тебя-то я и вслепую помню.

Много она чего у меня видала. И уши с дырками, и коронку. Но "шкурка с искоркой" проглядывает только при искусственном освещении. Этого она не знает, под намыленном - пока не видит... и незачем.

Обрадовалась, погасила. Естественно, обернула по дороге шайку с водой, миску со щёлоком, наступила на мочалку. Стал её поднимать - самого с полка сдёрнула. Две тушки на мокром мыльном полу... В принципе, и так можно. Есть даже целая серия игровых элементов когда как на катке. Типа: "шайба в воротах. И клюшка тоже". Имитация невесомости - контакт в одно касание с дальнейшим движением каждого участника по его собственной, но коррелируемой с остальными участниками, траектории. Но для этого нужна практика и соответствующие физкультурные данные. Так что пришлось ухватить за уши и более привычным для нас способом с переходом к технике "глубокого горла".

Нормально получается. Девочка явно освоилась и приобрела некоторый разнообразный опыт. Больше всего чувствуется Ивашкино влияние. Хотя, похоже, и Николай отмечался и здесь. И груди у неё выросли. Так-то не видно. Исключительно по темноте. Но вот в горсти... Не много, но прирастание явное. Ивашкин массаж сказывается. Испортит он красотке фигуру. Растянется, обвиснет. Жаль будет. Может, подсказать? Так ведь обидятся оба. И волосики у неё отросли. И не только на голове. Сколько я всего сделать собирался, в Смоленске по библиотекам походить... А тут даже девку походную поддерживать себя в форме не научил. И глазки уже не закрывает как первые разы. Все поглядывает, состояние контролирует. А как я её тогда на болоте, через лобик... Может, попробовать повторить? Но не успел. Увлёкся.

Пока она отдыхивалась, да ротик прополаскивала, я все-таки успел помыться. Вода уже не горячая, а так - тёплая. Попарится мне и с самого начало не маячило. Вроде бы все. Но девочке еще чего-то хочется. А, ну понятно - приласкать. Мужики-то... все-таки эгоисты. Получат своё и - в сторону.

Я ошибся. Марьяша хотела поговорить. Хотя... можно ведь и совместить.

-- Ванечка, вот мы скоро домой к отцу моему придём. Ой. Ой. Ещё.

-- Вот придём мы к твоему отцу. И что?

-- Ох, не надо так сильно жать. Я отцу скажу, что тебя-де Храбрит в Чернигове на торгу купил. Ох. А вторую... вот сюда. Не кусайся.

-- А потом на нас напали, всех убили и только мы убежали. Я тебя выводил, спасал... Но-но, Марьяша, ты тоже не кусайся.

-- Ага, и спас ты меня от всех... плохих мальчиков. А коса у меня на болоте сгорела. В костре, когда я заснула... Ну, Ванечка, ну я тоже хочу.

-- Лежи спокойно. И ты мне обещала, что за спасение своё дашь мне вольную. И оставишь при себе прислужником. А я буду потихоньку делать что мне надо.

-- Нет, нет. Ванечка, туда не надо. Туда сегодня Николашка... Подкрался сзади, пока я перед Ивашкой на коленях стояла. Да как... А я и не ждала. Я с перепугу-то Ивашку как куснула. А он как мне по уху как даст. А потом и Николашке в глаз. Со всего маху. А Николашка, даром что трус, на него ковшом как плеснёт. Хорошо - холодной воды захватил, а то и обварить мог.

Мда, как бы моя Мальвина Артемона с Пьеро до инвалидности не довела.

-- Ничего. Теперь вы все вместе под моей клятвой. Ссорится не будете.

-- А-ах. Чуть выше. О-ох. И левее. О-о-о... Вот я и говорю. Ты скажи им, чтобы они, как к отцу придём, чтоб ни-ни. Ну, про вот это все. И чтоб ко мне не приставали. Пока... пока я сама не скажу. И вообще - на что они нам? Ивашку можно домой отпустить. Ты ж его в только проводники нанимал. Расплатишься и пусть идет. У тебя-то серебро есть? Много? Ты кису-то мне отдай как придём. На усадьбе холопы с серебром не ходят. Зря ты ему такую дорогущую саблю отдал. Николай сказал - за неё можно пол-села купить. Забери назад. Или вон вторую отдай. А эту скажи - "самому нужна". И Николашку отправь. У него мешок там один. Такой тяжёлый - будто золото в нем. Ты вещички-то у него забери и самого прогони. Пусть он по Руси походит - долг мне соберёт. Ну, тебе долг. Вань, ну ты чего меня опять переворачиваешь? Тебе так нравится? Ну я же сказала - я туда не хочу. Ой. Вань, больно будет. Ой!

-- А я - намыленным. А что больно - хорошо. Крепче запомниться. Чувствуешь? Глубоко? Вот и запоминай. Что мне делать - я сам знаю. Кому какие подарки дарить - сам решу. Серебро и прочее - моё. Не твоё. Я тебе не холоп, ты мне не госпожа, а служанка. Сказать можем как нужно. Но правды не забывай. Ни Ивашку, ни Николая я гнать не буду. Они мои люди. Как и ты. Уговоришь отца оставить их в твоих слугах. Пока. Потом видно будет. К мешкам Николая рук не тяни. Узнаю - поломаю. Будешь мне указывать - указалку оторву. Вместе с головой. Помнишь, ты разок от меня дёрнулась? Нарвалась на Степко. Ещё хочешь?

Вот такая помывка получилась. Относительное очищение кожи отнюдь не сопроводилось очищением духа.

А утром, едва сели за стол, Марьяша вскочила и побежала в кусты блевать. Ребятки мои наворачивают, не взирая на звуковое сопровождение в Марьяшином исполнении, а я перехватил взгляд хозяина и жест хозяйки. Такое характерное движение, будто живот поглаживает.

Отъехали от села на пару вёрст - остановил обоз. Марьяшку в кусты позвал. Николашка ухмыляется злорадно, Ивашка сперва хмуриться начал, потом на саблю свою глянул и - интерес потерял.

Пока - ни строевого коня, ни гармошки. Так ведь и баба - не его, а общая.

Только завёл за кусты, а она уж сходу меня к дереву прислонила, сама на колени, давай развязывать-доставать. Радуется:

-- Ну наконец-то. Ты меня совсем забыл-бросил. Не любишь, не смотришь. Если я только сама приду-напрошусь. А сам-то ко мне...

Тут у неё акустический выход перешел в режим исполнения вспомогательной функции и стало тише. Птички поют, листва шелестит. Интересно, что в этом её... монологе правда, а что для "гарантии сохранности". Не путай, Ванюха, правду с истиной. Многие люди говорят и искренне верят в произносимое. А через пять минут - также искренне в прямо противоположное. Глянь на верхушку своей России. Как они, "твёрдые коммунисты-ленинцы" в недавнем прошлом, ныне в церквах истинно веруют и святых тайн причащаются. Ибо "осознали и уверовали". Все, вдруг.

" - Уклонялся ли от линии партии?

-- Уклонялся. Но исключительно вместе с линией."

Ну вот и хорошо, ну вот и получилось. А теперь по делу, чего я, собственно, ее сюда завел:

-- Марьяша, у тебя когда последний раз были месячные?

-- Чего? Чего месячные? Шти суточные... знаю. А...

-- Так. Месячные, регулы, крови, краски...

Полное недоумение на лице. Факеншит, чуть шаг в сторону от повседневно используемого словарного запаса и сразу непонятки. Понять еще удаётся. По интонации, жестикуляции, контексту. А вот спросить... Вспомнил: когда мы с Юлькой в Киев шли... Эх, Юлька. Как ты торопилась поспеть. Не поспела бы к праздничку - может еще жива бы была.

-- Когда ты рудата была?

Поразительно. Я её только что в ротик отымел. Там на дороге два мужика, которые ей с двух сторон заправляют. И вчера, и сегодня, наверное, что-то такое будет. А краснеет как гимназистка. При простейшем вопросе о совершенно типовом и ежемесячном явлении. Все-таки проявления различным образом табуированной информации в человеческих социумах - очень интересная область.

В Финляндии, например, сослуживицы в течении рабочего дня радостно и громогласно объявляют когда они в сортир отправляются. Многие по возвращению еще и поделятся впечатлениями - как именно у них получилось. Под настроение, при минимальном интересе собеседника, расскажут с кем из сослуживцев или мужей сослуживиц имели интим. А вот об уровне зарплаты, о размере месячной премии - только если напугаешь до полусмерти. И - с ножом к горлу.

Демократия, ядрена матрена, либерастия. О сексе - изо всех дыр. А вот финансы - табу. Формы проявления свободы - обсуждаются свободно. А вот формы её обеспечения - нет. Кстати, общая закономерность. "Христос воскресе" - каждый год, громко и со всех амвонов. А вот налоговая льгота при импорте спиртного...

Каждый социум старательно выстраивает свою систему табу, запретов. А потом старательно их нарушает. Классический пример: евреи. Заключили договор с самим богом. С единственным, по их же собственному мнению. А потом постоянно пытались этот договор нарушить. За что и получали по тыковке. В смысле - по кипе. В результате имеем "Ветхий завет" - основу трёх мировых религий. Перечень противодоговорных действий и последующих взысканий.

-- Ну... Еще в Чернигове.

-- Груди не выросли? Не болят?

-- Так как не болеть? Каждый-то день то Ивашка, то Николашка крутят. А вчера и ты сам... Куснул больно... вот сюда. А ты чего спрашиваешь? Ой... Ванечка, ты что думаешь? Что я... Не праздна? Да? Ой, господи, да как же... да не... ой, стыд-то какой... А от кого? Ванечка, я тебе сыночка рожу. Хочешь? Правда, здорово будет?

Ага. Здоровее не бывает. В ту неделю её пятеро... осеменяли. Муж, половчанин, "людолов", я, Степко. Но в живых только я одни остался. Поэтому и ко мне - "хочешь, сыночка рожу". Хоть какая иллюзия защиты себя и ребенка. Только в 13 лет отцом стать...

-- Причём здесь стыд. Посмертный ребёнок. От твоего законного мужа. Ты же сама рассказывала, как в тот день, когда на поганых наскочили, ты с утра перед Храбритом сиськами трясла, как он тебя в постель опрокинул...

-- Так-то оно так... Только вот люди скажут... Вдова, а с брюхом...

-- Ничего не скажут. А Акиму, батюшке твоему, второй внук, пожалуй, и в радость будет. Ладно. Пошли к обозу.

И снова: "ходу, ножки резвые, ходу". В "под крышу дома твоего".

Конец седьмой части