Человек в шинели

НА БЕРЕГАХ ОБОЛИ

Перелистываю пожелтевшую от времени, измятую фронтовую тетрадь. Останавливаюсь на одной из записей:

В памяти одна за другой встают картины тех трудных военных дней. Лето сорок четвертого… Наша дивизия с тяжелыми боями наступает. Враг яростно сопротивляется. За спиной у него, на берегах Западной Двины, мощный оборонительный рубеж. В захваченных документах он именуется «линия Тигр». В центре — старинный город Полоцк. Это — ворота в Прибалтику, потому так и цепляются за него фашисты.　

Позади остаются опаленные войной земли Белоруссии. Лесные, болотистые места — партизанский край. Ломая упорное сопротивление противника, наши полки продвигаются вперед.　

Даже по ночам не прекращался орудийный грохот и безудержный пулеметный лай. То и дело вспыхивали яркие языки пламени гвардейских минометов, а ракеты и огненная метель трассирующих пуль освещали местность, как днем.　

В том году лето в тех краях было жарким. Разгоняя легкую дымку тумана, по утрам над лесами и полями поднимался яркий диск июньского солнца. Однако висящие в воздухе клубы дыма и пыли заслоняли его. На переднем крае нечем было дышать. Бои шли не только на земле, но и в воздухе. Наступательный порыв все возрастал. От успеха дивизии зависело выполнение боевой задачи корпуса, а во многом и всей нашей армии…

Наступая в голове полка, стрелковая рота под командой лейтенанта Виктора Веденко вырвалась на опушку молодого леска, окаймлявшего с трех сторон заболоченную луговину. Впереди, за болотом, горбился вражеский дзот. Видимо, у противника здесь был узел сопротивления. Наполовину упрятанный в землю дзот свинцовыми струями хлестал по опушке леса, куда вышли бойцы. В пылу боя командир не заметил, что у болота оказалась только его рота. Длинным, тонким клином она вдавалась в оборону противника. Другие подразделения полка отстали. Болото было неглубокое, кочковатое, поросшее высокой густой осокой. Наверное, здесь проходил стык немецких подразделений: гитлеровцы располагались только по краям.　

В. А. Веденко (1932 г.)

Веденко был храбрым, волевым человеком. Он привык добиваться намеченного. Вот и сейчас, взвесив создавшееся положение, он принял решение: преодолеть болото и ударить с тыла.　

Недалеко за леском, что начинался по ту сторону болота, проходила железная дорога. Это — очередной рубеж, который рота должна достигнуть. Но пока Веденко оценивал обстановку, внимательно осматривал местность, стараясь угадать схему вражеской обороны, противнику удалось замкнуть кольцо. Хотя прошло всего несколько считанных минут, рота оказалась в окружении. Теперь враг наседал со всех сторон. Предстояла жаркая схватка…　

«Только вперед. Где- то совсем близко находится станция Оболь, носящая название реки. Туда идут все роты полка», — размышлял лейтенант.　

Усилив ручным пулеметом отделение сержанта Скворцова, Веденко направил его на левый фланг, к растущему вдоль опушки кустарнику. Сам же с основной массой роты устремился прямо. Но враги тоже решили воспользоваться кочковатым болотом: маскируясь высокой травой и ведя огонь из автоматов, они стали быстро приближаться. Фашистов было много. То и дело раздавались их громкие резкие выкрики: «Шнелль!», «Шнеллер!». Это офицеры подгоняли солдат.　

Положение было угрожающим: враг наседал, а пулеметный огонь из дзота не давал бойцам оторваться от земли. Был ранен командир взвода, выбыло из строя несколько бойцов и сержантов. Веденко посмотрел назад, откуда могли появиться однополчане. Но в лесу — никого… Медлить нельзя.　

— Приготовить гранаты! — прозвучал властный голос лейтенанта. А через полминуты еще более громкое:

— За мно-о-о-о-й!　

Беденко приподнялся. В одной руке автомат, в другой — граната. Среднего роста, коренастый, чуть пригнувшись, он побежал по болоту. Вслед за ним бросились остальные солдаты. Одновременно продвигалось и посланное на левый фланг отделение.　

— Впе-е-ре-д! Ур-ра-а! — гремело над болотом. Надсадно трещали автоматы, рвались гранаты. То и дело вскидывались кверху фонтаны болотной жижи. Падали скошенные свинцом враги. Рота продвигалась…　

— Бей! Бей фашистов! — голос Веденко увлекал пехотинцев.　

Но вот неожиданно поднялись фашисты: и те, что прятались в зарослях осоки, и остальные группы гитлеровцев, находившиеся по краям болота. Ведя с ходу беспорядочный огонь из автоматов, они бежали навстречу нашим воинам. Теперь серо-зеленые мундиры были настолько близко, что Веденко показалось, будто он чувствует запах их сукна. Каждому фронтовику хорошо знаком этот резкий специфический запах вражеского обмундирования. Уже хорошо видны искаженные злобой лица врагов, слышалась их ругань…　

Бой разгорался. Теперь наступавшей роте приходилось обороняться. А враг контратаковал превосходящими силами. Не считаясь с потерями, немцы лезли в болото все дальше… Две силы, две воли столкнулись на небольшом клочке белорусской земли. Это было испытание нервов, стойкости и упорства. Казалось, проверялся запас человеческих возможностей, всего того, на что был способен каждый.　

Рота героически отбивалась. Веденко видел, как сержанта Козлова окружили четверо фашистов. Они беспорядочно стреляли из автоматов, неистово орали:　

— Сдавайс! Сдавайс, рус…

Сержант, прячась между кочками и маскируясь осокой, отполз немного в сторону и, стремительно встав на колено, ловко метнул гранату.　

— На-ка вот выкуси! — громко выкрикнул он, снова хлюпнувшись в грязную жижу… Раздался оглушительный взрыв, и ржавого цвета столб болотной воды высоко взметнулся над травой. Три гитлеровца свалились замертво. Четвертый повернул было назад, но автоматная очередь настигла и его.　

С тревогой на сердце увидел Веденко, как после выстрелов фашиста упал словно подкошенный ефрейтор Конкин. «Убит», — с болью и горечью подумал командир. Однако, когда враги приблизились к бойцу, из травы полетела граната. Снова послышались душераздирающие вопли, а Конкин осыпал свинцом уже других гитлеровцев.　

На секунду оторвавшись от происходящего, Веденко мельком взглянул на часы. Прошел уже целый час, а конца боя не видно… Он продолжался с прежней силой. Падали в трясину сраженные враги, но редели и ряды роты, а подмога где-то задерживалась.　

Не мог тогда видеть командир всего геройства своих бойцов; ему казалось, что врагов уничтожено мало, что их силы почти не уменьшаются. Но это было не так. После боя, когда кончилась кровавая схватка и оказалось возможным подсчитать свои потери и установить потери противника, выяснилась, что восемь фашистов уничтожил уральский паренек комсомолец Конкин. Шестерых сразил украинец Максюк. Более десяти гитлеровцев полегли от метких пуль отделения Скворцова. Немало поверженных врагов и на счету других бойцов. Однако все это стало известно лишь потом, а пока положение роты оставалось крайне тяжелым. И в этот критический момент, когда у командира, может быть, впервые за всю войну, на какую-то долю секунды вкралось в душу сомнение: а выстоит ли рота, — с левой стороны раздалось громкое русское «ура».　

Веденко устало улыбнулся: это ударило отделение Скворцова. Лейтенант потерял его из виду, а бойцы, умело маскируясь высокой травой, подползли незамеченными к дзоту и вот теперь, очутившись на фланге, неожиданно атаковали врага. Дзот был уничтожен.　

Этот маневр решил дело: немцы не ожидали такого, растерялись и сразу ослабили натиск. А Веденко, воспользовавшись их растерянностью, скомандовал своим бойцам: «Вперед!» Гитлеровцы не выдержали этого решительного удара и побежали к лесу, теряя людей. Болото осталось позади, рота вырвалась из кольца.　

Впереди было небольшое, почти дотла сгоревшее селение. Веденко решил с ходу ворваться в него. Но что это? Прошло всего несколько минут, и фашисты, видимо опомнившись, стали группами выбегать из леска на окраину селения. Каждая минута была дорога. У лейтенанта молниеносно созрел план: не ждать, упредить врага.　

Веденко приказал группе воинов во главе с сержантом Козловым быстро подобраться к окраине села и не дать врагу там сосредоточиться.　

— Ориентир — высокая сосна, что выделяется на опушке. Огнем двух ручных пулеметов прикрыть правый фланг роты. — Командир показал рукой на местность.　

Козлов и его бойцы немедленно побежали.　

Веденко отдал приказание оставшимся с ним бойцам:　

— Снять с гранат чеку! Поставить на взвод, взять в левую руку автомат…　

Уверенность командира, его спокойствие передалось бойцам; они быстро и четко выполнили команду, готовясь к новой схватке.

— За мно-о-о-й! — крикнул Веденко.　

Стреляя на ходу из автоматов, бойцы стремительно приближались к накапливающимся у рощицы гитлеровцам. Это ошеломило их, и они залегли. Грохнули взрывы гранат. Наши воины вырвались вперед. Вот уже и железнодорожная насыпь. А отсюда рукой подать и до станции. Но, чтобы подойти к ней, лейтенанту еще не один раз пришлось поднимать своих бойцов в атаку. Только отбив пятую контратаку врага, пехотинцы прочно закрепились на достигнутом рубеже. Тут и подошли другие подразделения полка. В этом жестоком бою Веденко лично уничтожил до двадцати вражеских солдат.　

Рота первой ворвалась на станцию. Кругом валялись вражеские трупы, на железнодорожных путях горели груженые вагоны. Не успев вывезти, враг решил уничтожить награбленное добро. Пожар быстро ликвидировали — и снова вперед. Станция Оболь осталась позади; 334-й полк продвигался дальше.　

Поднявшееся над лесом солнце светило по-особенному ярко. Начинался новый день наступления. Вражеская оборона рушилась. Противник откатывался назад. Преследуя его по пятам, 47-я стрелковая дивизия выходила к берегам Западной Двины.　

Но этого уже не видел бывший колхозный бригадир с Николаевщины, отважный командир роты лейтенант Веденко. Не мог знать Виктор Антонович и того, что вскоре в дивизию пришла весть — Указом Президиума Верховного Совета СССР за бои на Оболи ему было присвоено почетное звание Героя Советского Союза. Фашистские пули сразили доблестного офицера. Виктор Веденко навсегда остался на берегу Оболи — быстрой белорусской реки.

После нескольких дней упорных боев стрелковый полк под командованием Максима Ильича Хромозина подходил к берегам реки Оболь. Совсем близко, за неширокой, покрытой зеленым ивняком луговиной, поблескивала живительная, бодрящая гладь реки. Солдаты ой как мечтали о ее прохладной влаге: солнце нещадно морило зноем, на небе ни облачка, на земле ни ветерка! Вода в солдатских флягах давно уже кончилась. А тут совсем рядом — река! Близко… Но враг не пускал к берегу.　

Небольшая, но глубокая, с обрывистыми берегами, поросшими кустарником, Оболь являлась серьезной преградой. Попытка преодолеть ее с ходу не увенчалась успехом. Фашисты укрепили берег, подступы к реке обстреливались пулеметным огнем. Первой форсировать Оболь было поручено стрелковой роте лейтенанта Василия Карпенко.　

Приближался вечер. Вырвавшись вперед, рота стала продвигаться к берегу. Однако подойти вплотную к реке не удалось. Враг встретил бойцов интенсивным пулеметным огнем, а затем из кустов вышли три танка и тоже открыли огонь. Пехотинцы залегли. Когда надвинулись сумерки, враг контратаковал. Рота Карпенко отразила натиск противника, но через ее боевые порядки в тыл просочились отдельные группы гитлеровцев. Теперь противник был впереди и сзади. Другие подразделения полка, ведя бой, задержались где-то на подступах к реке. А губительный огонь врага не ослабевал.　

«Что делать? — задумался командир роты. — Впереди противник, но сколько его — неизвестно. Отойти назад нельзя — и там уже гитлеровцы». Зная, что вот-вот должна подойти подмога, Карпенко решил ударить по берегу.

Перед залегшей ротой расстилалась небольшая поляна. За ней по косогору спускались редкие молодые сосенки с посеченными осколками снарядов стволами. И наконец, на самом берегу реки густые сплетения лозняка: там враг. Поляна заросла высокой травой, обильно расцвеченной цветами. В другое время цветы радовали бы человека, но сейчас было не до них. То тут, то там чернели воронки от авиабомб и снарядов, нарушая мирную красоту заливного луга.　

Бойцам роты нужно было пробежать под огнем полторы-две сотни метров открытой поляны и редкого сосняка. Затем, ворвавшись в заросли кустарника, захватить траншеи врага на этом берегу. Захватить… Но как это сделать, если фашисты посылали в нашу сторону дождь свинца?　

На участке, где один взвод глубже других вклинился во вражескую оборону, — здесь кустарник был погуще, что облегчало маскировку, — появился лейтенант Зуев, комсорг батальона, находившийся вместе с ротой Карпенко. Алеша Зуев, любимец 353-го стрелкового полка, комсомольский вожак батальона. Стройный, немного застенчивый юноша с умными, выразительными глазами и чуть заметной улыбкой на губах… Приподнявшись в траншее, Зуев внимательно оглядел поляну и понял: опасность большая, но медлить никак нельзя.　

Карпенко подал сигнал атаки. Зуев первым поднялся и, громко крикнув: «Ком-со-мо-льцы, за мно-о-о-й!», побежал вперед. Первыми выскочили из окопов Воронин, Юрьев, Васильев, Шарков. Это были лучшие воины роты; они устремились к кустарнику. За ними бросились десятки солдат…　

Фашисты усилили огонь: из мелколесья застрочили пулеметы, на поляне загрохотали разрывы мин. Но ничто не могло остановить порыва атакующих. Они бежали вперед, падали под огнем, прятались от пуль в густой траве и снова поднимались для броска. Теперь река была совсем близко — только преодолеть бы эти кусты ивняка.　

Вот уже отдельные группы смельчаков приблизились к кустарнику. Карпенко надеялся, что еще один рывок — и рота достигнет окопов врага. В этот момент навстречу вышло еще два танка; они вели на ходу пулеметный огонь. Это внесло замешательство. Солдаты залегли. А на поляне рвались снаряды и мины, над головой со злым посвистом проносились пули. Видел Карпенко: в траве неподалеку лежал раненый солдат, вот за грудь схватился другой, пулеметная очередь накрыла третьего. Огонь был очень плотный. Продвигаться вперед стало невозможно. Но и лежать здесь так, незащищенными, тоже было опасно.　

«Плохо дело, очень плохо…» — тревожно думал командир роты. Случилось именно то, чего он так опасался. Что же теперь делать?　

Карпенко передал по цепи: «Окапываться». Но стоило чуть поднять голову или руку с саперной лопаткой, фашисты усиливали огонь. Прижатая к земле рота казалась беспомощной. «Так долго не продержаться, — понимал Василий Карпенко, — несем неоправданные потери, наступательный порыв иссяк, солдаты устали…» И все же лейтенант чувствовал: наступил момент, когда успех зависел от одного натиска, стремительного броска вперед. Может быть, от порыва одного человека… Требовалась искорка, ее кому-то надо было зажечь. Верил Карпенко: нанеси он этот последний удар, и враг не выдержит — рота достигнет берега.　

Но как вывести бойцов из оцепенения, в котором они сейчас находились? Что сделать, чтобы прибавить им силы, заставить оторваться от земли, выпрямиться и броситься на врага? Карпенко знал: для того чтобы подняться сейчас, нужна огромная сила воли, величайшее усилие. Может быть, даже самопожертвование. Но это было необходимо. Только решительность и мужество, стремительный, яростный бросок могли спасти положение.　

В этот момент к лейтенанту Карпенко подполз Зуев. Как всегда, комсорг был спокоен, хотя морщинки прорезали лоб и крупные капли пота покрывали его раскрасневшееся загорелое лицо. Зуев тяжело, натужно дышал. «Полз долго, — подумал Карпенко, — нелегко это сейчас…»　

— Я посоветовался с комсомольцами в цепи… Поднимутся!.. Давай сигнал атаки!.. — проговорил Алексей прерывистым голосом, обтирая рукавом гимнастерки катившийся с лица пот. Зуев сейчас был удивительно на кого-то похож. «Сын или брат чей-то, из знакомых», — подумалось Карпенко. Но разбираться в этом не было времени. Командир роты очень обрадовался, что Зуев рядом.　

— Молодец, Алеша, — взволнованно сказал офицер. — Спасибо… — Карпенко дружески положил руку на плечо комсоргу. Он хорошо понимал, каких трудов стоило ему проползти эти десятки метров по луговине, где простреливалась каждая пядь земли.　

— Мы с тобой поднимемся, — говорил лейтенант, — но этого мало. Надо, чтобы кто-нибудь еще из солдат, из младших командиров. Это поможет, понимаешь?..　

— Младший лейтенант Проскурин, сержанты Перкин, Ершов… Я говорил с ними, — ответил Зуев.　

Карпенко отлично знал этих храбрых и толковых командиров.　

Впереди, совсем уже близко, полз вражеский танк. Алексей хорошо видел, как слева у орудийной башни торчал пулемет, изрыгающий огонь. Чуть подними голову — и смерть…

Но ждать было нельзя. «Промедление смерти подобно, — вспомнились Зуеву крылатые слова. — Пора… пора», — назойливо било в виски.　

И он пополз в сторону. А через несколько минут, чуть приподнявшись, взмахнул левой рукой и звонким голосом крикнул:　

— Товарищи… впе-е-ре-е-д!..　

Комсорг рванулся к кустарнику. Словно электрический ток прошел по цепи, всколыхнул солдат. Зашевелились, задвигались пехотинцы, но продолжали лежать…　

А Зуев бежал. Один… По спине Карпенко забегали мурашки. «Неужели не выйдет?.. Не может этого быть! Поднимутся. Должны подняться…» — лихорадочно думал он.　

Две, три, а может быть, и пять секунд Зуев бежал один. Совсем близко застрочил немецкий пулемет… Теперь поднялся Карпенко. Он быстро огляделся и громко прокричал:　

— Перкин… Ершов, за мной!..　

В нескольких шагах впереди, не обращая внимания на пули, с пистолетом в руке бежал комсорг стрелкового батальона. Хрупкий, с тонкой девичьей талией, он сейчас был грозен. Какая-то влекущая сила исходила от этого человека, она звала вперед — требовательно и настойчиво.　

Пригнувшись, стремительно бежал за ним Карпенко. Он уже чувствовал, что они с Зуевым не одни: десятки солдат бежали за ними… Совсем близко сержанты Перкин и Ершов, ефрейтор Разумный. И много, много других…　

Все яснее слышался топот ног. Вот кто-то уже обогнал его. Потом еще двое очутились впереди. И еще…　

— Бей! Бей фашистов!.. — слышались со всех сторон голоса.

Комсорг обернулся, на мгновение радостная улыбка засияла на его лице. Увлеченные его порывом бойцы шли в атаку.　

За спиной заговорили «максимы». Зуев обрадовался: «Свои это. Пулеметная рота поддерживает. Хорошо… Очень хорошо!..»　

Короткими перебежками, падая в траву, когда противник усиливал огонь, и снова быстро поднимаясь, Алексей добежал до кустарника.　

Вот и река. Могучее русское «ура» слилось с трескотней автоматов. Пехота шла в атаку. Грохнула кем- то удачно брошенная граната. Раздался второй, третий взрыв… Запылал танк, а другой, с перебитой гусеницей, заерзал на месте. Остальные танки скрылись в кустарнике.　

Рота, а за ней и подошедший стрелковый батальон вышли к Оболи. Гитлеровцы стали поспешно отходить вдоль берега.　

В голове батальона рота Карпенко преследовала врага. В том месте, где излучина реки уходила в сторону, на пути лежала сожженная деревня Захарово. Она была опорным пунктом во вражеской обороне. Нужно было срочно разведать селение.　

Лейтенанты Зуев и Карпенко быстро сориентировались по карте: изучили подступы к деревне и определили выгодное место для переправы. Рота продвигалась дальше. На берегу среди деревьев показался полуразрушенный дом. Кругом него большие воронки, наполненные водой ржавого цвета. Дом небольшой, с чердаком. Это строение уцелело чудом; только стекла в окнах были выбиты. Никаких построек поблизости не сохранилось.　

Когда солдаты скрытно подобрались к зданию, с чердака полетели гранаты. Сильно контуженный Карпенко упал на землю. Зуев приказал двум бойцам отнести командира в кустарник. Сам решил уничтожить засевших на чердаке гитлеровцев.　

Автоматчики под командой Проскурина очищали от вражеских солдат прилегавшие к дому кусты. Раздавались громкие отрывистые выкрики пехотинцев:　

— Заходи слева!　

— Бей гранатой!.. Бей!　

Зуев ползком незаметно подобрался к дому с противоположной стороны. С гранатой в руке он выскочил из-за угла. Над ним в раскрытой двери чердака у пулемета сидел фашист. Гитлеровец рассматривал в бинокль кусты, где шла рукопашная схватка. Он, видимо, выискивал для себя цели.　

Алексей не стал мешкать: одна за другой на чердак полетели две гранаты. После броска лейтенант скрылся за углом дома, думая, что на чердаке находится немало фашистов. Но, как оказалось, там было только два вражеских солдата. Они были убиты наповал.　

Теперь путь открыт. Медлить нельзя. До изгиба реки оставалось несколько десятков метров. С высокого берега, поросшего кустами, в бинокль хорошо просматривалась огневая система вражеской обороны на противоположном берегу.　

Карпенко стало совсем плохо, он не мог больше руководить боем. И комсорг принял решение.　

— Слушай мою команду! — крикнул Зуев. Солдаты, повинуясь, насторожились. Лейтенант разбил роту на две группы и повел их к реке через кустарник. Продвигаясь вперед, воины натолкнулись на дзот. Он стоял, спрятанный в густом бурьяне у самой реки. Это была последняя огневая точка врага на правом берегу. В амбразуре полыхнули огненные вспышки, раздался дробный стук, и над головой засвистели пули. Солдаты снова залегли…　

До дзота оставалось метров пятьдесят, не больше. Впереди — трава, высокая, густая: укроет от врага! И Зуев решил: условным сигналом он вызвал к себе младшего лейтенанта Проскурина.　

— Дзот надо заставить замолчать. Понимаешь?! Возьми сам ручной пулемет и трех хороших стрелков. Прикроешь. Я поползу…　

Проскурин даже растерялся. Он почувствовал стыд, будто провинился в чем-то.　

— Зачем же тебе? Лучше я попробую…　

— Не пробовать надо, а наверняка, — строго возразил лейтенант. — Прикрывай, говорю…　

Командир взвода лег за пулемет. По бокам — три бойца: они открыли огонь. А Зуев полз. Используя отрытые гитлеровцами ячейки и воронки от снарядов, он быстро удалялся. Десятки глаз напряженно следили за храбрецом.　

Пулемет из дзота разбрасывал струи смертоносного огня; ему вторили, захлебываясь, десятки автоматов. Пятнадцать… десять шагов осталось… Алексей сполз в немецкий окоп и увидел противотанковую гранату, лежащую на свеженарытой земле бруствера. Комсорг осмотрел гранату: большая, круглая, вроде все в порядке. Недолго думая, он проверил запал, приподнялся и швырнул ее, а сам бросился на дно окопа.　

Оглушительный взрыв потряс воздух…　

— Приготовиться! — раздалась команда.　

Зуев сел на землю, быстро разулся. Заткнул сапоги за ремень. Пистолет и комсомольский билет положил в пилотку и связанными портянками закрепил сзади, на шее.　

— За мной, товарищи!.. — громко прокричал лейтенант и, пробежав несколько метров, первым прыгнул с обрыва. Холодная вода приятно бодрила. Ловко выбрасывая вперед руки, комсорг плыл к противоположному берегу. За офицером, подняв в одной руке автоматы, плыли солдаты.

Листовка, посвященная Герою Советского Союза А. М. Зуеву

Все это произошло очень быстро и неожиданно для немцев. Затем короткая, жаркая схватка на том берегу — и враг не выдержал: побежал… Рота захватила плацдарм. Показывая пример личной храбрости, Зуев уничтожил несколько вражеских солдат. Вскоре подошли батальоны; это обеспечило успех переправы наступающего полка…

Вскоре из политотдела 6-й гвардейской армии на передовую прислали сотни листовок. Их украшал портрет героя. В листовке рассказывалось о подвигах лейтенанта Зуева. В те дни поэт Алексей Сурков находился на нашем фронте. Он написал стихи «Герой-комсомолец». Стихи были посвящены комсомольскому вожаку, который сквозь дым и пламя вел солдат к победе. Стихи о Зуеве напечатали на оборотной стороне листовки. Были там такие строчки: