Черная стрела

Глава 12 Кривая дорожка любви

Ранним утром в промерзшем кабинете Акитады совещание больше походило на похороны. Снаружи светило солнце, но ставни были закрыты, чтобы хоть как-то уберечься от холода, и помещение освещали догорающие свечи. Сам Акитада сидел бледный от усталости, сгорбив от холода плечи и спрятав руки в широкие рукава. Тора клевал носом, время от времени ему приходилось щипать себя за ногу, чтобы не заснуть. Сейчас они смотрели на Хитомаро, который только что закончил свой доклад и с застывшим лицом ждал реакции Акитады.

Акитада промолчал, но Тора не мог сдержаться:

— Ты говоришь, что этот ублюдок хладнокровно убил невооруженного человека? Средь бела дня, перед большой толпой? А что с тем бандитом, который устроил на тебя нападение своих головорезов? Я не могу поверить, что ты испугался и не преподал ему урок, когда поймал его с поличным!

Хитомаро, сидевший неподвижно рядом с ним, сжал губы, но не сводил глаз с усталого лица Акитада. — Если я поступил неправильно, господин, — сказал он, — я готов уйти в отставку.

Сквозь жалюзи порывом ветра в кабинет занесло мокрый снег, как горсть мелких камешков.

Акитада вздрогнул снова и моргнул. — Нет, нет. Не обращай внимания на Тору. Он плохо выспался. Ты совершенно прав. Конфронтация ничего бы не дала, а невинные люди могли бы пострадать. Сунада никуда не собирается скрываться. — Он махнул рукой в сторону некоторых документов на столе. — Позднее я просмотрю все показания. Он вздохнул. — В настоящее время у нас имеется более насущная проблема. Внук личного слуги умершего Уэсуги исчез. Тора и я провели ночь, проверяя деревни у замка Таката. — Устало он сообщил Хитомаро про их расследование.

Хитомаро немного расслабился:

— Если вы не смогли взять след, значить мальчик должно быть уже мертв.

Акитада сжал кулак:

— Я отказываюсь в это верить. Это то, что они хотят, чтобы мы думали. Рано или поздно мы найдем разгадку его исчезновения.

— В этом случае, — проворчал Тора, — я хотел бы, чтобы ты направился домой, как сказал врач, вместо того, чтобы провести всю ночь в поисках.

Хитомаро нахмурился, не одобряя такую наглую критику действий хозяина, но Акитада спокойно сказал:

— Так было надо. После того, как мы поговорили со всеми и везде искали, ни Уэсуги, ни его главный вассал не решатся наказать горничную за сообщение об исчезновении. Ребенку, возможно, помог кто-то из слуг. Они, кажется, искренне любили Тонео.

— Ну, — зевнув во всю ширь своего рта, пробормотал Тора, — мне не интересно, что вы двое будете делать дальше. Я иду спать. Если у вас будут какие-либо приказы, вы знаете, где меня искать. Он встал, потянулся, снова зевнул.

— Тора! — Прошипел Хитомаро.

— Постой, Тора, Хитомаро еще не закончил. — сказал Акитада уставшим голосом. — Хитомаро, позже, после того как взял показания, ты встречался с Гэнбой?

— Да, господин. Гэнба остался в толпе смотреть и слушать. — Хитомаро улыбнулся. — Если бы случилось противостояние, бандитов Сунады ожидал бы второй сюрприз. Вы не знаете Гэнбу. Он огромен и может бросить взрослого человека дальше, чем я могу прыгать. Он победит в том соревновании, я уверен в этом. После того как он увидел, что я дал Сунаде и его головорезам уйти, Гэнба пошел в деревню Полет гуся, откуда рыбак Рикио. — Хитомаро постучал по показаниям на столе:

— Он является одним из людей Сунады, который помог ему погасить долги. Теперь он отрабатывает долги и моет посуду в доме Сунады, в свободное от рыбалки время.

Никто не хихикал. Акитада рылся в бумагах на столе. — Да, я так и думал, — пробормотал он, дрожа. — Нет сомнений в том, торговец сакэ также обязан Сунаде. Где Сэймэй? Есть ли горячий чай? Вино действует как снотворное, а мне надо много чего сделать.

Хитомаро вышел, чтобы позвать Сеймея. Старик пришел быстро, поклонился Акитаде и расставил чайную посуду на столе. Покашливая, он пробормотал что-то о горячей воде и вышел.

— Мне необходимо иметь хотя бы маленький знак поддержки императорской власти в провинции, — раздраженно сказал Акитада. — Мне не нравится идея выступить в качестве верховного правителя, хотя повод для этого есть, и в особых случаях закон такое допускает. Если бы я мог рассчитывать хотя бы на небольшую группу местных лидеров, чтобы противостоять Уэсуги, я бы с удовольствием отказался от этой сомнительной чести.

Сэймэй появился с кипящей водой и заварил чай.

— Ну, у нас есть врач, — предложил Тора.

Акитада сказал:

— Да. Спасибо, что напомнил мне, Тора. Ойоши хороший человек, и я думаю, что верный друг.

Сэймэй налил чай и предложил Акитаде дымящуюся чашку. — Дружба это редкий драгоценный камень, — сказал он, подавляя кашель. — Чтобы заиметь друга, могут понадобиться годы, но лишь одно мгновение, чтобы оскорбить и утратить его. Помни это, Тора.

— Спасибо, Сэймэй.

Акитада выпил чай, а затем согревал занемевшие пальцы на чашке:

— Расскажи мне о жертве, Хито.

— Его зовут Коичи. Он был вышибалой в винных магазинах, когда он мог получить работу, но у него была плохая репутация и его несколько раз судили за кражи и грабеж.

Акитада хлопнул в ладоши и крикнул:

— Хамайя! — Когда старший клерк суетливо опустился перед ним на колени, он спросил:

— Вы помните обвиняемого по имени Коичи?

— Коичи, вышибала? О да. Это завсегдатай в зале суда. Воровство, грабеж, запугивание, избиение, изнасилование. И этот человек, кажется, не чувствуют боли от бамбука. Он снова что-то натворил?

— Его вчера убил Сунада. Я полагаю, Сунада будет утверждать, что выполнил свой гражданский долг.

Хамайя посмотрел на него удивленно:

— Коичи убил господин Сунада? Это странно!

— Как так?

— Господин, Сунада взял на работу Коичи после того, как тот отбыл последний тюремный срок. Я думал, что это очень щедрое предложение, потому что репутация Коичи хорошо известна. И теперь он напал на своего благодетеля! — Хамайя покачал головой в изумлении.

— Спасибо, Хамайя.

Когда чиновник ушел, Акитада невесело заметил:

— Известия о добрых делах Сунады множатся как мухи на дохлой крысе.

Сэймэй, который направлялся к выходу, остановился у двери:

— Мне кажется это очень подозрительным. Надо следить за этим Сунадой. Он представляется мне своеобразным дьяволом, поющим молитвы. Он снова закашлялся и вышел.

Наступила тишина. Акитада глубже закутался в мантию и смотрел в пространство. Тора захрапел и от своего же храпа проснулся:

— Что?..

— Тора, — сказал Акитада, — иди спать. Мы уже закончили.

Тора неуверенно кивнул и, пошатываясь, вышел из комнаты.

— Господин, я недостоин вашей доверия, — сказал Хитомаро, как только они остались одни. Сидя на коленях, он коснулся лбом пола:

— Я позволил личным отношениям вмешиваться в мои обязанности.

Акитада улыбнулся:

— Не допускай, чтобы тебя видели таким взволнованным. Я не сомневаюсь, что ты исправишь все свои ошибки.

— Спасибо, господин. Я постараюсь сдерживаться в будущем. — Хитомаро помолчал, потом сказал, — вы слышали, что сказал Сэймэй о дружбе, господин? Я не забуду его никогда.

— Он обращался к Торе, — удивленно сказал Акитада.

— Я знаю, господин. Но я почти ударил Гэнбу вчера, а он был очень добр… — Хитомаро замолчал, вспоминая щедрость своего друга.

Акитада встал и тронул его за плечо. — Ничего, Хито. Это трудное время для всех нас. — Он глубоко вздохнул. — Этот мальчик просил меня помочь. Я не могу забыть его глаза.

Хитомаро встал:

— Чем я могу помочь, господин?

Акитада потер мочку уха и нахмурился. — Если бы я знал. Существует судья Хисаматсу. Я не думаю, что он сошел с ума, он представлялся мне больше дураком, но то, что ты сказал мне о его отношениях с Чобеем, очень странно. Он близок к Уэсуги и его дом находится на пути к Таката. Не мог бы ты присмотреться к нему, чтобы узнать, что он собой в действительности представляет.

Хитомаро кивнул.

— Но сначала надо разобраться с делом торговца рыбой и его пропавшего брата. Самое время покончить с этим делом. Арестуй рыботорговца и попроси у капитана Такесуке дополнительную информацию о брате.

Хитомаро взглянул на небо. Крупные, как никогда, облака нависали прямо над головой, и порывы ветра направляли тысячи мокрых и острых снежинок, которые болезненно врезались в лицо, спину и руки. Его броня была покрыта соломенной накидкой, а вместо шлема он надел соломенную шляпу, которую ветер давно бы сорвал, если бы он крепко не привязал ее. Снег облепил лук и колчан со стрелами, которые он перекинул через плечо, и слепил глаза.

Когда он вернулся в резиденцию, Тора храпел под теплыми одеялами, а их хозяин, без сомнения, также пошел отдыхать. Хитомаро понимал, что им надо отдохнуть после ночных розысков мальчика в районе Такаты, но ему самому тоже не удалось выспаться, хотя из-за намного более приятного занятия. На самом деле, он уже несколько дней не высыпался. Ему казалось, что из-за этого он не достигает нужных результатов и ему было стыдно за свои слабости.

Он намеревался искупить вину, больше работая.

Гарнизонные ворота были гостеприимно распахнуты настежь. Хитомаро поискал глазами охранников и, не найдя их, вошел.

Внутри частокола, среди деревянных бараков и на учебных площадках, были другие доказательства расслабленной дисциплины в гарнизоне. По углам валялся мусор, двор был завален лошадиным навозом и грязными сугробами снега, а хлопающие на ветру гарнизонные флаги были грязные и изодранные.

Хитомаро добрался до центрального административного здание и вошел. В большом зале группа солдат, собравшись вокруг жаровни, играла в кости, пила и разговаривала, кое-кто спал. Бросив мимолетный взгляд на него, с мечом, выступающим из-под соломенной накидки, они не заинтересовались им и вернулись к своим занятиям, и Хитомаро прошел мимо них к углу, что был отгорожен от остального помещения и застелен тростниковыми циновками.

Он предположил, что это, должно быть, кабинет командира. Отодвинув одну из циновок, он нашел капитана Такесуке, который занимался взаимными ласками с круглолицым мальчиком-новобранцем. На мальчике был надет только легкий халат и набедренная повязка, но холод не смущал его, он был разгорячен вином и желанием. Заметив Хитомаро, он медленно отстранился от капитана.

— Что тебе надо? Резко спросил Такесуке. — Кто тебя пустил сюда?

Хитомаро подавил недовольство, вытянулся, и отдал честь:

— Простите, господин. Там, у ворот, никого не было, а люди в казарме чем-то заняты. Лейтенант Хитомаро из администрации губернатора по его приказу.

Такесуке вытолкал полуголого новобранца прочь. — Ну, лейтенант, — прорычал он, — чего же вы хотите?

Хитомаро, не желая смотреть в глаза собеседнику, устремил свой взгляд чуть выше правого плеча капитана. — У вас пропал солдат по имени Огай, а у нас есть изуродованное тело в трибунале. Гото, местный торговец рыбой, утверждает, что это и есть его брат Огай. Этот Гото обвинил в убийстве своего соседа, но у нас есть основания полагать, что Гото лжет. Его превосходительство послал меня узнать у вас об Огайе.

— Огай? Этот ленивый ублюдок? Сердито сказал Такесуке. — Вы считаете, что он еще жив? Я лично отправлю его к Будде, когда он мне попадется. Это у него не первая самоволка! Ясно, почему ваш Гото так поступил и придумал историю про своего брата, чтобы спасти собственную шкуру. Он хлопнул ладонью по колену. — Примерное наказание дезертира многих удержит от подобных вещей. Не волнуйтесь, лейтенант. Мы позаботимся, чтобы документы на Огая были доставлены его превосходительству.

— Могу ли я спросить, господин, почему Гото выдумал эту ложь?

Такесуке посмотрел на него удивленно:

— Вы не поняли или шутите?

Хитомаро покачал головой:

— Конечно, не шучу, господин. Я озадачен, почему человек выдвинул ложное обвинение в убийстве против другого человека. Это преступление наказывается ста ударами плетью.

Такесуке рассмеялся:

— Что такое сто ударов плетью для человека, который вот-вот потеряет свою недвижимость? Ведь он поручился за своего брата. Если Огая задержат, то его брат нищий.

— Ах так, — кивнул Хитомаро. — Благодарю за разъяснение, господин, и простите за вторжение и за то, что помешал.

Перспектива наказания как Огая, так и его брата, развеселила Такесуке. — Вовсе нет, лейтенант. — Он улыбнулся. — Передавайте мои смиренные приветствия губернатору. Доклад ему придет сегодня же.

Из гарнизона Хитомаро направился в магазин Гото. Покупателей в нем не было, торговец лениво опирался о прилавок и отмахивался от мух. В нескольких больших деревянных чанах была рыба: скумбрии и тунец, лещи и угри, лежали разделанные на тушки или плавали в грязной воде. Жирные мухи были повсюду. Только резкая вонь от рыбьих потрохов могла привлечь мух в этом холоде, подумал Хитомаро и затаил дыхание.

Когда он вошел, хозяин узнал его и выпрямился. — Лейтенант! — Он поклонился несколько раз. — Приветствую вас. Вы принесли мне новости об убийстве моего бедного брата?

— Нет Я здесь, чтобы арестовать вас за обман губернатора, обвинение невиновного в преступлении из корыстных побуждений.

У Гото отвисла челюсть. Он попытался изобразить болезненную улыбку:

— Вы шутите. Ха, ха, ха. Солдаты любят такие шутки. Мой бедный брат также любил пошутить.

Хитомаро медленно достал тонкую цепь из-за пояса:

— Руки за спину!

Гото попятился. Его глаза измеряли расстояние до двери, но Хитомаро перекрыл дорогу. — Я не лгал, — воскликнул он. — Я мог ошибиться. Я беспокоился о моем брате… пропавшем, мы же с ним как два боба в одном стручке. Я ожидал худшего. Вы же знаете, как это, лейтенант.

— Я ничего не знаю, — сказал Хитомаро, растягивая цепь между кулаками. — Повернись.

— Если это не мой брат, то какое облегчение! Это хорошая новость! Вы должны позволить мне пригласить вас на празднование. Вино и ужин. В лучшем ресторане. Да, и приводите своих друзей. Я очень благодарен. — Гото излишне громко рассмеялся.

Хитомаро вздохнул. Взяв цепь в левую руку, он шагнул вперед и толкнул торговца рыбой в плечо и развернул его, после чего обхватил свободной рукой за шею и сжал. Гото обмяк. Хитомаро отпустил тело и связал запястья торговца за спиной. Затем он наполнил ведро с ледяной водой из чана с рыбой и вылил ее на голову Гото. Торговец дернулся, и закашлял, мелкая рыба хлопала по его рубашке.

— Встал и пошел! — Приказал Хитомаро, указывая нужное направление ударом по заднице. По дороге соседи Гото встречали его улыбками, а мальчишки насмешками. По прибытию в суд один из стражников запер торговца в клетку.

Выполнив поручение, Хитомаро направился в главный зал, ожидая, что Хамайя скажет, что его превосходительство еще спит. Но Акитада был в архивах, где, склонившись над картой района, делал пометки на клочке бумаги.

— Что у тебя, Хитомаро? — спросил он рассеянно.

— Гото в тюрьме. Капитан Такесуке сказал мне, что он поручился за своего брата Огайя.

Акитада выпрямился:

— Хорошая работа! Это объясняет его настойчивость, несмотря на очевидную разницу в возрасте трупа.

— Конечно, это также объясняет убийства, господин? Он, должно быть, убил бродягу, чтобы спасти шкуру брата и свою собственность. И он, вероятно, обрил голову жертвы, чтобы сделать опознание более убедительным.

— Но зачем писать записку? И я сомневаюсь, что он вообще умеет писать. Нет, я считаю, Гото только воспользовался инцидентом у наших ворот.

Лицо Хитомаро осунулось.

— Ты очень хорошо поработал, — утешительно сказал Акитада. — Что ты думаешь о гарнизоне?

— Очень слабая дисциплина, господин. У ворот никакой охраны не стоит, солдаты играют в кости, пьют, а когда я нашел коменданта, тот в середине дня занимался любовью с одним из своих людей.

— Меня не интересуют сексуальные предпочтения Такесуке, — сказал Акитада. — Такие вещи обычны среди солдат. Гарнизонная жизнь порождает такие отношения. Но если Такесуке поддерживает Уэсуги, отсутствие дисциплины может быть хорошей новостью для нас.

Хитомаро кивнул:

— Я думаю поговорить с судьей под прикрытием.

Акитада поднял брови:

— Я думал, вы встречались.

— Там было довольно темно и не думаю, что он потрудился разглядеть меня. С Чобеем, конечно, могут быть проблемы.

— Ну, удачи. Будь осторожен, разговаривая с ним. Нам не нужно, чтобы наши враги встревожились.

Хитомаро вернулся в свою комнату, чтобы переодеться и изменить свою внешность. Он одел простое темно синее платье, которые могли носить писцы или студенты и засунул маленькую черную шапку в рукав. Затем он надел соломенную шляпу с полями и сапоги, и пошел седлать коня.

К тому времени, когда он добрался до ворот загородного дома судьи, значительно похолодало. Снегопад прекратился, но резкие порывы ветра раскачивали свисавшие ветви ивы, что росла возле виллы Хисоматсу. Снежинки словно ледяные иглы впивались в легкую одежду Хитомаро. Тем временем он кулаком постучал в ворота. В приоткрытую створку появилась голова старика, который, увидев всадника, сердито заворчал.

— Это дом судьи Хисоматсу? Хозяин дома? — спросил Хитомаро.

— Служанка ушла увидеться с женихом, господин Чобей направился в деревню на западе, но я и хозяин на месте.

Это было удачей, Хитомаро улыбнулся сварливому слуге, который открыл ворота, и Хитомаро заехал во двор. Вилла являла собой большой деревянный одноэтажный дом с соломенной крышей, во дворе также размещались пять или шесть хозяйственных построек и складов. Старый слуга повел к основному дому, где Хитомаро спешился и привязал лошадь к столбу. В передней он оставил мокрую соломенную накидку и сапоги и надел черную шапку.

— Скажите вашему хозяину, — ' сказал он, — что я студент, и пришел издалека, чтобы познакомиться с судьей.

Старик хмыкнул и провел его в просторную комнату. Было темно, потому что ставни были закрыты от непогоды, а несколько светильников давали скудное освещение. Полки заполнены книгами и бумагами, но свет был слишком слаб, чтобы разглядеть их. Хитомаро собирался присмотреться, когда скрипнула дверь позади него. Он повернулся и оказался лицом к лицу с судьей.

— Я Хисоматсу, — назвался судья, старательно выговаривая каждый слог. Кивнув на гостя он спросил:

— Кто ты?

Хитомаро низко поклонился и сказал:

— Это большая удача иметь честь встретиться с вами, Ваша честь. Слава о ваших достижениях распространилась далеко, и оказавшись в этой провинции, я остановился, чтобы отдать дань уважения и, возможно, извлечь выгоду из вашей мудрости. Меня зовут Хитомаро.

Судья подошел поближе и близоруко уставился на него. — Фамилия? — спросил он.

— Сага, Ваша честь. Из провинции Идзуми.

— В самом деле? Уважаемая семья. — Хисоматсу подобрел. Его круглое лицо расплылось в улыбке:

— Без сомнения вы пришли, чтобы поздравить меня. Пожалуйста сядьте!

Хитомаро повиновался.

Судья с гримасой сел, хлопком в ладоши вызвал слугу и приказал подать вино и еду. Старик посмотрел на него, а потом вышел, что-то бормоча себе под нос.

— Прости деревенские манеры этого старика, — сказал нахмурившись Хисоматсу, когда слуга вышел. — Я еще не переехал в мою официальную резиденцию.

Хитомаро огляделся:

— Вы слишком скромны. Несомненно, это очаровательное и восхитительное место для ученого.

— Академия? Хозяин обвел взглядом комнату. — Ой. Вы обратитесь к моей прежней работе. Я недавно ушел в отставку с должности окружного судьи. Сейчас нет времени на такого рода вещи. Как советник хозяина Такаты я не имею времени разбираться с местными преступниками. Нет, нет.

— Советник хозяина Такаты? Конечно, ваши таланты лежат в правовом поле, Ваша честь.

Хисоматсу поджал тонкие губы. — Молодой человек, вы не может знать все мои таланты, как вы их называете. Как судья я в совершенстве обучен разбирать конфликты на основе закона, но для меня нет никаких ограничений в правительстве. Хозяин Такаты расширяет свои территории в провинции Дэва. На самом деле, о создании северной империи не может быть и речи. Его светлость полагается на мои советы по самым конфиденциальным делам государства. Держите это при себе, но я ожидаю в ближайшее время официального предложения возглавить местную администрацию. Заметив реакцию Хитомаро на свои слова, он спросил:

— Разве это не то, что привело вас сюда в первую очередь? Новости нашего лидера императора, несомненно, распространились на провинцию Идзуми.

Это звучало настолько безумно, что Хитомаро перехватило дыхание. Девушка на рынке была права. Он изобразил на своем лице извиняющееся выражение и низко поклонился. — Простите меня, Ваше Превосходительство, — пробормотал он. — До нас действительно дошли слухи. Я должен был высказать мои смиренные поздравления сразу, но думал, что разумнее не говорить об этом. Кроме того, я всегда стремился быть великим судьей, как вы, и не мог не думать, что ваше возвышение станет большой потерей для юриспруденции. Ваши дети, должно быть, очень гордятся своим отцом.

— У меня нет детей. — Хисоматсу наслаждался лестью. — Так вы хотите быть судьей? Должен сказать вам, что в этом нет особого удовольствия. Любой придворный выскочка может вас отстранить. — Он махнул рукой. — Но истинный гений поднимается выше общего положения вещей. Я думаю, что моя собственная природа довольно сильно отличается от вашей.

Хитомаро искренне на это надеялся. — Я никогда не мог сравнивать себя с таким большим умом, как ваш, — сказал он. — На самом деле, я чувствую, что я нахожусь в присутствии интеллекта, как у… мастера Конфуция. В вашем присутствии я стыжусь моей необразованности. Мне удалось квалифицироваться для императорского университета в столице, но семейные дела помешали этому. Теперь лучшее, на что я могу надеяться, это стать наставником сыновей купцов.

В течении непродолжительной паузы Хисоматсу внимательно рассмотрел его. — Вы сказали, что были готовы к учебе в императорском университете? Наконец спросил он. — И вы ищете работу?

Хитомаро низко поклонился.

— Меня волнует судьба людей, которые ищут свое место в жизни, — сказал Хисоматсу. — Меня радует, когда я имею возможность помочь им устроиться в жизни. Может быть, вы могли бы работать у меня. Только имейте в виду, я требую абсолютной лояльности, и, несомненно, вам придется много чему учиться и учить других. — Он вздохнул. — Но я полагаю, мы обязаны приложить усилия, чтобы обучить наших будущих чиновников.

Хитомаро выразил свою огромную благодарность, а затем указал на книги на полках. — Я вижу, здесь собрано полное собрание китайских авторов? — спросил он. — Ваше Превосходительство, боюсь, что мое знание китайского вас не удовлетворит.

Хисоматсу взмахом пухлой руки возразил:

— Не переживайте по этому поводу. Вам не придется читать на китайском. Местные жители не в состоянии понять его. Достаточно пользоваться переводами.

— В таком случае, как скоро можно начать? Я надеюсь, что под Вашим руководством…

Хисоматсу прервал его:

— Я очень занятой человек. Во всяком случае, приходи завтра. Нет смысла тратить время. При этом он посмотрел на дверь.

Поняв, что его выпроваживают, Хитомаро сделал несколько глубоких поклонов и пробормотал:

— Спасибо, Ваше Превосходительство. Я очень благодарен за предоставленную возможность, после чего вышел из комнаты.

На выходе, в темном коридоре, он чуть не споткнулся о сидящего на корточках старика.

— Я ухожу, — сказал он слуге, который, очевидно, подслушивал. Слуга нахмурился:

— Ваша лошадь в конюшне. Возьмете ее сами. Вы же не думаете, что мне нечем заняться, кроме как обслуживать каждого, кто посещает моего хозяина?

— Я полагаю, — сказал Хитомаро, — твой хозяин имеет много посетителей, так как он стал таким важным человеком.

— Тьфу, — сказал старик.

— Встречать всех этих важных гостей должно быть непросто такому пожилому человеку, как ты. Особенно, если они остаются здесь на ночь? Возможно, даже семьи с детьми?

— Ты смеешься? Он ненавидит детей и никто не остается здесь. Почему это тебя интересует?

— Я должен быть его помощником.

Старик издал звук, похожий на ворчание или еще одно — тьфу, и поплелся вниз по темному коридору.

Ко времени, когда сгустились сумерки, Хитомаро сел на лошадь и из-под голых ив оглянулся на виллу. Ни один здравомыслящий человек не стал бы озвучивать планы, о которых рассказал Хисоматсу. Потому что всем было понятно, что здесь пахнет изменой. Но здесь, на севере, так близко к варварам, многие вещи, должно быть, понимаются иначе, чем в столице. Хитомаро сначала подумал, что надо бы вернуться в резиденцию, чтобы доложить губернатору. Но ему надо было еще сдержать обещание. Тонео, конечно же, не мог находиться в доме Хисоматсу. Старый слуга, в таком случае, пожаловался бы, что ему надо присматривать за маленьким мальчиком. С другой стороны, могли быть и другие секреты, в том числе тайна, связанная с изуродованным трупом. Как хорошо, что сумасшедший судья предложил ему работу. В общем, это был очень продуктивный день, и Хитомаро чувствовал, что заработал ночь удовольствий.

Подгоняя коня, он напевал:

— Офуми, любовь моя, ослабь пояс и успокой мою беспокойную душу.

Женщина с крючковатым носом, которую Хитомаро знал как госпожу Омейа, помогла ему снять промокшую соломенную накидку и сапоги. Эта женщина представлялась как респектабельная преподавательница игры на лютне, хотя Хито думал, что на самом деле она была сводницей, которая заплатила родителям молодых красивых женщин за то, чтобы их дочери оказывали услуги ее клиентам.

— Сегодня вы позже, чем обычно, лейтенант, — сказала она. — Ваш цветочек уже тревожится.

Она взяла свой обычный гонорар, подмигнула ему и провела его в отдельную комнату, закрыв раздвижные двери за ним.

После ненастной погоды на темных улицах, в комнате Хито оказался в атмосфере душистого тепла, мягкого света и нежных музыкальных аккордов. Мгновение он стоял и, как всегда, чувствовал, как горячая кровь бурлит в его теле.

Маты в комнате были застелены шелковым постельным бельем, Офуми лежала, лениво перемещая плектр из слоновой кости по струнам лютни. На ней был одет только тонкий белый шелковый халат, густые, длинные волосы ниспадали на плечи, обрамляя ее красивое лицо.

В очередной раз Хитомаро глубоко тронуло ее сходство с его покойной женой. Вспомнив прошлое, он невольно прошептал:

— Мицуко — и вздрогнул от резкого звука лютни.

Она села, на ее красивом лице была написана обида:

— Я говорила тебе не называть меня так. Ее халат раскрылся, открыв розовые соски на груди и мягкий живот. Глаза Хитомаро жадно устремили взор ниже, но она схватила шелковые полы и закрылась.

Упав на колени рядом с ней, он произнес:

— Прости меня, моя любимая. Твоя красота так заворожила меня, пока я больше не знаю, где я и кто я.

— Скажи мне, что я красивее, чем твоя покойная жена, — потребовали она.

Его сердце восставало, но его глаза блуждали по ее телу, которое просвечивалось сквозь шелк. — Ты красивее всех женщин живых и мертвых, — пробормотал он, приложив руку к ее груди.

Она вздрогнула и отодвинулась:

— У тебя такие холодные руки. Где ты был?

Его взгляд упал на лютню. Даже его неопытный взгляд определил, что это редкий инструмент. Она была сделана из сандалового дерева, передняя и задняя стенки были покрыты замысловатым цветочным узором из янтаря и перламутра. Такой инструмент стоил целое состояние. Горькая желчь ревности подошла к его горлу. Она имела другого любовника.

— Кто дал тебе это? — спросил он резко.

— Лютню? О, я взяла ее. Разве она не прекрасна? Антиквар увидел, как я восхищалась ею, и дал мне попробовать ее. Когда я рассказал ему, насколько сильно я люблю ее, он настоял, чтобы я взяла лютню домой на некоторое время. Он сказал, что красивая лютня должна чувствовать прикосновение красивой женщины, чтобы остаться в гармонии. Разве это не прелесть? Она улыбнулась ему. — Ты купишь ее для меня, Хито?

— Конечно, моя любимая. — Хитомаро снова потянулся к ней.

— Нет, Хито! Твои руки, как лед. Я спросила тебя, где ты был.

— Выезжал за город. Там очень холодный ветер. — Он поднял руки над горящими углями жаровни и быстро потер их.

— За городом? Где?

— У местного судьи.

Она заплакала:

— Ты ходил, чтобы увидеть Хисоматсу? Зачем? — Заметив удивление на его лице, она добавила:

— Вам нравится судья?

Хитомаро увидел фляжку подогретого вина и две чашки, и пошел, чтобы налить себе немного, чтобы скорее согреться. — Нет. Он нанял нашего бывшего сержанта, редчайшего негодяя. Я поехал, чтобы проверить его, и что ты думаешь, я обнаружил? Его честь замышляет некий безумный план восстания против императора.

Она возразила:

— Ты, должно быть, шутишь. Хисоматсу немного эксцентричный. Лучше не принимать его всерьез, или ты будешь выглядеть дураком. — Она затаила дыхание, но когда Хитомаро усмехнулся, сменила тему. — Был слух, что на рынке кого-то убили.

Хитомаро разделся, аккуратно сложив одежду:

— Купец убил бродягу. Он утверждает, что убитый человек напал на него. Я вынужден был позволить ему уйти.

— Что будет происходить в суде завтра? — спросила она, когда он лег рядом с ней.

— О, я ожидаю… — Он зачесал назад ее волосы, открывая изящные уши и мягкую белую шею и поцеловал их —… Я думаю, его превосходительство объявит результаты этого убийства и сообщит о других текущих делах. Он наклонился, чтобы вдохнуть теплый запах ее тела, ласкать губами ее шею и плечо.

Тихо мурлыкая, она повернулась к нему. Прижавшись к его уху, она прошептала:

— А что за другие случаи? Ее пальцы блуждали по его голой груди. — Есть новые доказательства? Будет ли он выносить какие-то приговоры?

— Офуми! — Хитомаро отстранился. — Что с тобой случилось? К чему все эти вопросы? Ты же знаешь, что я пришел сюда, чтобы забыть свою работу, а ты хочешь только говорить.

— О. — Она надулась. — Как ты груб! Вам, мужчинам, только одно на уме! Вы только хотите пользоваться нашим телом. Вы не воспринимаете нас, как людей. Я пыталась показать тебе, что я интересуюсь, чем ты занимаешься, ведь я думаю о тебе весь день. Ее мягкая нижняя губа задрожала, а глаза набухли от слез, которые были готовы брызнуть. — Для вас я просто шлюха, — она зарыдала.

— О, не, нет. — Хитомаро принялся горячо возражать. — Пожалуйста, не плачь. Ты знаете, как серьезно я отношусь к тебе. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Офуми.

— Воистину? О, Хито! Если бы это было возможно! Если бы только мы могли быть вместе день и ночь! Всю жизнь! Это будет рай. — Она посмотрела на него и отвернулась, сдерживая рыдание. — Этого никогда не будет. Слишком много денег причитается госпоже Омейе. Ты говорил, что не хватит, чтобы выкупить меня.

Он потянулся к ней слегка усмехаясь и заключил ее в свои объятия. — У меня есть сюрприз, малыш. Смотри! — Покопавшись в своей одежде, он извлек небольшой пакет. — Возьмите его! Здесь достаточно, чтобы купить твою свободу.

Она подняла пакет:

— Такой маленький.

— Я поменял серебряные слитки на золотые. Теперь ты выйдешь за меня?

Она развернула золото и сидела, глядя на него с восторженным выражением.

— Что ж?

— О, Хито, — воскликнула она, обнимая его за шею. — Ты самый щедрый, самый добрый, самый сильный из всех мужчин в мире.

Ее руки скользили по его мускулистым плечам, по груди и опустились вниз, чтобы стянуть его набедренную повязку. Хитомаро судорожно вздохнул.

Она улыбнулась ему, ее розовый язычок медленно облизывал губы. Ее руки расстегнули ткань, а дрожащий от желания Хитомаро раздвинул полы халата. Она опустилась в шелковые стеганые одеяла и раздвинула бедра.