Чудесное наследство. Книга 3

Глава одиннадцатая

Может быть, Пикник когда-нибудь и приобрел бы славу равную славе Гудини, Копперфильда или Дж. Озверелли (см. примечание автора), если бы не те события, что развернулись в первый же день начала его цирковой карьеры. Мышонок отработал премьерное представление на «отлично с плюсом». И только в конце, когда настала пора снимать шляпу, чтобы раскланяться перед публикой и заодно собрать с нее денежки, случилась маленькая неприятность, которая все испортила.

Выступали мы на одной из городских площадей под открытым небом (Кракофакс поскупился снять в аренду цирковой шатер-шапито). И, конечно, нас унюхала какая-то противная бродячая кошка ярко-рыжего цвета с огромными изумрудными глазами, похожими на фонари светофора. Унюхала она, разумеется, не нас с дядюшкой, а Пикника. И заявилась на представление без всякого приглашения. Охрану мы предусмотрительно выставили на площади: меня, дядюшку и Кнедлика стерегли Шнапс и Линда. Но эта рыжая проныра сумела все-таки незаметно проскользнуть в толпу зрителей, а затем и на арену.

(Прим. Автора: Гудини и Копперфильд – знаменитые цирковые артисты. Дж. Озверелли – тоже знаменитый цирковой артист, гражданин Гнэльфланда.) Что тут началось! Кошка схватила мышонка за хлястик курточки и бросилась обратно в толпу, Кнедлик и я кинулись за ней, дядюшка метнулся под ноги зрителям подбирать сомбреро с двумя или тремя монетками, которые успели в нее попасть, Шнапс и Линда, услышав вопли сынка и его хозяина (то-есть, меня!) о помощи, ринулись к нам навстречу с противоположной стороны «зрительного зала»…

К счастью, обошлось без жертв. Нас чудом не затоптали дылды-гнэльфы, а ловкую похитительницу юных цирковых талантов Шнапсу удалось поймать за длинный пушистый хвост.

– ММРРААКК!! – завопила кошка на весь Гнэльфбург, когда поняла, что ее сцапало НЕЧТО НЕВИДИМОЕ И НЕВИДАННОЕ. – КОШМАРРР!!

Пикник, воспользовавшись удобным моментом и не теряя хладнокровия, выскользнул из широко раскрытой кошачьей пасти, снял с вибрирующего языка рыжей воровки оторванную от хлястика пуговицу и, дав новенькой туфелькой мощного пинка по розоватому носу хищницы, опрометью кинулся к нам.

– Ты жив!.. Она тебя не съела!.. – воскликнул я, когда Пикник тигриным прыжком взметнулся вверх и точно угодил в карман моей курточки. – А мы-то думали!..

– Да, – поддакнул мне дядюшка, стоявший рядом и прижимающий к груди сомбреро, – я тоже думал… А ты, шельмец, все-таки выкрутился!

В сопровождении экскорта трех собак мы вернулись к себе домой. У самых дверей в наше жилище Шнапс и Линда попрощались с нами и побежали трусцой к баронессе Луизе фон Фитингоф.

Едва мы только вошли в родной подвал, как я, Кнедлик и Пикник сразу же набросились на еду: нужно было хоть как-то подкрепить угаснувшие силы. Глядя на то, как мы уничтожаем запасы продовольствия, Кракофакс, напротив, потерял всякий аппетит. Проворчав: «Если дела так пойдут и дальше, то я скоро вылечу в трубу!», он принялся подсчитывать сборы за цирковое представление. На это у него ушло совсем мало времени: сложить три монетки по одному гнэльфдингу – задачка для первоклассников.

– Три гнэльфдинга! – воскликнул дядюшка, закончив заниматься арифметикой. – Такими темпами Пикник не окупит себя и за год! А впереди зима, сборы будут еще меньше!

– Неужели ты заставишь нас выступать на морозе? – удивился я, отрываясь на мгновение от холодного бифштекса. – Не думал, что ты так жесток, дядюшка!

– Я этого не говорил. Я сказал: «Зимой сборы будут еще меньше.» То-есть, ноль гнэльфдингов!

– К зиме я женюсь, – сообщил нам «приятную новость» Пикник. – Подыщу хорошую невесту и сыграю свадебку!

– А я вас буду кормить?! – взвизгнул Кракофакс, подпрыгивая на стуле, словно мячик. – Двух серых хвостатых нахалов?!

Пикник поморщился:

– Прошу не оскорблять мою будущую женушку… Кто вам сказал, что она будет обязательно серая и хвостатая? Я мечтаю найти беленькую безхвостенькую мышку с красненькими, как ваши сейчас щечки, дорогой дядюшка, глазками…

Кракофакс побагровел еще больше:

– Я вам не «дядюшка»! И вообще я вам не родственник!

Мышонок ехидно подмигнул мне левым глазом и тихо прошептал:

– Старичок перешел в разговоре со мною на «вы». Кажется, он стал меня уважать!

Не знаю чем бы закончилась эта словесная перепалка между Пикником и Кракофаксом, если бы к нам не заявился незванный гость – мой друг Пугаллино.

– Извините за поздний визит, – сказал он прямо с порога, – но есть приятное известие: госпожа баронесса получила письмо из Мерхендорфа!

– Там спохватились о пропаже этого пройдохи?! – с надеждой выкрикнул дядюшка. И протяжно застонал, когда услышал, что о мышонке в письме нет ни словечка.

Зато в нем говорилось о том, что меня могут принять в единственную на весь Гнэльфланд школу юных волшебников. Причем, на льготных условиях, без всякой платы. Ведь я – полусирота! Нужно только не провалиться на вступительных экзаменах и учись сколько влезет!

– Ганс и Ольгерд, конечно, молодцы, что вспомнили о нас, – проговорил дядюшка, тяжело дыша. – Но они забыли одну мелочь: до Мерхендорфа нужно еще доехать!

– Зато об этом подумала госпожа баронесса! – воскликнул с улыбкой Пугаллино. – Она так и сказала: «Нужно дать господину Кракофаксу и его племяннику денег на билеты, а то у них наверняка в карманах пусто».

– Какая проницательность… – хмыкнул дядюшка слегка обиженно. И посмотрел на улыбающегося Пугаллино: – Деньги на билеты госпожа баронесса обещала дать взаймы?

– Нет! – засиял еще сильнее мой приятель. – Госпожа баронесса сказала: «Эти пуппетролли такие мошенники! Они даже если и пообещают вернуть долг, то все-равно его не вернут. Лучше я сразу распрощаюсь с деньгами и забуду о них. Тем более, что для меня что-либо забыть – пара пустяков!»

– Зато у тебя, мальчик, память прекрасная, – усмехнулся дядюшка, ерзая на стуле от смущения. – Запоминаешь помимо полезной информации и разные глупости…

Кракофакс замолчал и погрузился в долгие раздумья. Наконец он очнулся и сказал, обращаясь ко мне:

– Ну что, смотаемся еще разок в Мерхендорф? Если эта поездка нам недорого обойдется, то можно туда и прокатиться! Заодно прихватим с собой мышонка: не оставаться же ему на всю жизнь на чужбине.

– Гав? – тихо и печально гавкнул мой песик. – А как же я?

– А ты останешься в Гнэльфбурге у своих родителей! – ответил ему дядюшка. И добавил: – Запомни: до совершеннолетия дети всегда живут с папой и мамой. И только потом они начинают жить самостоятельно или садятся еще кому-нибудь на шею! Ты меня понял, Кнедлик?..