Черная стрела

Глава 9 Труп в перед воротами

На следующее утро Акитада встал позже, чем обычно. Ночью снова начался снегопад, на этот раз снега выпало значительно больше. Когда они ложились спать, Тамако высказала первые страхи. Она говорила о суровой зиме, в которую они ожидали появления своего первого ребенка, что само по себе вызывало беспокойство, не говоря уже об опасной ситуации в провинции. Он долго лежал, так как не мог заснуть, после того как она уснула рядом с ним. Мысль потерять ее ужасала его гораздо больше, чем какая-либо опасность, угрожавшая ему самому. Наконец, он уснул, но проснулась поздно и, хотя он чувствовал себя более уверено, некоторое время раздумывал о том, как увеличить комфорт и безопасность жены во время пребывания в резиденции.

Так как он думал о проблемах, Акитада не сразу обратил внимания, что перед воротами резиденции собралась большая и довольная беспокойная толпа, когда прошел по двору, чтобы убедиться, доставил ли Каору тело мертвого слуги из Такаты. Ворота были заперты, что в такой поздний час нарушало установленный распорядок, а за ними слышался гул сердитых голосов, что удивило его.

Первой мыслью Акитады было опасение, что предложенный им план не сработал. Он пожалел, что вчера покинул Такату не дождавшись Каору.

Повернув к воротам, он потянул за створки, чтобы открыть их. Находящийся снаружи охранник попытался противодействовать ему, но прекратил, увидев Акитаду, который вышел и оказался перед собравшейся толпой, насчитывающей около ста человек.

Он угрюмо посмотрел и пробормотал про себя проклятия.

С одной стороны Хитомаро и три стражника стояли вокруг чего-то на земле. Мрачный Хитомаро быстро подошел и приветствовал губернатора. Бросив взгляд на толпу, он сказал низким голосом:

— Это тело нищего монаха, господин. Кто-то ночью оставил его здесь. Вероятно, это случилось после часа крысы, когда ворота открывались в последний раз, — встретив вопросительный взгляд Акитады, он добавил:

— Кто-то другой доставил мертвеца вчера поздно вечером. Это прямо дождь из трупов.

Тут резкий голос из задней части толпы выкрикнул:

— Давайте посмотрим, как вы, ленивые чиновники, будете что-то делать. Может быть, мы дождемся приговора через год-другой. Толпа смехом поддержала заводилу.

Подойдя, чтобы посмотреть на тело, Акитада вздрогнул.

В рваной мантии монаха было худое тело в крайней степени истощения. Его лицо было изувечено до неузнаваемости, а также у него были отрезаны руки и ноги.

Акитада произвел быстрый поверхностный осмотр. Труп был достаточно холодный, но окоченение прошло. Он не увидел других ран и не смог предположить, в результате каких травм монах умер. Не глядя на язвительную аудиторию, Акитада громко произнес:

— Занесите тело внутрь и пошлите за судебным медиком. Затем сходите к настоятелю Хокко и спросите, отсутствует ли кто-либо из его монахов.

Через некоторое время Хитомаро зашел в кабинет Акитады, который работал над документами, и доложил:

— Настоятель говорит, что все монахи на месте. Живы и здоровы. Мы послали за судебным медиком Ясакиши. Он уже должен прибыть.

— Хм. Я понял, что твой друг Каору выполнил свою миссию без проблем?

— Да, господин. В середине ночи. Мы положили тело в арсенал, где оно находится до сих пор. Тора и Каору остались его охранять. Мы подумали, что это безопаснее, чем поручать это здешним стражникам.

— Хорошо. Они не должны знать о назначении нового сержанта после обеда, чтобы не возникли беспорядки.

— Что делать с мертвым монахом, господин?

— Он был доставлен сюда, и мы должны установить обстоятельства его смерти. Так как он не принадлежал местному монастырю, то должен быть странствующим священником.

Хитомаро вытащил грязную бумажку из рукава и положил ее на стол Акитаде:

— Это лежало сверху на халате, когда мы нашли его.

На листке было грубо нацарапано стихотворение с названием — "Проклятие на всех управляющих." — Акитада прочитал его вслух, при этом его охватил гнев.

— Ну, — сказал он с горечью, — это объясняет враждебность толпы. Он скомкал бумагу в руке. — Это попахивает заговором, подстрекательством к народному восстанию против императорской власти. Он встал и начал расхаживать туда-сюда, что-то бормоча себе под нос. Через несколько минут он остановился и снова расправил записку. — Посмотрите на это, — сказал он. — Написано грубо, в простонародном стиле, но, на самом деле, если я не ошибаюсь, стих является переводом стихотворения одного из китайских политических сатириков. Он должен выглядеть, как написанный обычным человеком, но простолюдины не могут знать китайскую литературу. Возможно, мы сможем выяснить, кто за этим стоит.

— Тот, кто это сделал, — сказал Хитомаро, с гримасой отвращения, просто зверь — убить бедного нищенствующего монаха, чтобы спровоцировать беспорядки! Интересно, кто это?

Акитада покачал головой. — Мы не знаем, был ли монах убит, или над телом глумились после смерти, чтобы вызвать недовольство в народе. Интересно услышать, что медик скажет об этом.

— Но следы должны вести к Уэсуги?

— Конечно, его люди ни мгновения не станут колебаться, чтобы кого-то пытать, калечить или убить, если посчитают это целесообразным. Но в данном случае я в этом сомневаюсь. Стихотворение было написано кем-то здесь, в городе. Это как бы ответ на объявления о судебном слушании, которые мы разместили. Уэсуги не успел бы организовать столь сложную операцию с мертвым телом, даже если бы он не был занят похоронами отца. Я боюсь, что это чья-то отдельная инициатива, но именно с целью организации беспорядков. Когда придет медик, я должен еще раз взглянуть на это труп.

— Он уже должен быть здесь, господин. Я боюсь, что толпа не уйдет. Я приказал надзирателям охранять ворота.

Акитада покачал головой:

— Это все равно, что назначить кошку охранять рыбу. В такой ситуации, чем раньше мы вступить в борьбу, тем лучше. Такой открытый вызов власти требует решительного вмешательства. Пойдемте, посмотрим на монаха.

Изуродованное тело лежало на досках стола в пустой тюремной камере. Низенький толстый человек собирался снять рваную одежду с мертвеца.

— Прекрати! — резко одернул его Акитада. — Кто ты такой?

Человек обернулся и мутными глазами посмотрел на Акитаду. С головы до пят он был в грязи: слипшиеся жирные волосы перепутаны, серый халат и обутые в сандалии ноги облеплены грязью. — Яса… Ясакиши, то есть судебный медик, — пробормотал он, обдав Акитаду резким запахом кислого вина и гнилых зубов. — А кто вы такой, молодой человек?

Хитомаро прорычал:

— Поклонись губернатору! — когда человек тупо разинул рот, он толкнул его на колени.

— Ой. Отпусти, — заскулил толстяк, отстраняясь от захвата Хитомаро. — Откуда мне знать? Еще слишком рано, чтобы ясно видеть.

— Пускай он работает, — сказал Акитада, — доктор Ясакиши, вы проверили одежду убитого, прежде чем положить его на стол?

— Какая в этом необходимость? Ясакиши выпрямился. Он потянул свой халат, который не сходился на животе, и покачал головой, как бы убирая туман опьянения:

— Обыкновенные тряпки. Очевидно, что его убили. Изувечен, так как был забит до смерти. Обычное преступление среди бродяг. Я как раз собирался искать другие раны, хотя это не будет иметь значения, ведь не важно, от какой именно раны он умер. Здесь все видно каждому, как был убит этот человек. Я все это укажу в своем докладе.

— Хм. А что делает рисовая шелуха на его одежде, и, — Акитада наклонился над телом и указал на места разорванной плоти и костей, — чем были нанесены эти повреждения?

— Какие? Ах. Не волнуйтесь о такой ерунде. Посмотрите на его лохмотья. Он спал в грязи.

Акитада взглянул на грязную одежду медика, но промолчал. Он поднял подол халата рваной жертвы и посмотрел на тонкие ноги и бедра. Бледная и дряблая кожа, также как хрупкие руки, бросалась в глаза. Отступив, он задумчиво посмотрел на медика и произнес:

— В таком случае мы вынуждены обратится к тому, кто даст более полное заключение. Хитомаро, отправьте человека за доктором Ойоши! И скажите ему, что это срочно!

— Что? От нахлынувшего на него возмущения медик даже стал больше в размерах, и его одежда стала трескаться по швам. — Это моя работа, — закричал он. — Ойоши простой фармацевт. Вы не можете назначить на такую работу того, кто способен лишь смешивать микстуры, тем более в таком важном деле… Это же правовые вопросы! Он может просто компро… ээээ… разрушить все дело! — Акитада посмотрел на него холодно. — Вы тут не бунтуйте. На самом деле, я вижу, что вы пьяны на дежурстве. Считайте себя уволенным.

Медик открыл рот, чтобы возразить, но Хитомаро быстро взял его за руку и вывел за дверь. Вернувшись, он сказал:

— Я думаю, что этот человек был пьян, когда он был в «Золотом Карпе». Мы с Торой учуяли винный перегар в его дыхании, когда он прошел мимо нас.

Акитада склонился над телом. — Я бы не удивился, — пробормотал он. Выпрямившись, он добавил:

— Тем не менее, перерезанное горло довольно просто определить в качестве причины смерти. Это, с другой стороны, не бродяга. С такой бледной кожей на руках и ногах, он провел свою жизнь в помещении, и ходил полностью одетым. Мышцы также недостаточно развиты. Странствующий же монах должен много ходить, у него должны быть развитые мышцы ног.

— Да, я вижу. А что скажете о рисовой шелухе? — спросил Хитомаро.

— Тело держали где-то, где молотили рис.

— Может быть, он спал в амбаре.

— Если это так, то, вероятно, он там и был убит. Лузга застряла в рваной плоти его лица. Но на самом деле из этих ран не было сильного кровотечения, вам не кажется?

Хитомаро нахмурился и почесал голову:

— Если он не странствующий монах, то это не его одежда. И если убийцы переодели его после смерти, то на ней не должно быть много крови.

— Да, вы совершенно правы, но это все еще не объясняет… Ах, вот вы уже! — В камеру зашел доктор Ойоши и вежливо поклонился. — Вы прибыли более, чем быстро, мой дорогой доктор.

— Я случайно проходил мимо по дороге домой от пациента, Ваше Превосходительство. Я надеюсь, вы полностью поправились?

— Да. — Акитада улыбнулся уродливому маленькому человеку. — Я чрезвычайно обязан вам за вашу помощь. Моя жена и мой секретарь хорошо разбираются в растительных лекарственных средствах и у них имеются много порошков. У моей жены в столице имеется прекрасный сад, где она выращивает различные лекарственные растения. Теперь она хочет изучить те, что растут в этом регионе.

— Я выпишу рецепт для нее, но я боюсь, некоторые из ингредиентов можно получить из растений, которые растут только в отдаленных горных районах. — Ойоши бросить любопытный взгляд на лежащее на столе тело. — Чем я могу служить вам сегодня?

— Как судебный медик. Я только что уволил некомпетентного пьяницу, который занимал эту должность.

Ойоши поклонился:

— Спасибо за доверие, но я должен предупредить вас, что у Ясакиши есть влиятельные друзья. Он был назначен верховным правителем.

— Мне нужна компетентность, а не влияние. Посмотрите и скажите, что вы думаете.

Ойоши отложил свой футляр и засучил рукава. Он осмотрел на раны на лице, на культях рук и ног, и покачал головой. Открыв футляр, он достал набор клещей и листок бумаги, на которой осторожно положил крошечные кусочки собранного мусора. Затем он проверил одежду убитого человека, не обращая внимание на запах.

Когда он закончил, он посмотрел на Акитаду и спросил:

— Хотите услышать предварительное заключение, прежде чем я раздену его и вымою тело?

— Пожалуйста, если можно.

— Этому человеку было около пятидесяти лет, он долго болел. На самом деле, — недоуменно нахмурившись, сказал он, — в нем есть что-то странно знакомое. Его голова выбрита, так что я предполагаю, что он монах. Возможно, он принадлежал к нашему храму, и я имел возможность обращаться с ним в прошлом. Но я не думаю, что эта одежда его. Она слишком велика для него и слишком грязная, в то время как тело выглядит довольно чистым. Раны на его лице и увечья были нанесены через несколько часов после его смерти. Я не могу говорить о причине или времени смерти, пока более тщательно не изучу тело, и, вполне возможно, что нанесенные увечья не дадут возможности установить точный диагноз.

— Отчего вы решили, он был уже мертв, когда это было сделано? — спросил Хитомаро.

— В этих ранах нет крови, лейтенант. Мертвый человек не кровоточит. Скорее всего, увечья нанесены в месте, где рис обмолачивают или где он хранится. Об этом говорит шелуха в ранах. — Хитомаро взглянул на Акитаду и собирался что-то сказать, но в этот момент раздался громкий лязг у ворот резиденции.

— Это, что снова колокол?! — сказал Акитада. — Подумать только, что только недавно я жаловался на отсутствие официальных заявлений. Затем он повернулся к Ойоши:

— Я должен идти. Пожалуйста, продолжайте ваше исследование. Потом Хитомаро покажет вам другое тело. Когда вы закончите с обоими, доложите мне.

Ойоши поднял брови, но ничего не сказал и поклонился.

Снаружи Акитада и Хитомаро увидели небольшую группу людей, стоящих в главном внутреннем дворе. Зато перед воротами собралась довольно большая толпа любопытных. Вооруженные охранники без особого усердия пробовали вытолкать их всех за частокол, получая в ответ грубые шутки. Стоящая во дворе группа собралась вокруг коренастого мужчины, который был одет лишь в грязную рубашку и набедренную повязку. От него исходил резкий запах рыбы.

Сержант Чобей отделился от группы и с усмешкой приветствовал Акитаду. — Этот человек имеет жалобу, Ваше Превосходительство, — громко объявил. — Это местный торговец рыбой, зовут его Гото. У него магазин в западной части рынка.

Торговец сплюнул и, выпятил грудь, приблизился к Акитаде, после чего писклявым голосом сказал:

— Я хочу видеть мертвого человека, которого сюда принесли.

— Зачем? — спросил Акитада, разглядывая торговца рыбой и его сторонников. Они представляли собой тип людей, стремящихся поменьше работать, при этом постоянно на все жалующихся. Как правило, они оказывались слишком трусливыми, чтобы создавать реальные проблемы.

— Мой брат пропал, и я думаю это может быть он, — сказал торговец. — И если это Огай, вы должны арестовать за его убийство этого ублюдка Кимуру. Он посмотрел на своих товарищей, которые что-то бормотали в его поддержку.

Акитада нахмурился, но решил не делать предварительных выводов. — Твой брат монах?

— Монах? Только не Огай! — Гото и его товарищи взорвались хриплым смехом.

Акитада уже собирался прогнать их, когда Гото добавил:

— Огай солдат. Сейчас он в отпуске.

Акитада не учел этого. Солдат? Правда, бреют головы не только монахи. Солдаты, жившие в казармах, тоже сбривали волосы, чтобы избавиться от вшей и предотвратить различные болезни.

— Тогда пошли со мной. Только ты один. — Акитада повернулся зашагал к тюрьме, Хитомаро и Гото последовали за ним. В тюремной камере доктор Ойоши обтирал обнаженной тело. — О, — сказал он, — вы уже вернулись. Заметив Гото, он добавил:

— Есть проблемы?

— Нет. Просто надо провести опознание. Ну, что скажете? Это ваш брат?

Торговец рыбой заглянул, позеленел, и, отпрянул, кивнул:

— Да, это он. О бедный Огай! Что только с ним сделал этот ублюдок Кимура! — он вытер глаза грязными руками.

— Выйди наружу. Хитомаро, дай чашку воды.

Во дворе, торговец рыбой сделал несколько глубоких вдохов и выпил воду. — Спасибо, — сказал он. — Я словно заболел, когда увидел это. Огай был лучшим братом в мире. Мы с ним были так близки, как улитка и ее дом, Огай и я. Но он и Кимура. Он поднял кулак. — Чтобы сто демонов вырвали его кишки и раскидали их по горным вершинам. Они поспорили во время игры в кости. Кимура сказал, что убьет его, и он это сделал. Я могу показать вашим людям, где живет Кимура, чтобы они могли арестовать его.

— Когда была та ссора? — спросил Акитада.

— Две недели назад, и уже на следующий день Огай исчез. В казарме не знают, куда он пропал. Они пришли, чтобы арестовать его за дезертирство, обыскали наш дом и задавали вопросы соседям. Только никто не видел его. — Он мотнул головой в сторону своих товарищей. — Они подтвердят это.

— Не сомневаюсь, — сказал Акитада сухо. — Почему вы не сообщили исчезновение своего брата раньше?

Гото опустил взгляд на свои босые ноги. — Огай был дома в отпуске. Я думал, что он просто пошел в небольшое путешествие, прежде, чем вернуться в казармы. Но, когда солдаты пришли за ним, я забеспокоился. Потом я услышал про труп перед резиденцией… Святой Будда! Как только это животное могло сделало с моим братом такое!

— Хм. Как вы узнали его? У него были какие-то особые приметы?

Гото покачал головой:

— Нет, но я узнаю своего брата где угодно!

Прищурившись, Акитада продолжил расспрос:

— Сколько лет было, вашему брату?

Торговец слегка занервничал:

— Тридцать пять. Но выглядел он старше.

— Я вижу. Мы рассмотрим ваш обращение. Пусть лейтенант запишет ваши показания.

— Вы арестуете сегодня Кимуру?

— О принятом по делу решении вам сообщат.

Торговец рыбой попробовал возмутиться:

— Я не хочу, чтобы это дело откладывали, потому что я бедный человек, а Огай простой солдат.

Но тут Хитомаро прорычал:

— Пойдем! — и толкнул его в сторону двора.

— Ваше Превосходительство? Ойоши обратился к Акитаде из дверей тюрьмы. — Я слышал, что этот человек сказал, что его брат был тридцатипятилетним солдатом?

— Да. Я думаю, он соврал.

— Даже если не учитывать то, что этот бедолага никогда не занимался физической работой, ему должно быть, по крайней мере, лет пятьдесят. Его бритая голова наводит на мысль, что он был монахом.

— Я знаю. Солдаты иногда бреют головы, но я подозреваю, что лживое опознание является частью заговора, чтобы настроить население против меня. Нет сомнений в том, что когда мы арестуем этого Кимуру и посадим в тюрьму, пропавший брат объявиться живой и здоровый. Кто-то здорово посмеется, а Кимура потребует возмещение за незаконное задержание.

— Ах! — Кивнул Ойоши. — Я опасался, что-то назревает в городе. Вы может быть удивляетесь, что я вас не предупреждал, но я не был уверен в этом и не хотел вмешиваться в вопросы, в которых не разбираюсь.

— Я понимаю. Ну, как мой судебный медик вы можете оказать существенную помощь. Впрочем, я вас пойму, если вы захотите отказаться.

Ойоши печально улыбнулся:

— Вовсе нет, Ваше Превосходительство. Я был удивлен, но мне лестно Ваше доверие. И к тому же… — доктор мотнул головой в сторону трупа внутри камеры, — мое профессиональное любопытство не позволит мне отказать. В этом деле существует что-то странное.

— Хорошо! — бодро сказал Акитада. — Если остальная часть вашего обследования может немного подождать, я хотел бы в первую очередь услышать ваше мнение о другом деле.

— Конечно.

Тора и Хитомаро положили мертвого слугу Уэсуги в оружейной. Это здание, как и амбар, был пустым. Тело старика лежала на полу, покрытое соломенной циновкой, которую Акитада откинул в сторону.

Ойоши втянул в себя воздух. — Хидео! Что с ним случилось? Он упал на колени рядом с телом. — О, Боже. Знает ли мальчик?

— Нет. Мальчик попросил меня найти своего деда после похорон вчера, но Кайбара увел ребенка прежде, чем я смог расспросить его. Я вспомнил, что слышал крик, когда, во время банкета, был в западной галерее, поэтому мы поехали в Таката и обследовали местность. Тело лежало у подножия скалы ниже северного павильона. Я думаю, Уэсуги станет утверждать, что это было самоубийство.

Ойоши покачал головой:

— Хидео ни за что бы не совершил самоубийства. Он обожал своего маленького внука. Извините меня. Он провел быстрый, но тщательный осмотр, закончив который повернулся к Акитаде.

— Бедный Хидео, — пробормотал он. — Он действительно умер в результате падения, с этим все ясно. У него переломаны большинство костей. Но травмы на лице говорят о том, что перед смертью он был избит. Я сожалею, что ничем не могу доказать факт совершенного убийства, но я уверен, что это не был суицид.

Акитада кивнул:

— Спасибо. Как я и думал. Пожалуйста, изложите свои выводы относительно обоих тел в отдельных докладах. Я намерен вызвать вас во время судебных слушаний во второй половине дня.

Когда они вернулись в центральный двор резиденции, торговец рыбой с приятелями ушли, а Тора вернулся. Он разговаривал с Хитомаро. Они подошли к Акитаде и Хитомаро сказал:

— Мы хотим проследить за этим торговцем.

— Зачем это вам?

— Хито считает, что этот ублюдок соврал. — Объяснил Тора.

Хитомаро объяснил:

— Этот покойник никак не мог быть солдатом, а если Гото соврал об этом, значить он участвует в заговоре, господин. Он приведет нас к человеку, по указанию которого это сделал.

— Возможно, но я сомневаюсь в этом, — сказал Акитада. — Он приехал сюда довольно поздно для этого. Возможно, он просто воспользовался трупом в своих целях. Поэтому лучше сходи в гарнизонные казармы и разузнай все про этого Огая. Во время послеобеденных слушаний Торы будет достаточно, чтобы обеспечить порядок.

Перед проведением первого официального слушания в новой должности Акитада заметно нервничал. Одно то, что он сам по себе терпеть не мог привлекать чье-то излишнее внимание, было тому достаточной причиной, но в этом случае ему также было просто необходимо произвести хорошее впечатление на жителей, чтобы склонить их на свою сторону. Он волновался, думая о всех моментах церемонии, чтобы не дать поймать себя на какой-либо ошибке в процедуре и не допустить оговорок. Он помнил о своем долге служить императору, о своей клятве служить императору в меру своих сил, своего образования и профессиональной подготовки, о своих добрых намерениях. При звуке большого гонга он встал из-за стола, расправил темно-синюю мантию судьи, поправил черный колпак и засунул плоскую деревянную палочку, подтверждающую его полномочия, за пояс. Придав, как он надеялся, достойную осанку своей фигуре, он прошел по коридору. Когда он вышел на помост в зале суда, его встретил гул голосов.

Люди полностью заполнили слабо освещенный зал, некоторые в стремлении занять лучшие места толкались и ругались, небольшое количество надзирателей с явной неохотой стояли перед возвышением. Тора стоял слева от него, сосредоточенно следя за поведением публики. Его отполированные полные доспехи блестели в свете факелов и свечей.

Акитада посмотрел на угрюмые, или сердитые, или просто любопытные лица жителей Наотсу и вспомнил о своем вчерашнем желании обеспечить хоть самую скромную явку. Теперь же он вынужден был противостоять враждебному настроению толпы.

Он еще раз задумался о стоящих перед ним задачах. Лучше всего, подумал он, не надеяться впечатлить этих людей священной властью правосудия, а сосредоточиться на деле. Объявить об открытии двух новых дел о насильственной смерти, а затем быстро, прежде чем кто-либо сможет вмешаться в процесс, заслушать дело об убийстве хозяина гостиницы.

— Поклон Его Превосходительству губернатору! — взревел Тора. Более ста мужчин и женщин опустились перед Акитадой на колени, вытянув вперед руки, и коснулись лбами пола.

Вид множества согнутых спин взволновал его. Дрожа от холода и волнения, он собрал свое лицо в бесстрастную маску и быстро сел на подушку в центре помоста, взглянув сначала налево, где Хамайя и его помощники разместились на коленях позади трех одинаковых низких столов с бумагой и письменными принадлежностями, а затем направо, где его личный секретарь Сэмэй возвышался над официальной печатью и судебными мандатами.

Сэмэй, которому кивнул Акитада, зачитал Императорскую директиву, составленную более чем триста лет назад, относительно права губернатора провинции заслушивать и решать сложные судебные дела. Когда-то, будучи молодым слушателем в университете, Акитада должен был заучивать этот текст наизусть, но сегодня красота и уместность Слова императора произвели на него особое впечатление.

Широкая пропасть отделяет трон от людей, но прилежный губернатор является мостом между ними.

Пусть он определит и подтвердит вину, устранит несправедливости, увидит ложь, выявит зло, и раскроет тайные заговоры, как хороший врач, который исследует тело, чтобы узнать природу болезни, чтобы исцелить больного.

Пусть он будет добродетельным, произнося приговор над виновным, и выкажет сострадание к невинным, действуя во все времена, как отец своему народу.

Да будет его счастье в этом и уважение своего народа!

Сэмэй скатал документ и благоговейно поднял его над головой. Люди в зале вздохнули и сели. Акитада рассматривал зал, желая увидеть признаки уважения в лицах присутствующих, но не увидел.

Он постучал деревянной палкой по полу и объявил:

— В течении ночи в суд были доставлены тела двух мужчин. Начато расследование причин их смерти. Теперь я заслушаю доклады.

Тора подвел Каору к помосту. Молодой лесоруб опустился на колени, сказал свое имя и рассказал о нахождении тела слуги Уэсуги:

— Я провел день в лесу возле замка Таката, собирая упавшие ветки для продажи в городе, когда моя собака нашла мертвого человека в снегу. Когда я выкопал его от снега, то узнал Хидео, который служил покойному правителю Такаты. Это случилось в день похорон старого князя, и я подумал, что не следует тревожить семью князя и привез тело в суд.

Акитада кивнул и отпустил его. Тора шагнул вперед и заявил, что:

— Сегодня утром надзиратель, который открыл ворота резиденции губернатора, заметил что-то на входе и указал мне на это. Оказалось, что это был изуродованный труп мужчины средних лет. После опознания торговец рыбой Гото заявил, что труп может быть, телом его брата солдата Огая.

— Спасибо, лейтенант. Осматривал ли тела судебный медик на предмет установления причин смерти этих мужчин?

— Да, господин. Доктор Ойоши готов доложить.

Когда Ойоши шагнул вперед, собравшаяся толпа ропотом выразила удивление. Сержант Чобей уставились на нового судебного медика с выражением глубокого шока.

Ойоши опустился на колени:

— Я, фармацевт Ойоши, по приказу его превосходительства губернатора назначенный судебным медиком, был вызван в суд рано утром, чтобы осмотреть труп пожилого мужчина. Его руки и ноги были оторваны и пропали без вести, а его лицо было сильно изувечено в результате избиения тяжелым тупым оружием. Причиной смерти может быть болезнь или нанесенная рана. Смерть произошла, по крайней мере, день, или два дня назад, а увечья были нанесены через несколько часов спустя после этого, возможно, чтобы скрыть смертельную рану.

Толпа опять загудела, но Акитада стукнул молотком. — Дело будет расследовано, так как есть подозрение на убийство. Продолжайте!

— Второй человек был гораздо старше. Я сразу узнал в нем Хидео, личного слугу господина Маро. Смерть наступила из-за многочисленных и серьезных травм по всему телу. Как мне сказали, тело было найдено у подножия скалы в Таката усадьбы. Травмы полностью совместимы с падением с такой высоты. Хидео был мертв в течение более чем двух дней.

Доктор сделал паузу и посмотрел на Акитаду, который едва заметным кивком предложил продолжить. — Также я должен сообщить, что, в дополнение к повреждениям, вызванным падением, на голове и лице также заметны следы избиения. Эти травмы были нанесены до смерти.

Зал загудел.

Акитада сказал:

— Спасибо, доктор Ойоши. Этот случай также будет расследован. Он сделал паузу, чтобы кратко оценить настроение аудитории. Напрасно. Сделав глубокий вдох, он заявил:

— В настоящее время я заслушаю доказательства по убийству местного хозяина гостиницы Сато.

В зале наступила тишина. Затем толпа расступилась, чтобы к помосту могли подойти женщина под вуалью и двое пожилых людей. С волнением Акитада увидел, что прибыли госпожа Сато и ее родители. Вдова сегодня вместо шелка надела простой халат из конопли. Он решил не вызывать ее свидетельствовать перед этой враждебно настроенной толпой. Игнорируя ее присутствие, он продолжил.

— Я внимательно изучил собранные по делу свидетельства и установил, что некоторые утверждения подозреваемых остались непроверенными. Недосмотр, который должен был быть исправлен до того, как по делу будет вынесен приговор. Теперь у нас имеются свидетели, которые подтвердили некоторые показания задержанных. Это, а также то, что только двое из троих подозреваемых признались, а один отказался, может означать, что убийство было совершено кем-то другим.

Зал загудел. Кто-то крикнул:

— Берегитесь! Он позволит им уйти от правосудия. Другой крикнул:

— Где наш собственный судья? Перед помостом госпожа Сато призывала Будду и ломала руки, тогда как родители поддерживали ее с двух сторон.

Акитада стучал молотком, пока какой-то порядок не был восстановлен, а затем сказал:

— Сержант Чобей, приведите заключенных.

Умэхара, Окано, и Такаги вели сквозь толпу, которая всячески унижала их и угрожала им. Их усадили на колени перед помостом и надели цепи от лодыжек до запястий. Три надзирателя встали за ними с бичами наготове.

Умэхара то бросал испуганный взгляд на Акитаду, то смотрел в пол. Рядом с ним Окано одернул дрожащей рукой полу халата и повернулся трагическим лицом к толпе. Только тупой крестьянин смотрел равнодушно; он улыбнулся и кивнул Акитаде, Хамайе и другим клеркам.

Акитада подавил вздох. По крайней мере, Тора побеспокоился, чтобы заключенных покормили и помыли.

Акитада быстро допросил задержанных, которые объяснили, что делали в городе до убийства, а также причину появления золота в их вещах. Он заставил Окано дважды повторить о неизвестных, которые заходили в гостиницу, когда актер был в ванной, а также спросил Такаги об оставленном без присмотра узелке.

В зале дважды раздавались насмешки, поддерживаемые и смехом толпы. Надзиратели должным образом не реагировали на такие нарушения. Судя по их широким улыбкам, они поддерживали чувства толпы.

Когда Акитада вызвал свидетелей, шум немного утих. Один за другим, торговцы, владельцы магазинов, менялы, официантки, и продавец лапши, которые были знакомы людям по рынку, соседи и даже родственники кого-то в толпе, выходили вперед и опускались на колени. Их показания подтверждали утверждения заключенных.

Когда Акитада закончил с допросом последнего свидетеля, зал погрузился в тишину. Он оглядел толпу. Люди выглядели озадаченными. Он почувствовал шевеление надежды.

Он подумал выпустить этих троих бедолаг как можно быстрее и начал:

— Сегодняшнее свидетельство проливает сомнение в виновности трех обвиняемых…, — но тут раздался крик протеста, и вдова оттолкнула стоящего перед ней надзирателя.

Она откинула покрывало и поклонилась. — Я являюсь вдовой Сато. Как вдова убитого, я прошу разрешения этого суда, чтобы сделать заявление.

Это было ее право. Акитада сжал губы и кивнул.

Она повернула голову, чтобы посмотреть на толпу. Толпа зароптала, увидев молодую, красивую женщину. — Мой муж был скромным человеком, как и большинство из вас, — сказала она ясным голосом. — Он так же тяжело работал, как и вы. Правильно ли это, что он должен был умереть из-за жадности другого человека?

— Нет, — люди тихо поддержали ее.

— Разве это правильно, что его убийцы, которые признались в убийстве, должны оставаться безнаказанным, чтобы бродить по улицам и убивать снова и снова?

— Нет! — На этот раз в ее поддержку прозвучали крики.

— Это, — воскликнула она, указывая на Акитаду, — не является надлежащим судом. Вы не должны позволять, чтобы он освободил убийц моего мужа. Где наш собственный судья? Этот родился и вырос в далекой столице, а знает ли он наших людей и наши законы? Наш законным судья не позволил бы убийцам моего мужа избежать справедливого наказания. Наш собственный судья не позволил бы беспокойному духу моего мужа плакать о справедливости.

Акитада использовал свой жезл, чтобы остановить ее разглагольствования и указать на право губернатора на надзор за отправлением правосудия в провинции, но он видел гневные лица в толпе и знал, что его слова не будут иметь никакого значения. Госпожа Сато бросила на него триумфальный взгляд. — Мы все слышали о помиловании убийцам и грабителям в столице, — сказала она ему, — и мы слышим, как эти преступники повторно совершают свои преступления, даже в самом дворце императора. Несправедливость сегодня приносит больше убийств завтра. Сегодня в этом суде появилось еще две жертвы убийств. Что это за вид справедливости, которую вы предлагаете?

— Нет, — ревела толпа, размахивая в воздухе кулаками и напирая вперед.

Акитада слушал с застывшим выражением лица. Его поразила не только дерзость этой женщины, которая повернулась к нему спиной, открыто призывая людей к неповиновению губернатору, назначенному императором, но и ее аргументы, ссылки на плачевные условия в столице страны, говорили об ее осведомленности. Такое знание нельзя было ожидать от жены простого хозяина гостиницы. И почему она имеет такое воздействие на этих людей, словно рупор безликой угрозы его администрации?

В зале царил хаос. Толпа стала нажимать на удерживающих их стражников. Тора обернулся, ожидая команду, его рука легла на меч, но Акитада решил не допустить массового кровопролития. Оглядел толпу, он заметил какой-то, совсем небольшой, знак поддержки.

Чобей, недовольный непокорный сержант стражников, открыто смеялся над ним. Рядом с ним стоял и удовлетворенно ухмылялся уволенный судебный медик. Их мысли были написаны на их лицах: Дурак из столицы вот-вот потеряет свою должность, а может быть даже и жизнь.

Глядя на Чобея и указывая на него жезлом, Акитада повысил голос, чтобы быть услышанным над шумом толпы. — Сержант, всыпьте этой женщине десять ударов плетью за разжигание беспорядков. Казалось, что будто все находящиеся в зале люди затаили дыхание. Стало тихо. Он хмуро посмотрел на испуганные лица. — И если я услышу еще какие-то выкрики от кого-то здесь, это число ударов будет удвоено для каждого смутьяна.

Чобей уставился на него. Тора вытащил меч из ножен. Толпа отпрянула, и напряженная тишина вдруг заполнила зал. Чобей покачал головой и отступил.

И госпожа Сато тихо рассмеялась.

Разъяренный Акитада поднялся на ноги. — Сержант, — крикнул он, — либо вы выполните мой приказ, либо мой лейтенант снесет вашу голову.

Тора подошел к Чобею, держа меч обеими руками.

Чобей побелел. Капли пота блестели на его лице. Через некоторое время его плечи опустились, и он подошел к вдове. Она вскрикнула и попыталась уйти от него, но он схватил ее за руку. Когда он собрался содрать платье с ее плеч, Акитада отрезал:

— Оставь ее одетой. Он не имел ни малейшего желания дать толпе возможность поглазеть на полуобнаженную красивую женщину. Кроме того, его желудок свело от того, что должно было последовать.

Связанная вдова закричала. Чобей, используя многолетнюю практику издевательств над заключенными, швырнул ее на пол лицом вниз. Ее родители пали ниц, умоляя о пощаде для дочери, но Акитада проигнорировал их. Двое из надзирателей подошли, чтобы держать ее, в то время как Чобей вытащил кожаный кнут из-за пояса и пустил его в работу. Громким голосом, который покрывал крики и рыдания вдовы и ее плачущих родителей, он отсчитал десять ударов. Когда он закончил, он развязал ее лодыжки и ее поставили на ноги. Два надзирателя вывели скулящую женщину мимо толпы из зала. Ее родители поспешили за ней.

В зале проблем больше не возникло, но Тора продолжал стоять с обнаженным мечом, готовый остановить любого, кто посмеет выйти вперед.

Акитаду трясло. Сознавая, что начал дрожать с головы до ног, он снова сел, стукнул жезлом, и сказал, громко и четко, как только мог:

— Заключенные будут оставаться под стражей, пока дело не прояснится. Это слушание отложено, пока не будут собраны и представлены дополнительные доказательства по делу.

Когда все разошлись, он еле-еле смог дойти до задней части зала, как его вырвало.