Чингисхан. Сотрясая вселенную

Глава одиннадцатая Улус

— Плохое решение, — уверенно заявил Зевта. — Ничто не помешает ему предать тебя.

— Он дал клятву, — ответил Эйрих. — И он получит многое взамен. А если сбежит… Что ж, значит я в нём ошибся. Но я уверен, что он не сбежит.

— Думаешь, хорошо разбираешься в людях, сын? — снисходительно усмехнулся Зевта. — Тогда сам отвечай за последствия.

«А когда было иначе?» — подумал Эйрих.

Татий уже, потихоньку, начинает ходить, поэтому Эйрих собирается взять его в поход, как и Виссариона с Хрисанфом. Они не особо-то нужны, но кому-то нужно было тащить провизию и помогать в походном лагере, поэтому было решено, что они, всё-таки, нужны.

Исходя из их соглашения, Татий становился рядовым членом готского племени, получал жену сразу же после завершения похода, а также получал от Эйриха кольчугу, шлем, топор и щит.

Задачами Татия, после того, как они окажутся близко к Риму, станет разведка. Он будет посещать римские города и селения, беседовать с магистратами и выяснять всю подноготную, чтобы Эйрих всегда имел представление о ситуации, прежде чем предпримет какие-либо действия. Есть ли кто-то более уместный в римском поселении, чем римлянин?

Это не значит, что он будет целенаправленно чинить грабёж в Италии, но, если подвернётся случай сделать это безнаказанно, то почему бы и нет?

Нет, в идеале ему хотелось бы заключить с римским императором выгодное соглашение, чтобы получить плодородную землю для племени, а также оплату за реальную охрану границ. Но реальность такова, что там сейчас Аларих, который, если хоть немного верить «позитивным» слухам, вообще стал там чуть ли не правителем Рима. Всё может оказаться совершенно иначе, когда они прибудут в Италию, поэтому Эйрих даже не думал строить хоть сколько-нибудь далекоидущих планов до тех пор, пока не увидит всё своими глазами.

А пока…

Пока же ему следует подталкивать отца шевелиться живее, чтобы не упустить золотое время безвластия в окрестных деревнях.

— Нам нужно торопиться, отец, — произнёс Эйрих.

— Завтра же выходим, — заверил его Зевта. — Ты, несмотря на то, что наивный несмышлёныш, всё же прав в своих словах.

Естественно, он не считал его наивным несмышлёнышем, это была шутка. Одна из тех, которые он позволял себе всё реже и реже — сказывалось то, что Эйрих, с каждым днём, всё меньше напоминал хилого сопляка, которого можно уложить оплеухой.

Он чувствовал, что в руках его становится больше силы, хоть ему и всего двенадцать лет.

Всё-таки, если смотреть трезво, готы, в среднем, крепче и выше, чем монголы. Средний дружинник, тот же Ниман Наус, только по росту сгодился бы в кешиктены великого хана, потому что туда набирали самых крепких и рослых воинов. Здесь же Наус не выглядит каким-то там гигантом, а даже наоборот, был ниже того же Зевты или Бреты. Эйрих, судя по всему, уверенно шёл в отца и обещал стать рослым.

«А если продолжу упражняться с оружием и хорошо питаться, то превзойду даже самых легендарных багатуров», — подумал он. — «Если на то будет воля Тенгри».

— Сильно не торопись, — произнёс Зевта. — Давай лучше выйдем завтра или послезавтра, когда Наус окончательно придёт в себя. Римские гадюки…

Ниман почти оклемался, но до сих пор чувствовал себя не очень хорошо. Он успел хлебнуть вдоволь римской отравы, но, как оказалось, был крепче и ближе к окну, чем остальные.

Когда началась резня, Наус, по его словам, сломал нож о бронь римлянина, пнул его и прыгнул в окно. Вероятно, это был тот самый римлянин, который полез за ним следом и подох бесславно.

В общем-то, Наус — это единственный, кто выжил, остальные погибли. Смерть их была трагична, но очень перспективна, как оказалось…

Сплошной дремучий лес — так бы Эйрих описал путь к очередной деревне, которую им следует посетить. Перед этим было три деревни с суммарным населением в четыре с половиной тысяч человек. Большие, влиятельные… но быстро выбрать вождей они не смогли.

Отец Эйриха выдвинул свою кандидатуру в каждой деревне и в каждой из них победил. Эти четыре с половиной тысячи жителей присоединились к их улусу. Да, Эйрих решил оперировать привычным себе термином, а не каким-то там, весьма неопределённым, «вождеством». «Вождество» не описывает полноценно то, что содержит в своей сути их уникальное объединение.

Зевта и отец Григорий согласились, что лучше придумать что-то новое, поэтому Эйрих дал им нечто совершенно «новое» — улус. Они не сразу научились правильно произносить новое слово, называя это «ульс», «улс», «улас» и так далее, но, после некоторой тренировки, всё-таки освоили новое понятие.

Можно было назвать их объединение «рейкстат», то есть «королевство», но это опасная практика, которая вызовет бурю негодования со стороны остальных вождей и знати. Тем более, Зевта, а, соответственно, и Эйрих, не являлись даже знатью, что, со временем, можно исправить. Нет, фактически они уже знать, потому что принадлежат к роду, глава которого избран деревенским вождём, но тот же Аларих имеет, минимум, девять колен вождей, вторая половина из которых имела статус верховных вождей. Эйрих таким похвастаться не может, потому что его прадед, Гундьи Ворон, был обычным воином, дед, Брайган, тоже был обычным воином, а вот отец, фактически, выбился в люди, стал дружинником вождя, а затем вождём. И первое поколение вождества — это недостаточно весомо, чтобы объявлять власть даже над частью племени.

«А ведь даже у Алариха были проблемы, когда он собирал вокруг себя воинство для большого похода», — припомнил Эйрих рассказы отца.

Но опираться во всём на пример Алариха — это несусветная глупость. Как и любой успешный человек, добившийся вершин власти, Эйрих очень хорошо знал, что идти по чужому пути к власти — это верный способ оступиться и упасть в пропасть. Потому что каждый путь уникален, подразумевает свои вызовы, с которыми, быть может, не сталкивались другие. И лишь тот имеет шансы на успех, кто идёт своим путём.

И свой путь Эйриха подразумевал захват власти во всех доступных деревнях, официально, через честные поединки, которые с достоинством выдержит Зевта.

Ради того, чтобы он был готов к каждому поединку, Эйрих устроил ему «распорядок жизни степного борца». Заключался он в том, что Зевта ест только нужное количество еды, в основном мяса, не пьёт алкоголь, каждый день занимается боевыми упражнениями, спит ровно отведённое количество времени, а также сохраняет чистоту мыслей, чтобы злые духи не могли взять над ним власть и отвести руку в неурочный момент.

И этот распорядок работал, потому что отец признался Эйриху, что никогда не чувствовал себя таким сильным и здоровым. Схватки с деревенскими увальнями, решившими, что они-то точно достойны своей малой власти, проходили предсказуемо.

Бедой соседей было то, что они долго определяли кандидатов в вожди, долго принимали решения, слишком сильно опирались на благоприятные знамения, которых, как известно, надо долго ждать и ещё дольше толковать. Эйриху ведь сильно повезло, что в их деревне был именно отец Григорий, обладающий сравнительно сильной властью над паствой, чего нельзя сказать о других священниках, которые были лишь живой данью формальности официальной религии…

Пока остальные ковырялись в носу, Эйрих действовал, косвенно влияя на честолюбие отца, который теперь хотел не просто власти, а власти максимальной. Возможно, он уже не считал, что объявление рейкстата — это слишком рискованно.

— Ста-а-аять!!! — выскочили из леса молодые парни, вооружённые копьями и топорами со щитами. — Кто такие и чего здесь ходите?!

Эйрих, верный своим привычкам, сумел обосновать отцу необходимость авангардного и арьергардного разъездов. Ключевым аргументом послужили сведения из «Деяний» Марцеллина: легионы принцепса Августа вошли в Тевтобургский лес без достаточного количества авангардных и арьергардных разъездов, словно они путешествуют по дружественной территории, поэтому засады стали полной неожиданностью, что и погубило Квинтилия Вара вместе с тремя легионами Августа. Марцеллин писал, что принцепс Октавиан Август не брился и не стригся долгое время, а также бился головой об косяк, восклицая: «Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!» Правда это или нет, но Зевта впечатлился и назначил Эйриха главой одного из таких авангардных разъездов.

Поэтому мальчик ходил сейчас впереди их небольшой армии, составляющей, численно, шестьсот воинов при двух дружинниках — Нимане Наусе, уже оклемавшемся от отравления, а также Эйрихе, который, формально, молодой дружинник.

Остановивших их парней было лишь около пятидесяти, при семи кольчугах паршивого качества и двенадцати шлемах. Вооружены они как все, а вот с бронёй у них большие сложности, судя по всему.

Следует сказать, что после похорон дружин комплекты брони с оружием присваивать никто не собирался, поэтому сейчас в обозе едут комплекты, принадлежавшие дружине и этой деревни тоже. Некоторые деревни присылали свои отряды, чтобы забрать брони и оружие, а кому-то было не до этого. Этим, по всей видимости, было не до этого, до недавних пор.

— Вождь Зевта едет в деревню покойного вождя Фрунары, — спокойно ответил Эйрих, а затем перекрестился и добавил: — Царствие ему небесное.

На нём его кольчуга и шлем, тяжеловатые, пока что, но надо привыкать, потому что, в будущем, обязательно будут месяцы, когда их не доведётся снимать надолго…

— А ты кто такой?! — спросил самый рослый из полусотни.

Рыжеволосых людей Эйрих тут видел нечасто, но этот рыжеволосый и конопатый.

«Борода ещё не растёт, так, пушок, а гонору столько, будто пред нами великий воитель», — подумал Эйрих пренебрежительно.

Рядом с Эйрихом, возглавляющим авангардный разъезд, шёл Татий, облачённый в бронь и вооружённый топором. Эйрих заговорил, обращаясь к освобождённому рабу:

— Иди к основному войску, скажи, что надо скрытно обогнуть нас с двух сторон и ударить по группе воинов, чинящих нам препятствия.

Татий кивнул и отступил в колонну из двадцати воинов, стоящих позади Эйриха.

— Не слышу, что ты сказал! — выкрикнул рыжий. — Или ты ещё не открыл свой рот?!

— Я Эйрих, дружинник, — ответил мальчик. — А ты кто такой?

— Я — Дропаней, вождь деревни! — заявил рыжий парень. — Чего хотите здесь?!

— Мы пришли поучаствовать в выборах вождя, — ответил ему Эйрих.

— Тогда вы опоздали! — выкрикнул рыжий Дропаней. — Эй, а я слышал о тебе! Ты сын Зевты, вождя, который очень много о себе вообразил! Хотите подмять и нашу деревню, да?! Этому не бывать, поэтому убирайтесь обратно подобру-поздорову!

Это неприемлемо. Да, авангард состоит из двадцати двух воинов, а у рыжего их, примерно, пятьдесят, но двукратное преимущество при столкновении лоб в лоб — это недостаточно веский повод, чтобы строить из себя хозяина положения.

— Ещё мы пришли передать брони ваших павших дружинников, — сообщил Эйрих. — Вы, почему-то, забыли или даже не стали забирать их.

— А вот это мне нравится! — заявил Дропаней. — Неси их сюда, малец!

Нарастающее раздражение Эйрих сдерживал с трудом. Его истовым желанием было извлечь из саадака лук и прострелить наглому рыжему грудь. Парой-тройкой стрел.

— Я не знаю, кто ты такой, — ответил Эйрих. — Вдруг ты поганый грабитель? Мы передадим брони только старейшине.

— Ах так?! — начал злиться Дропаней. — Ты смеешь сомневаться в моих словах?! Друзья, он смеет сомневаться в моих словах?!

Окружающие его воины забурчали что-то неодобрительное и оскорблённое.

— Будет честнее передать брони вашему старейшине, а не непонятным оборванцам с дороги! — заявил Эйрих.

Это была явная провокация, причиной которой было то, что Эйрих заметил мелькнувшие в кустарниках по флангам силуэты людей. Татий сбегал быстро, а Зевта ещё быстрее принял решение.

— Строиться, — приказал Эйрих.

Он ненавязчивым движением вытащил лук из саадака, одновременно с этим взявшись за стрелу. Скоростная стрельба никогда не была, в прошлой жизни, его любимым коньком, но в этой жизни он достиг в ней больших успехов.

— Из-за того, что не умеешь следить за языком, ты умрёшь! — поднял топор в небо Дропаней. — Друзья, сокрушим наглецов!!!

Эйрих, уже не стесняясь, вскинул лук и произвёл выстрел.

Стрела врезалась в щит Дропанея. Обладатель щита яростно зарычал и повёл своих воинов в атаку.

Авангард выстроился в линию, а Эйрих, совершенно спокойный и даже будто безразличный к происходящему, стоял и смотрел на берущих разгон воинов противника.

И тут во фланги наступающего противника ударило два шквала дротиков, а затем поднялся яростный рёв десятков глоток.

— В атаку, — приказал Эйрих своим подчинённым.

Два десятка рядовых воинов, не посмев ослушаться, бросилась вперёд.

Враг был полностью дезориентирован неожиданными фланговыми ударами, а тут ещё и удар с фронта.

Эйрих не участвовал в схватке, потому что ещё не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы рубиться топор на топор. Но воинские традиции готов таковы, что вождь должен быть первым в битве и последним в отступлении.

«Поэтому, наверное, они так часто умирают», — повеселила Эйриха мысль. — «Всё-таки, придётся участвовать в битвах, но вечно так продолжаться не может. Надо отказываться от губительных приёмов и воевать так, как я воевал в прошлой жизни».

Прошлая жизнь…

Здесь у Эйриха только пешеходы, даже нормальной лошади нет. Римляне приехали с ослами и мулами, а эти животные мало подходят для боя верхом…

«Хорошую лошадь трудно найти…» — подумал Эйрих, наблюдая за ходом ожесточённой рубки.

Пятьдесят с лишним человек, совершенно потерявшиеся и никак не контролирующие сейчас свою судьбу, гибли под ударами жестоких воинов, решительно настроенных захватить власть во всех окрестных деревнях.

Эйрих не успел соскучиться, как кровавое дело было кончено.

— А ты умеешь заводить друзей, да, Эйрих? — подошёл к нему Хумул, возглавлявший отряд, кинувшийся им на подмогу.

— Он вёл себя слишком нагло для того, кто называет себя вождём, — пожал плечами мальчик. — Но, зато, теперь мы снова успеваем на выборы вождя.

— Ха-ха-ха!!! — рассмеялся Хумул, словно хорошей шутке.

Но Эйрих не шутил.

— Надо собрать оружие и брони, — произнёс он. — Тут идти недолго, значит, успеем к деревне до заката.

— Да, надо поделить всё по-честному, — заулыбался Хумул.

По итогам сбора трофеев кольчужных броней у жертв оказалось девять — один прятал свою под льняной рубахой. В качестве добычи они получили пятьдесят семь пар сапог, двенадцать шлемов, два из которых годны только на металл, а три вообще бронзовые, тридцать девять топоров, один старинный меч длиной в локоть, а также восемнадцать копий. Добыча богатая, потому что железо стоит дорого. Судя по всему, эти воины — лучшее, что могла выставить деревня, так как вооружение, по нынешним временам, богатое.

Делить пришлось по местным обычаям, то есть по знатности, вкладу в победу, отношению соратников… Бредовая, несправедливая и порочная практика, порождающая споры и взаимную неприязнь.

«Это первое, что я изменю, когда у меня появится моё лично воинство», — подумал Эйрих, получивший две кольчуги, копьё и бронзовый шлем.

Столь щедрая добыча ему полагалась из-за того, что он, как ни посмотри, дружинник, сын вождя, а ещё и управлял всем этим действом, пусть и не участвовал в схватке лично.

Удалось взять пленными девятерых, которых сейчас вязали пеньковой верёвкой.

Пока они делили наживу, вернулся Татий, вместе с посыльным от Зевты.

— Чего тут? — спросил посыльный, известный под именем Биуда. — Твой отец хочет знать, чем всё закончилось.

— Скажи, что мы одолели пять десятков воинов из деревни вождя Фрунары, царствие ему небесное, — ответил Эйрих. — Скажи ещё, что мы сложим тела погибших у дороги, а сами пойдём дальше, чтобы удостовериться в безопасности пути. Пленных оставим тут же, под охраной одного воина.

— Передам всё, — изобразил полупоклон Биуда.

Этого, почему-то, удивляло то, как спокойно и буднично Эйрих всё это говорит. От молодняка ждут иной реакции: битвы возбуждают кровь, восторгают или опустошают, а Эйриха всё это, будто бы, совершенно не впечатлило.

Наверное, Биуда, в очередной раз подумал, что Эйрих действительно странный малый…

«Пусть думают, что хотят», — мысленно вздохнул он. — «Людская молва — это неважно, если у тебя в руках власть. Даже наоборот, очень хорошо, когда людям есть, что обсудить о тебе».

Про Чингисхана в степях ходили разные слухи. Что он сын волков, что он сын дракона, что при его рождении небо было кроваво-красным — люди горазды придумывать всякую ерунду, даже зная прекрасно, что он человек из плоти и крови, а не мифическое чудовище. Но людям тяжело сопоставить то, чего он достиг, с обычным человеком. Поэтому возникает и разрастается легенда. Легенда, успокаивающая людей и примиряющая их с собственной никчёмностью. «Если уж он сын волка или дракона, а небо, при его рождении, было кроваво-красным, то тогда уж ладно, легко верится в то, что он покорил Вселенную».

Размышляя о склонности людей творить мифы, Эйрих повёл свой отряд вперёд, всё чаще возвращаясь к мысли, что ему срочно нужны лошади.

Незадолго до вечера, они прибыли в деревню покойного вождя Фрунары, подло убитого римлянами.

— Вы кто? — выпучив глаза в удивлении, спросил некий мужчина, живший в окраинном доме.

— Я Эйрих, сын Зевты, — представился Эйрих. — Дружинник на службе вождя.

— А-а-а-а, э-э-э… — начал переваривание новости мужчина. — Я Вульфс, сын Петы… А вы чего, этого… ну, вождь… это самое… воины…

Он, буквально, жевал слова, пребывая в растерянности от того, что к деревне спокойно подошли чужие воины.

— Где старейшина этой деревни? — быстро начал терять терпение Эйрих.

— У деревенской площади дом… — ответил Вульфс.

— Ясно, — вздохнул Эйрих. — Веди нас к нему.

Мужик привёл их к дому, у которого начала собираться толпа селян. Видимо, много кто уже понял, что раз чужие воины пришли не в сопровождении вождя и его воинства, значит, дело уже очень неприятно пахнет.

— Кто ты, воин? — спросил вышедший из дома старик с коротким посохом в руках.

Он стар, белобород, с растрёпанными длинными волосами, а также морщинистым лицом. Блеклые глаза смотрят на Эйриха с живым интересом.

«Этот старик явно в своём уме и при живой памяти», — сделал Эйрих вывод. — «Скорее всего, ещё не растерял своего влияния, как это часто бывает с другими старейшинами».

Если Эйриху не изменяет память, а она ему не изменяет, старейшину этой деревни зовут Гундимиром, он славен своим словесным противостоянием Алариху, желавшему, чтобы все готы пошли вслед за ним. Но Гундимир, как говорят, сумел возразить верховному вождю и убедить его, что вот эта деревня никуда не пойдёт. Аларих стерпел, потому что Гундимир нашёл правильные слова, не оскорбившие верховного вождя и позволившие ему уйти при своих.

Пришлось подойти поближе и сделать глубокий поклон старости.

— Эйрих, сын Зевты, — представился он.

— Я помню это имя, — произнёс старик. — Твой отец — дружинник на службе вождя Бреты.

— Зевта, сын Байргана, стал вождём, — сообщил ему Эйрих. — И хочет попытать удачу в становлении вождём вашей деревни.

— Тут он опоздал, потому что наш вождь — это Дропаней, сын Хродлада, — улыбнулся старик.

— И на это у меня есть новость для тебя, — произнёс Эйрих.

— Какая новость? — чуть удивлённо спросил старик.

— Когда я шёл сюда с моими воинами, — Эйрих оглянулся на воинов авангарда, — встретил отряд из пятидесяти семи воинов, возглавляемых Дропанеем. Он вёл себя надменно, оскорбил меня и потребовал выдачи броней и оружия ваших, павших от рук злокозненных римлян, дружинников с вождём.

— И ты? — спросил старик.

— И я не поверил ему, — продолжил Эйрих. — Сказал, что передам брони только старейшине деревни, потому что этот Дропаней мог оказаться разбойником, который хочет обманом забрать то, что ему не принадлежит. Он оскорбился и атаковал меня — мы взяли пленными девять человек, они подтвердят мои слова.

Старейшина молчал. Лицо его было непроницаемым, но вот глаза выражали гнев. Возможно, Дропаней был ему близким родичем.

— Похоже на ложь, — холодным тоном произнёс Гундимир. — Я молвлю, что ты лжёшь.

— Слишком громкие слова для уст старика, — хмыкнул Эйрих. — Если ещё можешь держать топор в руках, оспорь мои слова в поединке.

— За мою честь постоит мой внук, — недобро улыбнулся старейшина.

Здесь было намного проще, чем в степи. Люди простые, много не думают. Возник конфликт с кем-то — докажи правоту в поединке. Оскорбил кто-то — смой с себя оскорбление кровью.

В степи всё совсем не так… Белобородые старейшины, регулирующие жизнь рода, учиняют суд и взвешенно определяют вину или обиду, после чего назначают наказание виновнику или виновникам. Если дело касается двух родов или более, то собирается совет белобородых, способный рассудить практически любую тяжбу.

«Возможно, стоит учредить здесь что-то похожее», — подумал Эйрих. — «В ином случае, мы будем терять воинов каждый раз, когда кто-то кому-то опрокинет кибитку…»

— Зови своего внука, — призвал Эйрих. — Пусть нас рассудит всевышний.

Духи защитят, если он прав. А он прав.

— Альвомир! — позвал старик.

Из соседнего дома вышел здоровенный детина, лысый и с туповатым лицом. Видно, что бог обделил его умом, но взамен даровал невиданную дурь. Вот этого Эйрих не предусмотрел.

Здоровяк, названный лесным альвом, подошёл к своему деду и встал рядом, оглядывая всех присутствующих несколько наивным взглядом.

«Как мне такого убивать?» — подумал Эйрих с зарождающейся где-то в груди паникой.