Чмоки

Здравствуй, дерево

Машин было полно: обеденный перерыв. Тони, пьяно виляя в их лавовом потоке, вез меня в Рохамптон. Я был совершенно оглушен предательством жены. Я грыз костяшку на пальце. Господи, ну с кем угодно бы, только не с ним, — я бы и ухом не повел! Еще поганей было от сознания того, как легко ему, наверное, было ее поиметь. Я без конца пересматривал фотографии, пока Тони их у меня не отобрал.

Подъехали к дому. Лизиного «пунто» видно не было. Я вошел, покричал, но никто не отозвался. Из холла позвонил в клинику. Кейт так и не пришла. Я нутром чуял, что случилось что-то очень и очень плохое. Регистраторша записала мой номер и обещала передать Кейт, что я просил позвонить. Почему-то был выдвинут ящик подзеркальника в холле. Стеклянные двери из гостиной в сад были открыты. Снаружи донесся голос Тони:

— Стив! Иди сюда!

Пока я ходил в дом, Тони открыл гараж. В гараже стоял BMW Алана. Мой друг с совершенно белым лицом топтался возле машины.

— Там кто-то есть.

В гараже было темно, я ничего не видел перед собой, а страх уже холодил кости, и зубы сами собой начинали постукивать.

Я всматривался во мрак в дальнем конце гаража, боясь сдвинуться с места и оплывая холодным потом.

— Где? — Мой собственный неожиданно тонкий голос донесся как будто издалека.

— В багажнике. Слышишь?

Я подошел к машине. Откуда-то изнутри прорывался отчаянный приглушенный стон.

— Заперто, — сказал Тони.

Мы пробовали взломать багажник отверткой, но ничего не вышло.

— Жди здесь, — сказал я. — У меня лом в сарае.

Я тихо пошел вдоль дома мимо сетчатых шпалер. Сердце упруго колотилось. По синему небу плыл одинокий клочок облака. Его тень пробежала по полю для гольфа, на мгновение затемнив три игрушечные фигурки, загоняющие мячики в четырнадцатую лунку на грине.

Свернув за угол, я споткнулся о свернувшийся в кольцо шланг. Вообще-то светло-зеленая штуковина должна была сматываться самостоятельно, но в начале года у нее полетела пружина, а я так и не собрался поставить новую.

Я поднялся, обогнул пустой бассейн и пошел через лужайку к сараю. Зрение, слух и прочее работали в режиме повышенной готовности.

Легкий ветерок шуршал листвой. Солнце светило ярко, и, вступив в тень от сарая, я на секунду ослеп. Ключ хранился под деревянной дверью. Я встал на четвереньки и принялся вслепую шарить рукой в щели. Бетонный пол был холодный и влажный. Нащупав ключ, я встал и вложил его в серый ржавый навесной замок, но механизм заело: как я ни бился, ключ не желал поворачиваться в скважине.

Дверь была новая, достаточно крепкая, чтобы удержать прохожего от импульсивного ограбления. Выбить ее ногой мне бы явно не удалось. Я вспомнил про банку с маслом «три в одном», которую хранил в «стирочной» комнате в ящике для инструментов. Капнуть немножко — откроется как миленький. Я пошел обратно и сквозь стеклянную дверь осторожно проник в дом.

Проходя через кухню в направлении прачечной, я заметил на спинке стула небрежно брошенный синий свитер с молнией на груди — такие носят яхтсмены. Я его раньше никогда не видел, но не придал этому значения, решив, что его забыла Мэри: ее Ленни одно время увлекался яхтами. Для успокоения нервов я приложился к добытой из буфета бутылке скотча. Шагнул в сторону прачечной и вдруг услышал, как кто-то ходит снаружи перед домом.

— Тони, ты?

Тони не услышал.

Я взял банку с маслом и пошел обратно в сад. Пересек лужайку, повернул замок скважиной кверху и капнул в нее немного масла. Ключ не сразу, но все-таки провернулся, и скобка поднялась, скрежетнув так, что у меня по рукам пробежали мурашки.

В сарае стояла промозглая затхлость. Я снял лом с ржавого гвоздя и вышел.

Я приближался к гаражу, с удовольствием чувствуя в руке тяжесть лома. Тони видно не было. Где-то справа чирикнула птица.

Когда я шел вдоль изгороди, навстречу вывернулся Алан и, широко размахнувшись, врезал мне клюшкой для гольфа.

Металлический прут пришелся мне поперек мягкого пуза. Из горла со свистом вырвался воздух, я повалился наземь, беззвучно призывая Тони.

Алан с деревянным лицом нацелился мне в голову.

Я заслонился плечом. Боль прострелила, как удар тока. Я попытался отползти на четвереньках, и тут что-то взорвалось в затылке.

Свет мигал. Я открыл глаза. По затылку лупили молотком. Я почему-то обнимал березу в нашем саду. Попробовал отодвинуться и понял, что руки связаны.

Потом накатила новая волна, и я вырубился. Очнувшись, увидел Тони — он лежал в траве лицом вниз метрах в трех от меня. Лицо у него было в крови, руки и ноги связаны проводом, в рот затолкано кухонное полотенце. Я повернулся и увидел Алана. Он огибал угол дома и тащил за волосы Кейт.

Это было невозможно вытерпеть. У меня лопнули какие-то жилы в сердце.

Я закричал и не услышал звука.

Я забился у дерева, пытаясь освободиться, не чувствуя боли от режущей запястья веревки. Я дергал ее, и горячая кровь текла у меня по рукам. Бесполезно.

На руках у Кейт были наручники, рубашка изорвана, ноги связаны черной веревкой, которую я видел у Алана в спальне. Кейт стонала сквозь кляп. Значит, это она была там, в багажнике.

Метрах в двухстах от меня на поле для гольфа двое дядечек в детсадовской расцветки костюмчиках катили по фэрвэю свои тележки. На одном был желтый с сине-белыми ромбами свитер с треугольным воротом, другой обрядился в клетчатые штаны.

Я хотел покричать им, но рот у меня был заткнут пропахшей бензином тряпкой.

Алан уложил Кейт лицом в траву под прямым углом к Тони и, что-то бормоча, ушел в дом. Через некоторое время он вернулся, как серпом размахивая деревянной клюшкой-драйвером и мыча себе под нос припев к какой-то рэповой песне, которую я никак не мог вспомнить. Его лицо распухло, черты исказились и приобрели какое-то демоническое выражение.

— Сто лет в гольф не играл! — сказал он, подхихикивая, как классический зануда на вечеринке.

Он улыбался, глядя на меня сияющими, широко распахнутыми глазами. Первобытный страх пополз у меня по спине, перехватывая лапы от позвонка к позвонку. Аланово лицо излучало безумие — шизоидное, гипнотическое. Проблески его я видел и раньше. Алан подошел к Тони и снова посмотрел на меня. Я отвел глаза.

— Ну что, босс, поиграем? Ты как, не против? Ну и хорошо. Сейчас я только с Тони потренируюсь малость. Кстати, как шея?

Алан двинулся ко мне, и я сжался, пытаясь увернуться. Он снял мой ошейник и по-хозяйски ощупал шов.

— А неплохо получилось. Свиная нарезка. — Он усмехнулся и, весьма довольный собой, шагнул к Тони.

Я, каюсь, испытал облегчение, но тут же устыдился.

Алан надел Тони мой ошейник задом наперед, так чтобы подбородок Тони уперся в траву. Потом наклонился и приладил у самого его лица спичечный коробок. Взял клюшку, присел, скруглил плечи и приготовился бить.

Алан замахнулся, и клюшка просвистела над коробком в сантиметре от носа Тони. Тот скулил сквозь кляп и ерзал, пытаясь отползти назад. Алан занес клюшку и опять промахнулся.

— Черт, Тони, не мешай. На мяч смотри!

Тони заплакал. Алан отошел в сторону, чтобы потренировать удар. После трех попыток вернулся и удовлетворенно замахнулся над коробком. Тони, зажмурившись, сучил ногами от страха.

А Алан нагнулся и поставил коробок еще ближе — сантиметрах в пяти от его торчащего подбородка.

И опять ударил. Тони дернулся. Клюшка зацепила коробок, и он невысоко пролетел над травой метр или два. Алан досадливо замычал и пнул Тони в ребра:

— Тони, давай! Мы же команда! Лежи смирно!

Алан подобрал коробок и поставил его почти вплотную к лицу Тони.

Выпрямился, закрыл глаза, собрался. Перехватился поудобнее и занес клюшку. На стальном корпусе блестело солнце.

Клюшка промелькнула вниз, рассекая воздух, и с ужасным глухим хрустом вошла Тони в челюсть. Когда я решился взглянуть, Тони лежал, отвернувшись от меня, корчась от невыносимой боли.

— Бл-лин! Говорил же тебе, педрила тупой, на мяч смотри! Говорил или нет? Ну, с кем дальше играем?

Кейт смотрела безумными от страха глазами. У нее на плече были красные отметины, похожие на сигаретные ожоги.

У меня сердце закололо от жалости к ней.

Она лежала всего метрах в трех от Тони, она видела его лицо… Я пытался освободить руки, но узел был слишком крепкий. Алан надел на нее ошейник. Положил перед ней коробок. Прицелился — и промахнулся на метр, а то и больше.

— Черт! Наверно, я ее держу неправильно. А, доктор? Может, перчатку надеть?

Алан резко повернулся и ушел в дом.

Как только он скрылся, Кейт в слепом ужасе принялась откатываться назад по пологому склону. Я замычал, пытаясь привлечь ее внимание. Кейт не видела, что катится прямо в пустой бассейн, в глубокую часть.

Я смотрел и ничего не мог сделать. Потом, ударившись о цементный бордюр и увидев под собой голубую бездну, она выставила локоть и успела остановиться за несколько сантиметров от края. Я поднял глаза к небу и вознес благодарственную молитву самолетам, строившимся в очередь на посадку в Хитроу.

Тони пытался освободиться от шнура, и его окровавленная челюсть шлепала при каждом рывке.

Алан вернулся в моей перчатке для гольфа. Быстро подбежал к Кейт, ругнулся, кряхтя, оттащил ее назад, перевернул на живот и снова поставил перед ней коробок.

Поднял клюшку и ударил.

Удар был хорош. Коробок описал в воздухе дугу, и Алан бодрой походкой пошел за ним. Потом он вынул кляп изо рта у Кейт, и Кейт закричала.

Алан пнул ее в висок. Удар отозвался у меня в сердце.

— Тс-с-с! Тихо, доктор, тихо, а то вы нам все удовольствие испортите. От вас и так проблем по горло. Будете шуметь — пойдем в дом: там уже другие игры будут…

Я понадеялся, что соседи слышали ее крик, но вспомнил, что они в отъезде.

— Ну что, теперь дозрела? Скажешь, где деньги? — спросил Алан.

— Я же сказала: я не знаю! — сквозь слезы крикнула Кейт.

— А вот этого не надо! Одному ему слабо было бы: он в больнице лежал. И не надо меня доводить, хорошо? А то ведь я, неровен час, и промахнуться могу.

Он вставил ей кляп, ударил по коробку и не попал. Когда он освободил ей рот, Кейт молчала, просто не могла говорить от страха. Она только дрожала и, зажмурившись, тихонько повизгивала по-звериному. Алан вставил ей кляп и с издевательской нежностью поворошил ей волосы.

Потом обернулся ко мне.

— Ну что, босс? Твоя очередь… Какой у тебя гандикап?

Он подошел ко мне, держа в руке коробок и клюшку.

— Знаешь, а мы с тобой, наверно, что-нибудь еще придумаем. А? Что скажешь?

Он небрежно бросил клюшку на траву.

— Может, еще бритвочкой побалуемся? Операцию пластическую, а? Или знаешь чего? Мы вообще сейчас в другое поиграем! В человека-факела! Жиры будем сжигать!

Я охнул от ужаса, глотнув бензиновых паров из кляпа.

Алан чиркнул сразу несколькими спичками, и они загорелись бледным в дневном свете пламенем. Прикрыв огоньки ладонью, он поднес их к тряпке, торчавшей у меня во рту. Полыхнуло белым. Лицо опалило невыносимым жаром, в нос ударил запах собственного горящего мяса. Наконец Алан вышиб кляп у меня изо рта и с хохотом затоптал огонь. Я заорал, за что получил кулаком под ребра.

— Ну все, босс, говори давай, пока я совсем не рассердился. Где деньги?

Лицо жгло так, как будто из меня до сих пор торчала горящая тряпка. Я взревел от боли:

— Не знаю!

Алан ущипнул меня за покрытую волдырями щеку. Боль была просто невыносимая. Он закрыл мне рот ладонью, чтобы заглушить крик.

— Где Лиз? — обливаясь слезами, провыл я.

— Лиз по магазинам ходит. У нее, кстати, депрессия прошла: она же на развод подала наконец… Да и я ей вчера разика два кинул. Ну ладно, все, колись, куда деньги мои дел?

— Не знаю я про деньги.

— Ну хватит валять дурака, босс. У тебя мой ключ в кармане был. И в спальне у тебя всякие вещи интересные…

Он сунул мне под нос мятый листок. Это было какое-то письмо, я успел рассмотреть логотип швейцарского банка.

Алан резко отдернул руку с письмом и поджег его. Черные хлопья упорхнули с ветерком.

— Все, босс, тю-тю твои доказательства. Долго же я его искал: весь дом пришлось перерыть. Времени из-за тебя потерял уйму. И женушка твоя мне, между прочим, тоже надоела уже дальше некуда. Так что гони на бочку мои полсотни… Нет, ты что, правда думал, что будешь теперь меня всю оставшуюся жизнь доить? Пожадничали вы с Кейт, пожадничали. После кино-то надо было уже и уняться…

— Мы с Кейт?!

Алан поторопился с выводами, как и я в истории с Клэр.

— Да, вы с Кейт, голубки хреновы. И не придуривайся: ты, конечно, больной, но не настолько… У нее даже телефон мой в кармане был. Я что, думаешь, не знаю, чем вы там на своих консультациях занимаетесь? Да я видел, как вы у нее перед домом целовались!

Он засветил мне кулаком в лицо.

Я очнулся мокрый — Алан поливал меня из садового шланга.

— Слушай, может, и розы заодно опрыскать? Ох, люблю я эти дела садовые…

Так. Надо взять себя в руки. Не паниковать.

Меня трясло.

— Слушай, если ты сейчас остановишься, получишь только пару лет, — сказал я. — А иначе ты просто кого-нибудь прикончишь в конце концов и тогда уже на всю жизнь сядешь.

— Да плевал я на вас! — проскрипел он. — Из-за вас двоих я девушку любимую убил…

Я похолодел. Если он убил Клэр, терять ему уже нечего. Я оглянулся на поле для гольфа в надежде, что кто-нибудь слышал его крики.

Алан ударил меня по лицу, прямо по голому мясу.

— На меня смотреть, тварь! Ты что, думаешь, я тебя убить не смогу? Да ты мне никто! Никто!

Он орал и бесновался. Я знал, что надо любой ценой разговорить его, протянуть время. Единственная надежда — что Лиз придет или приедет грузовик с экологически чистым мясом.

— А тюрьмы не боишься?

Алан усмехнулся:

— Я думаю, в полиции быстро все поймут…

Я тупо уставился на него. Он рассмеялся:

— Мне Лиз сказала, что ты свои таблетки бросил. И вообще, как я понял, ты еще неделю должен был в больнице лежать. Так что ты у нас беглый псих…

— Хочешь Клэр на меня повесить? Не выйдет: у меня мотива нет.

— Да ты на ней сдвинулся. Даже Робсону рассказывал про эти свои фантазии с изнасилованием. И на людей ты бросался при свидетелях…

С безумным блеском в глазах он достал из кармана лезвие, развернул бумажку и обернул острую сторону, чтобы было за что держаться. Я сделал вид, что не замечаю его приготовлений.

— А Кейт с Тони? — заикаясь, спросил я.

— Тони тебя предал, с врачихой ты спал. Еще две жертвы. Дело ясное, даже Робсон сообразит. Убил всех в припадке, дом поджег, а потом раскаялся и наложил на себя руки. И все, простенько так.

А может, он и прав, может, и правда все ему с рук сойдет.

У него за спиной Тони выдирался из пут, и вроде даже не без успеха.

— Все, хорош. — Алан дернул веревку, до крови резавшую мне запястья.

— Скажешь или нет где деньги? — Он поднес мне лезвие к горлу.

— Зачем тебе деньги? — сквозь стиснутые зубы выдавил я.

— Чтобы полиция их по серийным номерам не проследила. Мне ведь пришлось их через Лондонский банк получать. Ты же мне времени не дал с Женевой связаться, сука тупая!

Он снова врезал мне по лицу, и на несколько секунд все в мире удвоилось.

— Деньги где? Ты ведь их где-то тут припрятал? У Кейт на квартире их нет — это точно… Кстати, удачно получилось: ищу деньги — а тут она заходит. Вместе смыться намеревались, да? Псих и его врач — очень даже…

Тони вскочил и со связанными руками зигзагами побежал к дому, как индюк сережкой, мотая окровавленной челюстью.

Алан подхватил клюшку и пустился в погоню. Тони поскользнулся на дорожке, и Алан налетел на него, молотя клюшкой. Тони беспомощно дергался под дождем ударов. Я изо всех сил заорал: «на помощь!» Алан бросился ко мне и с размаху всадил мне в ребра клюшкой. Я сложился пополам, мучительно всасывая кислород.

— Молчать, сука! — прорычал Алан.

Я задыхался, каждый крошечный вдох отзывался дикой болью. Тони лежал неподвижно.

Только бы он не умер, Господи, только бы Лиз вернулась и подняла шум…

Ребра болели невыносимо, но прекратить беседу с Аланом значило подписать всем нам смертный приговор.

— Ничего у тебя не выйдет, даже если ты деньги найдешь, — прохрипел я, съежившись у корней березы. — Их ты убьешь, хорошо. А что ты со мной делать будешь? Самоубийство сымитировать — это, знаешь ли…

— А мне имитировать не надо будет. Ты обгоришь. Решат, что ты сам в огонь бросился. Правда, сначала тебя, конечно, придется убить, но я способ знаю незаметный.

— Что это еще за способ?

Алан сунул руку в карман своих серферовских брючат и вытащил моток струны. Присел на корточки рядом со мной и с довольной улыбкой показал его мне:

— Знаешь, что это такое? Струна от пианино. Я кончик вот тут заострил, потом воткну его тебе в сосок — и до сердца. Но — аккуратненько, ребра тебе не поцарапаю, не волнуйся.

Он защипнул мне пузырящуюся кожу на щеке и крутанул. От боли я впал в истерику.

— Припоминаю. Это у Коломбо было в какой-то серии, — заявил я с потугами на браваду, не в силах отвести взгляд от заостренного кончика струны. — Того мужика поймали потом.

— Это все в кино, босс. А в жизни никто так копаться не будет: наплевать всем, — сказал Алан, пихая мне в рот обгоревшую тряпку.

Я встретился глазами с Кейт. Она подмигнула мне, и это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни. Сердце заныло от нежности, я вдруг понял, что жизнь бесценна, и меня захлестнула совершенно неуместная, смехотворная в моем положении радость, припадочный вихрь счастья, бушевавший до тех пор, пока Алан опять не врезал мне по лицу.

Он взял Кейт на руки и понес в дом, как предки переносили через порог строптивых невест. Потом вернулся за Тони. Я услышал электрическое жужжание гольфмобиля и обернулся: метрах в ста от меня по траве раскатывал уборщик — молодой парень с прической как у Роберта Планта.[33] Увидев меня, он помахал мне ручкой: решил, видно, что моя странная поза — результат глубокого единения с природой. Помахал, значит, и покатил себе дальше. Я от души проклял новое экологическое мировоззрение и расплодившихся «зеленых».

Пришел Алан, разрезал веревки и повел меня в дом. Каждый шаг отдавался в ребрах. О том, чтобы попробовать убежать, не было и речи.

На полосатом диване рядком, как знаменитости в программе «Доброе утро», сидели Тони и Клэр. Тони выглядел ужасно, но, по крайней мере, он дышал. Клюшка надвое рассекла ему нижнюю губу; из-под пропитавшегося кровью полотенца торчали осколки зубов. Алан усадил меня в складное кресло и привязал шнуром от настольной лампы.

— Ну, вы тут поболтайте пока, а я сейчас вернусь.

Мы с Кейт беспомощно смотрели друг на друга.

Потом он вернулся, таща за собой Клэр. Окостеневшее тело стукнулось о порог.

Клэр была завернута в макинтош, глаза ее были закрыты, губы — синюшные. Он уложил ее на жюлевский ковер — бледную бельмеровскую куклу с телом смятым и скрученным по форме багажника его BMW. Ее подбородок упирался в грудь — видимо, была сломана шея. Меня затошнило. Кейт с Тони, оцепенев, с ужасом смотрели на нее. Алан стоял над телом, уперев руки в боки, и тяжело дышал. Я с удивлением увидел, что он плачет.

— Смотри, что из-за тебя вышло! — закричал он мне. — Тварь ты ползучая, она из-за тебя в полицию хотела идти!

Он шагнул ко мне и стал бить меня в лицо.

Когда я очнулся, его уже не было. Перед глазами роились искорки света, боковое зрение отказало вообще. Голова распухла, как арбуз. Кейт тихонько плакала, и слезы впитывались в кляп, надвое разделявший ее лицо.

Кресло было легкое, я встал с ним и попытался идти, но от битья у меня поломалось что-то в вестибулярном аппарате. Я повалился набок и уже не смог подняться. Теперь я видел ноги Клэр в кроссовках — неподвижные, носками внутрь.

Алан вернулся в желтых хозяйственных перчатках и с канистрой бензина.

— Это чтобы отпечатков не было, — пояснил он. — Ой, босс, а что случилось? Упали мы, да? Упали? — Алан вернул меня в вертикальное положение и стал поливать комнату бензином. Вылил все, что было, ушел, вернулся с полной канистрой и продолжил. Последние литры выплеснул на нас.

— Сим постановляю: курение в комнате запретить. — Он всхрюкнул от смеха. — Ну что, босс, давай, что ли, опять разговаривать…

Он выдернул кляп у меня изо рта и сел в кресло.

— Все, игры кончились. Времени больше нет. Дом я подожгу, вас троих в расход — это дело ясное, это мы не обсуждаем. Письмо у тебя, значит, и деньги у тебя. Предложение такое: скажешь, где деньги, умрете легкой смертью. Идет?

— Да пошел ты! — Я плюнул ему в лицо.

Алан с ухмылкой подошел к Кейт, поставил ее на колени и задрал ей юбку. Тони попытался встать, но получил локтем в живот и повалился навзничь, судорожно глотая воздух. Его рубашка спереди пропиталась кровью из раскрошенной челюсти.

— Решай, короче. Я вот тут докторшу решил поиметь, только не соображу: убить мне ее сперва или так…

Он взял с сервировочного столика штопор с костяной ручкой и принялся царапать и покалывать ей ягодицы витым кончиком. У Кейт по ногам хлынула моча. Запахло аммиаком. Мои мысли заметались в поисках выхода.

— Ну, босс, что скажешь?

Он рывком оттянул ей голову назад и присосался к ее губам. Потом сильно шлепнул ее по ягодице и ущипнул покрасневшее место.

— А давай доктора спросим, — предложил он и стал развязывать кляп.

— Отдай ему деньги! — в истерике закричала Кейт. — Отдай!

Алан снова вставил ей кляп.

— Ну, вот видишь? Я же знал, что они у тебя. Ну, и где ты их прячешь? В матрасе, что ли?

В эту секунду меня осенило, и все встало на свои места. Алан нашел письмо у нас в спальне… Теперь понятно, кто его шантажировал. Лиз, видимо, наткнулась на письмо у него дома и каким-то образом догадалась, что оно означает. А может, он и сам ей хвалился. И когда она нашла фотографии, то уже знала, как ему отомстить. А папашины акции — это все вранье.

Я хотел было сказать ему, что Лиз видела их с Джулькой фотографии — дальше пусть сам думает, но понял, что тогда он нас просто убьет за ненадобностью.

— Ладно. Они на чердаке. Там старый шкаф, за ним углубление.

Это, конечно, был полный бред, но так я выигрывал десять минут, за которые можно было еще что-нибудь придумать.

— Не врешь? А то смотри, приду — девку твою наизнанку выверну.

Снаружи зашуршал гравий: подъехала машина. Алан вскочил и заткнул мне рот тряпкой. Потом включил систему и под «Хэппи Мандиз» пошел в прихожую.

Я слышал, как Лиз крикнула: «Тони, ты здесь?» — после чего раздался громкий стук падающего тела. Я вообразил худшее и окончательно утратил присутствие духа.

Кейт с Тони тем временем развернулись спиной друг к другу, и Кейт вслепую пыталась развязать путаный узел у него на запястьях. Я видел, что это безнадежно.

И тут в стеклянную дверь вошла Мэри Маригела с косячком в руке. Она удивленно уставилась на нашу троицу бондажистов-любителей, мы же, обалдев от радости, исполнили в ее честь небольшую сидячую тарантеллу.

Я не слышал, чтобы подъезжала еще одна машина, значит, Мэри пришла пешком через поле для гольфа.

Это было, конечно, хорошо, но, к моему ужасу, наша спасительница была обкурена в дуду и размахивала косяком, как кадилом. Каждую секунду я ждал, что крупинка тлеющей травы упадет в бензиновое пятно, и тогда мы все взлетим к чертовой матери. Судя по виду, остальные думали то же самое. Три пары глаз были прикованы к дымящемуся кончику косяка. Струйки пота разъедали мне обожженную кожу.

— Что это у вас тут, а? Стив, ты чего? И пахнет чем-то…

Тем временем в дверях появился Алан. Он тащил Лиз в гостиную.

— Что у вас тут за хрень вообще?! — повторила Мэри.

Алан уронил Лиз и скакнул к Мэри, лапами в резиновых пречатках нацелившись ей на горло.

Мэри успела увернуться, но нападение застало ее врасплох. Она споткнулась и замахала руками, пытаясь выровняться. Алан тут же развернулся и опять полетел на нее. Мэри зацепилась о тело Клэр и упала. Косяк вылетел у нее изо рта, и я уже приготовился к взрыву, но самокрутка каким-то чудом приземлилась на один из немногих сухих участков ковра.

Алан прыгнул на Мэри, но она откатилась в сторону и вскочила на ноги.

Мэри встала в боевую каратешную позу: ноги согнуты, руки перебирают клавиши невидимого кларнета. Алан маневрировал вокруг нее, выжидая момент, глаза его бегали по комнате в поисках оружия.

Противники кружили у кофейного столика. Мэри настороженно следила за Аланом, повторяя все его движения.

В какой-то момент он заметил на системе лава-лампу,[34] цапнул было ее, но Мэри раскусила его замысел. Ногой в мокасине она вышибла ее у него из лапы, а потом ребром ладони рубанула ему по плечу.

Алан отскочил, как ошпаренный кот.

— Ах ты, сучка хипповская! — рявкнул он и, кривясь от боли, попытался пошевелить левой рукой.

Мэри вскочила на журнальный столик и нацелилась ногой ему в голову, но поскользнулась на журнале «Новый образ» и рухнула на пол. Алан подскочил и опрокинул на нее столик. Угол скользящим ударом пришелся ей в плечо. Алан рванулся добивать.

Но Мэри каким-то образом сумела прислать ему ногой в живот. Алана отбросило на Кейт. Тони навалился на него сверху, дав Мэри время подняться и засветить ему кулаком в морду. А потом еще предплечьем, как поршнем. А потом на пол и ногой в живот.

Алан стонал на полу, Мэри, стоя над поверженным врагом, принимала позы из джет-кун-до. Я мысленно умолял ее продолжить и прикончить гада. В этот момент он попытался было ухватить ее за ноги, но она тут же припечатала ему шею мокасином. Алан затих.

Убедившись, что Лиз дышит, Мэри развязала меня. Я вытащил изо рта обгорелый кляп и подошел к Кейт. Развязал веревки, прижал ее к себе. Мэри тем временем освобождала Тони.

Алан пошевелился. Я схватил лава-лампу и разнес ее о его висок. Раскаленный алый воск и вода психоделическими винтовыми струйками брызнули из разбитого пластикового корпуса. Я пинал его, пока Мэри не остановила меня.

— Тихо, тихо, тихо, — словно мантру, твердила она.

Неделю спустя я по-прежнему лежал в местной больнице. Ребро сломано, на голове — белый тюрбан из бинтов, на затылке — болезненная шишка размером с мяч для гольфа. Лицо — один сплошной пузырь, рука в гипсе. Ко всему прочему, когда я пинал Алана, сломал большой палец на ноге. Его постоянно дергало тупой пульсирующей болью, так что совершенно невозможно было спать.

Кейт перевели в больницу Чарринг-Кросс, она по-прежнему в реанимации. Осколок черепа давит ей на мозг, и врачи никак не решат, оперировать ее или нет. Как настоящий атеист я раз в час возношу о ней молитвы. Я безумно хочу с ней повидаться.

У Лиз только небольшое сотрясение, ее уже отпустили поправляться домой к родителям. Приходили из полиции, задали несколько вопросов, сказали, что Алана обвиняют в убийстве Клэр.

Тони поправится, но челюсть ему пришлось переделывать. Оставшиеся зубы стянуты проволокой, что полностью исключает общение. Джим его раскаялся, вчера к нему приходил, извинялся, что обокрал. Парень принес с собой бутыль «Абсолюта», и, прежде чем вмешалась нянечка, Тони умудрился высосать половину через трубочку, сделанную из шариковой ручки. Кроме того, у Тони из тумбочки была конфискована здоровенная баклага спиртового тоника для волос. Как и где он ее достал, установить не удалось.

Вечером ко мне пришла Мэри, принесла еще один целительный кристалл. Я поблагодарил ее за то, что она спасла мне жизнь. Я рад был ее видеть, рад был, что живу. Мы обсудили новости про Алана, посмеялись немного над давешним поединком.

— Слушай, это было покруче Синтии Ротрок,[35] — сказал я. — Как ты ему по шее врезала, прям как Брюс Ли в «Явлении дракона».

— Знаешь, по сравнению с рокером кэгэ эдак на девяносто, да еще под кокаином, это все одуванчики!

Я засмеялся, и поломанное ребро тут же садистски кольнуло.

— Лиз очень переживает, — сказала Мэри. — Она себя винит в том, что с Клэр получилось и с Кейт тоже.

— Кейт — ничего, Кейт поправится.

Я не позволял себе думать иначе.

— Я все понимаю, но Лиз тоже было тяжело. Она ведь его просто проучить хотела. А тут один раз сошло — она решила еще раз. Он ей очень больно сделал… Да, еще ты должен знать, это важно… В общем, Лиз в положении.

— В положении? — Шарики у меня в голове закрутились в усиленном режиме. — То есть как так в положении?

Мэри оторопело уставилась на меня:

— Ей здесь анализ сделали. В больнице так полагается…

— И сильно уже, да?

— Что сильно? Какой срок?

— Ну да.

— Не знаю, недель семь, наверное.

Была какая-то вероятность, что ребенок мой, но, скорее всего, он, конечно, от Алана. Хотя Лиз так хочет ребенка, что все равно будет рожать — хоть от Гитлера.

На другой день пришла Лиз. Я сразу заметил исходящее от нее теплое сияние — характерный признак видового воспроизводства. Она спросила, как я себя чувствую, и в глазах у нее заблестели слезы.

— Стив, я подыхаю просто… Прости ради бога. Это все из-за меня…

— Не выдумывай! Я тоже хорош был.

Мы говорили о гибели Клэр, об обвинениях, предъявленных Алану.

— Я когда затевала это дело с письмами, не думала, что сработает, — сказала Лиз. — Я просто хотела отомстить ему, по больному месту ударить, понимаешь?

— Конечно, понимаю. Я сам этого хотел с тех пор, как он меня уволил.

— Мэри тебе сказала про ребенка?

— Сказала. Что ты будешь делать? Это ведь Аланов, да?

— Господи, не знаю. Скорее всего, да. Это, наверное, когда ты в клинике лежал… Только ведь ребенок ничего не меняет. Я думаю, нам все равно с тобой лучше развестись.

— Я тоже так думаю. Я люблю Кейт.

Лиз удивленно мигнула:

— Кейт? Психиатра? А я думала, у тебя с Джулией что-то.

Ничто не могло замутнить потаенное сияние, исходившее из ее утробы.

— Слушай, меня опять хотят допросить. Ты им про Алановы деньги не говорил?

— Нет, они спрашивали только про то, что в доме было. Так что ты тоже молчи. Ты деньги спрятала?

— Спрятала.

— Где?

— На чердаке.

— Шутишь!

— Нет. А что ты смеешься? Хочешь, я тебе отдам? Так лучше будет.

— Не надо. Оставь для ребенка.

— Странно, да? Ты ведь с самого начала прав был насчет Алана.

— Зато насчет всего остального ошибался.

— Жизнь продолжается, Стив, — с улыбкой Моны Лизы сказала Лиз.

Ну да, так обычно говорят детям, когда у них сдохнет морская свинка. Мы попрощались. Мы выжили в кораблекрушении, и теперь беспокойные течения увлекали нас в разные стороны. Надеюсь, что мне не придется пожалеть о своем великодушии. Лиз еще может запросто раздеть меня в суде.

Спустя три дня медсестра сказала, что Кейт будут делать операцию. Врачи ругались, но удержать меня не смогли. Я заказал такси и поехал в Хаммерсмит, в больницу Чаринг Кросс.

Над Патни повисло темное небо, на город мягко падал дождь. Я смотрел на часы в приемной и гадал, когда Кейт повезут в операционную на четырнадцатом этаже. На потолке забарахлила лампа дневного света. Я отодвинул кресло от стены и подтащил под нее. Если починю — с Кейт все будет хорошо. Я встал на сиденье и постучал по металлическому корпусу. Запыленная трубка выровнялась, и приемная снова наполнилась холодноватым светом.

Мне нужно было еще раз увидеть Кейт, подержать ее за руку, прежде чем ее положат под скальпель. В сестринской южного крыла на десятом этаже санитар с рокабильной прической сказал мне, что ее уже забрали наверх. Во рту пересохло. Я пошел в умывальную и включил холодную воду. Мне казалось, что струйка ниточкой соединяет нас всех: Кейт, меня, Лиз, Тони, Мэри, Алана и Клэр, что мы все нанизаны на нее, как семь искусственно выращенных жемчужин. Я сложил ладони чашечкой, зажмурился и стал пить.