Четвертый с "Фринагара". Ад во мне. Дело вкуса. Пропавший Ромни. Охота за сокровищем.

Глава 17

Первое, что я ощутил, был запах — какой-то сладковатый и все обволакивающий. Потом послышались звуки, и, наконец, почувствовал боль — глухую и пульсирующую, возникшую где-то в верхней части грудной клетки.

Я попытался было подняться, но боль резанула меня, словно ножом. Я открыл глаза.

Женщина в белом халате что-то делала у маленького столика, стоящего в противоположном конце комнаты. Сам я лежал в постели. Очевидно, попал в больницу.

— Мы, кажется, уже проснулись! — улыбнулась сестра.

Я судорожно сглотнул и сказал:

— Не знаю, как вы, а я, кажется, проснулся.

И вновь попытался сесть, но она предупредила мою попытку.

— Лежите, лежите, мистер Скотт! Если вам что-нибудь нужно, я подам.

— Каким образом я очутился в больнице? Ведь это больница, не так ли?

— Да. К вашему счастью, наша клиника находится всего в двух кварталах от того места, где вы лежали без сознания. Нам позвонили, и мы сразу же выслали машину. Думаю, вы знаете, что ранены?

— Угу. И другой парень — тоже. Что с ним?

— Его увезли в… в морг.

Я слегка подвигал плечом, пошевелил пальцами. Все работало отлично.

— Я серьезно ранен?

Она улыбнулась.

— Не очень. Вам повезло. Только пуля все еще сидит у вас в груди. Кость цела, нервы и сосуды не задеты. Через несколько дней будете на ногах.

Я ничего не имел против ее улыбки, но откуда ей известно мое имя? В моих карманах не было ничего, что могло бы установить личность: документы, лицензия и водительские права — все покоилось на дне залива.

— Как вы узнали, кто я такой? — спросил я у сестры.

— Мы сообщили о случившемся в полицию, приехали два офицера. Один из них узнал вас. Они хотели побеседовать с вами, но вы были без сознания.

— Отлично! — сказал я. — Я тоже хочу побеседовать с ними. Прямо сейчас.

— Это невозможно. Они уехали несколько минут назад. — Она посмотрела на часы. — И вернутся только через час. К тому времени вас уже привезут из операционной.

Какая-то страшная мысль промелькнула в моем мозгу, но сестра продолжала о чем-то оживленно говорить и не позволила мне сосредоточиться.

— Мне, конечно, не следует об этом говорить, но к вам пришла одна дама. Молодая дама. Хирург будет готов к операции через пять минут, она же настаивает на немедленном свидании с вами.

— Как ее зовут?

— Она не назвала своего имени, только уверяет, что должна видеть вас… И она очень миленькая…

— Тогда это действительно очень важно. Проведите ее сюда, пожалуйста! — Я обворожительно улыбнулся сестре. — Ведь вы, наверное, хотите, чтобы я побыстрее поправился, не так ли?

Возник небольшой спор, но перед моими аргументами до сих пор еще не смогла устоять ни одна женщина. Сестра вышла, и через минуту в комнату вошла Элейн.

Она плотно закрыла за собой дверь и подошла к кровати. Лицо ее было усталым и взволнованным.

— Какого дьявола тебе здесь нужно? — зло прошипел я. — Ведь говорил же тебе…

— Не будем ругаться, Шелл. Я услышала сообщение о том, что ты ранен, но не знала, насколько серьезно. И не могла не прийти.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Не… не знаю. Я встретилась здесь с двумя полицейскими. Кажется, они не обратили на меня внимания. — Она закусила губу. — Как ты себя чувствуешь?

— Чувствую, что надо побыстрее убираться отсюда. Но сначала из меня должны вытащить пулю…

Я замолчал, лишь сейчас вспомнив о голубой папке и обо всем, что узнал в доме Митчелла. Да, документы сохранить не удалось, зато теперь мне известно, что к чему. И даже если папку успели уничтожить, все равно было ясно, где искать доказательства.

Однако продолжать расследование, лежа в больнице, затруднительно. Может быть, есть смысл связаться с Сэмсоном и постараться убедить его, что теперь-то я разобрался по всем? Правда, без той самой папки сделать это будет нелегко, но Сэм по крайней мере выслушает меня.

Знал я и то, что мне нельзя приглашать представителей закона в палату до тех пор, пока в ней была Элейн. Иначе нам обоим придется туго. С другой стороны, я был уверен, Митчелл, Госс и Сильвермен не будут терять даром время… Время! Время! Сейчас все упиралось во время.

— Который час? — спросил я у Элейн.

Она посмотрела на часы.

— Начало одиннадцатого.

Начало одиннадцатого. Значит, ранили меня всего лишь час назад. Этого часа было вполне достаточно, чтобы уничтожить документы. Правда, если они снова у Митчелла, то он постарается их сохранить — без них ему крышка. Выходит, еще оставались кое-какие шансы.

И вдруг у меня возник один очень простой вопрос: если я валяюсь в больнице больше часа, то почему мне до сих пор не удалили пулю? Но найти ответ мне помешала Элейн:

— Шелл…

Она выглядела встревоженной и испуганной.

— Что, дорогая?

— Пока я ожидала, когда мне разрешат пройти к тебе, к больнице подъехала машина с несколькими людьми. Один из них подошел к моему автомобилю, распахнул дверцу и заглянул внутрь. По-моему, он интересовался регистрационным номером. — Она в волнении сжала руки и продолжала: — Это был тот самый человек, который танцевал в «Красном петухе». Помнишь? Тот, за которым мы следили прошлой ночью…

— Джо Наварро!

Ну, конечно же — Наварро! За это время любой мальчишка, хоть немного интересующийся моей персоной, мог узнать, что произошло, и где я нахожусь. Точно так же, как и Элейн, преступники, включая Госса и Сильвермена, могли услышать по радио сообщение о том, что подстрелили Шеллона Скотта.

Я немного приподнял руки и снова уронил их на одеяло.

Нет, это не было жестом безнадежного отчаяния.

Я понял, что попал в западню, но почувствовал только злость. Никогда еще мне так сильно не хотелось вцепиться руками в шею Наварро и сдавить ее как следует.

— Кто был с ним? — хрипло спросил я.

— Еще двое, но я их не знаю.

— Давно это было?

— Минут пятнадцать назад.

— Так, так… Видимо, он все-таки узнал твою машину. Эти подонки знают, что ты была на «Фринагаре» с Белденом.

Я приподнялся и сел на кровати.

— Что ты делаешь? — всполошилась Элейн.

От слабости у меня на мгновение все поплыло перед глазами. Но только на мгновение. В следующий момент все снова встало на свои места.

— Мы уходим! — решительно заявил я. — И немедленно!

— Но, Шелл, ведь у тебя пуля в груди. Ты должен…

— Да, у меня пуля, и я считаю, что одной вполне достаточно. Следующую они постараются всадить мне в голову!

Элейн в отчаянии продолжала сжимать руки.

— Да, после всего того, что случилось, я думаю, ты прав.

— Конечно, прав!

Она судорожно сглотнула.

— Я помогу тебе, если сумею, но…

— Я совсем не так плох, как тебе кажется. К тому же уже больше часа провалялся в постели. Отдых вполне достаточный. Теперь снова могу отправиться в плавание. Если ты выйдешь на минуточку и…

Хотя нет, положение действительно серьезное. Элейн нельзя выпускать одну из комнаты.

— Может, я смогла бы подогнать машину к черному ходу? — робко спросила она.

— Нет, дорогая! Они наверняка уже наблюдают за ним. Нечего и мечтать об этом.

— Что же тогда делать, Шелл?

Я молчал, мучительно пытаясь найти выход из создавшегося положения. У всякого на моем месте ход мыслей был бы приблизительно таким же, как у толстокожего бегемота, а, к несчастью, толстокожие бегемоты не отличаются прозорливым умом. Я почувствовал, как на лбу выступил холодный пот.

Элейн между тем продолжала говорить:

— Но убийцы ведь не придут прямо сюда, в палату, не так ли? Если тебя беспокоит только это…

— Возможно, ты и права, не придут… Дело в том, что мы оба здесь. Слишком заманчиво одним выстрелом убить двух зайцев. А гангстеров не смутит и родильный дом.

— Неужели… неужели мы не можем подождать, пока тебя избавят от пули? Доктор Фишер уже, наверное, готов к операции.

— Мы не можем ждать. К тому же я еще не на смертном одре! Я видывал ребят из морской пехоты, у которых все тело было изрешечено пулями, и тем не менее, они дрались как черти, пока не…

И лишь сейчас слова Элейн дошли до моего сознания. Я тупо посмотрел на нее.

— Ты сказала…

— Я сказала, что доктор Фишер, уже, наверное, готов к операции. Сестра просила меня не задерживаться.

— Значит, доктор Фишер, — сказал я. — Ну, что ж, великолепно! Этому доктору нужно проводить свои операции прямо в морге!

— Что за чепуху ты говоришь, Шелл!

— Этот доктор будет добираться до моей пули через глотку, дорогая. А, может, начнет с левой пятки, если сочтет такой путь более удобным.

— О, Боже мой! О чем ты говоришь!

— А, ладно, забудь об этом! Сейчас нет времени для объяснений! Просто нам нужно поскорее смываться отсюда.

Я все еще чувствовал сильную слабость, но был почти уверен, что смогу передвигаться без посторонней помощи. Боли я не чувствовал — ребята из скорой помощи неплохо поработали, зашпаклевав дырку в груди и наложив на нее плотную тугую повязку.

Я завернулся в простыню и, встав с постели, сделал несколько шагов по палате. Ноги сильно дрожали. Пришлось сесть на кровать и вновь тщетно пытаться что-нибудь решить.

В намерениях доктора Фишера я нисколько не сомневался. Но если ликвидировать меня поручено ему, то Наварро приступит к активным действиям только в том случае, когда убедится, что Фишеру не удалось меня зарезать. Возможно, только это и даст мне еще какой-то шанс.

— Где расположена моя палата? — спросил я Элейн.

— В самом конце левого крыла. И неподалеку дверь, ведущая в другую часть больницы.

Стало быть, до выхода не так уж далеко. А там всего два квартала до дома Митчелла.

— О’кей! Теперь еще одно…

Закончить я не успел. Дверь открылась, и вошла сестра.

— Мне очень жаль, — сказала она Элейн, — но сейчас вам придется уйти. — Потом, увидев, что я сижу, укоризненно заметила: — О, вам не следовало бы этого делать!

— Не беспокойтесь, сестричка. Мне не так уж и плохо. Вы не принесли бы мне сюда телефон?

Она удивленно заморгала глазами.

— Извините, но здесь его даже некуда подсоединить.

— Тогда проводите меня к телефону.

— Об этом не может быть и речи! Вам же нельзя ходить! Меня выгонят с работы, если я…

— Ну, хорошо, не волнуйтесь. Все равно из моей затеи вряд ли что получится.

Я помолчал, обдумывая внезапно пришедшую в голову мысль. Потом спросил:

— Доктор Фишер, который собирается меня оперировать… он что, служит в вашей клинике?

— О, нет! Но кто-то позвонил директору и попросил оказать вам особое внимание и не беспокоиться о расходах, а напоследок выразил желание, чтобы вас оперировал доктор Фишер. Это очень опытный и дорогой хирург. — Сестра улыбнулась. — У вас, наверное, очень влиятельные друзья.

— Угу! На все пойдут ради меня. Поэтому, очевидно и пулю еще из меня не извлекли, не так ли? Вы ждали этого опытного и дорогого хирурга?

Она кивнула, и я продолжил:

— Что же, все это очень трогательно, но я хотел бы повидаться с доктором Фишером.

— Он уже в операционной, а вас туда сейчас повезут.

— И, тем не менее, попросите его зайти ко мне. Уверен, он придет, если вы скажете ему, что речь пойдет о Лайме и о том, другом, в погребке Брандта.

Сестра слегка нахмурилась, но все же согласилась передать доктору мои слова. Я спросил ее еще, не знает ли она, где моя машина, и она ответила, что машина, должно быть, находится там, где я ее оставил. На стоянке перед больницей ее нет.

С этими словами сестра вышла из палаты и закрыла за собой дверь.

— Ну, что ж, дорогая, нравится тебе или нет, но мы оба влипли в эту поганую историю, и выпутываться из нее придется сообща.

— Я знаю, Шелл. Поэтому пришла сюда. Может быть, смогу чем-нибудь помочь.

— Ты чертовски храбрая женщина, Элейн!

Она улыбнулась и сказала мне что-то очень приятное.

На этом лирическая часть закончилась. Я встал и огляделся, выискивая что-нибудь увесистое. Подходящий предмет оказался на маленьком столике в противоположном углу палаты. Это был стеклянный графин. Я взял его в руку, проверил, достаточно ли он тяжел, и решил, что вода, находившаяся в нем, совсем не помешает.

Потом повернулся к Элейн.

— Полагаю, ты догадываешься, что я намерен сделать?

— В моем присутствии ты вечно с кем-то дерешься, так что…

— Вот и отлично! Отойди в сторону, чтобы тебя не заметили, и если что-нибудь пойдет не так, как нужно, выбегай в коридор и кричи, словно за тобой гонятся черти. Главное — собери вокруг себя побольше народу. А после этого вызови полицию. Лучше всего дозвониться до капитана Сэмсона.

Она ничего не ответила, потому что вошла сестра и сказала, что доктор Фишер будет здесь буквально через минуту. Я подошел к двери и стал ждать.

За дверью послышался голос:

— Вы свободны, сестра! Я сам прослежу за доставкой больного в операционную.

Именно на это я и рассчитывал. Фишер совсем не хотел беседовать при свидетелях. Он, правда, не знал, что разговора вообще не будет.

Наконец дверь отворилась, и он вошел в комнату. Да, это, несомненно, был тот самый человек, которого я видел в погребке Брандта.

Встревоженное выражение мелькнуло на лице Фишера, когда он заметил, что кровать пуста.

— Зачем вы… — начал он, увидев меня у дверей, но закончить фразу так и не успел. Тяжелый графин опустился ему на голову чуть повыше уха и разлетелся вдребезги, облив его водой. Доктор медленно осел на пол…

Его костюм оказался мне не совсем впору, но я не обратил внимания на такую мелочь и через две минуты уже был одет. Рана в груди снова открылась, и я почувствовал, как из нее начала сочиться кровь. Сосредоточиваться на этом было некогда, и я повернулся к Элейн.

— Пошли!

Я открыл дверь и вышел первым. Элейн последовала за мной. «Только бы никого не встретить!» — как заклинание повторял я про себя.

Наконец мы спустились в вестибюль. Он был пуст. Тусклый свет уличных фонарей в окнах освещал ветви деревьев и ступени перед входом.

Мы вышли на улицу и свернули за угол. Мой «кадиллак» стоял в двух кварталах отсюда. Во всяком случае, я надеялся, что он еще там.

— Быстрее! — шепнул я Элейн.

— Но как же ты…

— Если понадобится, дорогая, я смогу и побежать. Так что поднажми немного.

Мы не побежали, однако пошли довольно быстро и одолели уже полпути, как вдруг со стороны клиники раздались возбужденные голоса и крики, а затем послышался шум мотора.

Я оглянулся и увидел отъезжающую от стоянки машину. В этот момент мысли мои были заняты только Элейн — куда ей бежать, где спрятаться?

К счастью, машина свернула на поперечную улицу. Значит, они еще нас не заметили, но наверняка знали, что мы не могли далеко уйти и скоро вернутся обратно.

— Бегом! — скомандовал я Элейн. — Если нам удастся добраться до моего автомобиля, может быть, мы и улизнем.

Каблучки Элейн быстро застучали по асфальту, и все равно она не смогла соревноваться со мной. Я первым добежал до «кадиллака», хотя сердце молотом стучало в груди.

На мгновение у меня мелькнула мысль о динамите.

Я отогнал ее и повернул ключ. Мотор зачихал, но завелся. Элейн, добежав до машины как раз в тот момент, когда я включил передачу, быстро плюхнулась на сидение.

И тут из-за угла, в трех-четырех кварталах от нас, вынырнула машина и помчалась в нашу сторону, освещая фарами безлюдную улицу.

Развернуть «кадиллак» не было времени. Выход оставался только один. Стиснув зубы, я чуть ли не до отказа выжал акселератор и направил «кадиллак» прямо ей навстречу, а когда нас разделяло несколько ярдов, быстро включил фары.

Яркий свет залил встречную машину. Я резко взял вправо. Но и там сидел опытный водитель, он сумел вывернуть машину так, чтобы избежать столкновения. Она пронеслась мимо всего в нескольких дюймах, и я успел заметить ястребиное лицо Джо Наварро. С ним были еще двое.

— Следи за ними, — сказал я Элейн. — Не спускай глаз!

Она повернулась и стала смотреть в заднее окошко.

— Они… они свернули на обочину… Остановились… Нет, разворачиваются.

А я лишь считал кварталы, разделяющие нас. Мы оторвались от них уже на три квартала. Пока они разворачиваются, нам, возможно, удастся преодолеть еще один. Но этого мало, чертовски мало. Когда расстояние между нами составит миль пять-шесть, то тогда еще можно будет вздохнуть посвободнее.

Педаль акселератора была по-прежнему выжата до отказа. Я знал, что на прямом участке пути «кадиллак» даст им сто очков вперед. Мы же мчались не по государственному шоссе, а по окраине Лос-Анджелеса, которую я совершенно не знал. Наконец вообще выехали за город, и дорога пошла в гору.

— Ты знаешь эти места? — спросил я Элейн.

— Когда-то приезжала сюда, но так давно, что совсем ничего не помню.

— Попытайся вспомнить… — начал я и тут же замолчал — внезапная слабость охватила меня, а перед глазами поплыл туман. Что ж, это вполне естественно — в моем положении нужно находиться в постели, а не устраивать ралли.

— Элейн, если машина начнет вилять из стороны в сторону, берись за руль!

Стрелка спидометра сползла до шестидесяти. Сам того не сознавая, я снизил скорость. Я снова выжал педаль до отказа.

— Шелл… О, Шелл! Пусти лучше меня за руль!

— Ударь меня! Слышишь? Ударь покрепче, не стесняйся!

Она не заставила себя долго упрашивать. Повернулась и сильно ударила по моей щеке тыльной стороной ладони. Потом еще раз.

Чувство было такое, будто я столкнулся с бульдозером. Когда же в ушах перестало звенеть, все вокруг снова приняло ясные и конкретные очертания.

Элейн уже размахивалась, чтобы нанести мне очередной удар, но я вовремя остановил ее:

— Хватит, хватит! Не увлекайся! Хорошенького понемножку!

Она издала какой-то неопределенный звук и с виноватым видом прижала руку ко рту.

— Послушай, Шелл! А, может быть, они нам ничего не сделают? Даже если поймают.

— Не обольщайся, Элейн. Я знаю, кто сидит в той машине и отлично понимаю, что они с нами сделают, если мы попадемся в их лапы. Они убьют нас.

И в этот момент, словно подтверждая мои слова, пуля пробила ветровое стекло над моей головой. Потом прозвучал второй выстрел, за ним — третий. В машину, видимо, попала только первая пуля, но ведь, начав стрельбу, они не остановятся на трех выстрелах.

Я взглянул в зеркальце заднего обзора и увидел, что преследователи были значительно ближе, чем я предполагал. Они, должно быть, успели сократить расстояние, когда я, борясь со слабостью, снизил скорость. И, тем не менее, прицельный выстрел они сделать не смогли.

Еще три выстрела последовали один за другим.

Одна из пуль врезалась в обшивку «кадиллака». Я сильно нажал на газ, и мы снова стали отрываться. Медленно тянулись минуты… А потом вдруг мотор закашлял и зачихал. Моя машина замедлила ход, ее затрясло, словно она была живым существом. Через мгновение мотор снова заработал нормально, и «кадиллак» набрал скорость.

— В чем дело? — испуганно спросила Элейн.

Я облизал пересохшие губы.

— Наверное, одна из пуль попала в бензобак. Я не уверен, но если это так…

Мотор снова начал давать перебои. Я взглянул на прибор, показывающий количество бензина в бензобаке. Стрелка прибора стояла на нуле.

Я ничего не стал объяснять Элейн, у нас были считанные минуты, а только сказал:

— Когда «кадиллак» остановится, беги от него прочь! И подальше! Если бы здесь была какая-нибудь рощица или лесок, черт возьми! Видишь ли, они не уверены, что у меня нет оружия, и на первых порах будут осторожны. Возможно, тебе удастся скрыться.

Какое-то время она сидела молча.

А потом вдруг заговорила, и голос ее был совершенно спокоен.

— Леса здесь нет, — сказала она. — Зато в миле отсюда небольшая рощица…

— Что за рощица? Ряд деревьев?

— Да нет, она тянется на несколько акров, но дорога туда очень грязная и ухабистая.

— Ну, что ж, попробуем добраться, если машина дотянет.

— Неужели ты думаешь, что не дотянет?

— Пуля, должно быть, попала в самое дно бензобака. Немного бензина там еще есть — часть выплескивается наружу, часть попа дает в мотор. И я не знаю…

— Мне кажется, мы уже близко, — сказала Элейн и, пригнувшись к ветровому стеклу, стала разглядывать дорогу, чтобы определить, где мы находимся. И тут мотор кашлянул в последний раз и заглох окончательно.