Череп императора

2

Звонки заняли у меня почти час. Ирландцы успели допить свое пиво, подняться ко мне в кабинет и снова спуститься обратно, а я все сидел и накручивал телефонный диск.

Несмотря на традиционный пиетет органов к слову «пресса» (для них оно, очевидно, слишком легко ассоциировалось со словом «депрессия»), на этот раз просьба моя понимания не встретила.

Обычно ко всему, что затевали масс-медиа, окружающие относились спокойно и без особого удивления. Можете преподнести им любой, какой угодно бред, они проглотят это без лишних вопросов — газетчикам виднее. Как-то раз спьяну… Впрочем, ладно, сейчас речь не об этом.

На этот раз, впрочем, дела продвигались туго. Добиться для четверых ирландцев, пусть даже и журналистов, пропуска в столь режимное заведение, как метрополитен, оказалось задачей почти невыполнимой. Если бы я не застал на месте знакомого гувэдэшника, которому до этого несколько раз оказывал мелкие услуги, и не умолил бы его отплатить мне встречной любезностью, думаю, ничего из этой затеи не вышло бы вообще. Однако знакомый мой оказался на месте.

— Слушай, Илюха, тебе это очень нужно? — страдальческим голосом спросил он.

— Очень, — зачем-то соврал я.

Помявшись, он согласился попробовать и сказал, что перезвонит минут через десять. Перезвонил он через тридцать пять минут, когда я уже решил, что он плюнул на мою просьбу и отправился из офиса пресс-службы домой. Сказав, что вопрос практически улажен, он дал телефон некоего капитана Тихорецкого.

— Это тоже ГУВД? — уточнил я.

— Нет, это из офэпэшников.

— Из кого?

— КЗОФП — Комитет защиты объектов федерального подчинения.

— Что это за комитет такой? Из новых, что ли?

— Из новых. Подразделение «соседей». Занимаются охраной особо важных объектов по всей стране. А может даже и за границей — не знаю. Очень серьезная контора. Метро — это их епархия.

— Комитеты плодятся как мухи дрозофилы, — пробурчал я, записывая телефон.

Капитан Тихорецкий был в курсе дела. Попросил продиктовать имена и фамилии ирландцев и сказал, что в полвторого ночи будет ждать нас у входа на станцию метро «Сенная площадь». С чувством выполненного долга я смог наконец спуститься обратно в буфет.

Варяги сидели все за тем же столиком, вот только количество пустых бутылок рядом с ними заметно увеличилось.

— Ну как?

— Все оʼкей.

— То есть мы едем в ночную подземку? — уточнил Мартин.

— Едем.

— Fuckinʼ cool![10] Ты настоящий журналист! Еще пива?

Я кивнул и плюхнулся в кресло.

Часов до десяти мы просидели в лениздатовском буфете. Потом переместились в «Баскет-бар» на другой стороне Фонтанки. Когда в полночь он закрылся, мы отправились в кафе «Аквариум» у Пяти углов, и Брайан там предложил выпить не пива, а грамм по сто кампари. В общем, когда, как и было договорено, в полвторого ночи мы подъехали на Сенную площадь, то все пятеро были уже довольно хороши. Тихоню Шона довольно заметно шатало, а улыбка Дебби начала казаться мне ослепительнее любого из уличных фонарей.

Площадь была пуста, а стеклянная коробка станции метро чернела неосвещенными стеклами.

На ступенях виднелась фигура встречающего, который прятался от нудного моросящего дождя под навесом.

— Вы Стогов?

— Я.

— Я — Тихорецкий. Пойдемте.

Капитан стукнул в запертую изнутри стеклянную дверь, и с той стороны тут же возник постовой милиционер. Мы все юркнули вовнутрь и прошли в ярко освещенный пикет милиции. За столом сидело несколько хмурых милиционеров, которые, впрочем, оживленно заерзали, стоило Дебби войти в комнату. Раскрасневшаяся белозубая Дебби в мокрой куртке была удивительно хороша. Перехватив их взгляды, капитан тут же принял начальственный вид и попросил милиционеров подождать снаружи. Нужно было видеть их лица, когда они выходили из помещения пикета.

— Промокли? — улыбнулся, поворачиваясь к нам, капитан. — Раздевайтесь. Одежду оставим здесь, сумки тоже. Не волнуйтесь, здесь ничего не пропадет.

Мы скинули куртки и плащи. Дебби стряхнула брызги с рыжей гривы.

— Ну что ж, давайте знакомиться, — продолжал улыбаться капитан. — Зовут меня Игорь Николаевич Тихорецкий. Я капитан Комитета по защите объектов федерального подчинения, курирую городское метро. Можете называть меня по званию, а можете — по имени-отчеству. Как вам удобнее.

Ирландцы назвали себя и издания, в которых они работали. Капитан улыбнулся Дебби и пожал руки парням.

— Первый раз в Петербурге? Как вам наш город? Надземной части вам уже недостаточно, хочется и под землей побывать? Ох уж мне эти журналисты! Шучу-шучу. Не сомневайтесь — экскурсию проведу такую, что пальчики оближете. В смысле — очень хорошую экскурсию. Еще и детям рассказывать будете, как по российской подземке лазали.

При свете я разглядел капитана повнимательнее. Невысокий, спортивный, загорелый и сероглазый. Типичный спецслужбист, герой модного action. Под пиджаком катаются упругие бицепсы, белозубая улыбка, шрамик на скуле. Ему бы в руку бокал мартини, и Шон Коннери позорно ретируется, оставляя капитану Тихорецкому контракт на роль Джеймса Бонда.

У эскалатора капитан распорядился, чтобы один из милиционеров запустил двигатель, и мы медленно поехали вниз.

— Собак не боитесь? — спросил он у Дебби. — А то у нас там внизу овчарки бегают.

— Нет, — пожала плечами она. — Не боюсь. А зачем овчарки?

— Бомбы ищем. Раньше только в парках поезда осматривали, а теперь с терроризмом — сами знаете… После закрытия делаем комплексный осмотр всей сети туннелей и станций… Но вы не бойтесь, собаки у нас умницы, не кусаются.

— Часто что-нибудь находите? В смысле — бомбы, — поинтересовался я.

— Ни разу пока не находили, — с видимым удовольствием сказал капитан. — У нас город тихий. Не то что какой-нибудь Белфаст.

— Белфаст тоже очень мирный город, — обиженно заметил Брайан.

Эскалатор остановился, мы прошли немного вперед и оказались в самом, может быть, малоизвестном месте города — в абсолютно безлюдном и оттого выглядящем страшновато ночном петербургском метро.

— Так, — сказал капитан, когда мы осмотрелись и вдоволь наохались. — Давайте прежде, чем мы пойдем дальше, я проведу маленький инструктаж.

Все посмотрели на него.

— Маршрут у нас с вами следующий. Сперва я покажу вам саму станцию и объясню, что здесь к чему. После этого мы с вами пройдем по техническим помещениям: посмотрите вентиляционную систему, водоотводы, блоки безопасности. После этого, если захотите, мы можем пешком пройти отсюда до станции «Гостиный двор» прямо по туннелю. Раз уж вам хочется подземной экзотики — пожалуйста. Секретов от прессы у нас нет. Хотя, предупреждаю сразу, метрополитен у нас в стране — объект до сих пор закрытый. Так что фотографировать здесь, к сожалению, нельзя. Записывать и зарисовывать — пожалуйста. Вопросы будут?

— Сколько времени все это займет? — спросил хмурый Мартин.

— Станцию мы можем осматривать, сколько вам захочется. А по туннелю до «Гостиного двора» здесь идти — если не торопясь — минут тридцать-сорок. — Капитан посмотрел на часы. — С двух до четырех тридцати ток там отключают, так что четыре тридцать — это крайний срок. После этого в туннеле оставаться нельзя. Напряжение там такое, что если треснет, то даже пепла не останется. Чтобы на родину отправить.

В ватной тишине станции было слышно, как мучительно борется с одолевающей икотой Шон. Все переваривали сказанное капитаном.

— Готовы? — спросил он.

— Готовы, — кивнули ирландцы, и экскурсия началась.

Вообще-то всем петербуржцам с пеленок известно, что подземные джунгли города во много раз обширнее его надземной части, что в лабиринтах метрополитена как-то раз бесследно исчезла целая дивизия МВД, брошенная туда на поимку маньяка-убийцы, и то, наконец, что в подземной дренажной системе водятся трехметровые крысы-мутанты, шестилапые крокодилы, а также гибрид угря и рыбы пираньи, имеющий обыкновение атаковать свои жертвы броском из унитаза в самый неподходящий для жертвы момент. Однако мало кому из жителей города доводилось увидеть реальную подземную жизнь своими глазами. А вот нам пятерым — довелось.

Своим ключом капитан отпер почти неразличимую на фоне облицованной гранитом стены дверь, мы прошли внутрь и — словно попали на съемки фантастического боевика. Технические блоки станции просто потрясали. При ближайшем рассмотрении подсобное помещение «Сенной» оказалось целым городом в миниатюре. С гигантскими вентиляционными шахтами, скоростными лифтами и могучими генераторами тока. Заблудиться в бесконечных коридорах было совсем немудрено. Лично я потерял ориентацию уже минут через двадцать.

Капитан что-то рассказывал о технических характеристиках агрегатов и иногда советовал ирландцам записать кое-какие цифры. Те послушно записывали. Время от времени на пути попадались рабочие или охранники в форменных черных комбинезонах. Рабочие кивали капитану, а охранники молча отступали к стене, пропуская нашу компанию. Судя по всему, капитана здесь знала каждая собака. Мы перебрались с уровня на уровень, и капитан по-джентльменски подавал руку Дебби, когда она спускалась по гулко грохочущим железным лестницам.

В общем и целом я бы сказал, что капитан Тихорецкий был мне скорее симпатичен, чем нет. Этакая офицерская косточка. Из тех, кто еще лет десять-пятнадцать назад дни напролет сидел в своих бетонированных бункерах и внимательно следил за тем, что там творится в мире. Когда же они видели, что творится непорядок и обнаглевшие акулы империализма опять потеряли стыд и совесть, то натягивали хромовые сапоги, садились за штурвалы танков, МИГов и подводных лодок и тут же восстанавливали попранную справедливость — быстро и надежно. Почему-то мне казалось, что до того, как очутиться на скучном посту блюстителя порядка в метрополитене, капитан наш непременно должен был отличиться где-нибудь в Анголе или Никарагуа.

Ближе к трем часам ночи капитан посмотрел на часы и обвел всех нас веселым взглядом.

— Ну что, насмотрелись? Пойдемте, теперь я покажу вам наши туннели. А то не успеем.

Мы поплутали по залитым неоновым светом коридорам и непонятным образом снова вышли в главный вестибюль станции. «Сюда, пожалуйста», — кивнул капитан. Мы прошагали в самый дальний конец платформы, спустились по металлической лесенке и вышли в туннель.

— Как стра-ашно! — протянула Дебби.

Впечатление было действительно сильное. Черное разверстое жерло. То ли пасть чудовища, то ли воронка водоворота. Выкрашенные в черное стены, тусклые прожектора далеко впереди, толстые, толщиной с ногу, кабели, протянутые вдоль стен.

Капитан опять глянул на часы.

— Хочу сразу вас предупредить. Через… э-э… через семнадцать минут в туннеле погаснет свет. Пугаться не надо. Это технический перерыв. Раз в сутки на каждом перегоне метро на одну минуту отключают электричество. Всего на минуту — перезарядка аккумуляторов на подстанциях. Впечатления обещаю сильные. Оказаться в полной темноте под землей… В общем, запомните надолго. Дома друзьям еще полгода рассказывать будете.

Ирландцы переглянулись. Думаю, обещанный капитаном аттракцион в восторг их не привел.

— Пойдемте, пойдемте! — заторопил нас капитан, и мы двинулись вперед по туннелю.

Сперва все шли молча, завороженно озираясь по сторонам. Шаги гулко разносились по туннелю, жирные черные тени метались из стороны в сторону в такт шагам. Новизна восприятия, впрочем, притупилась очень быстро.

— Здесь даже ночью курить нельзя? — спросил я у капитана.

— Ни в коем случае. Строжайшая техника безопасности. Двумя уровнями ниже идут трубы с газом. Случись что — рванет так, что от половины Невского проспекта только сизый дымок останется. Сам курить хочу зверски — а что делать?

Идти в туннеле всем вместе было тесновато, и как-то само собой получилось, что мы разделились на пары. Капитан шел первым вместе с Брайаном, который что-то у него спрашивал и показывал пальцем куда-то в глубь туннеля. Сзади молча вышагивали Шон и Мартин. Справа от меня шла Дебби. Краем глаза я видел, как вздрагивают от ходьбы ее рыжие пряди. Потрясающе симпатичная девчонка — в который раз за вечер подумал я.

— Ты говорила, что где-то учишься? — попробовал я завести светскую беседу.

Дебби покосилась на меня и улыбнулась:

— Да, я аспирант… Аспирантка.

— Что изучаешь?

— Социологию.

— И в Петербург, значит, приехала собирать материалы для диссертации?

— Ага, — просто сказала она.

Хм, подумал я. Болтушкой ее не назовешь.

— Какая же у тебя тема диссертации? — решил не сдаваться я.

— «Феномен эротической преамбулы в сексуальном поведении русских мужчин конца 90-х годов».

— Феномен чего?

— Эротической преамбулы. Я собираюсь изучать то, как мужчины в вашей стране уговаривают девушек заняться сексом.

Сказать, что я был удивлен, — значит ничего не сказать.

— Ты будешь писать диссертацию о том, как русские занимаются сексом?

— Да.

— Погоди. Что-то я не понимаю. Ты сказала, что занимаешься социологией — при чем здесь секс?

— Социология — это наука об обществе. А секс — важная сторона жизни общества. Очень важная. Секс нужно изучать научно.

— Зачем? — никак не мог понять я.

Дебби посмотрела на меня с таким видом, словно прикидывала — а стоит ли после подобных вопросов вообще тратить на меня время?

— Тебе действительно это интересно?

— Да уж… Не каждый день встретишь человека, который профессионально занимается ТАКИМИ вопросами.

— А чего такого уж особенного в этих вопросах? Просто научная тема…

Она сдула со лба непослушную челку и, словно подыскивая нужные слова, покусала губу.

— Понимаешь, Илья, очень многие вещи в окружающем нас мире нужно изучать прямо сегодня, потому что завтра они будут безнадежно потеряны для науки. Историки слишком доверяют книгам, но отнюдь не обо всем можно прочесть в древних пыльных фолиантах. Некоторые вещи могут НИКОГДА не попасть в книги.

— Например, то, как русские затаскивают девушек в постель? — уточнил я.

— Да, и это тоже. В книгах люди чаще всего пишут о том, какими они хотели бы себя видеть, а не о том, каковы они на самом деле. В древнеегипетских папирусах есть рассказы о военных победах фараонов, но ни слова не сказано о том, чем древние египтяне вытирали задницу. Ты когда-нибудь думал об этом?

— Честно сказать, не доводилось.

— А ведь это целая историческая загадка! Подумай сам. Туалетной бумаги у них, разумеется, не было. Египет — это практически одна большая пустыня, значит, вытирать задницы листьями растений египтяне тоже не могли. Не могли они мыть ее водой — вода вдали от Нила ценится дороже золота. Как же они обходились, а?

— Странный вопрос, — сказал я, подумав. — Кому сегодня могут быть интересны древнеегипетские задницы?

— Историку интересно все. Настоящий ученый всегда найдет повод подумать над загадками истории.

— И это ты называешь загадками?

— Конечно! Таких загадок очень много. Ты когда-нибудь видел доспех самурая? В таком доспехе человек замурован, как в консервной банке. Чтобы освободиться, самураю требовалось не менее получаса и как минимум два помощника. А между тем в древнеяпонских хрониках постоянно пишут, что, врываясь в захваченные города, самураи тут же бросались насиловать женщин. Как же они их насиловали, а?

— Просили женщин подождать полчасика и звали своих помощников?

— А вот и нет! Голландский исследователь Йозеф ван Риббен изучил эту тему и написал целую монографию, в которой доказал, что самураи не насиловали женщин в прямом смысле, а доводили их до оргазма петтингом. Петтинг в Японии считался для женщины унизительным, и женщина, которая испытала оргазм от рук мужчины, была обесчещена навсегда. Представляешь, какое это научное открытие?

— Если честно, то не представляю. И вообще — я думал, что такими темами, кроме тебя, никто в мире больше интересуется.

— Ха! Что ты. Историческая сексология — это очень бурно развивающаяся наука. Ей почти пятьдесят лет. Американец Хьюго Вейзерман впервые получил грант на исследование в области исторической сексологии сразу после Второй мировой. Мичиганский университет выдал ему восемь тысяч баксов — тогда это были очень большие деньги.

— И на эти деньги он построил приют для женщин, обесчещенных самураями?

— Нет, он отправился в Бомбей и два с половиной года каждый день ходил в публичные дома, покупал проституток на улице, а иногда и просто знакомился с девушками на улицах. Тема его исследования была «Oral sex in modern India». Он изучал… э-э… как по-русски будет blow-job?

— Минет, — непроизвольно краснея, ответил я.

— Миньет? Странно звучит… Хьюго Вейзерман изучал «миньет по-индийски». Его исследования произвели настоящую сенсацию в научном мире. За эту книгу ему дали Прендергастовскую премию, и он снова поехал в Индию собирать материалы для второго тома.

— Собрал?

— Не успел. Погиб при невыясненных обстоятельствах.

«Сутенеры зарезали, — решил я про себя. — Не знали, болваны, что человек серьезной наукой занимается».

— Когда я училась в университете, «Oral sex in modern India» была моей настольной книгой, — ностальгически вздохнула Дебби.

От ходьбы она запыхалась и раскраснелась. Поворот, который приняла наша беседа, меня, не скрою, немного шокировал. Все-таки, пытаясь завести с Дебби непринужденную беседу, я имел в виду несколько другое.

Я оглянулся. Тихоня Шон что-то доказывал Мартину, толкая себя в руку чуть повыше локтя. Слава Богу, кажется, они не прислушивались к тому, о чем мы разговариваем.

— Ну и как же ты собираешься собирать материал для своей диссертации? — спросил я, надеясь про себя, что на самом-то деле Дебби имеет в виду совсем не то, о чем я сперва подумал.

— Я собираюсь провести здесь несколько полевых исследований, — равнодушно сказала она.

— То есть ты собираешься появляться в людных местах и смотреть, что предпримут горячие русские парни, чтобы заманить тебя в постель?

— Что-то вроде того. Жаль, конечно, что в этот раз мне удалось выбраться в Россию только на неделю. Хотелось бы составить по возможности полное впечатление о ваших мужчинах. Чтобы хотя бы приблизительно очертить диапазон возможных исследований.

— В смысле?

— Ну, например, правда ли, что русские стесняются показываться перед женщинами обнаженными? И правда ли, что ваши молодые парни способны на пять-шесть половых актов за ночь? Хорошо бы провести распределение мужчин по месту рождения и типу воспитания — это придаст исследованию большую социологическую значимость. Говорят, что ваши мужчины, которые родились на Кавказе, предпочитают иметь с женщинами только анальный секс. Я собираюсь исследовать и это тоже. Презервативов привезла столько, что таможенники не хотели меня пропускать.

— Слу-ушай! — взвыл я, не выдержав. — У тебя бой-френд есть?

— Раньше был. Сейчас пока нет.

— А замуж ты собираешься?

— Н-ну, наверное… Не сейчас. Может быть, лет через пять-шесть.

— И что, интересно, ты скажешь мужу, когда он спросит, чем ты занималась после университета?

— При чем здесь муж? — искренне удивилась Дебби.

— Как при чем? Сдается мне, что ему не очень понравится история о том, что по молодости лет его супруга ездила в Россию с целью переспать с парой дюжин любителей анального секса, а потом еще и рассказала об этом в научной книжке.

— С парой дюжин парней переспать я скорее всего не успею, — спокойно сказала Дебби. — А насчет супружеских отношений… У нас в Корк юниверсити стажировались двое шведов — муж и жена Тюргвенсоны. В 70-х годах они изучали секс-культуру в Гонконге. Она работала в женском публичном доме, а он в мужском. Теперь они замечательно живут вместе и очень любят друг друга. Просто работа — это работа, а личная жизнь — это личная жизнь. Зачем смешивать?

Вот и поговорили, подумал я. Вот и получился у нас с очаровательной ирландочкой светский разговорчик.

Что, черт подери, творится с этим миром? Кто сошел с ума — я или он? Научные исследования, блин! Раньше это называлось иначе. Я инстинктивно потянулся за сигаретами, вспомнил, что курить в туннелях метро строжайшим образом запрещено, и оттого расстроился окончательно.

Сзади послышались шаги — нас нагонял приотставший было тихоня Шон.

— Илья, извините, — сказал он. — А как… э-э… зовут этого офицера?

Чтобы переключиться на окружающую действительность, мне требовалось не менее десяти секунд.

— Кого? Ах, капитана… Игорь Николаевич.

— Ыгор Ныколаывеч, — с трудом повторил Шон. Во всей группе его русский был самый худший. — Он ведь действительно офицер российских спецслужб?

— Да. Капитан Комитета по… Черт!.. Не помню, как точно это называется. Суть в том, что его ведомство охраняет наше государственное имущество.

— Ах вот как, — вежливо покачал головой Шон. — А вы видели у него… Впрочем, ладно. Говорите — Игорь Николаевич? Спасибо.

Он вежливо улыбнулся и зашагал быстрее, нагоняя ушедших вперед Брайана и капитана.

Я посмотрел на часы. Двадцать минут четвертого. Скоро к нам с Дебби присоединился шедший до этого с капитаном Брайан. Он улыбался во весь рот. Болтаться ночью под землей ему явно нравилось.

— Что вдруг случилось с Шоном? — спросил он. — Ни с того ни с сего он вдруг решил поговорить с капитаном с глазу на глаз. Попросил меня постоять в сторонке. Как ты себя чувствуешь, Илья? По-моему, мы классно проводим время!

Я покивал, в том смысле, что да, неплохо.

— Экзотика! — не унимался он. — Бродим по петербургским катакомбам! Расскажу парням в Корке — не поверят! Чего ты такой хмурый, Илья?

— Выпить бы, — буркнул я. Разговор с Дебби не выходил у меня из головы.

— Да, неплохо бы, — согласился он. — Выпить — и познакомиться с симпатичными девчонками. А, как считаешь? Хотя тебе-то что? Ты же русский. Только попроси Дебби, и она тут же поставит на тебе какой-нибудь свой социологический эксперимент.

Они с Мартином весело заржали. Девушка лениво посоветовала им заткнуться.

Шагавшие впереди капитан и Шон остановились, поджидая нас. Шон явно чего-то требовал от капитана, а тот лениво отмахивался. «Weʼll talk ʼbout it later»[11], — отчетливо расслышал я его последнюю фразу.

— Так, — сказал он, когда мы подошли поближе, — уже почти полчетвертого. Через две минуты здесь везде отключат свет. Как нервишки — не шалят? А то по первому разу некоторые от полной темноты и сознание теряют, и бежать неизвестно куда вдруг срываются. Вы уж, парни, за барышней за своей приглядывайте. Будьте, так сказать, джентльменами… Да! Перед тем как свет опять загорится, глаза лучше всего прикрыть — целее будут.

— Я боюсь, что, когда погаснет свет, барышня сама начнет за нами приглядывать, — сострил Брайан. — Всем русским советую в ее обществе придерживать брюки обеими руками.

Они с Мартином буквально покатились от хохота. «Shut your mouth, — беззлобно сказала Дебби. — Shut your fuckinʼ mouth»[12]. Ничего, судя по всему, не понявший в этом диалоге капитан вежливо улыбался.

Шон их не слушал. Он переводил взгляд с меня на капитана и явно порывался о чем-то спросить.

Я задрал голову и посмотрел на мерцавшие под потолком лампы. Лампы были большие, мощные, хотя и светили вполсилы. Интересно, каково будет всем нам в туннеле, когда погаснет свет? И вправо, и влево насколько хватало глаз уходили блестящие рельсы, а на стене прямо напротив нас висел пожарный щит, выкрашенный красной краской. На щите были развешаны огнетушитель, ведро, топор и совковая лопата.

— Внимание, осталось десять секунд, — сказал капитан, не отрывая глаз от циферблата. — Приготовьтесь, это не навсегда — только на минуту… Шесть… Пять…

Свет погас моментально и везде. Темнота упала на нас, как ватное одеяло. Темнота и тишина, равномерное гудение ламп и всякой прочей электрической дребедени исчезло одновременно со светом. Липкая чернота, не просто темень, а темнота полная и абсолютная. Такая, какой никогда не увидишь на поверхности. Даже в самую темную ночь на небе светят звезды — хотя бы одна. Даже в самой темной комнате всегда найдется щелочка, через которую будет пробиваться лучик света. Здесь не было ничего. Ни единого проблеска. Наверное, так чувствуют себя похороненные заживо.

Чтобы хоть как-то нарушить липкую тишину, я слегка покашлял.

— Эй, ребята, вы живы?

— Илья? Я думал, вы с Дебби уже занялись делом, — откуда-то слева раздался голос Брайана. — Имей в виду — света не будет всего минуту.

Никто не засмеялся. Мрак и тишина действительно давили. Теперь я понимал, что имел в виду капитан, когда говорил, что многие в нашей ситуации теряли сознание и бились в истерике.

Где-то впереди зашуршали чьи-то шаги. «И охота им двигаться в такой темноте», — подумал я. Зацепишься ногой за рельсу, свалишься — костей не соберешь.

— Кто это там вышагивает?! — начальственно громыхнул капитан. — Никуда не расходиться! Заблудитесь — искать не стану!

Я прислушался. Там, слева, впереди, что-то действительно происходило. Шаги — мягкие, крадущиеся, — звяканье металла, какое-то шебуршание.

— Что там у вас происходит? — не выдержал я. Стоять, абсолютно не понимая, что творится, может быть, всего в сантиметре от кончика носа, становилось невыносимо.

Никто не ответил. Я лихорадочно соображал — сколько же это, интересно, прошло времени? Полминуты? Больше? Когда только он загорится, этот чертов свет?

— Слушайте… — начал было я — и не смог произнести больше ни единого звука.

Воздух разрезал свистящий звук, и что-то тяжело рухнуло на землю. Я почувствовал, как маленькие волоски у меня сзади на шее встают дыбом. В абсолютной тишине где-то совсем рядом с моими ногами послышался звук, омерзительнее которого я не слышал никогда в жизни. Хрип? Бульканье? Нечленораздельное захлебывающееся бормотание?

— Whatʼs that?![13] — Голос Дебби почти срывался на крик.

— Что, черт возьми, у вас там происходит? — рявкнул совсем рядом капитан. — Стогов! Зажигалка есть?!

— Есть, есть, — закивал я, не соображая, что в темноте вся моя мимика абсолютно бесполезна.

Как же я сразу не сообразил посветить зажигалкой? Моментально вспотевшие пальцы долго не могли нащупать зажигалку в набитых всякой мелочью карманах. В тот момент, когда я наконец достал ее, в воздухе что-то низко загудело, и через мгновение в туннеле зажегся свет.

— Шо-о-он! — надсадно закричал Брайан.

Я открыл глаза и выронил зажигалку из занемевшей ладони.

Мартин смотрел на свои джинсы, заляпанные чем-то темным и вязким, а поперек рельсов, уткнувшись в пол лицом, лежал тихоня Шон. Из его затылка торчал всаженный по самую рукоятку топор. Тот самый, выкрашенный красной краской, с пожарного стенда.

А между рельсами расплывалась лужа густой черной крови.