Четвертый с "Фринагара". Ад во мне. Дело вкуса. Пропавший Ромни. Охота за сокровищем.

Глава 10

Клуб «Красный петух» находился на Ла-Сьенега сразу за Вест-амаунт-драйв. Это было длинное низкое деревянное здание, и над входом в него сверкал медный барельеф с изображением петуха.

Перед отъездом я позвонил управляющему клубом и заказал столик. Место оказалось очень удобным, выступающие в представлении нас видеть не могли, а сами мы видели сцену превосходно.

— А здесь уютно, не правда ли? — спросила Элейн.

— Угу.

Боюсь, что ответ мой прозвучал не очень убедительно, но она тем не менее улыбнулась.

Свет начал гаснуть. Меня не интересовали выступления артистов в первой половине представления, и я с любопытством осматривал зал. Он действительно был довольно уютен, выдержан в спокойных розовых и бежевых тонах. Я был немного сердит на себя за то, что поддался на уговоры Элейн и взял ее с собой, но не мог не согласиться в душе, что даже при существующей ситуации здесь было чертовски приятно сидеть за высоким бокалом с коктейлем в обществе очаровательной мисс Эмерсон.

Какая-то девица пела о давно прошедшей любви, и, судя по ее голосу, она должна была быть хорошенькой. Я посмотрел на сцену. Так и есть. Вскоре певица раскланялась, уступив место комикам, которых в свою очередь сменили чечеточники и вокальная группа.

Затем конферансье с неестественным восторгом объявил, что мы достигли кульминационного пункта нашей программы и сейчас Бернайс Уэйд и Джон Наварро исполнят знаменитый и непревзойденный танец «Петушиный бой».

Сцену залил красный свет софитов, и на площадке появились Уэйд и Наварро.

Костюмы и впрямь были потрясающими! На голове у Наварро был ярко-красный петушиный гребень, на руках — рукавички с длинной бахромой из желтых, красных и синих перьев. Точно такие же перья были привязаны к его коленям. Банни тоже была украшена перьями, а сзади у обоих было прикреплено по большому петушиному хвосту. Наряд довершали короткие красные сапожки с длинными изогнутыми шпорами.

Постояв некоторое время на разных концах сцены, они подождали, пока стихнут аплодисменты, а затем принялись кружить по сцене, пригнувшись и приподняв «крылья», и наконец остановились друг перед другом, почти соприкасаясь носами.

Оркестр, безмолвствующий до сих пор, взорвался вдруг каскадами пронзительных звуков, и оба танцора взлетели в воздух, размахивая «крыльями». Потом снова начали кружиться друг возле друга, наскакивать один на другого, отскакивать в стороны.

Танец и впрямь был великолепен! И темп его все усиливался, пока в конце концов на сцене не стало видно ничего, кроме стремительного мелькания красок.

Когда в зале вспыхнул свет, публика неистово зааплодировала. Банни и Наварро подбежали к рампе, держась за руки.

— Впечатляющее зрелище, не правда ли? — сказала Элейн.

— Угу.

Представление закончилось, и я собирался отправиться за кулисы побеседовать с Наварро.

Танцоры продолжали кланяться рукоплещущей публике. Наварро, потный, но довольный, повернулся влево и… увидел меня.

Он словно окаменел. Какое-то мгновение на лице его была еще видна счастливая улыбка, а потом на нем нельзя было прочесть ничего, кроме страха и удивления. Джо даже сделал два шага в моем направлении, но вовремя вспомнил, где находится.

Этого мне было вполне достаточно!

Такая бурная реакция на меня не могла быть вызвана лишь нашей вчерашней стычкой. Причина неожиданного потрясения объяснялась очень просто — он был абсолютно уверен, что я мертв. Значит, знал о готовившемся покушении на мою жизнь.

Наварро автоматически кивнул зрителям и, схватив партнершу за руку, скрылся за кулисами. Через пару секунду Банни снова вышла на сцену уже одна. Она выглядела несколько растерянной, но продолжала улыбаться и раскланиваться.

Я быстро поднялся и начал торопливо пробираться между столиками к задрапированному проходу за сцену. Элейн что-то прокричала мне вслед, но я не обернулся.

В маленьком коридорчике меня встретила Банни.

— О, Шелл! — воскликнула она. — Ты видел наш номер?

— Да. Великолепный номер! Но я тороплюсь, Банни. Где Наварро?

— И он тоже торопился куда-то…

— Так где же все-таки он? Я должен видеть его немедленно!

— Он какой-то странный сегодня. Схватил меня за руку, притащил сюда и бросил. Пришлось одной раскланиваться перед публикой. Думаю, что он пошел в свою уборную.

— Как ее найти?

— Направо за угол. Номер три.

— И еще один вопрос, Банни. Как он себя вел, когда вы встретились перед представлением?

— Так же, как и обычно. Даже не упрекнул меня, что я уехала с яхты, не дождавшись его. Я, конечно, тоже не касалась этой темы.

— Правильно сделала!

— Он, казалось, был чем-то очень доволен.

— Угу… И мне известно, чем!

Я свернул за угол, пробежал по коридору и распахнул дверь уборной Наварро. Там никого не было. Лишь длинные пестрые перья петушиного хвоста лежали на полу. Рядом валялась шапочка с петушиным гребнем.

Я выскочил обратно в коридор. В конце его по правую руку увидел приоткрытую дверь, подбежал к ней, распахнул и сразу услышал, как взревел мотор автомобиля. За дверью находилась стоянка, и я заметил, как с нее на улицу выехал бежевый «сандербэрд».

В центре площадки стоял человек из обслуживающего персонала. Он проводил машину взглядом.

— Это был Наварро? — спросил я.

— Угадали, приятель! Торопился куда-то как ошалелый. Выскочил сюда полуодетый, натягивая на ходу рубашку и с ботинком в руке…

Но я уже не слушал его. Кратчайший путь к моему «кадиллаку» лежал обратно через клуб. Я промчался по коридору, миновал зал и устремился к входным дверям.

Уголком глаза заметил Элейн, стоявшую у столика. Увидев меня, она бросилась следом.

Я добежал до «кадиллака», вскочил в него и уже положил руку на ключ зажигания, когда Элейн распахнула правую дверцу и забралась в машину.

— Выходи сию же секунду! — рявкнул я на нее.

— Нет!

Я выругался сквозь зубы, но спорить с ней не стал, не было времени, покрепче сжал руль и изо всех сил нажал на педаль. «Кадиллак» словно прыгнул вперед, задев задний бампер стоявшей впереди машины, и через мгновение мы уже мчались по улице. Затормозив на перекрестке, я поехал направо и опять выжал газ до отказа. Вылетев на Роузвуд-авеню, обогнул сквер, и так резко свернул на узкую Вестиолл-драйв, что взвизгнули покрышки. Если Наварро не изменил направления, то он должен был проехать здесь несколько секунд назад.

Элейн молчала, но краем глаза я увидел, как ее нога инстинктивно нажала на пол, когда нужно было притормозить. Так я и сделал и у бульвара Санта Моника увидел «сандербэрд».

Движение здесь было поспокойнее, и я проскочил перекресток на красный свет, сразу сократив расстояние между собой и Джо. Сейчас можно было немного и отдохнуть. С хвоста он меня уже не сбросит.

— Элейн, — сказал я, — какого черта ты не сидишь дома и не вяжешь чулки, как это делают все порядочные…

— Не смей ругаться при мне!

Я повернулся к ней и посмотрел с таким выражением, с каким обычно на женщин не смотрят.

— Именно сейчас я чувствую в этом необходимость!

— Не надо так, Шелл!

— Но я не могу таскать тебя с собой всю ночь!

Она, казалось, обиделась, но сказала:

— Я только хотела… Только хотела быть рядом с тобой.

Я ответил ей уже более спокойным тоном:

— Ты просто не представляешь себе, в какую авантюру ввязываешься. Тот человек, которого я преследую, задал тягу только потому, что увидел меня в клубе живым! Он отлично знал, что те бандиты у Спартанского отеля собирались сделать со мной, и думал, что им это удалось… Сейчас я совсем не знаю, куда еду, но не могу спокойно действовать, чувствуя постоянную тревогу за тебя.

«Сандербэрд» свернул направо. Я немного сбавил скорость и последовал за ним. Потом сказал Элейн:

— Мне очень хочется, чтобы ты не бегала за мной. По крайней мере, до тех пор, пока все это не кончится. — Я немного помолчал. — И вообще, зачем ты впутываешься в это дело?

— Просто я хотела быть вместе с тобой, ты… обезьяна! — сердито ответила она.

Я промолчал, но мысленно схватился руками за голову. Видимо, она считает, что мне недостаточно тех бандитов, которые жаждут застрелить меня, проломить голову кастетом или утопить в заливе, вот и фокусничает! Впрочем, я, кажется, сам напросился.

В конце концов я достал сигареты, сунул одну в рот и протянул пачку Элейн.

— Будешь?

Она молча взяла сигарету.

На Фейерверк-авеню Наварро свернул на стоянку, расположенную возле маленького ночного клуба. Я убедился, что он действительно ставит машину, свернул за угол и остановился у обочины.

— Послушай, Элейн, — начал я, — не обижайся на меня, но в настоящее время я действительно не могу рассеивать свое внимание. Как раз сейчас человек, за которым я слежу, юркнул в ночной клуб, и я намерен последовать за ним.

— Шелл, возьми меня с собой! Ну, пожалуйста!

— Зачем? Сиди здесь и…

— Я не могу просто так сидеть и ждать, не зная, что происходит. К твоему сведению, я не из трусливых. Возможно, даже смогу тебе каким-то образом помочь. И не хочу, чтобы ты шел туда без меня…

— Ты выбрала чертовски удачное время для…

— Пожалуйста, Шелл! Прошу тебя!

Диспут затягивался, и вдруг меня пронзила неожиданная мысль, от которой мурашки побежали по коже: почему она старается быть все время подле меня? Почему лезет со мной в любое пекло? И как она могла оказаться там, рядом с машиной, из которой стреляли в меня?

Я спросил:

— Элейн, скажи мне откровенно: может быть, действительно имеется какая-нибудь веская причина, по которой ты все время следуешь за мной? Какая-нибудь причина, связанная со смертью твоего брата или с тем, чем он занимался?

Она посмотрела на меня своими милыми черными глазами, и я, увидев в них глубокую боль, подумал, что вообще не дождусь ответа. Но Элейн пересилила себя и, отвернувшись, чтобы я не заметил слез, тихо ответила:

— Нет…

Только одно слово, но голос ее прозвучал так тихо, сдавленно и печально, что я внезапно почувствовал отвращение к себе за свой вопрос.

Она сделала вид, что заинтересовалась чем-то на улице, а когда снова повернулась ко мне, я опять увидел спокойную и уравновешенную Элейн.

Это было выше моих сил.

— Ну что ж, пошли! — сказал я. — Говорят, что этот ночной клуб — любопытное местечко.

Мы вышли из машины, но прежде чем направиться в клуб, я открыл багажник и принялся копаться в нем.

— Что ты ищешь? — спросила Элейн.

А я искал коробку, в которой хранил три или четыре головных убора, темные очки, сигары, трубку и другую мелочь.

Выпрямившись и захлопнув багажник, я ответил:

— Главным образом хочу прикрыть свою седину. И заодно сделаться похожим на завсегдатая этого клуба.

С этими словами я нахлобучил на голову синий берет и сунул в рот длинный мундштук.

— Теперь ты похож на завсегдатая? — удивилась Элейн. — Что же это за место такое?

— Увидишь. Неплохо будет, если и ты, скажем, расчешешь волосы так, чтобы они свисали по обе стороны лица, как уши у спаниеля…

Она не стала возражать и занялась прической, а когда закончила, вид у нее был шикарный!

— Ну, теперь пошли! — сказал я, и мы направились в клуб. Перед самым входом я остановился и сказал:

— Все это против моих правил. Но иногда и я бываю бессилен. Так что обещай мне одну вещь.

— Ладно.

— Если все пойдет гладко, я об этом даже не заикнусь. Но если я скажу тебе: «Уходи», ты уйдешь немедленно и без пререканий.

— Хорошо!

— Если мы… э-э… разойдемся, я найду тебя в твоем новом отеле.

— Договорились!

Соглашение было достигнуто, я открыл двери, и мы вошли в клуб.