Церемония жизни

…И летней ночи поцелуй

«Лето — пора поцелуев!» — неожиданно вспомнила Есико слова своей подруги Ки́куэ, вдыхая терпкие запахи летней ночи, затекавшие через сетку от комаров в проем входной двери.

Самой же Есико только что исполнилось семьдесят пять, и в ее жизни так ни разу и не случилось ни секса, ни поцелуев. Даже с мужем, который умер пять лет назад. Обе их дочери появились на свет путем искусственного оплодотворения, и материнство не помешало ей остаться девственницей по жизни. Дочери давно замужем, и Есико наслаждается всеми радостями одиночества в просторном доме, который оставил ей муж.

Если не считать сбереженной невинности, жила она совершенно обычной жизнью: замужество, семья, старость. Хотя, когда была помоложе, нет-нет да и удивляла окружающих фразой: «Ну, у меня такого опыта не было…» Ошарашенные собеседники, как правило, уточняли: «То есть как, вообще? А откуда же дети? Ах, искусственное зачатие? Но зачем такие сложности?!» И тут же норовили выяснить поделикатнее, традиционная ли у нее ориентация, и нет ли проблем в личной жизни. Со временем это ей надоело, и она решила на подобные темы помалкивать. Ведь лишь пока ты молчишь о своих особенностях, с тобой и общаются как с обычным человеком. Именно это свойство окружающих Есико считала самым примитивным, жестоким и спесивым из всего, что в них замечала.

Не пора ли набирать ванну, уже подумывала она, когда затрезвонил мобильник. Звонила Кикуэ, обитавшая по соседству.

— Привет! Это я, — сказала она. — Не хочешь забежать перед сном? Сестричка прислала целый ящик персиков! Что с ними делать — ума не приложу! Ты же вроде умела готовить этот… как его… ну, из вареных фруктов?

— Компот?

— Вот-вот! Сделаешь? Я смену в десять заканчиваю. Иди прямо к магазину. У тебя час на сборы!

— Что? Пытаешься выманить старушку на ночной сабантуй? Нет, я, конечно, не против…

Со своей одногодкой Кикуэ она познакомилась в рукодельном кружке местного клуба по интересам. Натура у Кикуэ боевая, но Есико это совсем не отпугивало. Холостячка по жизни, Кикуэ вышла на пенсию, но дома никогда не сидела, а подрабатывала продавщицей в круглосуточном магазине на их же улочке. Впервые увидев, как эта крепкая женщина ближе к ночи заходит на склад и ворочает пудовыми ящиками, Есико была поражена, а Кикуэ с небрежной гордостью пояснила ей:

— Просто я на ферме росла! Это пустяки, если знать, что и как кидать…

Час спустя Есико прошагала по ночной улочке полквартала и не успела войти в магазин, как Кикуэ уже выпорхнула ей навстречу.

— Что? На сегодня свиданок не назначено? — поддразнила подругу Есико.

— Что я, дура? — отозвалась та невозмутимо. — Для хорошей ночи любви нужен дождь! А в такую чудесную ночь даже целоваться ни с кем неохота!

Хотя Кикуэ так ни разу и не вышла замуж, здоровый секс она любила всегда — и даже теперь еще умудрялась соблазнять мужиков лет сорока или пятидесяти из своих же сотрудников в магазине. Благодаря чему, хвасталась она, даже директор ее боится и обзывает «конченой нимфоманкой».

Рука об руку они брели по темной улице. Ближе к ночи квартальчик совсем обезлюдел, и лишь волнами редкого эха до них доносилось рычание автомобилей с шоссе.

Не сбавляя шага, Кикуэ открыла магазинный пакет, который несла в руках.

— Не хочешь попробовать? — сказала она и достала из пакета пластиковую упаковку с варабимóти[20]. — У них срок годности на исходе, уже выкинуть собрались. Ну, я и купила за полцены… И на ощупь крепенькие, и на вкус совсем недурны!

Все так же, на ходу, она полила свой кусочек черной патокой и отправила в рот.

— Всю жизнь эти варабимоти напоминают мне мужские языки! — призналась Кикуэ, причмокивая губами. — За то и люблю. Жуешь их, как будто целуешься!

— Да что ты? — вздрогнула Есико. — Тогда я, пожалуй, пас…

— О черт! — рассмеялась Кикуэ. — Кажется, я ляпнула что-то не то?!

Несмотря на полную противоположность во взглядах на жизнь, они все-таки оставались похожими, как две капли воды. Когда Есико призналась подруге, что все еще девственница, та лишь пожала плечами: «Да что ты?»

— Ну ладно… Одну попробую, — вздохнула Есико и все же взяла кусочек. Она положила подрагивающее желе на язык — и едва раскусила зубами, как ощутила волну удовольствия, раскатившуюся по всему телу.

— Такой страстный, скажи?! — рассмеялась Кикуэ, и задорное эхо их каблучков еще долго разносилось над притихшей улочкой в надвигающейся ночи.