Чингисхан. Демон Востока

Глава первая Расставание

«Здесь в чём-то красивее, чем в Паннонии», — отметил для себя Эйрих, оглядевший поле перед собой.

Поля сочнее, вдалеке виднеются горы, по пути встречается множество в спешке брошенных вилл и деревень, которые не разрушены когда-то десятилетия назад, как оно обыденно в Паннонии, а были обитаемы совсем незадолго до прихода остготов…

За дорогами тут ухаживают, они не представляют собой захиревшее нечто, что свойственно Паннонии, где некоторые участки мощёных дорог кто-то уже успел растащить на строительный материал.

Недавно они миновали Аквилею, столицу региона Венетии и Истрии. Войско роптало от недостатка грабежей, но в лицо Эйриху никто претензий изъявлять не смел, все уже знают, чем такое может закончиться. Альвомир выучил недавно несколько новых оскорблений — это раз, а ещё сам Эйрих никогда не пренебрегает ратными тренировками, обучившись у дружинника Атавульфа серии новых приёмов — это два.

С каждым днём Эйрих становится сильнее и быстрее, тело его крепчает по мере взросления и этот процесс был ему приятен. В прошлой жизни, в бытие Темучжином, он был ниже ростом и гораздо худее, чем Зевта. Из того, что он знал из богатого жизненного опыта, дети вырастают похожими на своих отцов. Даже сейчас Эйрих может конкурировать в поединке с рядовыми дружинниками из собственного войска, но с годами есть все предпосылки стать величайшим поединщиком, если не пренебрегать интенсивными тренировками, развивающими не только тело, но и разум.

Эйриху уже не терпелось получить в личное распоряжение остготский легион, проходящий сейчас подготовку в каструме близ деревни. Денег он пожирает прорву, но зато перспектива видится великолепной.

Даже не особо-то и важно, если легион так и не освоит подвижную «Черепаху», важнее такое великолепное слово, вычитанное в «Тактике» Флавия Арианна — организация. Толпа племенных воинов, индивидуально сильных и свирепых, пасует против когорты легионеров, потому что когорта — это частность общего — легиона. Действуя сообща, как члены человеческого тела, когорты способны одолевать численно превосходящего врага, при условии, что компетентен легат. Это ключевой момент, ради одного которого стоило затевать всю эту нервотрёпку с новым войском.

Но даже если остготские легионеры будут уступать организационно, а они не будут, всегда присутствует фактор оснащённости. Эйрих решительно добьётся того, чтобы каждый легионер имел качественные кольчугу, шлем, щит и оружие. Большая часть известных племён не способна обеспечить таким даже избранные дружины, не говоря уже о простых воинах.

Всё это стало возможно благодаря Эйриху и его идее с Сенатом готского народа. Он идёт верным путём, ведущим к власти и могуществу.

«А ответственность за возможные неудачи возьмёт на себя Сенат», — с довольной усмешкой подумал Эйрих, совершенно не переживающий о том, что скоро произойдёт на обозреваемом им поле.

Аквилею Эйрих не трогал, потому что уж больно крепки её стены, и вокруг них, будто просто стен мало, расставлены добросовестно построенные деревянные укрепления. Штурмовать такое — губить воинов зря, а на полноценную осаду нет ни времени, ни ресурсов. Поэтому Эйрих повёл своё воинство дальше.

Но не успели они пройти и трёх дневных переходов, как передовые дозоры сообщили о движущемся в их направлении римском войске. Было удивительно слышать такое, но Эйрих не стал тянуть и оперативно перестроил своё небольшое войско, насчитывающее чуть больше половины тумена, чтобы достойно встретить противника.

Численность врага была не более пяти тысяч, но единственное среди них, что представляло сегодня реальную угрозу — это комитатский легион, выделенный императором Гонорием непонятно откуда.

«Возможно, прямиком с Рейна», — подумал Эйрих, наблюдающий за падением стрел в строй римлян.

Оборона Рейна рухнула сравнительно недавно, ещё при жизни Стилихона, поэтому в Галлии сейчас резвятся вандалы, свевы, аланы и многие другие племена, но есть ещё один интересный субъект, имя которому Константин. И этот Константин был интересен как минимум тем, что забрал все войска из Британии, высадился в Галлии и сейчас неофициально контролирует её. На западе, в Иберии, тоже не всё ладно, ведь сын Константина-узурпатора уже устанавливает там свою власть, поэтому у императора дела идут откровенно не очень хорошо.

Несколько пленённых патрициев, осведомлённых о положении вещей в империи, сообщили, что Флавий Гонорий отправил в Галлию своего полководца — гота Сара, но это было несколько лет назад и Эйрих об этом уже мельком слышал, не уделив, в своё время, достаточно времени на обдумывание этих событий, за временной неактуальностью.

Теперь же ему пришлось вспоминать и размышлять. Гот Сар, Константин-узурпатор, покойный Стилихон, Гонорий-император…

В общем-то, было ясно, что из Гонория император, как из осла боевой конь. Сар несколько раз разбил несколько отрядов Константина-узурпатора, даже осадил его в Валентии[1] но затем был вынужден бежать, потому что оказался не способен предвидеть наличие у Константина-узурпатора ещё одного войска с верными ему полководцами. Эйрих бы лично отправился подавлять мятеж, уничтожив любые признаки непокорства, но Гонорий не такой.

Ещё Эйрих получил сведения, что Сар сейчас в Италии, униженный необходимостью отдать всё награбленное неким разбойникам, стоящим на переходах через Альпы. Разбойники называют себя багаудами и это не какое-то племя, а очень крупное скопление римских бедняков, решивших взять у судьбы своё.

Что всё это значит? Это значит, что если кто-то и выступит против Эйриха, то это будет гот Сар, жаждущий реабилитироваться после понесённого репутационного ущерба.

«Смысл от побед, если в итоге ты был вынужден бежать, бросая ценности?» — подумал Эйрих, отпивая разбавленное вино из кубка.

Точно неизвестно, кто выступает в роли полководца римлян, скорее всего, это гот Сар, сведущий в тактике, но пренебрёгший стратегией, за что и поплатился жестоко в Галлии. На этом и нужно строить свой план предстоящей битвы.

У него в распоряжении шесть тысяч неплохих остготских воинов, но они не ровня хорошо экипированным и опытным комитатам, поэтому Эйрих рассчитывал на то, что удастся охватить ударный кулак римлян с флангов, расколоть его, разбить, а затем заняться преследованием местного ополчения. И если сведения о готе Саре верны, то это не составит большой проблемы, ведь Сар не знает того, что знает Эйрих.

Место для битвы выбирал он сам, как встречающая сторона. Много времени на подготовку не дали, поэтому Эйрих решил, что пусть будет открытое поле. Численное превосходство на его стороне, поэтому открытое поле ему только на руку.

Кавалерия противника, составляющая треть комитатского легиона, то есть примерно триста всадников, находилась в резерве, близко к ставке легата. Ошибочный подход, с точки зрения Эйриха. Это ударная мощь, надёжное средство для массового уничтожения варваров, а римский полководец держит её близко к себе, будто опасается неожиданного прорыва врагов к своей ставке. Если бы Эйрих мог, он бы прорвался, но всем понятно, что он не может, поэтому действия легата ему непонятны.

Пехота римлян выстроилась в сплошную линию. Комитатские легионеры стояли ровно, что резко контрастировало с ополчением, в котором наблюдались разброд и шатание. Как и думал Эйрих, это самая ненадёжная часть римского войска и на поле боя скорее навредит вражескому полководцу, нежели поможет. Особенно с учётом того, что задумал Эйрих.

— Сигнал Атавульфу, — приказал Эйрих. — И держите наготове флаги Совиле и Бране.

Совила и Брана — это ближние дружинники Зевты, переданные Эйриху в связи с походом. У Эйриха надёжных и компетентных тысячников мало, поэтому пришлось просить отца, чтобы передал этих двоих. Не самые лучшие, но получше иных альтернатив.

Впрочем, это неудивительно, что у Эйриха не хватает хороших тысячников. Тысячников нужно взращивать и пестовать, сами по себе они не вырастут — не сорняки. Это долго, а воевать надо уже сейчас.

Ни один тысячник из имеющихся даже близко не соответствует высоким требованиям Эйриха, но он вынужден работать с тем, что имеет. Приходится терпеть, хотя он готов отдать половину своего войска и всё золото, что у него есть, за одного Субэдея…[2]

«Хорошие тысячники идут на вес серебра, а хорошие темники[3] на вес золота», — подумал Эйрих, наблюдая за начинающимся сражением. — «Талантливые же тысячники и темники стоят всего золота мира…»

Сигнальщик замахал красным флагом, давая сигнал Атавульфу начинать вовлечение противника в бой.

В четырёхэтажном кирпичном дворце царила гнетущая тишина. Император Флавий Гонорий Август был не в духе, что негативно отражалось на рабах и слугах, коим не счастливилось издавать какие-то лишние звуки или оказываться недалеко от императора с «неправильным видом».

Император, лишь формально правящий империей, рухнувшей в немытые руки варваров, пришедших из-за Рейна или приползших с востока, практически впал в депрессию, потому что его изъедали чувство собственной неполноценности и сокрушения от постоянных провалов.

Мало того, что где-то за Альпами на Италию разевает пасть узурпатор, мало того, что Аларих держит Рим в осаде и грозится сжечь город дотла, если ему не выплатят непомерную контрибуцию, так ещё в Венетии и Истрии сейчас обретается какой-то остготский соплежуй, возглавляющий войско, сумевшее разбить армию Сара.

«Он ведь тоже гот…» — император с неприязнью посмотрел на провалившегося полководца. — «Не крамола ли это? А что, если он подставил под удар мой лучший легион, а потом с паникой вернулся ко мне, чтобы оправдаться и продолжать пакостить уже во дворце? Кажется, нам пора с ним расставаться…»

Под «расставаться» Гонорий всегда имел в виду окончательное исчезновение неугодной личности.

— У тебя есть последний шанс объясниться, Сар, — произнёс император, глядя на гота, ранее казавшегося таким верным.

Тронный зал был освещён четырьмя жаровнями и дорогой бронзовой люстрой с сотнями свечей. Сам трон был исполнен из заморского дерева и слоновой кости, естественно, с позолотой и драгоценными камнями. Но роскошь императорского двора уже давно никого из придворных не впечатляла, потому что бывали в истории Рима дворы и побогаче, а ещё существуют резиденции по-настоящему богатых людей, которые могут превзойти шиком и блеском даже персидского шахиншаха. Магнаты-латифундисты, главы торговых домов — вот кто, как иной раз кажется даже не местным, по-настоящему правит империей.

Увы, власть этих богачей преувеличена, по крайней мере, власть большинства из них. Встречаются среди них те, кто ссужает императору деньги на содержание легионов, а также, иногда, на поправление дел при дворе. Но легионы в руках императора, а это значит, что власть у него — он считал так, по заветам своего отца, императора Флавия Феодосия.

«Всё это не важно сейчас», — подумал Гонорий. — «Почему этот тупой варвар молчит?»

Сар молчал, не решаясь начать. Возможно, боялся, что его аргументы будут недостаточно убедительными, а возможно, не имел их вовсе.

— Лучше начни с того, почему ты оставил кавалерию в резерве, а не использовал её сразу? — спросил магистр конницы Гауденций.

Этот — тоже из варваров, но давно уже окультуренный, достался Гонорию в наследство от отца. Родом он откуда-то с берегов Дуная, сделал себе имя на успешных отражениях многочисленных варварских набегов. Имеет отношения с гуннами, говорят, что был вхож к ныне покойному Улдину, как говаривал ныне покойный предатель Стилихон.

Роста Гауденций среднего, но крепок конституцией, мускулистые ноги выдают в нём отчаянного ездока, даже в лупанарий предпочитающего ехать верхом на коне. Возрастом он где-то ближе к сорока, чем к тридцати, но даты рождения его император не знал, потому что никогда не интересовался такими мелочами. Гауденций был черноволос, с кожей смуглее, чем у обычного римлянина, с горбинкой на носу, флегматичными карими глазами — он больше походил на грека, нежели на варвара, но Гонорий знал о его происхождении точно.

«Кругом одни варвары», — мысленно посетовал император. — «Но римляне ещё хуже!»

Отец приблизил Гауденция как истинного мастера в вопросе кавалерии, потому что точно знал главную уязвимость собственных легионов. Флавий Феодосий мечтал создать идеальное войско, способное противостоять как конным, так и пешим врагам. Увы, сейчас стало ясно, что не с их бюджетом и не в их ситуации планировать что-то столь грандиозное. Денег столько нет и взять негде.

Но долго думать о финансовых проблемах Гонорий не пожелал, переключившись на тему войны. Удивительно, но несмотря на всю отчаянность ситуации, мысли о нехватке денег ранили его гораздо больше. Поэтому он отбросил их и решительно начал вспоминать актуальную повестку противостояния с варварами.

Недавно он узнал, что за гибелью Улдина, ранее нанятого Гонорием для уничтожения варвара Радагайса, стоит тот самый соплежуй, который нанёс унизительное поражение Сару. Ему донесли, что Улдин погиб в честном поединке посреди сражения, что принесло этому сопляку славу и уважение среди других варваров.

— Я ожидал от врага подлостей, — вдруг нарушил молчание гот Сар. — Об этом Эйрихе много всяких слухов ходит, ведь он побеждал гуннов…

— И ты решил перестраховаться? — с усмешкой поинтересовался Гауденций.

— Да, решил, — ответил Сар. — И ты бы решил, знай о том, кто он такой.

— И кто же он такой? — решил осведомиться император.

— Демон… — произнёс Сар. — Он умеет призывать духов…

— Вот только не надо мне рассказывать языческие бредни, — раздражённо отмахнулся Флавий Гонорий. — Какие демоны, какие духи? Ты начинаешь испытывать моё терпение!

— А как я объясню то, что произошло на поле боя?! — с отчаяньем выкрикнул Сар. — Прямо посреди брани поднялся густой дым! Я не видел, что происходит, посыльные не вернулись из дыма! А потом начали бежать лимитаны…

Гонорий уже хотел дать этому суеверному язычнику укорот, но начатая фраза была вынужденно проглочена им, потому что раньше его заговорил Гауденций.

— Начни с самого начала, расскажи нам, что ты видел, — попросил магистр конницы.

Сар почувствовал шанс, поэтому вцепился в свой кожаный пояс и лихорадочно сглотнул.

— Как и было задумано, я повёл легион к Аквилее, — заговорил он, собравшись с мыслями. — Передовой дозор сообщил, что варвары у города. О! Тут я сразу начал подозревать неладное, потому что из передовых дозорных вернулись не все! Выжившие сообщили, что по местности рыскали конные отряды, которые только и делали, что искали соглядатаев!

— Так, — одобрительно улыбнулся ему Гауденций.

«Варвар варвара поймёт», — поморщился император. — «Как же ловко они нашли общий язык…»

Поняв, что магистр конницы, далеко не последний человек при дворе, вроде бы на его стороне, Сар приободрился:

— О численности врагов я узнал только примерно, ведь дозорные толком ничего не разглядели. Две разных группы сообщили о трёх и пяти тысячах. Я решил считать, что их не меньше шести тысяч…

— Почему? — спросил Гонорий.

— Если выбор стоит между недооценкой и переоценкой, то лучше переоценить и готовиться к худшему, — ответил Гауденций за Сара. — Повелитель, он сделал всё правильно.

Флавий Гонорий подозрительно оглядел обоих варваров, после чего неохотно кивнул. Он-то думал, что удастся легко поставить слова Сара ему же в укор, но раз Гауденций говорит…

— Продолжай, — потребовал император.

— Остготы уже были на поле будущей брани неопределённое время, что тоже насторожило меня, — продолжил Сар. — Они могли приготовить ловушки, ведь я слышал, что этот Эйрих не пренебрегает любой возможной подлостью, но осмотр ничего не дал — поле как поле.

— То есть, условия были подходящими? — уточнил магистр конницы.

— Даже слишком, — вздохнул Сар. — Просто поле. И остготы уже ждали нас, заранее зная, когда мы придём.

— Их дозоры вы видели? — поинтересовался Гауденций.

— Видели, но преследовать их я не решился, конницы у меня не так много, а ещё это могла быть ловушка, — ответил Сар.

— Они действовали смело и решительно, они вырезали твоих дозорных, а ты трусил, опасаясь ловушек? — презрительно спросил император.

— Повелитель, ты просто не знаешь, с кем мне пришлось иметь дело, — ответил на это гот. — Об этом Эйрихе ходят слухи один страшнее другого.

— Говорят, что у него при себе гигант, которому он поручает избавляться от неугодных. И гигант справляется исправно, — произнёс магистр конницы.

— Это истина, я сам его видел издалека, в ставке Эйриха, — закивал Сар. — Закованный в броню великан, вооружённый тяжёлой секирой. Среди воинов ходит молва, что Эйрих скармливает ему по три младенца каждое полнолуние, чтобы поддерживать в нём такую невероятную мощь…

— Эйрих-Эйрих-Эйрих… — Гонорий попытался вспомнить, где слышал подобное имя. — Не тот ли это Эйрих, который был на ипподроме, когда совершалось покушение на моего брата? Олимпий![4]

К трону приблизился стоявший у колонны грек.

Возрастом Олимпий был примерно лет тридцати, ростом где-то чуть выше среднего, худ, несмотря на то, что редко отказывал себе в яствах, короткая стрижка и общая субтильность скрыты пурпурной мантией с капюшоном, которую он носил для большей таинственности.

Гонорий приблизил его за то, что этот грек открыл ему глаза на истину о Стилихоне. Подонок, фактически руководивший страной вместо него, замыслил крамолу, за что и поплатился. Приказ казнить Стилихона — это один из самых правильных поступков в жизни Гонория, он считал именно так.

— Да, повелитель, это тот самый варвар, — произнёс он. — И великан был при нём. Именно он убил тех убийц, которые…

— Достаточно, — прервал его Гонорий. — Сар, продолжай.

— Выстроив войско в боевой порядок, с комитатским легионом в центре, я дал противнику возможность начать первым, — продолжил гот. — Всё шло так, как должно было идти: войско остготов пошло в наступление, врезалось в наше построение, я уже было подумал, что теперь надо выждать момент и ударить в любой ослабевший фланг, но дальше началось страшное…

— Дым? — скептически поинтересовался Гонорий.

— Дым, повелитель, — горестно вздохнул Сар. — Ничего не было видно, я не решался бросать в бой резерв, а потом стало слишком поздно…

— И что же случилось? — начал раздражаться Гонорий. — Зачем ты делаешь такие трагические паузы? Может, тебе было самое место в театре?!

— Повелитель, я… — растерялся гот.

— Переходи к сути побыстрее, а то этот разговор начал меня утомлять, — перебил его император.

— Я не знаю точно, что произошло дальше, — произнёс Сар. — Уцелевшие воины говорят, что остготы использовали дым как густой туман, и ударили с флангов. Побили очень многих, а потом мои воины дрогнули и бежали, после чего большей частью все и полегли. Со мной пришли только семь сотен воинов, из которых лишь триста пятьдесят семь из легиона.

— То есть в битве ты не участвовал, резерв в ход не пускал, а ещё не знаешь точно, что именно произошло? — удивлённо спросил магистр конницы.

— Да, — ответил Сар.

— Выводы делаю неутешительные, — разочарованно покачал головой Гонорий. — За такое положено только одно — нам пора расстаться.

— Но повелитель! — выпучил глаза в ужасе Сар. — Я ведь сделал всё, что мог!

— Не желаю ничего слышать, — отвернул голову император. — Уведите его, он мне надоел.