Чернобыль: необъявленная война

Глава 6 ЛЮДИ В ПОГОНАХ

В работах на Чернобыльской АЭС и в 30-километровой зоне, связанных с ликвидацией последствий аварии в 1986–1990 годах, принимали участие десятки тысяч ученых, специалистов и свыше 340 тысяч военнослужащих. Более 210 воинских частей и подразделений. Все, что делалось по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС и в 30-километровой зоне, выполнялось в основном силами армии и имевшимися у армии техническими средствами. Роль армии в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС невозможно переоценить.

Круг работы военных был очень широк. Химические войска первыми начали заниматься разведкой территорий. На плечи армии были возложены работы и на самой станции, и в 30-километровой зоне, и по дезактивации деревень, поселков, дорог. Огромную работу провела армия по дезактивации города Припять и при проведении водоохранных мероприятий. Принимала армия самое активное участие и в строительстве "саркофага" над четвертым энергоблоком.

За проявленное при этом мужество и самоотверженные действия около 7/5 тысяч военнослужащих награждены орденами и медалями Советского Союза. Звание Героя Советского Союза получили и два генерала: генерал-полковник В. К. Пикалов и генерал-майор Н.Т. Антошкин. И это было вполне справедливо.

О многом из того, что сделано армией по ЛПА на Чернобыльской АЭС, я уже рассказал. В этой главе я остановлюсь на моментах, которые не вошли в предыдущие главы, а также на внутренних проблемах армии, высвеченных в связи с катастрофой на Чернобыльской АЭС.

Всерьез и надолго. 18 мая 1986 года командир в/ч 55237 полковник П. Г. Михно был вызван в штаб Управления военно-строительных частей (УВСЧ). Вызов был связан с ситуацией на Чернобыльской АЭС. Об аварии все прибывшие знали только из сообщений по радио и телевидению, а также из газет.

В штабе речь шла о командировке на Чернобыльскую АЭС. Один из офицеров, прибывших на совещание, отказался от командировки, в качестве причины назвал беременность жены. Остальные восприняли сообщение как должное, как приказ, который необходимо выполнить.

1 июня П. Г. Михно отбывает с командой в Москву на инструктаж. В процессе инструктажа полковник Ю. М. Савинов кратко обрисовал сложившуюся обстановку на Чернобыльской АЭС, указал на необходимость захоронения четвертого блока с целью предотвращения дальнейшего разрушения станции и заражение территории Украины радиоактивными выбросами, а также прояснил роль армии в ликвидации последствий аварии.

Для выполнения этих работ нужно было много человеческих рук, мощный, легко управляемый коллектив людей. Для размещения людей требовалось на заранее выбранном месте, на базе военно-строительного отряда (Желтовское УВСЧ) развернуть военно-строительный полк с необходимым хозяйством и коммуникациями. Полк должен стать базовым для других войсковых частей, которые будут сформированы в будущем. Таким был инструктаж Ю. М. Савинова. Военным становится понятней масштаб аварии.

Вспоминает полковник Ю. М. Савинов: "К началу июня, исходя из оценки объема работ, мы должны были выбросить десант в район ликвидации аварии численностью не менее 20 тысяч человек. Необходимо было принять людей в районе экстремальных условий с повышенной радиацией, где не существовало ни источников снабжения, ни системы обеспечения жильем и питанием. На подготовку встречи десанта отводилось не более 10 дней.

Первыми по нашей просьбе прибыли военные строители — солдаты срочной военной службы. На них возлагалось создание палаточного военного городка для приема военнообязанных. Первый призыв из запаса появился около 29 мая. Что можно сказать об этих людях?

Военнообязанные этого призыва получили название "партизаны". По сегодняшним критериям название соответствовало действительности. Партизан во время войны выполнял боевую задачу, но военным не был и использовал больше житейскую тактику подготовки и ведения боя.

Призванные военнообязанные были из числа резервистов в возрасте 40–45 лет и призывались на б месяцев. Офицерский состав был наш, средмашевский.

На территорию нашей базы из Желтых Вод высадился первый средмашевский десант из 50 человек военных строителей. Командовал отрядом начальник стройки Э. К. Шишков, который оперативно взялся за строительство городка. Проектные вопросы решали на месте. Много сделал и практически снял все вопросы Ю. Барабаш из Оргстройпроекта: к вечеру мы уже имели планировку палаточного городка, оперативно решили проблему воды, произвели бурение дополнительной скважины. Работу проделала группа В. Д. Захарова, в то время заместителя начальника стройки по монтажу".

К 25 июня в полку уже 49 офицеров, 30 прапорщиков, 4 сержанта срочной службы и 850 военных строителей. Личный состав размещен в палаточном городке.

Задачи личного состава войсковой части 55237: принять участие в подготовительных работах на площадке аварийного блока; создать базу стройиндустрии; построить бетонный завод и военный городок; подготовиться к зиме. Устраиваться надо всерьез и надолго.

Работы начались практически сразу. Режим работы личного состава вне 30-километровой зоны — 7 часов, в городе Чернобыль, на бетонном заводе, базе монтажников — б часов, в районе Чернобыльской АЭС — в зависимости от мощности радиоактивного излучения, но не более 5 часов. И потому было организовано 4–5 рабочих смен. Военные строители срочной службы, выбравшие дозу 25 бэр, отправлялись служить в другие районы СССР. Уже с первых дней ощущается нехватка рабочей силы. И потому на место "выбывших" приходило пополнение из числа резервистов. Это были люди в возрасте, оторванные от семей, иначе — "партизаны".

На 22 июля 1986 года в войсковой части проходило службу уже 2107 человек. Весь личный состав был обеспечен необходимым военным имуществом и продовольствием. Готовили пищу в полевых условиях, для чего был открыт пункт питания на 200 посадочных мест непосредственно в городе Чернобыле.

Подготовка к зиме предусматривала строительство военного городка на 1500 мест по зимнему варианту. Для этого необходимо было построить 12 казарм-модулей, установить 4 ангара под столовые залы, складские помещения, клуб, штабное здание, санчасть. Соответственно надо было выполнить все наружные инженерные сети: водопровод, канализацию, освещение, электрообеспечение, теплоснабжение и многое другое. Все было сделано в короткие сроки.

Были пробурены артезианские скважины для питьевой воды, установлены теплые палатки, сборно-щитовые казармы и отопительные приборы в них, заработали радиоузлы, началась доставка военнослужащим периодической печати.

Хватает работы и военным строителям, и работникам службы горюче-смазочных материалов, и военным водителям.

Военные могли все. Вот маленький пример. Ежедневно и подолгу я и мои коллеги носимся на машине по 30-километровой зоне. А до этого длинная дорога из Соснового Бора до Шпилей. Но ничто не вечно. Застучал кардан, и нужно готовиться к худшему; решать вопрос, как добираться из Шпилей в Чернобыль и далее везде, куда потребуется.

Помог случай. Неожиданно натыкаемся на ремонтную воинскую часть. Ремонтная часть располагалась на большой поляне. Вокруг лес. Это был второй или третий день нашего пребывания в Чернобыльской зоне. Информация, связанная с аварией на Чернобыльской АЭС, для военных двусмысленная: то ли авария небольшая и нестрашная, то ли большая и страшная.

Выходим из машины. Представляемся капитану: мол, наука… из Ленинграда. Просим помочь. Капитан легко соглашается и ставит только одно условие: "Мы производим ремонт, вы рассказываете все, что знаете об аварии". В результате была проведена бартерная сделка. Информацию об аварии столетия в мае 1986 года мы обменяли на ремонт машины. И такой обмен в тот момент оказался равноценным. Для военных не представляло большого труда провести ремонт нашей машины. Кардан просто заменили на новый. Солдаты работали стремительно и четко, так и хочется сказать: как на войне. И бесплатно, с искренним дружеским участием. К сожалению, как на всякой войне, мы не успели обменяться с капитаном ни адресами, ни даже именами. Все произошло как-то очень быстро. Крепкие рукопожатия на прощание, и снова в путь. Двадцать минут — и наша машина уже снова бежала по направлению к Чернобыльской АЭС.

Но это было только начало. Для ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС в войска было привлечено более 10 тыс. единиц инженерной и строительной техники и автомобильного транспорта. В первые дни мая 1986 года на основных автомобильных магистралях внутри и на границе 30-километровой зоны были развернуты восемь пунктов и площадок специальной обработки транспорта (ПУСО) и другой техники.

Занимались военные и удалением радиоактивных веществ с грунтовых дорог и отдельных участков местности, снимая поверхностный слой на глубину 10 см. При дезактивации дорог с твердым покрытием использовали дезактивирующие растворы. Обработка дорог и обочин осуществлялась с помощью авторазливочных станций типа АРС-14, оснащенных специализированными насадками. Одновременно проводилось асфальтирование дорог и тротуаров. Бывали дни, когда военные химики за 8 часов работы успевали провести дезактивацию более 200 машин.

Для пылеподавления с использованием состава на основе поливинилового (ПВС) широко применяли вертолеты "Ми-26", "Ми-8". Следует отметить, что для создания эффективной защитной пленки, предотвращавшей образование и разнос пыли, над загрязненным участком требовалось совершать до 15 пролетов. Пылеподавляющими реагентами было обработано более 3700 километров дорог и обочин.

Масштабы и материальные затраты на проведение этих работ были огромными. Результаты, к сожалению, оказались низкими. Но вины военных здесь не было. Они выполняли ту работу, которую им поручили.

Параллельно с этим проводились работы по дезактивации Чернобыля и Припяти.

"Уровни радиации в ряде мест были снижены в 10 раз. Однако уменьшить загрязненность территории Припяти до временно допустимых уровней не удалось даже к осени 1987 года и в последующем эти работы были прекращены. В работах было задействовано около б тыс. человек и до 500 различных машин.

Было дезактивировано 36 эксплуатируемых зданий и около 700 тыс. кв. м различных поверхностей. Всего в Припяти и Чернобыле было дезактивировано 55 крупных зданий общей площадью 1870 тыс. кв. м" (Сборник материалов "Чернобыль. Пять трудных лет". Москва: ИЗДАТ, 1992).

И снова самоотверженная работа не приводит к желаемому результату. В Припяти нельзя жить обслуживающему персоналу Чернобыльской АЭС. Однако вины военных по-прежнему нет. Они снова выполняли свой долг. Выполняли его достойно, в который раз пытаясь исправить чужие просчеты, недосмотры и недоработки.

Важное место в общем комплексе работ на Чернобыльской АЭС отводилось водоохранным мероприятиям. Силами инженерных войск были оборудованы системы сооружений для защиты поверхностных и подземных вод от радиоактивного загрязнения. Уже 14 мая две дамбы надежно перекрыли возможный доступ загрязненной воды в реку Припять. Инженерно-саперный батальон досрочно — за 1 о дней — выполнил месячную норму и перегородил два рукава реки.

В преддверии весеннего паводка 1987 года было возведено 140 сооружений, в том числе 87 фильтрующих перемычек каналов, 26 фильтрующих и 26 глухих дамб. Их общая протяженность составила 43 километров, а объем уложенной горной породы — более 630 тыс. куб. метров. К выполнению работ было привлечено более 3 тыс. человек, 275 единиц дорожно-строительной техники, 375 самосвалов и 134 автомобиля. Это позволило обеспечить качество воды в бассейне Днепра, соответствующее санитарным требованиям. Сооружения были рассчитаны на максимальный паводок, который по статистике случается раз в сто лет.

В начале 1987 года Правительственная комиссия принимает решение о захоронении "рыжего" леса — участка леса площадью около 400 га вблизи атомной станции, подвергшегося воздействию мощного радиоактивного излучения. Эту работу было поручено выполнить частям ГО СССР, инженерных и химических войск МО СССР.

Нужно ли было проводить эту работу? Это вопрос не к военным. Задача военных — выполнять приказ. И военные снова честно выполнили его: "рыжий" лес был захоронен.

Дезактивация спецодежды, обмундирования, белья и обуви личного состава войск осуществлялось банно-прачечными отрядами Министерства обороны СССР на базе специальных механизированных полевых прачечных МПП-1 и экстракционно-полевой автомобильной станции (ЭПАС.) Стирку загрязненного имущества осуществляли по специальным режимам с использованием различных моющих средств.

У армии было все, включая даже пикантные мелочи. В Чернобыле я натолкнулся на солдата с каким-то бачком. Остановил его. Разговорились. Спросил о назначении бачка. Оказалось, что "аппарат" используется в армии для чистки гальюнов. Получен в рамках Совета экономической взаимопомощи стран социалистического содружества (СЭВ). Таких бачков два на всю группировку Юго-Западного направления армии, а здесь, в Чернобыле, он единственный.

Расспросил про характеристики. Оказалось, что "аппарат" можно использовать под давлением для распыления растворов и пены на различные поверхности. Для проведения работ по дезактивации бачок мог очень пригодиться. Правда, разрешение о передаче нам бачка для чистки гальюнов пришлось получать аж от генерал-майора.

Армия может всё. Первыми проявили себя вертолетчики генерала Н. Т. Антошкина. Для них полеты начинались с раннего утра и продолжались весь световой день. На ночь оставались один-два экипажа. Остальные улетали на окружной аэродром базирования, который располагался в 12 километрах от Чернобыльской АЭС. Там за ночь проводили дезактивацию техники, экипажи меняли обмундирование, мылись и проходили тщательный дозиметрический контроль. С восходом солнца все начиналось сначала.

"Самый первый снимок развороченного блока сделал военный летчик первого класса капитан Сергей Иванович Володин. Вторым после капитана Володина на разведку летал военный летчик первого класса полковник Б. Нестеров. Он же, Нестеров, и сбросил самый первый мешок с песком в жерло кратера" ("Красная звезда" от 16 мая. Спец. корр. полковник В. Филатов. "Под нами реактор").

Вертолетчик подполковник Яковлев, к примеру, только за один день сделал более 30 вылетов, сбросил на реактор десятки тонн груза. Самых высоких эпитетов заслуживают лейтенант Телегин, старший прапорщик Вышковский и многие другие.

Потом вертолетчики будут рассказывать, что трудней всего было добраться до места сбрасывания мешков. Путь до места "работы" — был самый настоящий воздушный слалом. Про этот слалом рассказывали все вертолетчики: и те, кто летал на сброс мешков, и кто летал на замер уровней радиации над кратером и на фотосъемки развороченного четвертого блока. Вся работа вертолетчиков проходила над кратером, между труб, которые стояли как вешки на слаломной трассе. Но если бы только эти трубы… Мощности экспозиционной дозы радиоактивного излучения в завале в это время составляли десятки тысяч рентген.

Известно, что вертолет не птица и может упасть… Мысленно представляю себе картинку, как вертолет подлетает к развалу четвертого блока, зависает над ним. И вдруг камнем падает вниз… Такое можно представить только в страшном сне.

Но, слава богу, ни техника, ни люди не подвели. Хотя неоднократно были случаи, когда и просто техника, и, особенно, робототехника отказывали в самых критических местах.

Патриотический порыв, связанный с ликвидацией последствий аварии на Чернобыльской АЭС, захватил и армию. После выполнения боевого задания некоторые из пилотов весьма неохотно докладывали о полученной дозе, опасались, что ее признают высокой и отстранят от полетов.

Первый, самый сложный, этап дезактивации территории Чернобыльской АЭС для военных начался зо апреля. Действовать приходилось в условиях высоких уровней радиации, продолжающихся выбросов радионуклидов из аварийного реактора, при отсутствии опыта работы войсковых соединений в условиях такой крупномасштабной аварии. Эта опасная работа выпала на долю мобильных отрядов химических войск и ГО СССР.

Для детальной оценки состояния аварийного реактора и обеспечения подхода к нему необходимо было расчистить проходы к поврежденному энергоблоку, убрать выброшенное в результате взрыва высокоактивное ядерное топливо, обломки топливных сборок, куски графитовой кладки и элементы конструкций. Масштабы работы были настолько значительны и опасны, что вручную эти работы выполнить было просто невозможно. И потому уже через некоторое время к этим работам подключились инженерные войска.

Возглавил эти работы генерал Николай Тараканов. Понять душевное состояние генерала, который вынужден посылать солдат и офицеров в "радиоактивный ад", можно. Но и выбора у генерала не было. Надо было выполнять свой долг. И по возможности организовать работу так, чтобы военнослужащие могли получить минимально возможные дозы облучения.

Из числа военнослужащих был сформирован инженерно-штурмовой батальон, а также два сводных инженерных отряда, оснащенных инженерными машинами разграждения (ИМР) и другой специальной техникой. Причем при проведении работ в условиях высокой радиоактивности потребовалось многократное усиление противорадиационных защитных свойств используемой техники.

Пробиться к реактору можно было только на ИМРах. Они спасали от радиации. Их использовали при проведении разведки и дозиметрических замеров. ИМРы легко проходили сквозь завалы. Их применяли и для удаления "загрязненного" грунта.

"Одним из первых повел спецмашину к реактору механик-водитель рядовой Николай Романчев. На одной из машин, работающей у реактора, слетела гусеница. На помощь тут же пришли военнослужащие. Рядовой В. Федотов в кратчайший срок устраняет неисправность. Четко и самоотверженно действуют и другие воины, принимающие участие в ликвидации последствий на Чернобыльской АЭС" ("Красная звезда" от 14 мая 1986 года. Корр. А. Поляков. "Испытание на стойкость").

Для того чтобы повысить безопасность проводимых работ, срочно были созданы роботизированный комплекс "Клин", а также радиоуправляемые бульдозеры, погрузчики и другие роботизированные средства. Для перевозки радиоактивных грузов были переоборудованы гусеничные плавающие транспортеры ПТС-2, автомобили "КрАЗ-255" и "ЗИЛ-131". И все это силами армейских подразделений. Кроме того, для сбора высокоактивных фрагментов реакторного топлива был проведен большой объем доработок штатной техники инженерных и химических войск. На семи ИМР-2 захваты были заменены на ковши, внутренние поверхности 83 различных машин дополнительно экранированы защитными листами. В заводских условиях были оборудованы 22 бронетранспортера БТР-70, ЧТО ПОЗВОЛИЛО СНИЗИТЬ МОЩНОСТИ ЭКСПОЗИЦИОННОЙ ДОЗЫ ДЛЯ водителя В 20 раз. Для сбора реакторного графита были изготовлены специальные спиральные катки, использовались бульдозеры-роботы.

Работы по очистке территории проводили круглосуточно сменными экипажами общей численностью до 6 тыс. человек, из которых к сентябрю 1986 года около 2 тыс. было заменено в связи с получением доз, достигающих 25 бэр и более. Благодаря этим работам к 15 июня 1986 года на основных коммуникациях Чернобыльской АЭС величины МЭД были снижены до 10 Р/ч, что позволило привлечь для дезактивации до 2,5 тыс. человек и развернуть работы на первом и втором энергоблоках.

Одновременно войсками было начато сооружение экранирующей защитной стены между третьим и четвертым энергоблоками. Войска в завалах проделывали проходы, подвозили жидкий азот, проводили бетонирование предварительно расчищенных мест. Личный состав принял участие в сооружении специального теплообменника под реактором с целью предотвратить возможное проникновение топливных масс из активной зоны в грунт.

Вместе с тем для расчистки и прокладки коммуникаций, демонтажа конструкций и при проведении других работ, когда применение обычных способов было затруднено или просто невозможно, проводили подрывные работы силами инженерно-саперного подразделения. В большинстве случаев подрывные работы были единственным способом решения сложных инженерных задач. Всего для различных целей было проведено около 400 взрывов.

Еще один наглядный пример использования возможностей военных в условиях ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. С помощью реактивного заряда через развал аварийного реактора был переброшен специальный трос. Закрепленные на нем приборы позволили уточнить состояние разрушенной активной зоны. Проведенная операция позволила сократить количество вертолетовылетов над реактором, а следовательно, и сберечь "летунов".

Армия затыкала все дыры, которые не могли закрыть гражданские рабочие и инженеры. Именно через армию на Чернобыльской АЭС решали и самые сложные, самые "щекотливые" вопросы. Например, такой.

Правительственная комиссия рассматривает вопрос о подаче жидкого бетона в завал, чтобы забетонировать куски топлива и графита и уменьшить таким образом радиационный фон. Для монтажа трубопровода срочно требуются 60 сварщиков. Замминистра энергетики и электрификации СССР А. Н. Семенов приказывает начальнику Союзэнергомонтажа П. П.Триандафилиди выделить людей. Триандафилиди запальчиво кричит Семенову: "Мы сожжем сварщиков радиацией! Кто будет монтировать трубопроводы на строящихся атомных станциях?!"

Спустя короткое время следует новый приказ А. Н. Семенова П. П. Триандафилиди: подготовить список сварщиков и монтажников и передать его в Министерство обороны для последующей мобилизации специалистов в армию.

Силы армии — бесконечны. Дальнейшие усилия людей в погонах были сосредоточены на создании объекта "Укрытие", где был выполнен огромный объем сварочных и монтажных работ силами инженерных войск.

Где-то с 6 мая в войсках действует приказ: за выполнение особо важного задания в первой зоне (зона самой станции) полагается премия в размере 1500 рублей. Для выполнения задания во второй зоне (зона вокруг станции) — премия 1000 рублей, в третьей зоне (10-километровая зона) — 500 рублей. Капитан из химбатальона уже получил в конверте свою премию за пронос шланга и подачу его сквозь дыру в бетонной стене для последующей откачки воды. Получил капитан при выполнении этого "простого" задания и свои рентгены.

Солдаты работали везде. Все время в экстремальных условиях. И все время — начеку. Вся территория возле реактора — линия фронта, где никто не ходил шагом, только бегом, пригибаясь, избегая таким образом получения больших доз радиации.

Вспоминает В. П. Заруба, бригадир автоводителей УС-605: "В один из дней я находился в кабине оператора, следя за подачей бетона. Неожиданно оператор кричит мне: "Бежим, авария!" Швы стальных плит разошлись и бетонная лава ползет на "Швинг". Происходило это на высоте 20 метров. Мы вскочили в "КамАЗ" и на скорости рванули прочь от места происшествия. Только успели прийти в себя, как возле стены "саркофага" прогремел взрыв, взметнулось пламя огня и дыма, в разные стороны от взрыва метнулись работающие там солдаты, ныряя под плиты и щели. На месте стоящего трансформатора — воронка и искореженный металл. К счастью, никто не пострадал".

На глазах обретал свои формы "саркофаг", но работы не убавлялось. И быстро выходили из строя военнослужащие. Для выполнения работ и пополнения личного состава на военные сборы призываются специалисты-строители, все новые и новые "партизаны". Инженерно-технические работники строительных подразделений направляются в Чернобыль со всех строек страны.

Личному составу 16-й роты войсковой части 55237 совместно с другими подразделениями, были поручены работы по монтажу и бетонированию второй, третьей и четвертой ступени каскадной стены с северной стороны центрального зала четвертого энергоблока в первом районе. При выполнении работ по бетонированию каскадных стен особенно досаждали случаи утечки бетона. Приходилось выходить на блок и, используя предварительно заготовленные доски, листовой металл, рулонные сетки и даже поролон, устранять течи, то есть закрывать проемы, провалы, щели в местах утечки бетона.

Работы проводили в очень сложной радиационной обстановке в течение 7-10 минут; за это время доза облучения составляла от 0,8 до 1,5 и даже 2 рентген в зависимости от места работы. Офицеры и прапорщики ротного звена не только возглавляли подразделения, но и принимали личное участие в работах вместе со своей сменой, иначе было просто нельзя.

Организационно это проходило так: основная рабочая структура при сооружении "саркофага" — это взвод, 30–40 человек. Взвод — это смена. Первый взвод работал на разрушенном блоке станции, второй готовился к выезду на смену, третий занимался благоустройством военного городка, четвертый взвод отдыхал после смены. И так повзводно, посменно, непрерывно весь период вахты. Для удобства: четыре взвода составляли роту. Сложность работы командира роты обуславливалась еще и непрерывным обновлением личного состава. Военнообязанных, получивших предельные дозы облучения, снимали с работы на станции и направляли либо в медицинские учреждения, либо увольняли в запас. Роты пополняли новыми "партизанами". Несмотря на все трудности, работы по сооружению "саркофага" вели непрерывно в четыре смены, без выходных и праздников.

Свидетельствует В. М. Лазаренко, командир роты УС-605: "Вспоминается случай, когда в одной из вылазок на блок требовалось закрыть замки металлической опалубки. Время, отпущенное на работу, истекло, а один щит опалубки не успели закрепить. Замок был деформирован во время монтажа. Людей у стены уже не осталось, все свое время уже отработали. Требовалось еще три-четыре минуты, чтобы выправить с помощью монтажки и кувалды замок и потом закрепить его. По рации получаю разрешение руководителя смены на продолжение работ. Хотел остаться сам и задержать двух добровольцев, но командир отделения — бригадир старший сержант Панов С. В. заупрямился: "Командир, — обратился он ко мне, — ведите людей в бункер, останусь я и рядовые Родионов и Кохарев. Остальных веди"

Времени спорить не было. Людей я увел в укрытие, а командир отделения — бригадир и с ним двое товарищей остались и успешно выполнили задачу. Получили при этом по 2 рентгена за смену дополнительно.

Помню, командир полка подполковник Л. А. Сиваков попросил построить на плацу воинской части несколько рот, работающих на станции. Объяснил задачу: требовалось 25 добровольцев для работы в зоне большой радиации, по времени это несколько минут. Реакция на просьбу командира полка среди военнообязанных была впечатляющей. Желающими оказались все три роты, стоящие в строю. Командир поблагодарил весь личный состав и сказал, что будут отобраны те, кто получил на данный момент наименьшие дозы суммарного облучения".

За почти трехмесячное пребывание на Чернобыльской АЭС только во вверенной В. М. Лазаренко роте прошли службу около 600 человек военнообязанных, призванных из запаса, то есть 6 рот! Демобилизовывали только после того, как военнослужащий набирал свои 25 бэр. А "потери" были сопоставимыми с потерями на войне! Таких рот на строительстве "саркофага" было множество. А радиационная обстановка была везде одинаково плохой.

Вспоминает полковник П. Г. Михно: "Перелистывая страницы своих блокнотов с рабочими записями, я еще раз убеждаюсь, что трусов среди нас не было, весь личный состав войсковой части работал не за страх и деньги, а по совести. Особенно это проявилось, когда солдаты срочной службы по замене их солдатами-резервистами десятками писали рапорты с просьбой не отсылать их, а оставить их служить в Чернобыле. Примеров героизма было много, но все они проходили незаметно. Как должное, так как это была сама жизнь".

Встречались, конечно, и другие военнослужащие: пьяницы, трусы, крохоборы, особенно в хозяйственных подразделениях. Были случаи, когда отдельные военнослужащие тащили все, что можно было украсть: от обмундирования до банок с тушенкой или икрой, отправляя посылки домой, обкрадывая своих товарищей-сослуживцев. Но таких были единицы.

За мужество и героизм, проявленные при ликвидации последствий аварии (ЛПА) на ЧАЭС, большое число ликвидаторов награждены правительственными наградами: орденом мужества награждены офицеры В. И. Ильиных, А. М. Елисеев, старший прапорщик Ш. М. Мамедов, полковник П. П. Коротеев. Полковник умер от лучевой болезни в 2000 году. Майор В. Г. Ковтун, капитан Н. Г. Тимофеев и многие другие награждены медалью "За спасение погибавших". Отмечены и награждены и многие, многие другие военнослужащие.

Несмотря на то, что на строительстве "саркофага" все работы были не сахар, наиболее драматичными все-таки оказались работы на площадке "Елена".

Общая площадь объекта 600 кв. метров. Имя у площадки мягкое и нежное. А сама площадка была настолько "грязной", что ее обходили стороной все строители "саркофага" в течение года с момента начала строительства. Много крови попортила "Елена" и штатским, и, особенно, военным. Уровни МЭД безумно высокие — 11 300 Р/ч!

Все избегали проводить работы на этом участке. И это естественно: чернобыльская эпопея подходила к концу, и "никто не хотел умирать".

Но план в СССР был основой всей жизни страны. На август уже 1987 года правительством был установлен срок сдачи трубы и кровли четвертого энергоблока. Над проблемой "труба" нависло решение ее полного демонтажа. Идею просчитали и по времени, и по деньгам. Деньги для проведения работ по ликвидации последствий аварии пока еще выделялись и потому решающего значения не имели. А вот сроки выполнения работы по демонтажу трубы Правительство не устраивали, и было принято решение о продолжении работ по дезактивации площадки "Елена". Если раньше, когда дела становились плохи, говорили: "Дело табак", то здесь о поставленной задаче говорили: "Дело труба": 600 кв. метров особенно радиационно-опасных работ.

Исходное состояние. Вся площадка была условно разделена на 6 маленьких объектов. На площадке, первой со стороны взрыва, набросан графит толщиной до 20 сантиметров. К июню 1987 года графит убрали с площади приблизительно 40 %. На эпюре активности трубы напротив первой площадки стоят цифры 200–600 Р/ч. Была еще одна беда. Наука пыталась помочь в очистке кровли от графита. Площадку залили раствором "Абис" на органической основе. Назначение состава — связать графит и тем самым зафиксировать его на площадке. Органическая добавка и время превратили графит в твердую резину, которая не откалывалась ломом и очень трудно рубилась скребком. Скребки быстро тупились, и их надо было часто менять на новые. В тех местах, где "Абис" был нанесен на металл и высох, снять его можно было, только используя шабер, прилагая при этом неимоверные усилия. В общем, сплошная мука.

Технология очистки кровли вокруг трубы включала в себя удаление "грязи" и затаривание мусора в контейнеры. Заполненные контейнеры удаляли с кровли краном "Демаг".

У прораба задача каждого дня: приемка роты солдат, инструктаж каждой пары, ведение планшета очистки площадки, составление карты площадки для дозиметристов и для себя. Сценарий проведения работ прежний, отработанный предыдущими группами и доведенный до автоматизма. Только время работы было разное.

Технология проведения работ была такова. На старте под навесом стоит пять пар солдат. В 9 утра первая пара бежит к трубе, работает 20 секунд и бегом назад под навес. Короткий доклад в бункере: что сделано, где лежит инструмент и что нужно сделать следующей паре. Затем по селекторной связи новая команда очередной паре. И так до тех пор, пока не "кончатся" или солдаты, или время, а это значит, что ровно в 12 часов дня работы будут остановлены.

К счастью, в конструкции перекрытия кровли со стороны четвертого блока ликвидаторы нашли щель 0,5 на 5 метров. Щель прикрывал козырек железобетонных плит схемы "Е", но приноровившись, под защитой этого козырька можно было сбрасывать в щель мусора сколько угодно. Прорабы и биороботы молили бога, чтобы эта пустота не забилась до окончания уборки. Несмотря на это, за три часа "сгорали", как правило, 150–180 солдат! Если приравнять 20 секунд рабочего времени ликвидатора к одному рабочему дню, а так оно и было, то можно подсчитать, сколько людей отметились у "Елены". В течение месяца "сгорала" рота! И на их место приходили новые "биороботы" и молча и остервенело делали эту опасную работу. Следовательно, за пять месяцев дезактивации площадки через трубу прошли срочники из Сибирского и Одесского военных округов. Затем пошли "партизаны" из других мест.

Бывало ли страшно "ликвидаторам? Думаю, что да. Вот один из примеров. Рассказывает Олег Феликсович Карасев, старший прораб УС-605: "Мысль о страхе подхлестнул один солдат. Это был новичок, который, по-моему, пошел на трубу, как на подвиг, с закрытыми глазами. Выскочив из люка на площадку, он, как заяц, начал давать круги вокруг трубы. Команда "работу закончить" прибавила ему скорость. Еще пара кругов, и он перекидывает ногу через перила ограждения. От страха не мог найти люк, через который вошел. И сиганул бы вниз с высоты более 10 метров, если бы не командир роты. Эх, как он по селектору на всю кровлю обложил солдата отрезвляющим русским матом!"

В чрезвычайных ситуациях, когда нервы напряжены, случались и конфликты. В 1987 году индивидуальным дозиметрическим контролем был обеспечен каждый "ликвидатор". Всем выдавали накопители, которые сразу же после выхода на трубу "отстреливали", то есть с них снимали показания. Предельная норма для "ликвидатора" за один рабочий день составляла 1 бэр. Иногда "биороботы" получали и большие дозы. Однажды пара разведчиков, которые были отправлены по периметру схемы "Е", чтобы перепроверить данные, нанесенные на дозиметрическую карту, неожиданно принесли с собой 5 бэр.

Вспоминает О. Ф. Карасев, старший прораб УС-605: "В тот день кровлю посетил генерал и наткнулся у дозиметристов на эти 5 бэр. Как он орал на меня: "Ты гробишь моих детей! Я загоню тебя, как петуха, на эту трубу, и будешь там сидеть, пока не снесешься!"

Я предложил генералу сходить со мной на схему "Е", где на дозиметрической карте были указаны уровни 1–3 Р/ч. И добавил: "Если мы принесем на накопителе более трех бэр, поменяемся нашестами".

С меня генерал переключился на дозиметристов, которые тут же направили наряд на схему "Е". Действительно там и нашли кусок скрюченной трубки тепловыделяющего элемента, около которого и схватили свои 5 бэр мои разведчики. Что же раньше-то на дозиметрической карте этого твэла не было!"

Военнослужащие работали в 30-километровой зоне, за колючей проволокой, отгораживающей их от всего мира, но все время знали, для чего и кого они находятся на месте аварии.

Вспоминает майор В. М. Лазаренко: "Не забуду встречу в районе железнодорожного вокзала Киева с одним из жителей, стареньким ветераном Великой Отечественной войны. Сентябрь 1986 года. По долгу службы я отправлял домой военнообязанных, призванных из района Сибири на ликвидацию последствий аварии. Ребята получили предельные дозы облучения и отправлялись по местам призыва, я как командир сопровождал их до поезда. Увидев меня в форме офицера, ко мне подошел пожилой мужчина, на груди планки орденов и медалей, и обратился ко мне:

— Сынок, ты, я вижу, из Чернобыля, скажи ради Бога правду: когда закроется реактор?

Несколькими днями раньше были закончены работы по монтажу труб перекрытия реактора. Я ответил ветерану:

— Дедушка, можешь успокоиться, реактор уже закрыли.

Надо было слышать слова благодарности и видеть слезы радости на лице этого человека. Вот с таким уважением и почтением относились к нам жители всех районов, где приходилось с ними встречаться".

Такие встречи и такое отношение к армии придавали военнослужащим дополнительные силы. Все стремились выполнить порученную им работу как можно быстрее. Но работа все не заканчивалась и не заканчивалась. Ее, этой работы, трудной и опасной, было все еще много.

Несколько особняком стоит работа по выполнению постановления правительства от 29 мая 1986 года об оборудовании сигнализационного рубежа охраны по периметру 30-километровой зоны. Эта работа также была поручена людям в погонах. Обязанности были распределены следующим образом: армия взяла на себя расчистку трассы на рубеже зоны и возведение линейной части заграждения, МВД — поставку монтажностроительных материалов для сигнализационной системы, пограничные войска выделяли из своих резервов аппаратную часть системы и специалистов для ее наладки. Не обошлось и без участия специалистов из Минсредмаша. Министерству поручили разработать проектную документацию, провести электромонтажные и наладочные работы, испытать и сдать сигнализационную систему войскам МВД.

Строительство заграждений 30-километровой зоны должна вести развернутая по мобилизационному плану 25-я мотострелковая дивизия имени В. И. Чапаева.

На местности зона отчуждения оказалась более сложной геометрической фигурой, чем окружность радиусом в 30 километров. На многих участках трасса проходила через лес или болота, через речки и протоки. Не всегда препятствия можно было обойти, и тогда приходилось их преодолевать, чтобы выполнить поставленную задачу. А сначала надо было подготовить трассу рубежа шириной от 10 до 20 метров, проложить вдоль нее дороги, соорудить десятки мостов и водопропускных устройств.

Вспоминает генерал-майор Е. Т. Мишин: "Рабочий день у военнослужащих начинался в 6.00 и заканчивался в 22.00. В ходе строительства линейного заграждения сигнализационной системы личный состав дивизии установил семьдесят тысяч опор, смонтировал более четырех тысяч километров колючей проволоки. Мощности дозы радиации на отдельных участках составляли несколько Р/ч".

После выполнения работ по монтажу и наладке сигнализационной аппаратуры, проведения ее испытаний рубеж охраны был сдан в эксплуатацию внутренним войскам МВД. Это произошло в конце июня 1986 года.

Мысли вслух. Вывод об участии армии в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС напрашивался очень простой: самым дешевым трудом на Чернобыльской АЭС был труд солдат и офицеров Советской армии. И если бы не было идеологически выровненной и беспрекословной армии, неясно, кто бы осуществлял программу по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Может быть, именно тогда властьимущим пришлось бы серьезно задумываться над каждым принимаемым ими решением.

В качестве серьезного упущения по отношению к военнослужащим следует рассматривать и запоздалую реакцию Минздрава СССР на привлечение командованием Министерства обороны к послеаварийным работам солдат срочной службы, то есть мужчин моложе 30 лет. В мае 1986 года таких ребят мы встречали достаточно часто. В память врезалась простенькая картинка. Середина дня. Жара. Абсолютно пустой город Припять. В скверике на скамейке, положив голову на столик, спит молоденький солдат. Что занесло его сюда, в этот тихий

"радиоактивный рай" — неясно. Для него же в тот момент, видимо, самым важным было отоспаться. И он спал, не обращая внимание ни на что. А пока он спит, в Москве согласовывается предельно допустимая индивидуальная доза облучения на время работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Правительственная комиссия предлагает дозу, равную 25 бэр. Минздрав СССР закрепляет это решение. В процессе согласования командование химическими войсками Минобороны СССР предлагает в качестве предельной индивидуальной дозы на человека 50 бэр. А это путь если не на кладбище, то на инвалидность. Ход мысли у военных руководителей очень простой. Уровни излучения в районе Чернобыльской аварии такие, что при выполнении некоторых работ "выбрать" 25 бэр можно было в течение нескольких минут, после чего военнослужащих должны вывести из зоны. Для продолжения работ потребуются новые специалисты или просто рабочие руки, а их количество в армии ограничено. В результате многие военнослужащие, даже выбрав свои 25–40 бэр, продолжали работать. Ответственности за будущее солдат — никакой!

В подразделениях Минобороны СССР индивидуальные дозиметры выдавали в основном офицерам (индивидуальных дозиметров, особенно в мае, катастрофически не хватало), а дозы облучения рядового и сержантского состава определяли "расчетным" путем. В условиях большой неравномерности радиоактивного излучения в районе проводимых работ такие оценки могли привести к 2-5-кратному, а в отдельных случаях и к 10-кратному занижению индивидуальной дозы. Выборочная проверка, проведенная специалистами, показала, что при выполнении однотипных работ на участке крыши третьего блока реальные дозы различались от расчетных в з раза. Более того, в журнале регистрации полученных доз военнослужащим, особенно в первые месяцы после аварии, заносили значения дозы с таким расчетом, чтобы суммарная доза не превышала 25 бэр. Такие подлоги были массовыми, и не только по отношению к военнослужащим.

В результате для значительной части военнослужащих, участвовавших в мае-июне 1986 года в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, отсутствуют объективные данные об индивидуальных дозах облучения, а для ряда воинских подразделений — и за весь период работ.

В детстве моя мама, чтобы проверить мою сообразительность, загадывала мне такую бесхитростную загадку: что тяжелее —1 тонна ваты или тонна камня? С возрастом задачки усложнялись. Уже много позже я, чтобы проверить сообразительность лаборантов, загадывал им такую загадку: что опаснее для здоровья человека — 1 кюри радиоактивности изотопа йода-133 или активность 1 кюри радиоактивного изотопа цезия-134?

Конечно, для организма человека опаснее радиоактивный изотоп йод-133. И вот почему. У изотопа йод-133 период полураспада, то есть время, за которое он теряет половину своей активности, составляет 20,8 часа, а у радиоактивного изотопа цезий-134 период полураспада составляет 2,1 года. Время, за которое йод-133 распадается полностью, составляет 208 часов, а цезий-134 полностью распадется за 21 год. В первом случае (йод-133) человеческий организм получает всю активность приблизительно за 9 суток, и неясно, сможет ли человек адаптироваться к происходящим изменениям и выстоять. В другом случае (цезий-134) человеческий организм получает всю активность в течение 21 года. В этом случае человек получает энергию излучения постепенно и малыми дозами. И потому может успеть приспособиться и выстоять. Та же логика применима и по отношению к 25 бэрам, полученным человеком сразу или в течение года. В результате происходило манипулирование цифрами, что является не чем иным, как обманом или подлогом, а вернее всего — преступлением. 25 бэр, полученные в мае 1986 года, и 25 бэр, полученные в конце 1986 года — не одно и то же.

В последующие годы у многих военнослужащих (да и штатских тоже) — участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС стали появляться отчетливые признаки различных заболеваний. Однако установить связь заболевания с радиационным воздействием было крайне сложно из-за отсутствия у значительного числа участников аварии достоверных данных об индивидуальных дозах облучения по причинам, приведенным выше. В дальнейшем подобные неувязки приводили к серьезным социальным конфликтам между участниками ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС и чиновниками на местах.

И опять видится связь чернобыльской трагедии с минувшей войной. Здесь, в Чернобыле, перед моими глазами представала время от времени фотография времен конца Великой Отечественной войны. На ней — молодой немец, обхвативший голову руками, сидит рядом с развороченной снарядом пушкой. Картина убедительно символизирует безумие войны. Здесь, в Чернобыле, были свои символы: и милиционер, стоявший в оцеплении вокруг Чернобыльской АЭС, и "партизан", получивший свои 45 рентген, и молодой солдатик, выпрыгнувший из медицинского "уазика, чтобы размяться. Здесь тоже была война.

В воинском уставе прямо записано, что военнослужащие должны оказывать гражданскому населению помощь "при несчастных случаях, пожарах и стихийных бедствиях". И военнослужащие честно и героически выполняли свой долг перед страной и гражданским населением. Примеров в подтверждение этих слов на Чернобыльской АЭС было множество. Были среди героев и генералы. Такие, как Н. Т. Антошкин.

Однако были и другие генералы. Однажды в район расположения химического батальона приезжает генерал, не спрашивая, как сегодня работали (а правильнее, как воевали), отчитывает за то, что не развернули Ленинскую комнату и не посыпали песком дорожку, хотя всем было известно, что завтра лагерь будет свернут. Да и времени на развертывание Ленинской комнаты и приведение в порядок дорожек в условиях чернобыльской катастрофы ни у солдат, ни у офицеров просто-напросто не было. Другой генерал в мае приехал на объект в черных кожаных перчатках. Очень коротко, не снимая перчаток, выступил перед солдатами. В заключение сказал, что он с ними, и быстренько улетел на вертолете.

Из книги А. Н. Яковлева "Сумерки": "Когда обнаружилась реальная угроза радиоактивного заражения реки Припять, то срочно начали сооружать ров на берегу реки, чтобы дождь не смывал зараженную землю в воду. В разговоре со мной министр обороны Д. Т. Язов проговорился, что вот пришлось направить туда подразделение солдат для земляных работ.

— А где же нашли спецкостюмы, их, как докладывают, нет? — спросил я.

— Так без костюмов.

— Как же так можно, Дмитрий Тимофеевич?

— Они же солдаты, обязаны выполнять свой долг.

Таков был ответ министра".

Некоторые уточнения к диалогу А. Н. Яковлева и Д. Т. Язова.

Во-первых, шло не рытье рва вдоль реки Припять, а, как раз наоборот, проводились работы по "обваловыванию" берега реки. Берег Припяти был обнесен земляным валом в местах возможного паводка и покрыт черной полиэтиленовой пленкой.

Во-вторых, всех работающих на Чернобыльской АЭС должны были одеть в белые комбинезоны. На комбинезоне должен быть индивидуальный дозиметр. На голове — белая шапочка. На ногах должны быть ботинки, на которые натягивали полиэтиленовые бахилы. На лице в зоне "ликвидатор" должен был носить респиратор, для защиты дыхательных путей от радиоактивных частиц и аэрозолей. Чаще всего использовали респираторы типа "лепесток" или другие модификации. Спецодежды в первые недели аварии не хватало, и потому солдаты за пределами станции работали в своей военной форме. И очень часто, что самое неприятное, в первые три месяца аварии — без респираторов.

А теперь некоторые рассуждения о долге. Долге солдата и офицера, генерала и маршала. И о том, когда это понятие станет для всех понятным?

Что такое долг для солдата? Вероятно, выполнение приказа командира. Невыполнение приказа командира преследуется по закону. И достаточно строго. А если приказ опасен для здоровья и даже чреват смертельным исходом? И здесь все ясно: приказ надлежит выполнять. А если приказ и чреват, и дурацкий? Все равно исполнять?! А как быть, если приказ и чреват смертельным исходом, и дурацкий, да еще и в мирное время? Неужели и его надо выполнять? И кто несет ответственность за то, что приказ и чреват, и дурацкий, и в мирное время? Неужели Д. Т. Язов? Или кто-то из чиновников самого высокого ранга, который отдавал приказы министру обороны? И что тогда долг для них? И долг перед кем?

Не берусь разгадать эти шарады. Неплохо было бы, если бы про долг и перед Родиной, и перед людьми в виде понятного закона нам рассказали юристы. Про долг для всех: и чиновников от власти, и чиновников от армии, и чиновников от науки, и от чиновников другого вида. Иначе наше государство никогда не станет правовым.

В заключение главы предлагаю прочитать добрые слова об армии, о ее солдатах и офицерах, участвующих в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

Вспоминает полковник П. Г. Михно: "Передо мной расстановка личного состава на 1 августа 1986 года. Фамилии офицеров и прапорщиков, служивших в штабе и подразделениях. Со всеми бы хотелось увидеться, пожать руки и поблагодарить за то, что они совершили вместе с солдатами, являясь ликвидаторами. Сейчас большинство из нас болеет, многие ушли в мир иной…

До сих пор по ночам слышу шорох солдатских шагов по марсианской территории войсковой части, усыпанной черным щебнем, без единой травинки. Смены солдат в белой одежде спешат на автобусы для выезда на Чернобыльскую АЭС, чтобы выполнить свой долг".